Исцеляющие

Демир, не находивший себе места после разговора с Кузгуном, пришёл в дом родителей Нефес на следующее утро. Его встретил Кеманкеш, всегда просыпавшийся раньше других домочадцев. Кроме всего прочего, теперь у него была забота — относить голодного Джемаля в комнату кормилицы с первыми лучами солнца, пока тот не разбудил Кесем. Дородную женщину с пышной грудью, год назад потерявшую родного ребёнка, порекомендовала Султанше старшая дочь. Гюнсели, так звали кормилицу, давно вырастила пятерых родных детей, разлетевшихся по свету, и когда в довольно преклонном возрасте Аллах послал им с мужем дочку, обрадовалась. Однако жизнь девочки была скоротечной, она погибла от неизвестной болезни и тогда через знакомых Гюнсели попала в дом Гевхерхан Султан второй кормилицей её детей. Теперь, когда малыши подросли, Сибель отказалась от грудного молока, надобность в ней отпала, и хозяйка отпустила её в помощь своей матери. — Что стоишь на пороге? Проходи. — пробурчал Кеманкеш несостоявшемуся горе-зятю, в нерешительности переминавшемуся с ноги на ногу у двери. Несмотря на прошедшее время, отец семейства всё ещё мечтал однажды размять свои кулаки на молодом и прытком Кёпрюлю, чья несдержанность могла стоить дочери не только чести, но и жизни. С самого начала поступки Демира, его беспечность, сильно не нравились Кеманкешу, но с выбором сердца Нефес он не мог спорить. — Если хотите, ударьте. — будто бы поняв настрой седовласого крепкого мужчины, предложил молодой человек. — С удовольствием! Но позже. У нас и без тебя проблем хватает. — Я должен помочь Нефес и её…нашему ребёнку. — Демиру всё ещё не верилось, что это правда, не сон. — Уже знаешь? — Кузгун рассказал. Я не догадывался, что их брак был фиктивным. — Всё из-за тебя. Если бы ты тогда не увёз мою дочь хитростью, если бы не приближался к ней, ничего бы этого не было. — Простите, господин Кеманкеш. Я очень люблю Нефес и отдал бы жизнь за то, чтобы она поправилась, чтобы была счастлива. — Ваш ребёнок, мой внук, убивает её. Мы договорились подождать ещё четыре недели и потом, если всё останется по-прежнему… Это тяжёлый выбор, но мы все вместе так решили. Если захочешь этому помешать, я не позволю. Сделав дитя, ты ещё не стал отцом, Лишь подняв его на ноги, пройдя с ним тяжёлый путь от рождения до зрелости, можно на что-то претендовать. Если не останется другого выхода, мы будем спасать свою дочь, и никто нам в этом не помешает, не ты, не даже она сама! — Я знаю, что вы поступите как лучше, ей во благо. Но есть ли способ спасти обоих? — Думаешь, я не перевернул бы землю, если бы такой способ существовал? — бросил гневный взгляд. — Привези сюда ту колдунью, что мы нашли в долине Ихлары недалеко от Кайсери. — вмешалась Кесем, всё это время слушавшая разговор двух мужчин со второго этажа, стоя у начала лестницы, ведущей вниз. Эта идея пришла ей в голову внезапно, от отчаяния, когда она перебирала в голове все варианты и вспомнила про сморщенную старуху, полжизни мыкавшуюся по анатолийским пещерам. — Если на этом свете и есть человек, способный справиться с проклятьем джаду, то только она. — Я отправлюсь в путь сегодня же. Только расскажите, как её найти. — Демир был готов на всё, чтобы спасти любимую и маленького мальчика, сына, который приходил к нему во сне и просил о помощи. Книги уже не помогали отвлечься от грустных мыслей. Кузгун перебирал одну за другой, но не находил в чтении успокоения. Его телесные раны стали понемногу затягиваться, но что делать с душевными переживаниями, он не знал. Лёжа на узкой кровати, он смотрел в тёмный каменный свод над головой, переживал. «Эзель меня не казнит, но всё же какое-то наказание я должен буду понести, иначе улемы его не поймут. Что это будет? Каторга? Высылка из столицы? Долгие годы в заточении? Что тогда станет с Нефес и её ребёнком? Поможет ли ей Демир, защитит ли? А что будет с Аслыхан?» — судьба этой милой девушки волновала Ворона не меньше судьбы его жены. В какой-то степени он чувствовал себя ответственным перед ней. Всевышний будто бы услышал его мысли, раздался лязг затворов, дверь заскрипела, а после, хромая, вошла Аслыхан, поддавшаяся на уговоры своего брата. Она очень стеснялась своих последних слов во время прошлой встречи, но новость о том, что именно Демир является отцом ребёнка Нефес, всё перевернула в её душе, дала слабую надежду. — Я пришла, потому что брат велел… — Только поэтому? — Не заставляйте меня снова произносить столь постыдные для мусульманки признания. — скромно опустила взгляд, сжимая пальцами деревянную трость. — Что же постыдного в том, что один человек любит другого? Я женат, но так получилось… Демир, наверное, уже рассказал. — Да. И это очень благородно с вашей стороны. Но есть законы, правила, приличия… — Было время, когда я нуждался в Нефес больше, чем она во мне. Она сумела излечить меня от тяжкого душевного недуга, была в числе тех, кто помог избежать виселицы, нашла моего брата. Потому я не назвал бы это таким уж благородством, мы обоюдно испытывали потребность в поддержке друг в друге, только она меня спасла, а я, увы, не могу ответить тем же. — Демир ей поможет. Он уехал за колдуньей, которая однажды уже остановила действие смертельного проклятья. — Буду молиться, чтобы у него всё получилось. Это единственное, на что я сейчас способен. — Вы её любите? — этот вопрос прозвучал неожиданно и заставил Кузгуна задуматься. — Мог бы полюбить, если бы Нефес позволила, но это было бы безответное чувство, обречённое. — признался откровенно. — А меня могли бы? — решилась спросить, сильно нервничая из-за того, какой ответ её ждёт. — Такую девушку любой полюбит. Вы слишком добрая и чистая душой. Я извиняюсь за своё поведение, за сомнения на ваш счёт. Но всё же… Правильно ли сейчас давать какую-то надежду на будущее? Моя судьба до конца не ясна, возможно, меня ждут непростые испытания, да и с Нефес не всё просто…- он остановился, не закончив мысль, видя как Аслыхан приближается. Её нежная ладонь дотронулась до его красных, всё ещё немного воспалённых шрамов на запястье, ласково поглаживая их. С таким глубоким чувством к нему не прикасалась ещё не одна женщина в жизни. Мурашки вмиг поползли по коже, по всему телу сразу. Кузгун и не подозревал, как это приятно, когда тебя кто-то вот так по-настоящему и искренне любит. — Можно я буду вас ждать? Так же преданно, как мой брат всё это время ждёт Нефес, не теряя веры. Я не боюсь трудностей, поверьте. Если будет нужно, поеду вслед за вами туда, куда отправит Повелитель. Хоть на край света. Отказать любящему сердцу в подобной просьбе он не мог, несмотря на то, что Кузгун хорошо понимал — Аслыхан не для него. Великий Визирь Кёпрюлю никогда не позволит, чтобы его младшую сестру ждала участь жены грешника и каторжника. «Милая моя Нефес, вчера я узнал, что ты носишь под сердцем нашего ребёнка. Это великое счастье, чудо большой любви, связавшее нас навсегда. Я очень хочу, чтобы вы оба жили, потому отправляюсь в Каппадокию и привезу тебе человека, который, надеюсь, сможет помочь и соединит нас троих навсегда. Дождитесь с сыном моего возвращения, умоляю. Люблю вас. Демир». Нефес прижала письмо, переданное Синем, к груди, превознося свою молчаливую молитву. «Аллах Всемогущий, пусть у него всё получится. Пусть наш Альтан родится». Спустя две недели. Корабль, украшенный османской символикой, причалил к главной пристани Стамбула. Под изумлённые возгласы толпы на землю спустился Султан Мехмед Хан. Слухи о том, кто он остался жив, обманув тех, кто желал его смерти, разнеслись по столице давно — кто-то из янычар написал об этом с Кипра, но своё подтверждение нашли лишь теперь. Падишаха ждало триумфальное возвращение домой с победой и почестями. Он выступил перед собравшимися в порту, как и несколькими часами позже выступил перед янычарами, сипахами, улемами, государственными чинами и знатью у главных ворот дворца Топкапы. Отныне его Султанат возобновился и продолжился. — А что будет с Ханом Баязидом? — кто-то из проповедников задался вопросом. — Я доверил ему великие ценности — свою власть и свою жизнь, и он меня не предал. Верю, не предаст и в будущем. Я хотел пожаловать своему брату титул шехзаде, старшего наследника Империи, но он его не принял и письменно отказался от своих притязаний на трон в будущем. — Султан при помощи бастанжи передал документ шейху-уль-ислама. — Прошу вас всех публично засвидетельствовать этот факт. Эзель Бей может взойти на престол только в случае смерти всех других прямых наследников османов по мужской линии. С сегодняшнего дня кроме титула достопочтимого Бея османской крови, я дарую ему должность Паши и ввожу в состав Совета Дивана как достойнейшего из достойных, заслужившего участвовать в принятии решений, касающихся судьбы нашего великого государства. Позже, когда Падишах остался наедине с Ягмур и Эзелем, ещё раз поблагодарил за всё своих родственников. — Признаться, я глубоко опечален известием о смерти Атике Султан, моего ангела-хранителя и покровителя в течение долгих лет взросления и становления. Таких верных и преданных мне людей, какой была она, единицы. Как только увижу своих шехзаде и Валиде, обязательно навещу Кесем Султан, чтобы выразить слова поддержки и большой благодарности. Если бы не она, не вы все, не стоять мне сейчас на этом месте живым. — Мехмед окинул взглядом свои просторные покои, по которым, на удивление, скучал. — А вы просите, чего хотите для себя, не стесняйтесь. Любые титулы и чины, любые сокровища, дворцы, всё получите. — У нас всего в достатке. — ответила Ягмур, нежно посмотрев на мужа, которого ещё не успела обнять после долгой дороги. — Но есть одна мечта. Мой отец купил здание в Эминеню, я хочу открыть там небольшой госпиталь для всех страждущих и дать ему имя вашей тёти и моей сестры Атике Султан. — Благое дело. Да и имя достойнейшего из правителей, регентов нашего государства будет увековечено. Я попрошу Валиде Турхан Султан помочь, нужно купить мебель и всё необходимое, а жалованье все лекари госпиталя будут получать из казны. Но надеюсь ты не оставишь своего главного больного — мой диабет нуждается в твоём присмотре, Ягмур. — мягко, с улыбкой на устах произнёс, будучи довольным и одновременно удивлённым просьбой родственницы. — А ты, Эзель…чего желаешь ты? — Ничего, ты всем одарил меня сполна, брат-Повелитель. — с недавних порт мужчины перешли на «ты» как равные по происхождению, что было пока непривычно. Хотя…хочу, чтобы сыновей, что родятся у нас с женой, никогда не постигла участь, что могла постичь меня во младенчестве. — Пока я жив, могу это обещать. Вы вольны иметь столько детей, сколько захотите. Раз ты отказался от своих прав, так и потомки твои будут их лишены до наступления крайней необходимости. — Благодарю. Можем ли мы вернуться всей семьёй домой сегодня же? — Конечно! — Мехмед обнял Эзеля и похлопал по плечу. — Но через несколько дней ты должен приступить к службе во дворце, не забудь. В парадном зале Куббеалты Великий Визирь бегло знакомился со всем случившимся в его отсутствие. — Ты прекрасно со всем справился, Хасан Паша! Да будет доволен тобой Аллах! — Фазыл Ахмед был воодушевлён кратким докладом своей правой руки. — Да…но у меня есть пожелание. В августе, после праздников, когда ты будешь предлагать кандидатов на должность Визирей и Пашей, я хотел бы, чтобы меня не было в их числе. — попросил, тщательно взвесив своё непростое решение. — В чём дело, Хасан? — Мне уже не тридцать и даже не сорок. Моя жена не вполне здорова, а дети совсем маленькие. Я хочу быть рядом со своей семьёй как можно больше времени. К тому же недавно пасынок открыл свою судоверфь. Пока помогал ему, понял, что мечтал строить и ремонтировать суда всю свою жизнь, я ведь изучал корабельное дело в юности. Пусть эта моя мечта сбудется. — Что ж, очень жаль, но неволить тебя я не смею. Хотя даже представить не могу, кто бы мог заменить Хасана Пашу на столь ответственном посту. — Советую присмотреться к новому Паше с шевелюрой, отливающей золотом. Будучи моим помощником, он многого достиг. — Эзель Бей смел в бою и, как настоящий осман, готов на всё ради Империи. Пожалуй, я прислушаюсь к твоему совету, когда доживём до августа. Мужчины тепло попрощались, и Фазыл Ахмед отправился прямиком во дворец в Эюпе, где его ждали Турхан и дети. Султанша уже узнала новость о возвращении сына-Повелителя и готовилась немедленно поехать в Топкапы, когда высокая мужская фигура возникла на пороге дома. Только посторонние из числа прислуги помешали ей броситься к нему на шею. Еле сдерживая себя, она отпустила хатун и пригласила гостя в просторные покои для приёмов на первом этаже, где можно было ненадолго уединиться. В нетерпении заперев дверь, скорее прижалась к густой бороде, попутно целуя всё, до чего дотрагивались истосковавшиеся губы. — Любимый мой! Наконец-то ты рядом! Наконец-то всё это закончилось! Я так тебя ждала! — заплакала от сильных эмоций, почувствовав его руки на своей спине. — Так хотела написать, но боялась, что письмо попадёт к Мехмеду. — Все эти долгие недели в неведении, в тоске, без тебя… И ещё Юсуф… — Знаю, знаю…ничего не говори. — беспорядочно целовал её лоб, щёки и шею, ведь тоже очень скучал. — Я должна увидеть Мехмеда… Прости… Мы увидимся позже, когда я вновь займу свои покои во дворце. — заставила себя отойти, ведь в тот момент её материнские чувства спорили с женскими и первые взяли верх. Он хотел сказать ей о том, что Султан узнал об их отношениях из письма Морозини и с подачи Юсуфа, как и о решении насчёт его женитьбы на Исмихан Султан, но в столь эмоциональный момент не отважился, оставив серьёзный разговор на потом. Окрылённая Турхан уехала в Топкапы, к сыну, а Фазыл Ахмед пошёл к любимым детям. Довольная Зеррин оказалась в руках своего отца, сразу вспомнив его. Их одинакового цвета волосы соединились в одну большую золотистую копну. — Папа! — отчётливо произнесла девочка, и цепкие ручки обвились вокруг могучей шеи Эзеля. — Счастье моё! Всё это время я жил лишь для того, чтобы наступил этот день. Когда ты произносишь «папа», моё сердце тает как кусок льда под палящим солнцем. Скажи ещё! Ну же! — Папа! Папа! Папа! — затараторила, не унимаясь, целуя отца. Ягмур была счастлива. Теперь уж точно все будет по-другому. Они вернутся к обычной жизни, в которой нет места страхам за будущее, переживаниям за судьбу мужа. Эзель поманил её к себе и Зеррин и крепко обнял их обеих. В тот же вечер они вернулись домой, прихватив с собой Дерью и Хаджи, недоумевавшего от того, почему ему куда-то нужно переезжать из дворца. Но так как он воспринимал Ягмур и Кесем как одно неразрывное целое, решил следовать за своей госпожой, куда бы она ни поехала. Уже в своей комнате он всё вспомнил и вернулся в настоящее, радуясь нахождению в семье, которая за время его отсутствия значительно разрослась. Синем пришлось на время потеснить Чичек, переехав в её комнату, потому как Эзель категорически не хотел отпускать свою тётю от себя. Теперь за большим семейным столом стало многолюдно как никогда, хотя Нефес и не спускалась к трапезе — не могла. Это обстоятельство, как и продолжавшийся траур не позволяли всем домочадцам насладиться общением после разлуки и долгожданного воссоединения. — Когда с младшей дочерью что-то решится, мы с Кеманкешем, Джемалем, Дерьёй и Хаджи переедем в дом, который купили Атике и Али. Нефес, если захочет, поедет с нами. Хоть я и мечтала провести свою старость на Хейбелиаде, будет справедливо, если дети будут жить в доме, который выбрали для них родители, о котором они так долго мечтали. В Стамбуле я смогу быть ближе к старшим дочерям и всем моим внукам. А на острове будем проводить летнее время, как и раньше. — нарушила молчание Кесем. Все поддержали это решение. — Пусть в нашей большой семье наконец-то наступит мир и покой. — добавил вслед за супругой Кеманкеш и с теплотой посмотрел на каждого из собравшихся у их уютного семейного очага. В долине Ихлары Демир не сразу смог найти старую колдунью, периодически менявшую место жительства, боясь преследований со стороны канонических мусульман. Фатьма Султан, любезно приютившая младшего отпрыска семьи Кёпрюлю по просьбе давней подруги Кесем, дала ему разные подсказки, где искать, кого спросить, ведь человек не может быть отшельником и всё равно время от времени контактирует с внешним миром. В итоге старуха отыскалась там же, у вод реки Мелендин, только в более труднодоступном для чужака месте, в скальной церкви Эгриташ, что переводится как «церковь на крутой скале». Пришлось преодолеть крутой спуск на дно огромного каньона, по обе стороны которого в туфовой породе издавна строили свои пещеры монахи-христиане, гонимые тюрками. — Я ждала тебя, проходи. — раздался скрипучий голос женщины, давно не разговаривавшей с другими людьми. Колдунья была старой, с морщинистой желтоватого цвета кожей, покрытой шрамами и отметинами от тяжёлой долгой жизни в одиночку в суровых условиях анатолийских пещер. Абсолютно белые длинные волосы женщины были беспорядочно разбросаны по плечам и спине, бесцветные иссохшие губы дрожали. Весь внешний вид этой женщины мог напугать любого, но только не Демира. Он подошёл и сел туда, куда указала ведунья. — Ты ведь возлюбленный той несчастной проклятой девушки, чьи родители приезжали ко мне не так давно? Раньше, много лет назад, я имела дело с её сестрой и братом, теперь вот ты пожаловал. — Совершенно верно. Её зовут Нефес и она умирает, будучи беременной. Вы должны поехать со мной в Стамбул. — Должна? — нахмурила бровь и зло зыркнула на Демира, но тут же смягчилась. — Она близкая родственница османской династии, вы получите защиту от нападок и самое щедрое вознаграждение, если спасёте её. И я готов отдать всё, до последней рубахи, чтобы моя любимая и сын жили… — Сын? Да, красивый мальчик мог быть. В ту ночь, когда он был зачат, вам с его матерью было знамение в виде шаровой молнии, спустившейся с небес. — Знамение? — Необычный человек мог родиться, не похожий на других. Ему уготовано прославиться не только на тюркских землях, но и далеко за их пределами. Вот только если родится… — Но есть же какой-то выход?! — Я сказала её родителям — проклятье может снять лишь душа кровного родственника, покинувшая своё тело. Никак иначе. — У неё недавно умерла сестра по матери, но они не успели встретиться. — Сколько дней прошло после смерти? — Не знаю, должно быть чуть больше двадцати. — Надо попробовать. Но я не даю никакой гарантий. — задумалась о чём-то своём. — Значит, вы поедите со мной? — Посмотри туда. — старуха указала в угол пещеры, где лежал туго связанный узел с пожитками. — Три дня лежит, пока тут по долине кругами ходишь. Стала бы я его собирать просто так от нечего делать? Демир просиял. Он думал, что уговорить колдунью будет нелегко, но оказалось всё гораздо проще. Долгожданная встреча матери и сына принесла обоим несравнимые эмоции. Турхан с самого рождения редко расставалась с Мехмедом надолго и ещё никогда ей не приходилось так сильно волноваться за его судьбу. — Никогда больше так не поступай! Не оставляй меня в неведении. Знал бы, что я пережила, думая, что потеряла тебя. — гладила его тёмные густые волосы сидя рядом на диване в главных султанских покоях. — Так нужно было, моя Валиде. Надеюсь, никогда больше не случится ничего подобного. Мои братья-шехзаде в безопасности? — Да, я о них позаботилась. Теперь ты можешь быть уверен, что в кафес не проникнет ни один посторонний человек. Все подземные ходы засыпаны, все лазы замурованы. — Им нужна поддержка, особенно Сулейману. Его душа пострадала от пыток неверных. — Согласна. Пусть Салиха Дилашуб Султан навестит сыновей и останется в Топкапы столько, сколько будет нужно. Кто кроме матери поможет затянуться их ранам? — Я отдам необходимые распоряжения. А вы? Готовы занять свои прежние покои? В ближайшие дни вернётся мой гарем и Афифе. — мечтательно произнёс. — Запала же она тебе в душу, мой лев! И слава Всевышнему! А мне нужно забрать вещи из дворца в Эюпе и передать моих любимых внуков их отцу. — произнесла в надежде на ещё одну встречу с Фазылом Ахмедом. — Зачем, Валиде? — Мехмед немного вспыхнул и будто бы даже рассердился. — Вещи привезут слуги, да и с детьми без вас разберутся. Не нужно вам лишний раз встречаться с Великим Визирем, не к чему доброму это не приведёт. — Сынок?! В чём дело? — взволнованно уставилась на молодого Султана. — До меня дошли неприятные лживые сплетни, будто бы вы и Фазыл Ахмед… Не могу даже произнести это вслух. — Что ты, дорогой…- растерялась. — Я конечно же не поверил. Это было бы слишком отвратительно, Валиде. Не просто удар в спину, а великий грех. Но я знаю, что вы чисты и не позволили бы себе порочную связь с мужем своей дочери. Но чтобы слухи больше не возникали, как только закончится месяц траура по Атике Султан, я объявлю о свадьбе Фазыла Ахмеда и Исмихан Султан. Земля ушла из-под ног Турхан, она почувствовала головокружение и дурноту от одной мысли о том, что ей придётся делить любимого мужчину с другой. Да и он вряд ли пойдёт на измену. «Это конец!» — думала Султанша, натянуто улыбаясь и стараясь не подать виду, что новость её сильно расстроила, почти убила. Двое всматривались в кромешную мглу ночи, обняв друг друга за талию. Зеррин давно крепко заснула и осталась в комнате Дерьи, чтобы родители могли побыть вдвоём после разлуки. — Всё так непросто. Атике, Джемаль, Нефес… Но почему же даже среди этого нескончаемого горя я всё же так счастлива от одного твоего взгляда? — испытывала угрызения совести, но ничего не могла с собой поделать от нахлынувших чувств. — Не мучайся. Просто позволь себе любить и быть любимой. В последние месяцы я был на грани, на волоске от смерти, потому то что мы сейчас вместе с нашим ребёнком, в нашем доме, в кругу родных людей — это праздник, и его нужно тихо праздновать каждый день независимо от обстоятельств. Жизнь, как оказалось, такая короткая, такая хрупкая. — Мой Эзель…- прошептала, цепляясь пальцами за застёжки кафтана. — Моя Ягмур…- отозвался он, ладонями проводя по её рукам от плечей до локтей. — Не будет ничего страшного, если мы станем чуточку счастливее окружающих. Это не значит, что мы не разделяем их горя, их тревог. Настанет утро, и мы будем бороться за твою сестру, поддерживать родителей, а сейчас просто позволь мне раствориться в твоей нежности, в аромате твоих густых волос, что стали райским убежищем для меня. — опустил лямки ночной рубашки, оголив привлекательные округлые плечи. Как же он её любил! Сильнее всех богатств мира, сильнее власти, трона, сильнее самого себя. Её, не бросившую его ни в темнице с удавкой на шее, ни в унылом кафесе, ни во дворце, кишащем убийцами и заговорщиками. Её, вынесшую на своих плечах тяжесть его заблуждений, предательства и бессмысленной мести. Её, милосердно простившую и ни разу не упрекнувшую. В сплетенье рук, в сплетенье ног, соприкосновении двух разгорячённых тел всё кажется простым, понятным, естественным. Гораздо сложнее единение двух душ, основанное на безграничном доверии, поддержке, верности, любви, когда даже в кромешном аду кто-то не отпускает до последнего твою ослабшую руку. — Люблю тебя, моя Ягмур. — прошепчет он, засыпая. — И я тебя, мой Эзель. — почти беззвучно отзовётся она. Как бы не тяжело было Турхан просить помощи у Кесем, седовласая Султанша была единственным человеком, знавшим их с Фазылом Ахмедом тайну и несмотря ни на что хранившим её. Конечно, после того как открылась давняя история с Ибрагимом, её могли не пустить даже на порог дома Кеманшкеша, но всё же стоило попробовать. Кесем, облачённая во всё черное, была сдержана и суха, но всё же пригласила гостью пройти в кабинет для разговора. — Простите, но вы единственная, кто может помочь. — Почему я? Ты знаешь, какая беда по вине твоего брата пришла в мой дом, в мою душу. Сначала вы вместе свели моего сына Ибрагима в могилу. То, что начала ты, закончил Юсуф. Потом этот подонок, будь он проклят, отнял у меня дочь. Но не переживай, Мехмед об этой твоей подлости никогда не узнает, я обещала и сдержу слово. — Когда ваша боль немного утихнет, вы меня поймёте. Я за брата не в ответе и не оправдываю его ужасных поступков. Но сейчас помощь нужна не только мне, но и вашей внучке Исмихан Султан. — Что с ней? — Юсуф выдал нашу с Фазылом Ахмедом тайну Мехмеду. Он не поверил, но решил женить его на своей сестре, чтобы избежать кривотолков. — Нет, это невозможно! Она любит Баязида, сына Гевхерхан. Они должны быть вместе! — Вот видите! Никого не осчастливит этот брак. — Я поговорю с внуком, но не ради тебя, а ради Исмихан и Баязида. Пусть эта девочка наконец обретёт счастье после всех страданий с мерзавцем Юсуфом. А ты не рассчитывай, что Мехмед так просто успокоится. Мы обе знаем его упрямство. Если не на сестре, так на другой его женит и спрашивать не будет! — Так что же мне делать? — Думай, Турхан, думай! Раньше у тебя неплохо получалось строить козни. Запретная любовь требует хитрости, а у тебя её сполна. Больше Кесем ничего не сказала, лишь развернулась и ушла. В полдень Кузгуна пришёл навестить неожиданный посетитель. Никогда раньше Фазыл Ахмед Кёпрюлю и Ворон, две сильные личности, не встречались лицом к лицу. Они были ровесниками и одинаково бескомпромиссно смотрели на мир, но всё же под разными углами, с разных сторон и точек зрения. Но нравственные и религиозные ориентиры Великого Визиря изменились под влиянием любви к Турхан, теперь он понимал, что из каждого самого строгого правила всегда есть исключение, оправданное благими намерениями и самыми искренними чувствами. Рослый Кузгун был на полголовы выше так же не маленького крепкого Фазыла Ахмеда. Их карие глаза с любопытством сверлили друг другу, оценивая. — Я наслышан о твоих подвигах, Ворон. Не знаю, как к этому относиться. Даже Вани Эфенди пал перед твоей благодетелью. Молчит. И слова не говорит против. — Он теперь иногда навещает меня. — усмехнулся. — Учится играть в шахматы, правда пока безуспешно. Ни разу не выиграл. — Ворон, Ворон… Ты, наверное, знаешь, что наш Повелитель Мехмед Хан вернулся и именно он принимает решение о твоём наказании. — Знаю и жду с нетерпением. — Скажи спасибо Эзелю, который вступился за тебя по-родственному. Я готов огласить волю нашего Султана. Ты должен будешь сдать всё своё имущество и сбережения, нажитые незаконно, в казну государства и через неделю покинуть Стамбул. Тебе запрещено возвращаться в столицу под каким бы то ни было предлогом в течение пяти лет. Если ты будешь вновь пойман на чём-то подобном в другом городе, пеняй на себя. Это всё. Можешь быть свободен. Как оказалось, всё было не так страшно. Не каторги, не тюрьмы. Просто нужно было уехать и начать жизнь с самого начала.  — Внимание! Кёсем Султан Хазретлери! — известил о прибытии бабушки Повелителя хранитель султанских покоев. Как в былые времена, когда она представляла закон и власть в Топкапы и во всей могущественной османской Империи. — Я рад вас видеть. — Мехмед подбежал и поцеловал руку в знак глубочайшего уважения. — Признаться, сам собирался вас навестить, справиться о здоровье, физическом и душевном. Смерть Атике Султан всех нас подкосила. — Я держусь, дорогой мой внук. Тронута таким приёмом. — Вы самый долгожданный гость в этом дворце. И даже не гость, пусть Топкапы останется вашим вторым домом. Если бы не вы… — Полно, полно. Не стоит благодарности. Я строила это государство задолго до твоего рождения и мой долг делать всё, чтобы оно устояло и впредь. Я рада, что все мои внуки живы и снова дома. Но я пришла по другому вопросу. — Говорите. — Султанзаде Баязид, твой брат и мой внук, хочет взять в жёны свою двоюродную сестру Исмихан Султан по любви и взаимному согласию. Я считаю, что нет более достойного союза, чем союз двух потомков османов. — Да, но я уже принял другое решение о судьбе моей кузины и не могу отказаться от собственных слов. — Однажды ты сделал несчастной Атике Султан, выдав её замуж за Фейяза Пашу. Не повторяй своих ошибок. Исмихан сильно пострадала от Юсуфа, гореть ему в аду. Пусть же будет счастлива хотя бы во втором браке. — сказала Кесем тоном, не терпящим возражений. — Ну, если вы настаиваете…- не мог отказать бабушке, сделавшей для него так много. — Настаиваю. Когда закончится траур, пусть женятся и не медлят. Когда бледная девушка, измученная выматывающим недугом, открыла глаза и увидела перед собой лицо супруга, подумала, что ей снова снится сон. Кузгун прикоснулся к её щеке и провёл пальцем до подбородка. Нефес зашевелила губами, осознавая реальность: он на свободе, рядом. — Если бы мои прикосновения были такими же исцеляющими, как твои. Если бы я мог вынести тебя на руках из этого огня, то сделал бы, не задумываясь. Пусть даже сотни новых рубцов и шрамов остались бы на моём теле. Но я не могу, не знаю как. Она с благодарностью посмотрела на Кузгуна, но он и правда был не в силах что-то сделать. — Мне нужно уехать сейчас. Такова воля Повелителя. Харун и Бидан решили отправиться со мной. Мы с братом не можем потерять друг друга снова. Когда устроимся на новом месте, я заберу тебя и ребёнка…- она приложила пальцы к его губам, остановив монолог и попросила бумагу. «Я должна освободить тебя от данного слова. Теперь ты здоров и можешь быть счастлив с той, кого выберет твоё большое благородное сердце». — А как же вы? «Если вылечусь, останусь с Демиром. Если нет, ребёнка не будет. И позора моего тоже. Найду себя в призвании, буду помогать людям. Не переживай обо мне, уезжай спокойно». Вечером Кеманкеш привёл в дом имама, который со слов мужа и жены засвидетельствовал, что их брак был фиктивным и они не прикасались друг к другу как супруги. По мусульманскому закону это обстоятельство освобождало Нефес от необходимости соблюдать идду — трёхмесячный срок, положенный женщине между двумя браками. Теперь при желании она могла выйти замуж повторно сразу же. Про беременность они умолчали. Развод состоялся. С возвращением Турхан во дворец единственная возможность увидеться с Фазылом Ахмедом наедине была лишь в тайной комнате. Она несколько дней не решилась на эту встречу, на серьёзный разговор, необходимость в котором назрела давно, ещё до отъезда. Но всё же в конце концов послала ему записку с коротким содержанием и без подписи. «Сегодня. В то же время». Он ждал от неё объятий и жарких поцелуев, но на удивление, на этот раз его Султанша была холодна, как никогда раньше и пресекала любые его попытки и поползновения. — Хорошо, давай поговорим. Ты всё ещё злишься на меня за ту историю с мнимой смертью Повелителя? — Нет. Я простила, поняла, решила впредь верить тебе. — Так что же? — Почему ты не сказал, что Мехмед собирается женить тебя? — Ты знаешь… Я подумал, что он забудет. И правда, пока тишина. — Не забыл. Кесем Султан помогла мне отстоять Исмихан, влюблённую в своего кузена Баязида. Но утром Мехмед сказал, что найдёт тебе другую невесту из знатного рода. — Турхан…- прижал её к себе. — Что я могу сделать? Признаться во всём и положить свою голову на плаху? Хорошо, я это сделаю, если именно этого хочешь. — Не хочу. Не позволю. Но и делить с другой не смогу. Вовлекать тебя в ещё больший грех прелюбодеяния не имею права. — отошла, заплакав. — Какой же выход из этой ситуации? — задумчиво спросил. — Мы должны расстаться навсегда. — вынула из кармана кольцо, подаренное им в тот вечер, когда они впервые любили друг друга, положила на стол. — Значит всё было зря? — произнёс разочарованно. — Не зря. Спасибо за любовь, такую короткую и такую прекрасную. Спасибо за исцеление моего тела и души. Я никогда тебя не забуду и всегда буду любить. Турхан подошла и страстно поцеловала Фазыла Ахмеда, отдав этому прощальному поцелую всю свою нерастраченную женскую теплоту.