Исцеляющие

Гевхерхан была растеряна, не понимая, кому понадобилось медленно убивать её. Это была не болезнь, как она думала, а злой умысел какого-то конкретного человека, которому она почему-то помешала. — Сестра, что теперь со мной будет? — обратилась Султанша к Ягмур. — Первые симптомы появились полгода назад. Минимум полгода эта гадость отравляла твой организм, разрушая его. Теперь, когда мы наконец знаем в чём дело, будем надеяться, что удастся спасти тебе жизнь, что ещё не слишком поздно. Как видно, сильно пострадала пищеварительная система, наверняка также печень и почки. Кроме того, свинец влияет на кости и суставы. Всё это теперь нужно лечить и пытаться очистить организм, но на это потребуется много времени и терпения. Ты должна быть готова, что какие-то последствия останутся с тобой до конца жизни. — У меня дети, Хасан, я всё преодолею, всю смогу, только бы не оставлять их одних… — Одно хорошо: ты вовремя перестала кормить малышей грудью, иначе бы и они получили сильное отравление. Особенно для Тахира это могло стать приговором. И Мустафа… Он не сладкоежка, но всё же благо, что мы его забрали к себе. — Ягмур вздрогнула, представив, как это всё могло навредить здоровью детей. — Я выпишу очень много трав, их все нужно пить строго по времени, ничего не пропуская. Когда организм начнёт принимать пищу — овёс и неочищенный рис каждый день, столько, сколько сможешь съесть, они чистят. Но самое главное — горячий хамам. Теперь ты будешь проводить там по несколько часов в день, если сердце позволит. После обильного питья с потом из тебя будет выходить отрава. Мы с Нефес будем рядом, будем лечить тебя. — сжала руку старшей сестры. — Спасибо. Если бы не вы, я бы умерла…- расплакалась. — Дочка, держись, мы все с тобой. — участливо произнесла Кесем, которой тяжело давались страдания детей, какими бы взрослыми они не были. — Если бы этот выродок попался мне, я бы сама вырвала ему глаза, клянусь! — злобно прошипела, представив отравителя. — Брат обязательно найдёт его и заставит за всё заплатить! — выразила надежду Ягмур. — Кому я могла встать поперёк дороги, мама? — Скоро мы это узнаем, дорогая. Кто бы это не был, гореть ему в аду! Озгюра тут же отправили к травнице за всем необходимым, а в это время в дом Гевхерхан и Хасана приехала Атике в сопровождении Али. Она немного поправилась на лицо и приобрела румянец и приятную округлость, которая так идёт всем беременным. Первым делом Атике обрадовалась и обняла младшую, вновь обретённую сестру, а потом настало время негодовать по поводу последних событий. Все, кроме ослабшей и задремавшей Гевхерхан собрались в гостиной: Кесем, Ягмур, Нефес, Хасан, Баязид, Кеманкеш, который во время осмотра снохи возился с любимыми внуками. — Хасан, ты должен попросить о помощи Фазыла Ахмеда! Пусть немедленно разыщут этого человека! — потребовала Атике. — Здесь что-то не так. Я не могу понять… У него рыжая борода. Это не может быть простым совпадением, ведь среди местных не так много рыжих. Селим, если ничего не напутал, сказал, что предполагаемый убийца Сафие также был рыжим. Какая может быть связь между смертью Сафие и отравлением Гевхерхан? Не понимаю. — Хасан схватился руками за голову. — Это кто-то, кого мы не знаем, но за ним может стоять другой человек, у которого был мотив. — предположил Кеманкеш. — Только не Селим! — вступился за брата Баязид. — Я уверен, он не причём. Он бы не стал травить маму! — Тогда может его жена приревновала? — выдвинула версию Кесем. — Нет, Озлем очень спокойная, домашняя, она бы не пошла на такое даже из сильной обиды. Да и опять же, почему мама? — покачал головой Баязид. — Кухарка была откровенна с этим Якубом. Он был в курсе, что из всей семьи только Гевхерхан пьёт чай и кофе с сахаром, а для выпечки использовался другой, более дешёвый и не такой белый. Значит, ошибка исключена, целью была именно Гевхерхан! Не я и не дети, упаси Аллах! — взмолился Хасан, думая о Мустафе, Сибель и Тахире. — Аарон…- тихо произнесла Ягмур. — Он же лекарь, знает все яды и знает, где их достать. И у него был мотив — Мустафа. Возможно, Сафие обещала ему чем-то помочь или они что-то не поделили. Не зря же Абаза прекратил всякие поиски, возможно, он подозревает или уверен, что это Аарон. — А это верная мысль! Ни у кого нет столько мотивов, сколько у Аарона. — поддержала Кесем. Нефес, всё это время внимательно смотревшая на всех своих родственников и пытаясь понять их мысли, начала что-то зарисовывать из того, что приходило ей на ум прямо сейчас, то, что она чувствовала, видела. Кеманкеш взял рисунок и воскликнул: — Это Аарон! Нет сомнений! Вот — шестиконечная звезда! — Завтра я возьму за горло этого Якуба. Он мне всё выложит, и после этого, клянусь Аллахом, Аарон сгниёт в темнице. Ни Лея, ни Абаза ему не помогут! Мерзавец! Все согласно закивали головой, поддерживая Хасана. Демир вернулся домой и обнаружил там гостей, про которых уже успел забыть, ведь все его мысли были заняты лишь Нефес и Вороном. Как бы не старался понять возлюбленную, он не мог перестать ревновать. Каждый раз представляя, что Кузгун сейчас с ней, прикасается, обнимает, хотелось выть и биться головой об стену. Но даже это ничего не меняло: никто не мог заменить её, никто и никогда. — Сынок, а мы тебя уже заждались. — улыбнулась Фериде и в этой улыбке было что-то необычное, она как будто извинялась, чувствуя всю неловкость ситуации. Молодой человек поцеловал руку матери, тётки Гизем и любезно кивнул в сторону Бидан, а после занял своё место за столом, на котором был накрыт обед. Гизем была очень любезна, задавала Демиру разные вопросы, чтобы сидящая рядом дочь могла получше узнать потенциального жениха. Всё было хорошо до того момента пока женщина случайно или специально не проговорилась: — У нас с твоей матерью есть договорённость об объединении наших семей во имя Аллаха и как завещал наш Пророк, мир ему. Зрачки мужчины тут же стали огромными, как чайные блюдца. Наверное, впервые за всю свою сознательную жизнь он почувствовал, как волна негодования и возмущения поднимается в его душе. Даже известие о замужестве Нефес не привело его в такую ярость. Он бросил гневный взгляд на мать, потом на тётку, кинул со злобой салфетку в тарелку и ничего не говоря, удалился. — Ничего, дочка, не обращай внимания, у него это пройдёт. — поспешила утешить девушку Фериде, когда увидела навернувшиеся на глаза слёзы. — Я ему не понравилась, тётя? — Ну что ты, такой ангел и не понравился? Он вернётся и извинится, вот увидишь. Аслыхан тоже пожалела дальнюю родственницу, которая была очень скромной и тихой, но на неё давила мать, попрекая в том, что никто не хочет брать её в жёны, до такого возраста не сватается. Девушки уединились вдвоём в саду, и тогда Бидан дала волю своим чувствам. — Ну скажи, я уродина? Никто меня не любит и не полюбит никогда. — Неправда. Просто Демир он…он очень сильно был влюблён в одну прекрасную девушку, которая вместе со своей сестрой вылечила меня от паралича. Но потом она погибла, и он до сих пор не может с этим смириться, понимаешь? — Значит, у меня нет даже надежды… — У кого её нет, так это у меня. Смотри, как я хромаю, но всё равно не жалуюсь. Только у того, кто провёл много лет в постели, не видя солнца, есть понимание, что такое счастье. Счастье просто жить, радоваться тому, что сам ходишь, можешь видеть голубое небо, вдыхать ароматы цветов… А всё остальное придёт само с помощью Всевышнего. Или не придёт. Как повезёт. У кого какая судьба. Фериде робко постучала в комнату сына, но он не ответил. — Сынок, давай поговорим. Позволь мне войти. — не дожидаясь разрешения, вошла сама. Демир стоял у окна не двигаясь, будто застыл. — Не обижайся, дорогой, я ведь хотела как лучше. Я вижу, как ты страдаешь всё это время после гибели Нефес… — Она не умерла. — Что ты такое говоришь? Почему тогда не вернулась? — Я видел её вчера. Только она теперь замужем. — Значит, не любила, значит, в её сердце другой и ты свободен строить свою жизнь как пожелаешь. — Ты ничего не знаешь, не понимаешь, мама. То что у нас с Нефес бывает только раз в жизни и никогда не повторяется. Я готов ждать её много лет, а потом принять вдовой, разведённой, с детьми, бедную, больную, любую. Мне больше никто не нужен в целом мире. Никто, понимаешь? — Нет, сынок, я такой безумной любви не знала. Мне не понять, ты прав. Но у каждого из нас есть долг перед родителями, перед Всевышним. Мы должны создавать семьи, должны приводить в этот мир детей. В этом и есть смысл нашей жизни. Если ты проведёшь её в одиночестве и страданиях, сделаешь несчастной свою бедную мать и прогневишь Аллаха. — Лучше врать и лицемерить? Это сделает тебя счастливой? Или может быть, бедная Бидан желает построить свою семью на обмане? Правда в том, что как только Нефес будет свободна от своего проклятья и от мужа, как только у меня появится самая маленькая надежда, я брошу всё и всех и побегу к ней без оглядки. Тогда вы все будете осуждать меня, проклинать. Я не стану жениться, это моё последнее слово. — Демир… — Я всё сказал, мама, разговор окончен. Если ты желаешь заставить меня, наши доверительные отношения закончатся навсегда. Озгюр привёз травы и Ягмур дала указания хатун, служившим в доме Гевхерхан, что и как заваривать, что за чем давать сестре. — Главное не перепутайте, я всё записала. Сейчас мне нужно срочно уехать во дворец, Повелитель ждёт меня, но завтра я обязательно вернусь снова. Если возникнут проблемы, сразу же посылайте за мной. Ягмур уехала, мужчины пошли в кабинет обсудить план действий по поимке Якуба, а Кесем осталась с двумя дочками — Атике и Нефес. — Валиде, я так давно вас не видела, очень соскучилась. И так рада, что сестра жива. Даже не верится! — Мне тоже.- Кесем положила одну ладонь на руку Нефес, другую — на живот Атике. — Наконец-то и ты познаешь настоящую радость материнства, ты всю жизнь к этому шла, дочка. — Иногда мне очень страшно, нам с Али предстоит ещё многое пережить, прежде чем мы станем семьёй. — Главное, что он рядом. Как-нибудь всё образуется. — Нефес…- Атике взяла руку сестры и положила к себе на живот рядом с рукой Кесем. — скажи, это же мальчик, да? Девушка на мгновение стала очень серьёзной, а потом согласно закивала головой, натянуто улыбаясь. — Я так и знала! Валиде, вы слышали? — засияла от радости. — Он ведь будет здоровым, мой сынок? Здоровым и очень счастливым. Я всё для этого сделаю! А вы с сестрой Ягмур готовьтесь помочь мне в самый ответственный день. Рождение своего ребёнка я могу доверить только вам! — Теперь все дети, которые появляются на свет в нашей семье проходят через руки Ягмур и Нефес. — довольно произнесла Кесем, очень гордившаяся своими дочерьми. — Смотрю на вас и радуюсь. Все четверо в той или иной степени унаследовали мой характер, моё упорство, мою силу к жизни. Даже Гевхерхан, принявшая троих чужих детей как своих родных. Слабым такое не под силу. Я надеюсь, что каждая из вас и дальше будет бороться за свою любовь, за свою семью и когда-нибудь к нам всем придёт долгожданный покой. — Султанша, к вам Ягмур Ханым, лекарша. — доложил Сулейман ага — верный евнух Турхан. — Пусть заходит. Молодая женщина робко вошла в хорошо известные с детства покои. Столько воспоминаний было из того времени: она ещё не знала, что Кесем её родная мама, но после случайного отравления выздоравливала под её опекой. Здесь же она в первый и последний раз видела своего старшего брата Мурада. Сюда они с Нефес пришли по тоннелю, когда Дашери заперла их в подвале, а Кесем лежала в коме. Сейчас же на любимом месте матери сидела молодая тёмноволосая Валиде в синем платье и шикарной короне с сапфирами, которая так гармонировала с её тоном кожи и цветом глаз, что Ягмур невольно восхитилась про себя. — Султанша. — поклонилась. — Повелитель направил меня к вам. Сказал, что вам нездоровится. — Ничего страшного. Лучше скажи, как он? — Всё хорошо. Молодость на его стороне, но чтобы с годами сохранить здоровье, он должен беречь себя. Я прописала травы для снижения сахара, чтобы в поездке он чувствовал себя лучше. — Прекрасно. — Позволите осмотреть вас? — Оставьте нас одних. — приказала Турхан и многочисленные девушки покинули покои. — На самом деле, я не хотела тревожить Повелителя, но у меня есть важные дела в Стамбуле, не позволяющие его сопровождать. Я хорошо себя чувствую, но если он спросит, скажи что у меня лёгкое недомогание, которое скоро пройдёт. — Как скажите. — Я хотела тебя попросить…- Турхан опустила глаза, чтобы скрыть свой стыд. — Всё, что пожелаете, Султанша. — Только это должно остаться между нами. В гареме есть девушки, беременность которых нежелательна… Мне нужно средство, настой, ты понимаешь… — Понимаю, Султанша. У меня есть с собой. — достала из сумки и протянула бутылёк с прозрачной желтоватой жидкостью. — Принимать по две-три капли перед или сразу после хальвета. — Будешь приносить мне новые время от времени. — вздохнула, пытаясь придать голосу уверенности и унять волнение. — Непременно. — Но никто не должен об этом знать, ни одна живая душа, ясно? — Да, Султанша. — Несмотря на то, что случилось с Бейхан, я тебе доверяю, Ягмур. Надеюсь, ты оправдаешь это доверие. — Валиде Султан, я хотела кое-что рассказать вам. Повелитель не знает, но моя сестра Нефес…она жива. — О, Аллах! Нет, я конечно рада за неё, за тебя, за ваших родителей, но Мехмед только-только немного успокоился. Нужно скрыть это от него хотя бы до возвращения, пусть уезжает без ненужных волнений. — Согласна. Потому и сообщаю вам первой до того, как эта новость разлетится. Но есть ещё кое-что, что ему не понравится. — Говори же. — Она вышла замуж. Это не Демир, другой человек. — Это хорошо и плохо одновременно. Боюсь, Повелитель будет в бешенстве, хотя… Ладно, постараюсь оградить его от этих новостей хотя бы временно. Спасибо, что предупредила. Хасан на руках внёс Гевхерхан в хорошо прогретый хамам, медленно и аккуратно раздел, укутал в полотенце, посадил на каменную лавку, а сам расположился рядом, поглаживая ноги любимой жены. Спустя время капельки пота покрыли её лоб, плечи, грудь. Вспотел и мужчина. — Вот так. Мы выгоним эту отраву из тебя. — А если я больной останусь? Немощной, слабой… — тяжело дыша, прошептала. — Тихо, тихо. — остановил её, коснувшись пальцами губ. — Я знаю, что ты будешь любить меня любой, никогда не оставишь, но ведь тебе нужна здоровая женщина, ты ещё крепкий… — Хватит, иначе я обижусь. Брак это не только про радость, про любовные утехи, но и про преодоление, про общие сложности, про понимание. Я верю, что всё ещё будет, только выздоравливай, набирайся сил. Нам ведь ещё детей на ноги поднимать. Сибель вот-вот пойдёт, а за Тахира нужно ещё бороться. — Ты у меня такой хороший, за что мне это счастье? — За то же, за что и мне. — заботливо вытер капли пота с её лица и груди, но тут же проступили новые. Эзель взял Зеррин на руки и крепко прижал к себе в надежде, что это его спасёт от гнева вернувшийся из Топкапы Ягмур. Это на самом деле помогло, смягчило её сердце, ведь девочка очень любила отца и трепетно обнимала его, целуя в щёку и тут же теребя за волосы, такие же золотистые, как у неё самой. Но разговор всё равно должен был состояться. — Не думай, что я просто так всё забуду и быстро прощу тебя. — Ягмур, я же всё объяснил, обещал, что в последний раз… — Не знаю, что-то здесь не так. Не прикрывает ли тебя Харун в любовных похождениях? — Ты что, дорогая! У меня кроме тебя никого нет, клянусь! — Тогда где твоя одежда? Та, в которой ты ушёл вчера утром? — Харун же всё объяснил. — Хорошо, я пошлю Озгюра в твой дом, пусть заберёт кафтан, Чичек его постирает. — Нет! Не нужно! — Что? Почему так испугался? Или его там просто нет? — Эзель забеспокоился, ведь Харун должен был сжечь всю окровавленную одежду в камине. — Дорогая, забудь про него. У меня полный шкаф одежды, потом заберу при случае. — Ты врёшь, Эзель, я это чувствую. Надеюсь, история папы не повторится и я не найду твой вещи у каких-нибудь девиц. Лучше сразу признайся! — Мне не в чем признаваться, у меня никого нет, и не может быть. Я тебя люблю, ты знаешь. — Тогда что всё это значит? — Ровно то, что сказал Харун. Забудь! — Ты просишь, чтобы я верила тебе, а сам не договариваешь, скрываешь что-то от меня. Мы же семья! Эзель посадил дочку на кровать, а сам подошёл и взял лицо Ягмур в свои ладони. — Пожалуйста, верь мне! Всё хорошо. Я здесь, я рядом, я с тобой душой и телом. — Правда? — Правда. — поцеловал в губы и она вроде утихла и присмирела. Но это была бы не Ягмур, если бы напоследок не добавила: — Но если я узнаю что ты что-то скрываешь, пеняй на себя! — Вот это был день! Столько эмоций! — Кесем устало села на кровать, безмолвно прося помощи с корсетом. Кеманкеш уже знал свои обязанности в этом плане, потому молча приступил к делу. — Нефес с нами, это самое большое счастье, но ситуация с Гевхерхан меня тревожит. Боюсь, Абаза и Лея будут противиться и начнётся большой скандал. — Такое нельзя прощать, ты же понимаешь! Он чуть не погубил мою дочь. Ещё неизвестно, выздоровеет ли она и как это отразится на её жизни! Пусть сгниёт в тюрьме! Заодно получит и за Ягмур, и за ту боль, что причинил Мустафе. — Завтра рано утром в дом Хасана придут янычары, и мы схватим этого рыжего. — Надеюсь. — О чём вы говорили с Нефес, когда остались наедине? — Какой любопытный! Это наше, женское. — Я смолчал ради дочки, но мне не нравится этот брак. Кузгун не сделает нашу Нефес счастливой. У неё потухший взгляд, ты заметила? — Помнишь, о чём говорила старуха? Мы должны быть благодарны, что Нефес жива, что этот человек спас её. Это её выбор, её жертва. И она сделала это ради нас с тобой в том числе. Нужно смириться и принять. Кеманкеш закончил с корсетом и сел рядом на кровати. Вид у него был очень озабоченный. — Что такое? — Только не думай, что я безумец, хотя конечно есть немного. А вдруг он её обижает, делает больно? Вдруг заставляет что-то делать против воли? Ну, ты понимаешь? — Кеманкеш! Что за мысли? Нефес согласилась выйти за него замуж, она умная девушка, всё взвесила, обо всём подумала. — Просто я как представлю, что он вот этими своими изуродованными руками дотрагивается до моей девочки… — Ты просто оказался не готов к тому, что твоя маленькая дочка так быстро стала взрослой. Это свалилось на тебя в одночасье. Отцовская ревность, бывает. — Это не то. Я не хочу, чтобы она страдала как женщина, чтобы терпела, чтобы делала что-то, что причиняет ей боль и унижение. Когда мои дочери родились, я поклялся, что такого никогда не будет. — Успокойся, всё хорошо, это я тебе как мать говорю. Давай, раздевайся, нам нужно отдохнуть, завтра снова ждут переживания. — начала помогать снимать кафтан, про себя глубоко задумавшись. Она и не знала, что мужчин могут тревожить такие мысли в отношении замужних дочерей. Но Кеманкеш был слишком чувствительным в этом отношении, да она и сама переживала, понимая, как хороша и привлекательна Нефес и как тяжело будет устоять Кузгуну перед соблазном, но рассчитывала на его благоразумие и зрелость. Рано утром Турхан проводила Мехмеда в Эдирне. Несколько повозок были гружены сундуками с вещами. Отдельная карета с золочёной дверцей и выбитой золотом тугрой Султана предназначалась для шехзаде Мустафы и его матери. Афифе же заняла место в карете Повелителя, что вывело Эметуллах из себя окончательно. Мало того, что эта Хатун была единственной, кто имел доступ в покои Султана последние полгода, она еще и пользовалась особыми привилегиями, не дозволенными даже ей как Хасеки и матери наследника. В хладнокровной головке маленькой Султанши зрел очередной план, но ещё одна смерть в Эдирне выглядела бы подозрительно, тем более, братья Мехмеда оставались в Стамбуле и не на кого было бросить тень подозрений. Нужно было терпеть и действовать осторожно. Но как? — Госпожа, позвольте дать совет. — робко предложил верный кетхюда Хызыр ага. — Слушаю. — В течение жизни у нашего Повелителя может быть очень много женщин. Умрёт одна, появится другая. Если вы будете пытаться устранить их всех, рано или поздно он всё поймёт, и вы навредите не только себе, но и своему шехзаде. — Но что же мне тогда делать? Боюсь, что со дня на день придёт весть, что эта Афифе беременна и я потеряю свою значимость, как мать единственного наследника Падишаха. — Будет странно и неестественно, если у него не будет других детей. Она может родить девочку, например. Или мальчика, который не доживёт до зрелого возраста. — Думаешь? — Берите пример с Турхан Султан. Как она заботится о шехзаде Сулеймане и Ахмете. Разве они посмеют пойти против неё и своего брата? Никогда. Говорят, и Кесем Султан привечала пасынков от других наложниц мужа, хоть и была безумно ревнива. Потому и стала Валиде при Султане Османе. Она, а не его родная мать. Вам нужно подружиться со своими потенциальными врагами. В первую очередь с Афифе. Тогда вы можете узнать её слабые стороны. Возможно, у неё даже есть секреты, которые не понравятся Повелителю. — Это выше моих сил, Хызыр ага. — Но другого пути нет. Все остальные ведут к беде. — Хорошо, я попробую последовать твоему совету. Значит, говоришь, сдружиться с Афифе? В ту пятницу рыжий Якуб не привёз продукты, как это делал всегда. Его готова была встретить почти вся мужская часть семьи во главе с Кеманкешем. Али, Эзель и Баязид нервно переглядывались, а у Хасана от злости и нетерпения нервно ходили желваки. Когда стало понятно, что Якуб бежал, он снова припёр к стене кухарку. — Это ты его предупредила, отвечай! Откуда ему было знать, что план с отравлением провалился? — Я ничего не делала, клянусь! В этот же день Хасан прогнал из дома всю прислугу и охрану, а также попросил Эзеля немедленно найти новых, оставив только кормилицу для детей. Всех хатун и мужчин пристально допросили, но никто не признавался, предпочитая бежать от гнева бывшего хозяина. Раньше Хасана таким никто никогда не видел. Янычары проверяли адреса разных торговцев, выспрашивали, не видел ли кто рыжебородого мужчину, предположительно по имени Якуб. Кто-то давал какие-то наводки, но идя по следу преступника, янычары так и не достигли успеха в его поимке. — Ничего, завтра я отправлюсь в Бурсу и придушу этого Аарона. Мне не нужно больше никаких признаний, его вина очевидна! Вечером в дом родителей зашла Нефес, впервые за долгое время посетившая госпиталь, где, на удивление, про неё не забыли и были очень рады возвращению. — Доченька! — Кеманкеш со всей любовь и нежностью прижал к себе хрупкую девушку и почувствовал невероятный покой и счастье, оттого что она снова рядом. В ответ она протянула ему ещё один рисунок, на котором был запечатлён образ, увиденный во сне этой ночью. Кеманкеш очень удивился, заметно занервничал и приказал Озгюру немедленно запрягать лошадь, а Нефес в это время пошла к сестре и матери. — Дорогая, иди к нам. — Кесем указала на место на диване в их с мужем покоях. Они втроём, как когда-то давно в детстве стали говорить обо всём и ни о чём одновременно. Конечно, больше всего женщин волновало положение Гевхерхан и судьба её отравителя и убийцы Сафие, который не за что на свете не должен был уйти от возмездия. Кроме того, Ягмур очень интересовала семейная жизнь младшей сестры, но та увиливала от любых вопросов, делала вид, что не поняла, не отвечала. Кесем точно знала почему и от этого её душа ещё сильней болела. Бидан сидела в саду и вглядывалась в кусок темнеющего на закате неба. Накануне мать отругала её за робость и велела вести себя с Демиром посмелее. — Где я ещё возьму тебе такого жениха, сама подумай? Молодой, обеспеченный, из знатной семьи, с большим будущим… Да он один на миллион. Если упустишь, останешься старой девой, и тогда я сделаю твою жизнь невыносимой! Улыбнись ему, покажи какая ты замечательная, образованная, воспитанная. Демир сам нашёл Бидан и сел рядом на скамейку. — Помнишь, как мы бегали здесь, когда были маленькими? — Конечно, а как же… — Я знаю, чего добиваются наши матери. — Но ты ведь этого не хочешь? — Аслыхан сказала, что ты плакала, поэтому я решил поговорить. Ты не виновата в моём безразличии. Просто я… — Любишь другую… Твоя сестра рассказала. — Да. Но я не хочу её предавать, даже в мыслях, хотя она меня и оставила. Но в этом нет её вины, иначе было нельзя. Демир рассказал Бидан их с Нефес печальную историю, конечно же опустив все пикантные подробности, о которых чужим не нужно было знать. В его голосе было столько любви и столько печали, что девушка невольно стала сочувствовать молодому человеку. — Мне бы хотелось, чтобы меня тоже кто-нибудь полюбил вот так же сильно. Хотя бы наполовину, на четвертину, на одну десятую… — Наверное, где-то ходит и твоя судьба, нужно только присмотреться. Давай завтра пойдём во дворец, и я познакомлю тебя с молодыми людьми, которые там служат? Правда, почти все они не из знатного рода, без важной должности и пока с непонятными перспективами, о которых так мечтает тётя Гизем. — девушка улыбнулась. — А Нефес? С ней я могу познакомиться? — Это вряд ли. По крайней мере, без меня. Она должна вернуться в госпиталь, можешь туда когда-нибудь заглянуть. Бидан очень понравился троюродный брат, его спокойный рассудительный характер, его преданность, и в глубине души наивно она стала мечтать, что та глухонемая девушка полюбит своего мужа, а Демир останется с ней и поймёт, что ошибался, считая Нефес своей единственной судьбой. Но от похода во дворец она не отказалась, уж очень было интересно, где живёт Повелитель и как там всё устроено. Тем более, это был повод завязать крепкую дружбу с этим темноволосым красивым мужчиной, которого мать и тётка ей прочили в мужья. Турхан огляделась по сторонам. Она не понимала, почему Фазыл Ахмед назначил ей встречу у лазарета. Это место вызывало у неё страх, ведь именно там, в погребе напротив однажды всё случилось. Все эти годы после последней встречи с Силахтаром, когда она приставила нож к его животу, не желая больше терпеть насилие, Турхан старалась даже не проходить мимо, не смотреть в ту сторону. Дверь погреба открылась и оттуда показалась голова Великого Визиря, что стало полной неожиданностью. — Ты!.. Как ты мог?! — Войдите внутрь, Турхан Султан! — настоял на своём. Там, внутри, почти ничего не изменилось. Да, бараньи туши висели не справа от входа, как раньше, а слева, а мешки с мукой были не белыми, а чёрными. Всё остальное, особенно запахи, осталось прежним. Но главное — воспоминания, такие же яркие и невыносимые, как тогда. — Ты хотел сделать мне больно? У тебя получилось. Только я не понимаю, зачем… — Скажи, где именно это случилось? — Здесь. — показала на тёмный сырой угол, стены которого покрывала чёрная плесень. — Иди сюда. — взял её за руку и повёл за собой, она почему-то не вырвалась, а покорно повиновалась. — Я не понимаю… — Здесь родился твой страх, на этом месте. Если хочешь, мы можем разрушить тут всё, растоптать, поджечь, разнести. Только страх всё равно останется с тобой до тех пор, пока ты сама не заменишь свои воспоминания другими, приятными, красивыми. Маленькие дети часто падают в детстве, плачут, но всё равно не бросают попыток научиться ходить, потому что человеку свойственно терпеть неудачи, учиться, становиться лучше, совершеннее. Сейчас я поцелую тебя, обниму и каждый раз, когда ты будешь проходить мимо этого места, будешь думать обо мне, а не о нём, о сегодняшнем дне, а не о том, девятнадцать лет назад. Губы Фазыла Ахмеда сомкнулись вокруг губ Турхан. Она сначала вздрогнула, но потом всё же ответила на поцелуй, прильнув к его телу всем своим существом. В этот момент Султанша будто бы находилась под его защитой, но также и в его власти и среди этих чувств не было места прошлому, не оставалось ни капли горечи. Когда он отодвинул своё лицо от её, увидел, как по щеке скатилась слеза. — Я всё поняла! — Турхан крепко обняла шею Фезыла Ахмеда, приподнявшись на цыпочки, одновременно и плача, и смеясь. — Я хочу быть с тобой. Даже в этом погребе. И на дне пропасти. В самом страшном месте на земле. С тобой мне ничего не страшно! Великий Визирь и Валиде Султан покинули погреб по отдельности, чтобы не вызывать подозрений у тех, кто мог случайно их увидеть. Но всё же был один человек, от которого сей факт не укрылся. «Ох, сестра, сестра! Как же ты оказалась слаба!» — потёр руки Юсуф и довольный отправился домой. Хасан собирал вещи, на рассвете нужно было ехать в Бурсу. Но неожиданный поздний визит заставил его удивиться. — Отец? Что случилось? — Посмотри сюда. — сунул в руки рисунок. — Узнаёшь? — Конечно, но не понимаю… — Тот первый рисунок, это не звезда Давида, как мы подумали. Она не имеет отношения к евреям. Принеси нож, которым убили Сафие. Через несколько минут Кеманкеш сунул деревянную резную рукоять оружия в огонь, и спустя полчаса она полностью выгорела, обнажив металлическую часть, скрывавшуюся за ней. Мужчина слегка потёр её о кусок тряпки, убирая копоть. Там было клеймо — орёл с двумя головами, точно такой же как на рисунке Нефес.