Исцеляющие

От Топкапы до дворца Великого Визиря было недалеко. Турхан уже хотела бежать своими ногами, не дожидаясь, когда карета будет готова, но Сулейман ага остановил её. — Что ты там возишься? Быстрее! — подгоняла кучера, который поправлял упряжь. Через пятнадцать минут Валиде Султан подбирая многочисленные юбки, быстро поднималась по лестнице на второй этаж, туда, где были покои её четырёхмесячных внуков. В широком коридоре толпились янычары и девушка из числа обслуги, пахло гарью, остатки дыма всё ещё стояли в воздухе. — Где дети? — обратилась к одной из Хатун. — Там. — показала в сторону покоев Визиря. — Господин спас их, но сам чуть не задохнулся. Турхан ворвалась в комнату, не задумываясь, и наткнулась на одну из нянек, как раз собиравшуюся выйти. Других посторонних не было. Фазыл Ахмед лежал на кровати в одной рубахе, которая была расстёгнута так, чтобы было легче дышать. Справа от него лежал Фазыл Мурад, слева — Элмас Кая. Каждой из рук он держал одного из своих детей за головку. — Всевышний! — с возгласом и вздохом облегчения Турхан бросилась к ребёнку, который был ближе к ней. Это был мальчик. — Родной мой, с тобой всё хорошо? — стала осматривать младенца, вертя туда-сюда и целуя маленькие ручки, пухлые щёки внука, который сильно походил на свою мать в детстве. — Всё обошлось. — тяжело дыша, ответил за сына отец. Турхан глянула на него с жалостью и благодарностью одновременно, потом положила внука на место и взяла Элмас, чтобы убедиться, что и с ней всё в порядке. — Как это случилось? — Очень похоже на поджог, мои люди разбираются. Та девушка, которая вам всегда не нравилась, с рынка, исчезла. — Я давно говорила… Жаль, ты меня не послушал. У тебя есть враги? — Да полно! Я в своё время много кому дорогу перешёл и продолжаю…- Фазыла Ахмеда скрутило от сильного кашля, на лбу выступила испарина. — Да что же это такое? Где лекарь? За ним послали? — Ягмур… Я только ей доверяю. Скоро привезут. Султанша огляделась и увидела лежащее на диване полотенце. Намочила его в воде и аккуратно приложила ко лбу Фазыла Ахмеда, вытирая пот. Он с благодарностью положил свою ладонь на её горячую руку и в этот момент их взгляды встретились. Обычно в такой ситуации она отводила глаза, но не в этот раз. — Если тебя убьют, что будет с моими внуками? — О них есть кому позаботиться. У Фазыла Мурада и Элмас самая заботливая бабушка. Только вот что будет с ней, если я умру? — Не надо сейчас об этом. — одернула руку, но всё же осталась рядом, присев около девочки, которая в этот момент забавно тараща глазёнки, пыталась перевернуться со спины на живот. — Серьёзно. Я долго ждал вашего ответа и готов на всё ради одного доброго слова, ради одной улыбки. Что мне нужно сделать, чтобы добиться долгожданного «да»? Умереть? — Я сижу здесь рядом и это уже немало после того, что было. Мне тяжело, я не хочу страдать, не хочу всю жизнь бояться, не хочу прятаться по углам. — Разве любовь того не стоит? — Не знаю. Я ведь никогда не любила. В первый раз… — А как же Султан Ибрагим? — Он был душевнобольным. Его можно было только жалеть, но не любить. Но даже этого мне не удалось. Ибрагим запер свою мать в крепости и теперь я знаю почему. За тайный брак с Кеманкешем. Если однажды Мехмед так со мной поступит, если будет презирать… — Он не узнает. Я взял планы подземных ходов Топкапы и понял, как Кесем Султан удавалось так долго скрывать свои отношения с мужем. От этого дворца до тоннеля, ведущего к тайной комнате ваших новых покоев всего восемьсот метров. Это несколько месяцев работы. Скажите только одно слово, которое я жду. — посмотрел в глаза Султанши и больше не увидел там ненависти, как это было раньше. Фазыл Ахмед снова закашлялся. Она встала и подошла к двери, громко закричав охране: — Быстрее! Лекаря! И заберите моих внуков! Визирю плохо! Прибежавшие няньки тут же подхватили детей и унесли. На пороге появилась Ягмур и сразу же приступила к делу. — Султанша, выйдите пожалуйста! — Подожди, она должна мне сказать что-то важное. — остановил девушку Фазыл Ахмед и выжидающе бросил взгляд на Турхан. — Да. — коротко сказала Валиде и тут же вышла. Атике положила голову на колени Али, который сидел на стоге сена, приготовленного для лошадей. Его Султанша устроилась рядом. — Что будем делать? Я не хочу, чтобы моего ребёнка приписывали другому человеку, это слишком жестоко. — Другого выбора нет. Срок уже два месяца. Даже если мы разведёмся завтра, Фейяз для всех останется его отцом. Но страшно не это. Я боюсь его реакции. До сегодняшнего дня он вёл себя смирно, даже с твоим присутствием смирился, но думаю, что новость переполнит чашу терпения. — Если он поднимет на тебя руку, если ребёнок из-за него пострадает, я не знаю, что сделаю. — Будь рядом. Мне нужно попасть в его кабинет. Фейяз что-то прячет в запертом письменном столе, я должна получить это. Дважды была близка к цели и всегда кто-то мешал. Завтра, когда он уйдёт в Топкапы, снова буду пытаться. — Атике, Атике…- поцеловал женщину в висок. — Видимо в том, что происходит, моя вина. Мне нужно было послушаться много лет назад, стать достойным тебя. — Иногда мне кажется, что если бы ты был покорным, я бы тебя не полюбила. У тебя всегда обо всём есть своё мнение. Твоя гордость и ранит меня, и заставляет восторгаться. Пусть наш сын будет таким же. — Сын? — Да. Все рождённые мною дети были мальчиками. И хотя я растила Айлин с большой любовью, в душе так и осталась мамой сыновей. Неужели на этот раз всё получится? Я так долго его ждала, всю свою жизнь! Ничто не может помешать этой мечте сбыться! Скажи мне! Успокой! — Конечно, любимая. Я буду очень рад и сыну, и дочери, только бы малыш появился на свет. Ты знаешь, как я этого хотел! Хотя после рождения Дерьи я, признаться, немного боюсь. Но снаряд ведь никогда не падает в одну воронку дважды, верно? На этот раз всё будет хорошо. Мы купим дом и посадим персиковый сад, по которому наш сынок будет бегать. От Фазыла Ахмеда Ягмур поехала к Гевхерхан. Дерья, жившая в их доме в то время как её отец был рядом с Атике, хорошо справлялась с ролью няньки Зеррин и молодая мама спокойно уходила из дома на два-три часа. Гевхерхан выглядела измождённой: похудела, осунулась, появились круги под глазами. По совету сестры она перестала кормить детей грудью и пригласила кормилицу. Почти семимесячная Сибель на радость родителям резво ползала по шерстяному ковру, в то время как полугодовалый Тахир всё ещё пытался научиться переворачиваться со спины на живот и обратно. — Твои дети просто прелесть, сестра! — Если я умру, не оставляй их. Мустафу заберёшь к себе, а младших навещай. — неожиданно заявила Гевхерхан. — Что за слова! Брось! Не смей! Посмотри на них! Ты нужна им! Без тебя Тахир не научится ходить, а Сибель не будет беззаботно смеяться, как сейчас. И наш общий сыночек, Мустафа, будет сильно плакать по своей любимой маме. — Мне страшно. Те два опытных лекаря, которых ты послала ко мне, тоже ничего не нашли. А тем временем я слабею. Очень устаю, не могу есть. Даже Хасан заметил. — Он заезжал ко мне вчера, пытался добиться правды. — Ты же не сказала? — А что я скажу? Я не знаю, что это, никто не знает! Мы всего лишь лекари, не боги… Вот если бы Нефес была рядом, она бы сразу определила. — Валиде не говори, ни в коем случае. Ей и так несладко. Ещё это. — И Атике… — А что Атике? — Беременна. Только пока это тоже тайна. Это ребёнок Али. — Я так рада за неё! Наконец-то! — Ты же знаешь, там тоже всё не просто. Этот её муж… Он сверлил меня глазами, будто что-то подозревает. Боюсь, когда узнает, что-то случится. — Упаси Аллах! — Ладно, мне пора к дочке. Только попрощаюсь с Мустафой. А ты держись, сестра, не сдавайся. У тебя есть причина, чтобы жить. Если не можешь есть, побольше пей: гранатовый сок, чай с сахаром, щербет. Ты не должна терять силы. На днях я ещё раз осмотрю тебя, может эта коварная болезнь наконец перестанет прятаться и даст нам хоть какие-то зацепки. — Мы оставили Зеррин с Дерьёй и Чичек. Думаешь, справятся? — Уверена. Скоро и её родители вернутся. — Кесем стоя сзади с силой надавила на плечи мужа и погрузила его на несколько секунд в пенную воду с головой. — Хорошо…- отряхнулся, и брызги с волос и бороды полетели в разные стороны. — Я иду к тебе. — Султанша скинула полотенце и при помощи Кеманкеша забралась в горячую ароматную воду, устроившись рядом. Повисло молчание. Они смотрели друг на друга и думали об одном. — Ты тоже это чувствуешь? — Да. — Каждый раз, когда хочется улыбнуться, испытать блаженство от голубого неба, от пения птиц, от общения с внуками, от твоих рук, у меня ощущение, что я совершаю преступление, предаю память Нефес. — Она этого хотела. Но всё равно, это неправильно. Мы живём, дышим, любим, в то время, когда её нет рядом. Будто бы ничего не изменилось. Будто бы мы смирились. — У Ягмур и Эзеля всё хорошо. Давай уедем ненадолго, поживём вдвоём вдали от этих воспоминаний, которые не дают покоя. Месяц, два, три… Поедем куда захотим, куда глаза глядят. А после вернёмся на остров. Теперь у нас нет повода оставаться в Стамбуле. Пусть дети живут своей семьёй. — Я тоже об этом думала, но боялась предложить. От себя не убежать, но может быть новые впечатления, новые места, дадут нам сил избавиться от этого щемящего чувства вины за то, что мы всё ещё живы. — Куда бы ты хотела поехать? — В Кайсери, в Анатолии, живёт одна из многочисленных сестёр Ахмеда — Фатьма. Она дочь наложницы Мехмеда III, которая умерла вскоре после родов. Когда я только попала во дворец, мы очень подружились, ведь были одного возраста. Потом Сафие Султан решила выдать всех внучек, достигших шестнадцати лет, замуж. Была большая свадьба, десять девушек одновременно вступили в брак с мужчинами из знатных семей Стамбула и Пашей. Говорят, каждый заплатил Сафие Султан калым в десять тысяч акче. Фатьма уехала с мужем, назначенным бейлербеем провинции, да так и осталась в Кайсери, даже после его смерти. — Это ведь она каждый год в канун Шекер Байрама присылает тебе письмо? — Да, уже пятьдесят лет, как и обещала, когда мы расстались совсем юными девушками. И всегда зовёт к себе.  — Ну, значит, едем. — Кеманкеш взял Кесем за спину и притянул к своей груди. Она положила голову на его торс и закрыла глаза, слушая как ровно отмеряет удары такое родное сердце. Раньше, ещё несколько месяцев назад, он обязательно воспользовался бы ситуацией, но не сейчас. Эта вина, невозможность впредь быть абсолютно счастливыми, распространялась на все чувства и желания. Оставалось надеяться, что когда-нибудь он сможет это переступить. Сейчас же главное было в том, что они были вместе и как одно целое противостояли ужасной беде, вошедшей в их жизни. — Проходи. — Кузгун открыл двери и пропустил Нефес вперёд. Сам же занёс большую клетку с вороном, с которым никогда не расставался и которого звал «Кара» — чёрный. Она осмотрелась. Дом был очень уютным, хоть и небольшим. — Здесь темновато, я не люблю яркий свет, ты знаешь. Никогда не позволял себе жить в таких условиях, считал это лишним, но теперь, с твоим появлением, всё изменилось. Такая девушка не может прозябать в нищете, ты достойна самого лучшего. «Мне ничего этого не надо. Достаточно кровати с чистым бельём, стакана чая и куска хлеба». — Ну уж! Так ты заболеешь. У меня есть деньги, очень много денег, но все эти годы не было близкого человека, которому я бы мог сделать приятное. Точнее, я тратил их на чужих и это приносило облегчение. «Ты ведь скрываешься? Здесь тебя могут найти». — Мы на самой окраине города, здесь мало людей. Но да, мне нужно будет соблюдать меры безопасности, как никогда раньше. Если когда-то я не приду ночевать, не пугайся, так надо. Запри двери и никому не открывай. Прислуги здесь нет, так что всё ляжет на твои плечи. «Я справлюсь. Мне ведь всё равно нечего делать целый день». — Я так ничего и не знаю про твою семью. Напиши мне про них. Нефес села за стол и стала писать, улыбаясь про себя. «Они замечательные. Мои мама и папа. Самые любящие, самые заботливые, самые терпеливые. Ещё у меня есть родная сестра, сводный брат, сводные сёстры и племянники. У нас большая и дружная семья, в который каждый стоит горой друг за друга». — Тогда я не понимаю. Столько людей тебя любят. Столько переживают за тебя. Им же больно. «Будет ещё больнее, если я вернусь и снова погибну, теперь уже по-настоящему. Пока я здесь, с тобой, смерть словно бы забыла обо мне, потеряла из виду. Там, в той жизни, у меня был жених. Мне нельзя выходить за него замуж. Но и не выйти теперь тоже нельзя». — Ничего не понимаю. «Это очень сложно. Мне не объяснить. Может со временем». — Ты его любишь? «Люблю». Нефес пошла осматривать свою комнату, а Кузгун остался один. Он подошёл к клетке и задумчиво произнёс: — Такие, брат, дела. Почему люди любят, а быть вместе не могут? Вот если бы и меня кто-нибудь полюбил, такой же светлый, как Нефес. Но нет, я всего лишь жалкий урод. Спасибо хотя бы за то, что она не испытывает страха и отвращения, как другие. Хасан смотрел на свою жену и его сжирала невыносимая боль. Гевхерхан была больна и уже не могла этого скрыть. Поймав встревоженный взгляд, она мило улыбнулась, подошла и поцеловала. Вроде бы и всё как всегда, но нет, по-другому. — Не жалей меня, я этого не вынесу. — Я подниму весь Стамбул, всю Империю, всё равно найдётся кто-то, кто поймёт в чём дело, найдёт лекарство. — Хасан, в мире очень много болезней, незнакомых лекарям, и даже те, которые известны, часто неизлечимы. Дай Аллах, всё пройдёт или хотя бы не будет хуже. — Мы будем бороться, что бы это ни было, слышишь? Я не отпущу тебя, не смогу, даже не думай. — Как будет угодно Всевышнему. — Нет, Он этого не допустит. Я вымолю тебя у Него, как вымолил наших детей. — мужчина опустился на колени, двумя руками обхватив тело Гевхерхан и прижавшись к её животу головой. Она положила ладони на жёсткие тёмные волосы и поцеловала его в макушку. Демир не мог уснуть всю ночь. То письмо, найденное в тайном логове ворона, не давало покоя. Как оно туда попало? Он был знаком с Нефес до трагедии? Но тогда почему она пишет так, словно жила там, словно их что-то связывало? А если она не умерла? Если этот человек спас её? — Аллах! Я должен его найти и развеять свои сомнения! Но как? Как? Может мне чудится? Может я просто схожу с ума и не могу смириться со смертью своей любимой? Его мысли прервала Фериде. — Сынок, ты бы поел. Совсем извёлся. Так нельзя. — Мама, ты хорошо помнишь почерк Нефес? — Конечно. Мы все его помним. Она же только письмами и общалась с нами. — Тогда посмотри сюда. — передал листок. — Да, очень похоже. Очень. — Я нашёл его вчера в доме где прятался очень опасный преступник. Вдруг, Нефес не умерла? Вдруг она оказалась в его лапах? — Что ты такое говоришь, не может быть. Ты же сам всё видел, она не могла спастись. Скорее всего, записка написана ещё до этого несчастного случая. — Ты понимаешь, что говоришь? Нефес пишет про ужин незнакомому человеку так, словно она его сестра, жена или дочь! — Демир, успокойся. Ты просто немного не в себе после всего, что случилось. Тебе нужно отвлечься. Знаешь, я пригласила погостить в наш дом мою двоюродную сестру. Ты помнишь тётю Гизем? У неё такая славная дочка Бидан. Я подумала… — Мама! Какая Бидан? У меня сердце горит по Нефес, по моей Нефес, понимаешь? — Демир вскочил и в отчаянии не заметил, как перешёл на крик, испугав Фериде. — Сынок…- прослезилась. — Прости, я не хотел. Я правда не хотел. Просто не могу думать ни о чём другом. Может потом пройдёт, но пока рана не затягивается, кровоточит. — сел и схватился руками за голову. — Ничего, дорогой. Материнское сердце всё стерпит, любой крик. Только вот боли ребёнка оно стерпеть не может. Кесем и Кеманкеш собрались в дорогу очень быстро, за один день. Это решение, пришедшее спонтанно, было для них своего рода надеждой на спасение. — Нас не будет несколько месяцев. Живите, обустраивайтесь. Мы решили оставить этот дом вам. — Мама, как же так? Это так неожиданно… В такой момент…- Ягмур думала не только о смерти Нефес, но и болезни Гевхерхан, беременности Атике — всём том, о чём Кесем пока даже не догадывалась. — Хотя так даже лучше. Когда вы вернётесь, всё станет понятным, как-то разрешится. — О чём ты, дорогая? — Да так….Нет, ни о чём. Вам и правда лучше уехать, побыть вдвоём. Ты ведь почти нигде не была за свою жизнь, всё в заботах, в переживаниях, которым нет конца. Поезжайте и ни о чём не беспокойтесь. — обняла мать, потом отца. — Эзель, смотри хорошо за моими дорогими девочками, я доверяю тебе самое дорогое. Буду очень скучать по ним. — Даже не сомневайтесь, господин Кеманкеш. Они в надёжных руках. Супруги сели в карету. Впереди их ожидало много дней в пути, трудная дорога с множеством остановок. Перед тем как закрыть дверь и тронуться, они помахали Ягмур и Эзелю, держащему на руках малышку Зеррин. — Пусть, когда мы вернёмся, к нам вернётся радость и покой. — прошептала Кесем почти про себя. Кеманкеш же это услышал и согласно закивав головой, произнёс: — Да услышит тебя Аллах. Разум Турхан горел огнём. Что она наделала? Как могла поддаться сиюминутному, нахлынувшему чувству и сказать ему «да»? А было ли это чувство сиюминутным? Может всё-таки она хорошо всё обдумала? Может быть это было её единственным настоящим желанием за всю жизнь? — Оставьте меня! — выгнала всех из своих новых покоев. Неизвестная связка ключей лежала в письменном столе с тех самых пор, как дворец покинула Атике. Она повертела их в руках и стала искать, где может скрываться потайная дверь. На это ушло немало времени. Наконец. Пытаясь отодвинуть книжную полку, она почувствовала, как та подалась вперёд. Дверь была не заперта. Видимо бывший регент Империи именно так покинул Топкапы, спасаясь от нелюбимого мужа. Об этом никто не упоминал, но все знали, что Атике Султан пыталась бежать и была возвращена Фейязом Пашой спустя время. Широкая длинная лестница вела вниз. Там была ещё одна дверь, за которой скрывалась маленькая тёмная комната, в которую никогда не проникали лучи дневного света. Небольшой комод, зеркало, сундук, кровать — всё что было из обстановки. Комната любви, которую обустроил Кеманкеш для своей Султанши, комната, знавшая много тайн, много счастья, сомнений, страданий… С другого конца комнаты дверь вела в узкий тёмный тоннель. Турхан села на кровать и задрожала от холода. Что будет дальше? Что, если она передумает в последний момент? «От этого дворца до тоннеля, ведущего к тайной комнате ваших новых покоев всего восемьсот метров. Это несколько месяцев работы». — У меня в запасе есть время. Я ещё могу сказать «нет». Морозини сидел у камина в своём небольшом доме в Стамбуле и думал о будущем. Его слуга и единственный собеседник Гвидо, приплывший из Венеции, хлопотал по хозяйству. — Подкинь ещё, зябко, осень на дворе. — Дон Франческо, вы сегодня очень задумчивы. — Понимаешь, Гвидо. Мой мозг это большая шахматная доска. Сейчас я расставляю на ней фигуры таким образом, чтобы однажды в несколько ходов уверенно сделать шах и мат. Но я не начну игру, пока не буду уверен, что все фигуры стоят на своём месте, правильно, понимаешь? — С трудом. Вы у нас ум, моё дело лишь помогать. — Я затеял такое, что вся эта Империя содрогнётся. Либо я выиграю эту партию, либо моя голова полетит с плеч. Поэтому не тороплюсь. Мне не достаёт несколько пешек, которые сделают всю работу, а также пары ключевых фигур, и я чувствую, что уйдёт немало времени, пока все займут свои места в нужных клетках. Тем лучше. Месть — это напиток, который вкушают медленно. — Скажите, а пожар во дворце Великого Визиря это ведь ваших рук дело? — Так, мелкая шалость. Пусть боится. — За этим домом следят день и ночь. Вы не боитесь? — Боже помилуй, чего мне боятся? Пока эти идиоты стоят у парадной двери, я выхожу незаметно через чёрный ход! А ты молодец, ходи и дальше туда-сюда около окон моих покоев, зажигай свет, пусть все думают, что дон Франческо безобиден как младенец. — Девушку нашли? — Никак нет, господин Великий Визирь. Пропала, как в воду канула. — Поставьте дополнительную охрану у покоев моих детей, снаружи и внутри. — Будет сделано. — Мне нужно несколько человек, которые могут держать язык за зубами. Будет лучше, если не местных. Есть одно очень важное и срочное дело, требующее физической выносливости. — Как скажите. Фазыл Ахмед подошёл к детским кроваткам и улыбнулся, глядя на двойняшек. — Пусть только кто-нибудь попробует вас обидеть! Вас и вашу прекрасную бабушку. Вы трое отныне моя семья. Фейяза Паши не было дома, когда Атике пробралась в его кабинет. Али стоял снаружи, возле входа, чтобы в любой момент задержать того, кто захочет помешать их планам. Первым делом нужно было найти ключи от письменного стола, но их нигде не было. Атике быстро обшаривала каждый предмет на столе, на полках, выкидывала книги, какие-то свитки, письма. Всё не то! Её взгляд остановился на большой керамической китайской вазе на небольшом прямоугольном столике в углу. Она засунула туда руку и нащупала что-то металлическое. Конечно, это то что она искала! Ключей было много — шесть или семь. В спешке она пробовала все, но не один не подошёл. — Секретер! Конечно! — осенила догадка. Но и тут было не просто. Нужно было подобрать ключ к каждому их шести ящиков. Это занимало время. Она яростно рылась в них, не боясь, что потом её раскроют. В четвёртом по счету ящике лежал ещё один ключ. Тот самый. — Что ты тут встал? Пропусти меня! — прикрикнул Фейяз на Али, но тот и не думал двигаться с места. — Простите, Паша, я выполняю приказ Атике Султан. — Какой ещё приказ? Пошёл вон, собака сторожевая! — схватил за грудки мужчину, завязалась драка. — Охрана! Связать его и бросить в конюшню! Пусть полежит до завтра, подумает! Два крепких бугая заломили руки Али за спину и сопротивляющегося изо всех сил мужчину повели на задний двор. Нехорошее предчувствие охватило Фейяза. Он влетел в кабинет и увидел Атике с бумагами в руках, теми, что он тщательно скрывал от всех. — Да ты…- стиснул зубы, блестя безумными глазами. — Отдай немедленно! — протянул ладонь. — Значит вот что ты скрывал? Женился на сиротках с богатым наследством, а потом заставлял их писать дарственные на своё имя. А потом что? Убивал их? — Не твоего ума дело! Дай сюда! — Ну уж нет! Я покажу это Мехмеду. Пусть знает, за кого он меня замуж выдал! — Не смей! — Фейяз накинулся на Атике и, схватив за горло, с силой стал душить.