Исцеляющие

Крики и суета наполнили дворец. В полной неразберихе кто-то из бастанджи послал за лекарем, но его остановил начальник охраны: — Приказ самого Повелителя — что бы не случилось, звать только Ягмур Ханым. За ней уже пошли. Молодой лекарше не спалось. Шум из мужской половины Топкапы дошёл уже и до кафеса. Эзель только задремал, и она не стала его будить, а наспех оделась, вспоминая, что нужно делать. Мелкая дрожь в руках усилилась поднимающейся паникой. — Что? Что-то случилось? — обеспокоенно спросил Эзель, прогоняя последние остатки сна, ведь сегодня было не до него. — Думаю, да. Слышишь? — Всё-таки предсказание сбылось! А я надеялся до последнего, что Нефес ошиблась. — Ты должен быть сильным, мы все должны. К еде не прикасайся. Вода в этой бутыли, не своди с неё глаз и никого к нему не подпускай. Люблю тебя и верю, что бы не произошло, ты со всем справишься. — легко поцеловала, чтобы самой приобрести столь необходимую сейчас уверенность. — Ягмур Ханым! Быстрее! Велено срочно доставить вас в покои Повелителя! Немедленно! — доложил запыхавшийся охранник, буквально ворвавшийся в кафес. — Я готова, уже бегу. — Тоже не спишь? — Кеманкеш положил руку на плечо сидевшей на краю постели Кесем. — Как тут уснуть? У меня внутри всё горит от беспокойства. В центре этого безумия наша дочь и мой внук Мехмед. Пойду посмотрю, как там Зеррин без матери, я слышала её плач. Девочка на самом деле капризничала, бедная Дерья уже и не знала, как успокоить. — Оставь её мне. — скомандовала Султанша и взяла малышку на руки. Немного подумав, дала приказ дочери Али: — Иди на кухню, согрей молока с мёдом для неё и для меня. Мы спустимся через пятнадцать минут. Пересекая гостиную с внучкой на руках, Кесем увидела Синем, самостоятельно вышедшую из своей комнаты, держась руками за живот. — Зачем ты встала? — Что-то происходит, Кесем Султан. Почему сердце щемит, будто моему Эзелю грозит беда? — Не хочу тебя пугать, но это правда. Возможно сейчас, в эти минуты, решается его судьба. Надо ждать и молиться, чтобы обошлось. — Аллах! Помоги ему! — взгляд остановился на Зеррин и это заставило улыбнуться несмотря на переполнявшую тревогу. — Как она выросла! — Да, летит время. — Кесем ревниво прижала к себе девочку и поцеловала её в головку. — Можно мне?.. — неуверенно протянула руки Синем. — По-моему, ты ещё не здорова. Ягмур сказал, что нельзя поднимать тяжести. — Только на минутку! — Хорошо. Только сядь на диван. — скрипя сердцем передала Зеррин в руки своего бывшего врага. — Красавица! Ты как солнце! Как золото! — женщина нежно провела рукой по макушке. Девочка испугалась незнакомки и собралась реветь, скривив личико, но Кесем поспешила её успокоить. — Не плачь, милая, это тоже твоя бабушка. И она тебя тоже любит. — поймала на себе благодарный взгляд Синем, но поспешила отвести глаза. — Ладно, в этом доме всё равно сегодня никто спать не будет. Пойду одеваться и надо ехать во дворец, мои нервы до утра не выдержат. Турхан обеспокоенно шла по длинному коридору Топкапы, ведущему из гарема в мужскую половину, к султанским покоям. В этот момент каменные стены будто бы сузились и со страшной силой начали давить на неё. Схватилась за грудь, стала пытаться освободить горло от сдавливающего толстого платья-халата. Валиде не следовало покидать свои покои в таком виде, но сейчас это меньше всего имело значение. — Пропустите! — скомандовала охране. — Нельзя, Султанша. Там сейчас Ягмур Ханым, она велела не открывать никому. — Вы что, оглохли? Дайте мне немедленно войти к сыну! — стала врываться, но сильные мужские руки её не пускали, держали крепко. — Мехмед! Сынок! Мехмед, что с тобой? Женщину оттащили в сторону, но она всё ещё отчаянно сопротивлялась. — Турхан Султан, мне очень жаль, примите это мужественно. — произнёс хранитель султанских покоев. — Повелитель был отравлен сегодня ночью, ему уже не помочь. — Что ты такое говоришь? Совсем из ума выжил? Как это не помочь? Зачем тогда там лекарша? — началась истерика. — Она проводит все необходимые процедуры перед погребением. На рассвете глашатай объявит о кончине Падишаха. — Нееет! — отчаянный крик Султанши разлетелся по всему дворцу, попадая в каждую комнату, каждый потаённый уголок. Она упала на пол и вцепилась пальцами в холодные камни под ногами. В тот момент её горе было столь огромным, что не было ни единой меры, чтобы его измерить. Если бы можно было приказать себе умереть, она бы приказала, только бы больше не жить ни секунды с осознанием того, что ещё один её ребёнок умер. Фазыл Ахмед, разбуженный посреди ночи ужасными новостями, быстро приближался к дверям покоев Падишаха. Когда увидел Турхан — похолодел, тут же подбежал и стал помогать ей встать с холодного пола. — Не надо, не убивайтесь так. Всё не… — Молчи! — в слезах ударила кулаками по груди мужчины. — Ты обещал мне! Клялся, что защитишь Мехмеда от любой угрозы! Но не смог! Не спас так же, как и мою дочь! Ты никого из них не спас! Из-за тебя я потеряла всех своих детей! Как я могла поверить в твои слова? — била и била сжатыми ладонями по толстой шерстяной ткани кафтана, не зная, с кого ещё спросить за свою горькую утрату. Через полчаса Ягмур отворила дверь и впустила Валиде Султан внутрь. Мехмед лежал на своём ложе, укрытый с головой белой простынёй. Турхан откинула её и остолбенела: белоснежная с синюшным оттенком кожа, кровоподтёк у рта, чернота вокруг глаз, подвязанный белой полоской ткани подбородок, сложенные на груди ладони… Это не сон, её мальчик действительно умер, оставил её. Она хотела обнять его в последний раз, но ноги предательски подкосились, и Султанша вновь стала падать, теперь уже без сознания. Фазыл Ахмед по инерции двинулся вперёд и подставил свои руки, чтобы поймать обессилевшее вмиг тело. — Ягмур, сделай что-нибудь, чтобы облегчить её страдания! Она умрёт от этой страшной потери! — Я дам ей сильное снотворное. Проснётся, когда Повелитель будет уже погребён. Это был лучший выход в сложившейся ситуации. Охрана унесла женщину в её покои. Великий Визирь и лекарша остались вдвоём и тревожно переглянулись. Когда Кесем и Кеманкеш приехали во дворец, он уже гудел от трагической новости. Все готовились к скорым похоронам. На часах было семь утра, но казалось, никто об этом не думал. Топкапы наводнили многочисленные люди — Визири, Паши, знатные Беи, улемы, военачальники — все были разбужены посреди ночи неожиданным событием. — Примите мои соболезнования. — к Кесем подошёл Намык Бей, отец Махмуда Паши, мужа Айлин. — Что теперь будет, как думаете? — Спасибо. Моё горе безутешно. Я потеряла столько детей, теперь вот внуки… Что будет, решит Совет Дивана и Духовный Совет, но и так понятно, кто наследник. Другие мои внуки, к сожалению, в лапах нашего врага. — А убийца, его схватили? — Да. Это Хатун из числа наложниц, венецианка. Она уже в темнице и вскоре понесёт заслуженное наказание за своё злодейство. После Кесем и Кеманкеш пошли к кафесу, где находился их зять, и велели страже выпустить его, как наследника, который имеет право заявить об этом. Бледный Эзель был сам на себя не похож. Всё, что происходило с момента убийства Абдулхамида Паши казалось страшным бесконечным сном. — Еда, которую мне вчера принесли, была отравлена. Ягмур выставила поднос во внутренний дворик, несколько птиц умерло на месте. Но я не понимаю, как это случилось. Хатун пробовали её при мне, все остались живы. — Мы недооценили нашего врага, если бы не Нефес, сейчас хоронили и тебя тоже. — произнёс Кеманкеш. — Они ведь не остановятся, пока не добьются своего? Будет ещё покушение… — Не бойся, будем играть на опережение. Пусть думают, что отравитель найден, хотя я уверена, эта девушка, Афифе, тут ни при чём. Как бы то ни было, скоро мы во всём разберёмся. А пока готовься, сынок, пришло твоё время. — А если у меня не выйдет, Кесем Султан? — Выйдет. Ты стойкий, настоящий Осман. Тебе под силу очень многое, ты просто ещё не догадываешься об этом. А до собрания Совета оставайся под охраной, ты прав, нельзя сейчас рисковать. Сумасшествие творилось и в гареме покойного Султана Мехмеда. Многие наложницы, так и не успев побывать в султанских райских садах, облачились в чёрное, как преданные скорбящие вдовы. Десятки судеб были разрушены в одночасье, множество надежд так и осталось несбыточными. Из всех спокойной была лишь Эметуллах Султан. У неё на руках был один из главных наследников Империи. Её время было ещё впереди. Накрытые вышитым ковром носилки с телом Падишаха пронесли мимо юных дев, застывших от ужаса. Султан Мехмед Хан прощался со своим гаремом. На балконе, предназначенном для матерей, сестёр и близких родственниц по крови, стояли лишь Кесем Султан и сильно располневшая Атике Султан в траурных платьях. Валиде Султан нездоровилось, шептались, что она не нашла в себе сил отдать последние почести умершему Повелителю. Падишаха похоронили в тюрбе Собора Святой Софии, рядом с отцом и сестрой, водрузив над саркофагом его «юсуфи», возвращённую Нефес накануне. К вечеру после похорон, больше сотни людей собралось в Куббеалты, чтобы решить судьбу Империи. Среди приглашённых были Эзель, Атике и Кесем с мужем. На присутствии последних настоял Великий Визирь, считавший, что их голос будет необходимым и возможно даже решающим. Как всегда, мнения разделились. Кто-то, как и раньше, полагал, что историю происхождения наследника нельзя считать достоверной, за долгие годы любой самозванец мог занять место сына шехзаде Баязида, но уверения двух бывших регентов и бывшего Великого Визиря были очень убедительны. — У нас почти нет выбора, кроме как поверить свидетельству ближайших родственников, таких, как Атике Султан. — заявил Вани Эфенди, державший сторону Фазыла Ахмеда. — Либо следует провозгласить единственным наследником шехзаде Мустафу, которому на сегодняшний день нет и года. Тогда сразу встаёт вопрос о регентстве на долгие годы, как и при покойном Султане Мехмеде. Его мать слишком юна, такую ношу может вынести лишь Турхан Султан. — сторонники этого решения одобрительно загудели. — Нельзя списывать со счетов шехзаде Сулеймана и Ахмеда, возможно Дож их вернёт живыми. — выкрикнул кто-то из Пашей. — И в благодарность за спасённую шкуру, они отдадут врагу всё, что он попросит. — начался горячий спор. Кесем многозначительно посмотрела на зятя, как бы поддерживая его и провоцируя на решительные действия. Эзель понял, что нужно собраться и сделать то, что должен сделать. — Послушайте! Какое бы решение вы сейчас не приняли, идеального нет. Наследник, в происхождении которого вы сомневаетесь, наследники в руках врага или десятимесячный шехзаде — то, из чего вы сейчас выбираете. Я никогда не стремился к власти, даже не думал об этом. Меня никто не учил, как себя вести, как управлять государством, как принимать правильные ответственные решения, но я с детства знал, что я Осман и та кровь, что течёт в моих жилах, кровь моих великих предков, обязательно подскажет мне, что делать. А ещё я полагаюсь на вашу помощь, на ваши слова, к которым обещаю прислушиваться, ведь вы — светлейшие умы нашей Империи, её разум и честь. Я мог бы никого не спрашивая сесть на священный трон прямо сейчас, в эту минуту, как старший из наследников, но это не тот путь, по которому я желаю идти. Предлагаю отложить вопрос о престолонаследии на один год, в течение которого в качестве регента обязуюсь вернуть в Стамбул шехзаде Сулеймана и Ахмеда живыми. Зная, что трон свободен, наш враг рано или поздно совершит ошибку в жажде сломить нас, нашу волю, наше могущество. А через год вы решите, достоин ли я стать вашим Повелителем. Народ стих. Эта сильная речь произвела неизгладимое впечатление на собравшихся. — Эзель Бей дело говорит, он не похож на узурпатора, который всеми мыслимыми и немыслимыми способами пытается присвоить власть! — раздалось из толпы. — Его решение достойно уважения! — подхватили другие. Кесем хитро прищурила глаз, как делала это каждый раз, когда получалось провернуть что-то грандиозное. Всеобщим, почти единогласным решением, Эзелю был присвоен новый титул, которого ранее удостаивались лишь Султаны. — Нами не может управлять обычный Бей. В качестве регента вы будете упоминаться как Баязид Хан, согласно имени, данному при рождении. — объявил шейх уль ислам, довольный исходом, который, казалось, устраивал всех, тем более что подобный прецедент с Ханом Бахадыром уже был однажды. В тот же вечер Эзель дал клятву верности перед янычарами, которую обычно произносили все наследные шехзаде. Именем Пророка Аллах, Аллах! Мой путь ваш путь, Мой перст ваш перст, Моя могила ваша могила, Моя вера — ваша вера, Я положу голову на избранном вами пути, Отдам жизнь за ваши души, Раздам свои богатства за ваш праздник, Мой язык глаголет- святые мудрецы приказывают, Я познал хлеб, соль и воду, Если сверну с избранного пути, Пусть ваши сабли опустятся мне на шею! На каждое знание найдется мудрец, На каждую истину праведник! О, Пророк! Ягмур вместе с матерью наблюдала за церемонией через решётку. Отныне её жизнь, как и жизнь Эзеля, резко изменилась. Но и это испытание они должны были пройти вместе до конца, чтобы обрести полное безоговорочное счастье. Турхан узнала о том, что Мехмед уже погребён лишь поздно вечером, когда пришла в себя после снадобий, данных ей Ягмур. Она попросила оставить её одну вместе с большим горем, обрушившимся на хрупкие женские плечи. Не хотелось жить. Не хотелось дышать. Она как во сне побрела к письменному столу, в одном из запертых ящиков которого лежал яд, приготовленный на крайний случай. Сегодня он наступил. Всё было в её жизни: ненависть, предательство, обман, насилие, нежность, любовь…но смерть всех своих детей она не смогла пережить. Откупоривавшие пузырёк руки дрожали. Этот яд должно быть такой же сильный, какой убил её Мехмеда. Сейчас она сделает один маленький глоток и испытает всё то, что он испытал перед смертью, она воссоединится с ним. И с Бейхан. Она закрыла глаза и приготовилась умереть. Но мужчина, пробравшийся в её покои полчаса назад и всё это время набиравшийся смелости для разговора, думал иначе, он был не согласен потерять ту, что любил больше всего на свете. Ещё один трудный день был позади. Теперь их жизнь будет наполнена такими днями — знали оба. — Так вот что ты писала украдкой прошлой ночью. Я сразу догадался, кто является автором речи Эзеля. Моя жена — великая Султанша всех времён, стратег и тактик, перед хитростью которого опускают головы все враги. — Не важно, кто писал, он сказал это так, что все присутствующие поверили. Каждое произнесённое слово было правдой, оно шло от сердца, я это почувствовала. Мы все вместе сделали огромную работу, Кеманкеш. И мы выиграем эту войну, или я не Кесем Султан. — Откуда в тебе столько всего? Когда ты ревнуешь меня к каждой тени, похожа на маленького глупого ребёнка, но стоит задеть за живое, вступаешь в бой с самим шайтаном как бравый воин. — Жизнь многому меня научила, я должна передать это детям и внукам. Я хочу чтобы каждый из них научился противостоять трудностям и людской подлости, не боялся жить с открытым сердцем. — Ягмур и Эзелю предстоит сделать очень многое, почти невозможное. — Разве она не наша дочь? — Твоя уж точно. — улыбнулся и положил голову Кесем к себе на грудь. — Завтра нужно заняться поисками того, кто подсыпал яд Мехмеду и Эзелю. Янычары требуют казнить эту бедную девушку, Афифе. Что-то мне подсказывает, что она не единственная венецианка во всём Топкапы и в какой-то момент покушение на нашего зятя снова повторится. После всех событий во дворце, после пережитых эмоций, Атике чувствовала себя разбитой. Первые схватки начались примерно в полночь, но она не предала им значения. По прогнозам младшей сестры до родов было ещё две-три недели. Спустя полчаса всё повторилось, и она позвала Али. — Дорогая, что будем делать? Наш малыш просится на свет. — Ягмур осталась с Эзелем во дворце. Её положение больше не позволяет ей бросаться посреди ночи на помощь к кому бы то ни было. Поезжай за Нефес, она справится. — Ты уверена? — Абсолютно.