Исцеляющие

Мужские руки крепко обхватили Султаншу сзади, не давая ей выполнить задуманное — принять смертельную дозу яда.  — Остановись! Не позволю! Не отпущу! — Фазыл Ахмед выбил из ладоней бутылёк и он упал на пол, расплескав всё содержимое. — Не хочу жить! Пожалуйста, дай мне умереть. У меня больше нет смысла просыпаться каждое утро, дышать, я всё потеряла на этом свете. — рыдая, хваталась за атласный кафтан. — А как же я? Как же мои дети? Или мы ничего не значим для тебя? — вопросительно посмотрел в глаза Турхан, желая понять, осталась ли в них любовь к нему. — Никто не сможет утолить мою боль, никто! — Даже сын? — Ты издеваешься надо мной? Или ты не видел Мехмеда мёртвым? Все его видели, все! И мне даже не дали проститься! Мне, родной матери… — Это была вынужденная мера. Я попросил Ягмур дать тебе сильное снотворное, иначе наш план пошёл бы прахом. Я не мог тебе всё объяснить тогда. — Какой план? Ты о чём? — Повелитель оставил тебе письмо. Прочитай. А как закончишь, я жду тебя в тайной комнате, здесь нас могут услышать. Когда Фазыл Ахмед скрылся за книжной полкой, Султанша развернула послание, написанное на плотной бумаге, сложенной в свиток. Почерк своего Мехмеда она хорошо знала, никогда и ни с чем его бы не спутала. Только от вида этих ровных каллиграфических символов на глаза навернулись слёзы, это ведь она учила его аккуратности в письме, когда он был совсем мальчишкой. Какой бы титул не носил сын, сколькими бы землями и судьбами не повелевал, для неё в первую очередь он оставался любимым ребёнком. И сейчас в её руках его последнее послание для неё, предсмертное. Собравшись, она вытерла слёзы, и начала читать с самого начала. По мере того как глаза перебегали со строчки на строчку, она чувствовала, как жизнь возвращается к ней. Фазыл Ахмед очень долго ждал, пока Турхан спустится. Предугадать её реакцию на обман было сложно. Она должна быть счастлива, на то он и надеялся. Да и Повелитель наверняка попросил её в письме не злиться. Султанша появилась молча, смерила его долгим возмущённым взглядом, в котором читалось сильное разочарование. — Как ты мог? Как вы все могли так поступить со мной? Я ведь мать, моё сердце могло разорвалось от боли! — Это было просьбой твоего сына. Если бы ты знала о готовящемся отравлении, нам бы не удалось осуществить задуманное. — Конечно! Разве я бы позволила войти в его покои хотя бы одной живой душе! Ни за что! — Можно было держать Султана взаперти день, два, месяц, год, но потом врагу всё равно удалось бы найти способ убить его. На охоте или во время праздничной молитвы в мечети. Да где угодно! — Что же случилось прошлой ночью? Кто пронёс яд? — Нефес сказала, что Султан примет смерть из рук венецианца. Поэтому в первую очередь под подозрение попали Эметуллах и Афифе. Повелитель не хотел верить, что кто-то из них двоих причастен, это был бы слишком жестокий удар в спину, но велел пригласить обеих по очереди, чтобы убедиться, что среди его фавориток нет предательниц. Юная Султанша приносила шехзаде Мустафу вечером, а Хатун осталась на ночь. В кармане халата последней он обнаружил пузырёк с ядом, который она подлила или хотела подлить в воду. Тогда Повелитель и стал действовать по плану Кёсем Султан, чтобы враги подумали, будто их замысел удался. Он выпил снадобье, приготовленное Ягмур. Благодаря ему все процессы в организме замедляются настолько, что на какое-то время важнейшие признаки жизни становятся почти незаметными. Именно в таком состоянии его и нашла Афифе. — Всё-таки это была она? — Это ещё предстоит выяснить, но всё указывает на неё. После в дело вступила Ягмур, как мы и планировали. Она заперлась в покоях, нанесла на тело грим, ну а потом ты всё сама знаешь. — А если бы он на самом деле умер? Выпил яд или не перенёс этого снадобья? У Мехмеда диабет! Кто-нибудь подумал об этом? — Твой сын-Повелитель ещё молодой и довольно крепкий, несмотря на свой недуг, да он и ни к чему не прикасался, не ел, не пил. — Что был бы если эта мерзавка не отравила его, а заколола?! Что тогда? Ладно Мехмед, но вы, опытные люди, играли его жизнью как чем-то незначительным, как колодой карт, будто бы он и не Султан вовсе! — Мы все предвидели твою реакцию, потому ничего не сказали. Прости! Турхан от досады издала протяжный звук, похожий на рык раненой волчицы. Она почувствовала себя обманутой, незаслуженно отодвинутой в сторону, обиженной. — Я тебе никогда этого не прощу! Ты снова без меня решаешь судьбу моего сына. Как и с Бейхан, ставишь под угрозу жизнь Мехмеда, а вместе с ней его трон, его власть и его будущее. Как мы можем быть вместе, если не доверяем друг другу, если ты пренебрегаешь святым, моими материнскими чувствами? — Я поступил так, как будет лучше для Повелителя и Империи. Чтобы выиграть сражение, мы должны ответить хитростью на подлость, сделать вид, что отступили, опустили голову и когда этот зверь прыгнет на нас, желая растерзать, увидит перед собой острые клыки свирепых львов. — Скажи лишь одно — где мой сын? — Не могу. Не ты, никто другой не увидит его до тех пор, пока всё не закончится. Он в безопасном месте и в курсе всего происходящего, без его ведома и одобрения мы не сделаем и шагу, будь уверена. Султанша поняла, что больше ничего добиться не сможет, потому сердито развернулась и собралась уходить, но в последнюю минуту вернулась, что-то вспомнив. — Отдай мне ключи от тайной комнаты и моих покоев. Я больше не желаю видеть тебя и не хочу чтобы ты внезапно появлялся у меня за спиной. — Нефес Ханым, вы уверены, что справитесь одна? — обеспокоенно спросил Али, который только что привёз молодую госпожу в особняк Атике Султан. Она была уверена, несмотря на то, что до этого никогда не принимала роды в одиночку, без сестры и без акушерок из госпиталя. Но она совершенно точно знала, что делать, как давно знала и то, что племяннику суждено прийти в этот мир именно на её руки. — Ты помнишь, как умерла моя Гюнеш? Не хочу пережить это вновь. Молю, чтобы больше никогда не увидеть смерти любимой. Нефес взяла Али за руку и сжала её. От хрупкой девушки исходила такая внутренняя сила, какой он не знал раньше. Оставалось только довериться ей. Юная лекарша написала, всё что ей необходимо для родов, попросила одну хатун в помощь, а также листы бумаги, перо и чернильницу на тот случай, если нужно будет что-то быстро сообщить. К тому моменту, когда Нефес вошла в покои Атике, схватки были уже настолько частыми, что вот-вот могли перейти в потуги. — Наконец-то, сестра! Я так тебе рада, не представляешь! Девушка надела поверх платья толстый белый фартук, забрала под белую же косынку волосы, аккуратно уложенные в пучок, и тщательно вымыла руки. Осмотр показал, что матка раскрылась довольно сильно, а значит, до рождения малыша осталось не больше часа-двух. — Сестра, я так взволнована, так счастлива, что боль не кажется такой ужасной, как в предыдущие роды. Всё совсем не так, как было во время появления на свет первых троих моих сыновей. Всё ведь хорошо? Нефес написала на листке бумаги приободряющие слова, но просила не расслабляться, потому что всё самое важное ещё впереди и случится вот-вот. «Когда я буду сжимать твоё запястье, тужься что есть силы, хорошо?» — Да, я уже знаю что делать, но буду следовать каждой твоей команде. Я тебе верю, сестра! Чудо случилось на рассвете. Вместе с первыми лучами солнца, проникшими в покои, в этом сложном, безумном мире открылись глаза ещё одного маленького человека. В такие минуты Нефес всегда думала, что ей выпало огромное счастье видеть, как новые люди делают свой первый вдох, как издают свой первый крик, как впервые ощущают нежное прикосновение матери, такое важное для двоих. В этом была сокрыта сама жизнь, есть её явный и тайный смысл: любить и передать свою любовь детям. Она немного погрустнела, понимая, что её это счастье, скорее всего, обойдёт стороной как цена за особый дар, полученный от Всевышнего. — Сыночек! — Атике взяла на руки мальчика. — Какой ты красивый, само совершенство! — расплакалась, прижимая к себе маленькое сморщенное красное тельце. Прошло двадцать четыре года с тех пор как она, восемнадцатилетняя, впервые стала мамой. Каждый раз её горькое материнство было скоротечным и заканчивалось мучительной потерей, а тот единственный раз, когда ребёнок выжил, обернулся страшным обманом. Но теперь всё должно быть по-другому! Али нервничал, не терпелось, чтобы всё скорее благополучно закончилось, хотелось прижать к себе сына и его мать. Улучив момент, когда хатун спустилась вниз, он заглянул внутрь и увидел Атике с ребёнком на руках. — Можно я войду?! Сил больше нет ждать! — Конечно, папа Али! — улыбнулась во весь рот Султанша. В этот момент счастливее женщину найти было сложно в целом свете. Али оставил на лбу Атике нежный поцелуй и сел рядом, с любовью взглянув на сына, у которого оказались темные волосы, как у него, однако глаза были светлыми, голубыми, как у матери. Нефес в этот момент тихо выскользнула за дверь, но далеко не ушла, оберегая покой сестры и её любимых от посторонних любопытных глаз. — Ты счастлива, дорогая? — Очень! Исполнилась мечта всей моей жизни. Мне кажется, что я сейчас держу в своих руках целый мир. Как он может помещаться в одном маленьком человечке, скажи? — Для Султанши, управлявшей самой могущественной Империей, это слишком смелое признание. — улыбнулся. — Ну что, сына мы родили, осталось купить наш собственный дом и посадить персиковый сад. — Точно! — засмеялась. — Знаешь, я придумала одну хитрость, чтобы наши сны сбылись как можно скорее. — Расскажешь? — Это будет сюрприз. А теперь скажи, на кого он похож? Может быть на Али? Или на Османа? Или на обоих сразу? — Нет. — закачал головой новоявленный дважды отец. — На Орхана похож. — Орхан? Нет, мне не кажется. Ну, посмотри же! Какой из него Орхан? — развернула малыша личиком к Али? — Атике, неужели мы будем ссориться из-за имени?! Мне не нравятся твои варианты, тебе мои. — Кажется, мы в безвыходном положении. Есть только один человек, который нас рассудит. Эзель и Ягмур встретили свой первый рассвет в мужской половине дворца. С вечера они не пошли в султанские покои, по просьбе Кесем Султан заперев их на ключ и забрав его с собой. Нужно было чтобы ничего не вызывало ни сомнений, ни вопросов. Потому Баязид Хан временно выбрал другие, не менее шикарные покои с огромным облицованным изразцами камином, тёмным деревянным куполом-сводом с мерцающими, как звезды, кованными позолоченными вставками, а также с просторным балконом, с которого открывался вид на синеву Босфора. — Я пошла, дорогой! — Куда это? — удивился Эзель. — Как куда? В гарем. Теперь там моё место. Днём приедут родители и привезут Зеррин и Дерью. Жена и дочь должны всегда быть рядом с мужем и отцом. — Но рядом — это не в гареме! — Привыкай к многовековым правилам династии, женщины османов живут отдельно от мужчин. Да и днём тебе будет не до меня. Сегодня ты должен будешь приветствовать своих подданных, а я займусь отправкой наложниц Султана Мехмеда в Старый дворец. Всё должно быть так, как бывает обычно, ничто не должно рождать подозрений окружающих. — Надеюсь, мы сможем осуществить план Кесем Султан как можно быстрее. Это всё не для меня, я рождён для другого, для свободы и для любви рядом с тобой. — Сколько бы не потребовалось времени, мы вытерпим. Я прощу только одного — береги себя. А вечером не забудь отправить за мной, по ночам к Хану даже жёнам не велено являться без приглашения. — О, Аллах! Как же всё сложно! Раненому Юсуфу несколько дней было не до новостей, но вот, наконец, он немного окреп и стал интересоваться происходящим. — Что творится в столице? — спросил он у лекаря, седовласого мужчины лет шестидесяти, который пришёл навестить его и в очередной раз, чтобы обработать раны. Юсуф всё ещё жил в доме бывшей жены и с ужасом думал о том дне, когда Исмихан выгонит его на улицу. — Как, разве вы не знаете? Султан Мехмед был отравлен два дня назад! Бедный, такой молодой! Да упокоится его душа в мире! — Кто посмел? — глаза бывшего Паши налились злостью, всё-таки он любил своего племянника, хоть зачастую и пытался использовать их родство в своих корыстных целях. — Вроде бы какая-то венецианка, наложница. Её должны казнить на днях. — А трон? — Баязид Хан стал Регентом. Если позволит Аллах, вскоре станет и нашим новым Повелителем. Только что видел его на улице у Голубой мечети. Народ возлагает на него большие надежды, ведь предыдущий Падишах был слишком молод и так и не успел проявить себя. — Что ещё за Баязид Хан? — ужасная догадка мелькнула в голове. — Сын нашего славного шехзаде Баязида, погибшего за брата в Багдаде много лет назад. Его в миру зовут Эзель. В глазах Юсуфа потемнело от такой новости. Мало того, что он теперь не может назвать себя дядей Султана, зятем династии, членом Совета Дивана, так ещё и в одночасье стал врагом действующего Регента. — Но почему Регент, почему не Султан? — Говорят, сам так захотел. Желает доказать всем, что настоящий осман и по крови и в сердце. — Странно всё это. Хуже новости прийти не могло. Помимо всего прочего, Юсуф лишился возможности шантажировать Турхан. Кого теперь могло интересовать прошлое и любовные интрижки Валиде прежнего Султана? Да и Атике Эзель никогда не тронет, как близкую родственницу жены. Однако он не был бы Юсуфом, если бы не видел выгоду во всём, не чувствовал, где можно поживиться. Али вихрем ворвался в дом, который считал своим родным уже много лет. Рождение внука стало для Кесем настоящей радостью среди множества тревог и переживаний. Взяв с собой Дерью, супруги отправились в особняк Атике Султан, чтобы увидеть нового члена их большого любящего семейства. — Это огромное счастье, дочка! Поздравляю с рождением долгожданного сына! — Кесем взяла на руки мальчика, пытаясь понять, на кого из её детей и внуков он больше всего похож. Не найдя явного сходства, отметила про себя, что этот внук получился какой-то особенный, необыкновенный. — Нефес сказала, что его ждёт счастливая судьба и большое будущее. Сестре можно верить. — подметила Атике. Она конечно же знала про Мехмеда и непростую ситуацию во дворце, но сейчас её личное счастье затмевало все проблемы на свете. — Видно, что крепкий, будет воином. — Кеманкеш взглянул через плечо супруги на ребёнка и не мог отказать себе в удовольствии прикоснуться к нежной коже пухлых щёк. Хоть в этом мальчике не было его крови, всё что было родным Кесем, через неё было родным и для него. — У нас спор, разрешить который под силу лишь тебе, Кеманкеш. Мы не можем выбрать имя из нескольких вариантов, а ничего другого на ум не приходит. Я вспомнила, как прекрасно ты всегда с этим справляешься, помоги теперь и нам с Али. Как ты решишь, так и будет. — Всё очень просто, нужно внимательно посмотреть на ребёнка и он сам подскажет своё имя. — Кеманкеш забрал мальчика к себе на руки и тот забавно посмотрел на него своими пронзительно голубыми глазками. — Вот о чём ты подумала, когда впервые увидела сына? — О том, что Аллах создал его без единого изъяна, таким красивым, таким неповторимым. — Вот оно! О чём же ещё рассуждать? — прошептал имя на ухо отцу и тот довольно улыбнулся. Сына Атике и Али нарекли Джемаль, что переводится как «совершенный». Фазыл Ахмед и Хасан пришли в покои Эзеля, чтобы обсудить с ним дальнейший план действий. — Через несколько дней новость разлетится по всей Европе и дойдёт до Венеции, до наших врагов. Тогда они сделают ход, на который мы тут же ответим. Надеюсь, ваши двоюродные братья не дадут слабины, не поддадутся на искушение, иначе Повелитель их никогда не простит. — произнёс Великий Визирь. Обращение на «вы» от хорошо знакомых и даже близких людей было для Эзеля в новинку. Он только привыкал к своему новому высокому статусу. — Надеюсь. Всё, что мы делаем, делаем только для Империи, для династии. Я обещал Султану Мехмеду позаботиться о его сыне, упаси Аллах, но и на его жизнь могут покушаться, поэтому считаю необходимым его и его мать отделить от остального гарема и содержать в кафесе до того момента, пока опасность минует. — предложил Эзель и получил полную поддержку со стороны двух своих собеседников. — Вас тоже нужно охранять особым образом, Хотя думаю, что мы выиграли время, Морозини не будет ничего предпринимать, пока не доставит хотя бы одного из шехзаде в Стамбул, ближе к трону и до тех пор, пока не убедит его действовать в интересах Венеции. Смерть Мехмеда ему ничего не дала, потому он больше не будет повторять подобных ошибок, действуя наверняка. — Я уверен, он будет искать способ договориться с новым Регентом, посчитав его более сговорчивым. — предположил Хасан. — Разве это не то, что нам нужно? — Именно. Но я давно знаю Морозини, он хитёр и так просто его не обвести вокруг пальца. Но регентство должно стать для него приманкой, хотя чувствую, что всё-таки придётся применить силу, пролить кровь. — Тогда наши лучшие войны должны быть готовы для сражения. — эти слова Эзеля заставили Визирей переглянуться. Определенно, наследник быстро и уверенно вошёл в свою роль. Османская кровь давала о себе знать. Большие перемены произошли и с Ягмур. Она воспринимала своё текущее положение как важную миссию, испытание, бесценный опыт. Будь всё всерьёз и надолго, она бы, наверное, растерялась и расстроилась. — Шибнем Калфа, приготовьте для меня и моей дочери лучшие покои женской половины. — Как прикажите, госпожа. Валиде Турхан Султан как раз сообщила, что покидает дворец. Лучше покоев, чем главные, в гареме нет. — Ягмур подумала, что если бы раньше ей сказали, что однажды, пусть и ненадолго, она займёт место своей матери, никогда бы не поверила. — Прекрасно. — Только… Госпожа, у нас не положено, чтобы дети жили вместе с матерью, есть специальные детские для наследников Правителя… — Значит, теперь будет положено. Никакая сила не разлучит меня с дочкой, она всегда должна быть рядом. К тому же, я сама её кормлю. — Но… — Это не обсуждается! — Хорошо, извините. Пришёл приказ от Баязида Хана, что отныне вы будете управлять гаремом. — Кем тут управлять? Завтра все наложницы прежнего Султана отправятся в Старый дворец. — Останутся помощницы, некоторые хатун, да и наверняка появление новых девушек для нашего Правителя лишь дело времени…- от этих слов Ягмур буквально побагровела, поняв, что никогда бы не смогла стать одной из многих. — Статус моего мужа пока не предполагает наличие гарема. Наложниц здесь не будет! — Но как же… А девушки для досуга, танцовщицы… — Никого — я сказала! И точка! Не зли меня, Шебнем Калфа! — сжала губы и руки в кулаки. Если бы кто-нибудь, кто раньше знал молодую Кесем Султан, увидел бы сейчас её дочь, решил бы, что время повернулось вспять. Синем морщась от несильной боли вышла в сад. Чичек рассказывала женщине о последних событиях во дворце, ставших шоком для многих. — Получается, вы теперь большая госпожа! Тётя нашего Правителя, будущего Султана Баязида Хана! Кто бы мог подумать? — Вот мне и не верится. Эзель…он вырос вдали от всего этого, он не такой… Одно хорошо, значит, скоро я смогу его увидеть! — Уверена, вас будут принимать во дворце как важную особу, как Султаншу! — Для кого-то, может, это и было бы счастьем, а для меня как гром среди ясного неба. И я, и мой племянник, мы сделаны их другого теста. И пока я не понимаю, радоваться или расстраиваться. Прежде нужно поговорить с Эзелем. Синем увидела приближающуюся фигуру Кеманкеша и вздрогнула, вспомнив предостережение Кесем Султан. — Ах, вот вы где! А я повсюду вас искал. Рад, что вам лучше настолько, что можете гулять. — Как там мой мальчик, скажите?! Вы видели его? — Пока нет. Но сегодня мы с супругой ненадолго перебираемся в гостевой дом Топкапы, чтобы во всём поддерживать дочь и зятя, хотя бы первое время. Вы останетесь здесь. Весь дом, Чичек и Озгюр в вашем распоряжении. Нефес будет часто навещать вас и следить за лечением. При случае, мы сообщим Эзелю о вашей болезни и о том, что теперь живёте у нас. До сегодняшнего дня было не до того, но уверен, как только он узнает, захочет вас навестить. — Спасибо! — Синем в порыве чувств схватила Кеманкеша за руки, но сама испугалась и быстро отпустила. — Извините, я не должна… Ваша супруга… — Не переживайте, она уже успокоилась. Просто нужно знать Кесем Султан. — улыбнулся и в ответ прикоснулся к руке женщины чуть выше локтя. Эта тёплая встреча в саду не укрылась от глаз ревнивой Султанши, однако она, собрав волю в кулак, сделала вид, что ничего не заметила. Сейчас были дела поважнее. Кесем никогда бы не подумала, что однажды ей снова придётся жить в Топкапы, пусть и не в самом дворце, но на его территории. Это возвращение было и волнительным, и тревожным одновременно. Являясь зачинщиком всей этой истории с мнимой смертью Мехмеда, она не могла остаться в стороне, не могла переживать, вторгаться посреди ночи в гарем через тайный ход, какое-то время требовалось её присутствие рядом с неопытными в дворцовых интригах и хитросплетениях Ягмур и Эзелем. Теперь они с Кеманкешем занимали небольшой гостевой дом, где менее двух лет назад жила их Нефес после ранения на охоте. Почти сразу же произошла встреча Кесем с Турхан, чьи вещи грузили в большую повозку. — Валиде Султан! — окликнула старшая из женщин. Обе Султанши отошли от других людей на расстояние, безопасное для разговора. — Вижу, ты покидаешь дворец. Это сейчас будет правильным. — Мне ничего не остаётся, как принять правила затеянной вами игры. Вы тоже обманули меня. Вы, которая как никто другой знает, что значит терять детей. — Благодари Аллаха, что эта боль оказалась напрасной. Нефес предупредила, что Мехмед должен умереть и есть лишь один способ избежать этого — спрятать его ото всех. Тогда я всё придумала и ни в чём не раскаиваюсь. Мой внук жив, какую бы большую цену не пришлось за это заплатить. — Кого тогда похоронили в мавзолее? — Какого-то бедолагу, чьё имя неизвестно, обернули в саван. Никто не догадается. — А что дальше? — Будем действовать по обстоятельствам. У меня есть план, в котором я пока сама не уверена. Могу обещать лишь одно: и ты, и мой внук вернётесь на своё законное место. — Мехмед так легко поверил во всё это. Вы не думаете, что власть одурманит Эзеля? Почувствовав её вкус, он не захочет уступать трон моему сыну? Может даже задумает избавиться от него! — Турхан, Турхан! Я была права, когда настояла на том, чтобы тебя держали в неведении. Упаси Аллах, если бы мой внук прислушался к твоим рассуждениям. Надеюсь, Фазыл Ахмед убедит тебя. — Его больше нет в моей жизни. — Какая глупость — терять любовь из-за обиды! Впрочем, не мне тебя осуждать, я сама не раз вела себя также, но вовремя останавливалась. Если любишь, простишь, а если не простишь, значит ошиблась в своих чувствах. Куда ты едешь? — Эзель приказал найти для меня дом недалеко от Стамбула. Сегодня утром отправил записку. И на том спасибо. Я бы не перенесла заточение в Старом дворце. Гевхерхан очень медленно шла на поправку. Бывали дни, когда казалось, что больше никогда не будет как прежде. Отчаяние и безнадёжность сменяла радость оттого, что просто осталась жива, что может видеть как растут дети, радоваться их успехам. Благодаря массажу Нефес болезнь Тахира сдвинулась с мёртвой точки — он стал проявлять активность, тянуться за разными предметами, даже пытаться ползти. Муж и старший сын — две опоры, на которых держался мир Гевхерхан, не дававшие ему ни упасть, ни накрениться. Ради них она пыталась быть сильной, ежедневно борясь с тяжёлыми последствиями от воздействия свинца на организм. Сейчас Хасан переоделся и пошёл навестить детей перед сном. Его кафтан лежал на кровати, дожидаясь пока прислуга заберёт его, чтобы привести в порядок и почистить. От него исходило родное тепло. Султанша положила руку на толстую чёрную ткань и улыбнулась, пытаясь ощутить родное тепло. Потом её взгляд неожиданно упал на длинный светлый волос, приставший к рукаву. Он не мог принадлежать никому из её сестёр — все они были темноволосыми. Страшная догадка осенила её. «Нет, только не это! Хасан не может обманывать меня! С другой стороны, чего ты хотела? Твоя болезнь длится слишком долго, ты давно не можешь подарить ему радости от близости. Какой здоровый мужчина это внесет?» — Ты что, плачешь, любимая? — спросил Хасан, вернувшийся от детей. — Нет, просто в глаз что-то попало. Всё хорошо. — Уверена? Я не позволю, чтобы ещё хоть одна слезинка скатилась по твоей щеке. — подхватил жену на руки и понёс в хамам для ежевечерней процедуры. Кесем и Кеманкеш вошли в темницу, в которой уже несколько дней томилась Афифе. Девушка выглядела неважно и всё время плакала, понимая, что её обвинят в смерти Повелителя. Кроме того, она потеряла человека, который на самом деле был дорог для неё, имел огромное значение в её жизни. — Отворите! — скомандовала седовласая Султанша и уверенным шагов вошла внутрь. — Кесем Султан! — Афифе подскочила на ноги и опустила голову. — Говори, кто тебя нанял и что обещал в обмен на твоё злодеяние! — в ответ увидела только слёзы. — Неблагодарная! Это ведь я выбрала тебя для моего внука, чтобы залечить его боль от запретной любви к Нефес! И что получила? — Это не я! — выдавила из себя напуганная девушка. — Клянусь, не я! — Что тогда было у тебя в кармане халата в ту ночь? — Кесем сделала пару шагов вперёд и у Афифе задрожали поджилки от её грозного взгляда. — Откуда вы знаете? Нашли бутылёк? Это не то, что вы думаете! Не то! Кеманкеш лично обыскал все кусты под балконом султанских покоев. То, о чём говорила подозреваемая Хатун, нашлось довольно быстро. Кесем отнесла бутылочку в лазарет, где Ягмур и Зулейха дали испробовать зелье двум огромным чёрным крысам, выловленным в подвале. С животными ничего не случилось не через пять минут, не через час. Ягмур вылила несколько капель содержимого себе на ладонь, сначала понюхала, а потом попробовала на язык. Запахи вкус оказался очень знакомым. — Теперь я уверена. С крысами ничего не случится. Ни сегодня, ни завтра, ни в будущем. Правда и крысят у них какое-то время тоже не будет. — Пусть девушку отправят в Старый дворец. Она невиновна, что и следовало ожидать. Преступника нужно искать в другом месте. — резюмировала Кесем. — Теперь же я хочу осмотреть султанские покои. Возможно, никакого яда и не было. — Но как? Еда моего мужа была отравлена совершенно точно! Птицы погибли! Они не могли пытаться отравить Эзеля, не сделав тоже самое и с Султаном. Да и Нефес говорила…- возразила Ягмур. — Твоя сестра не могла ошибиться, верно. Но возможно у злоумышленника что-то пошло не так. Это нужно выяснить. В покоях Султана стоял смрадный запах. Никто не заходил туда уже два дня и остатки пищи, принесённой накануне, начали гнить. Ягмур и Кесем поморщились, Кеманкеш же всё собрал, чтобы ещё раз испробовать на крысах. — Уверена, в еде яда нет, её пробовали слуги. А вот вода… Надо бы проверить. Получается, если не Афифе, то кто должен был отравить Мехмеда? Это кто-то очень приближенный, кто имел доступ к Повелителю. — рассуждала вслух Кесем. — Эметуллах? — предположил Кеманкеш. — Скорее всего. Хотя есть ещё один вариант и он мне совсем не нравится: яд так и не попал в эти покои, а значит, враг может догадаться о нашем обмане.