***
С рассветом Елена вышла на улицу, ступая по припорошенным снегом тропинкам. Её пустой взгляд, не выражающий никаких надежд, а лишь затуманенный взор морально убитой, но, в то же время, живой женщины, устремлялся сквозь пространство в астрал… Но каков её астрал? Что она видит? Почему она всегда такая странная? Почему люди ощущают жуткую ауру, исходящую от неё, но не решаются обратить внимание. Она тоже задавалась таким вопросом. Люди кажутся ей слепыми даже с моральной точки зрения. Они не пытаются раскрыть глаза, избавившись от бельма, предотвращающего способность видеть ясно и трезво. И за грязные деньги, пропитанные фальшью и ложью, они готовы притворяться незрячими дальше… Скрип снега под ногами звучал вовсе не так, как хотелось бы… Быть может она больше не ребёнок? Быть может поэтому все те звуки, те картинки, которые привык видеть ребёнок, взрослому кажутся чем-то иным? А взрослому, побитому судьбой? Елена слышала хруст костей… Неудивительно… Каждый по-своему способен воспринимать звуки, окружающие их: кто-то до сих пор остаётся ребёнком в душе… Кто-то перестал быть этим ребёнком ещё в совсем детском возрасте. Поломанные судьбы… Треснувшие надежды… С хрустом сыпется стекло… И, выдыхая холодный пар, она не ощущала ни тепла, ни холода… Разве мёртвые могут что-то ощущать? Елена приурочивала себя к призракам, так и не обрёкшим покой. Кто знает, быть может она давно мертва, но до сих пор не знает об этом? Быть может в выжженном сердце до тла… Нет места холоду, а только сплошному безразличию не только к окружавшему её миру… Но и к себе? Или нет?.. Блондинка в очередной раз выдохнула холодный пар, завернув к тому дому, где ей удалось повстречать ту маленькую малышку… Признаться честно, она не надеялась ни на какую встречу с ней, однако заметила обклеенные окна и двери странной лентой. «Забрали…» — подумала она. И это логично. Органы опеки должны были позаботиться о том, чтобы девочка оказалась в безопасном месте, но… Внезапные шорохи привлекли её внимание. Женщина подошла чуть ближе, сдёрнув ленты с окон, постаравшись заглянуть через стекло: трупа не было, но на полу оставались следы запёкшейся крови. — Хм… — подцепив пальцами нижнюю часть форточки, она приподняла её, занырнув в дом. Тишина. Каблуки тихо отбивали по деревянному полу с не менее отвратительным скрипом половиц. Стряхивая снег, Елена аккуратно отодвинула рукой дверь и заглянула в одну из комнат. Никого. Затем женщина устремила свой взгляд на лестницу и тихо подошла к перилам, попытавшись посмотреть выше. Такая же тишина… Перешагивая через каждую ступень, блондинка быстро поднялась на верхние этажи, приоткрывая дверь в комнатку. Каково было её удивление увидеть там девочку… Ту самую девочку, которую она спасла однажды? Малышка обернулась, с улыбкой рассмотрев гостью: — Ты пришла! Елена неуверенно огляделась по сторонам, затем снова повернулась к девчонке. — Что ты здесь делаешь? Тебя разве не должны были забрать? — А я спряталась! — рассмеялась девочка. — К тому же… Ты сама говорила, что будешь навещать меня! Не успела женщина отреагировать, как ребёнок подбежал к ней и за руку затянул глубже в комнату. — Садись! Этот забавный детский приказной тон заставил мёртвую женщину засмеяться внутри. Даже мимолётная улыбка проскользнула по её лицу. Женщина послушалась, аккуратно сев рядом. По полу были раскиданы карандаши и потрёпанный листок бумаги с детскими каракулями. Высунув язычок, малышка продолжала чиркать ими по бумаге, пытаясь как можно усерднее раскрасить рисунок. — Я почему-то знала, что ты придёшь так скоро… — Знала? — мягко удивилась она. — Угу! — хихикнула девчонка. Немка спокойно хмыкнула, сосредоточенно рассматривая малышку, аккуратно убирая её золотистые локоны, падающие на глаза. Голубые глазки, выглядывающие из-за них, с энтузиазмом взглянули на гостью. — Ты хорошая! Ты пришла, потому что знала, что я всё-таки останусь? — Я веду отшельнический образ жизни… — с иронией усмехнулась Елена. Блондинка не убирала своих глаз с ребёнка, изучая с таким же интересом, будто в жизни не видела ничего подобного… Да так близко. — А что это? — Тебе лучше не знать, — ответила на вздохе та, уложившись на живот, чтобы удобно расположиться на локтях. Елена была заинтересована в играх девочки. Она и забыла, что такое детские шалости. За всеми правдами и неправдами она была готова присоединиться к ней, чтобы поиграть… Хоть немного… Попытаться вспомнить… Как оно… Глупо. Но давно умершее сердце странно колыхалось, когда её потускневший взгляд падал на розовые щёчки ребёнка. Они ей ужасно нравились… Как два молоденьких яблочка. Здоровое влечение к девочке, как матери к дочери. Она чувствовала себя так, как никогда ранее. Чувствовала инстинкт… Нет… Потребность… Защищать это неокрепшее создание. Сквозь тишину раздавалось чириканье карандашами по бумаге. Малышке определённо нравилось то, что она делала, а иметь подле себя не менее заинтересованного зрителя — нравилось ещё больше. — Ура! Я почти закончила! Только… Только вот… — ребёнок встал в ступор. — Елена, — мягко в полтона произнесла она, взглядом улыбнувшись девчонке. Малышка дрогнула, подняв удивлённые глазки на гостью. — Как ты поняла, что я… — Я видела, что ты пропустила пару строчек… — Ой, да! Это же правда! — захихикав, ребёнок взял красный карандаш, но снова застыл в недоумении. — Только вот я не знаю… Как пишется… Женщина рассмеялась низким приятным уху басом. Она плавно взяла из рук ребёнка карандаш и красивым прописным почерком вписала своё имя. Как только женщина вернула карандаш девочке, малышка начала вписывать своё имя: «Софи». — Софи… Красивое имя, — усмехнулась женщина, подняв глаза на малышку. — Правда? Спасибо! У-у тебя тоже… Редкое, — мило хихикнула девочка. Немка промолчала, продолжая наблюдать за действиями малышки. Звук карандашей улюлюкал её, делал веки тяжёлыми. Она устроила подбородок на своих руках, стараясь не заснуть. — Я закончила! — наконец пробудил её детский голос. Елена приоткрыла сонные глаза, затем аккуратно приподнялась и сама, пересев по-турецки. Софи подползла к ней, протянув ей листок с милым рисунком, где что-то похожее на них обеих держались за руки, стоя посреди цветочного поля, полного бабочек цвета радуги… И надпись: «Елена и Софи — лучшие друзья!», где своё имя Елена вписала своим красивым шрифтом. В горле встал ком. С каким-то ошеломлением карамельные глаза рассматривали детские каракули. Она внимательно изучала рисунок… И в этом рисунке была вложена детская душа. Безгрешная, искренняя душа. На лице заиграла улыбка. Елена была знатно тронута добрым жестом Софи. Неужели для кого-то она не является страхом и ночным ужасом? Дети её не боялись… Но считали монстром, приходящим к плохим людям. И только Софи увидела в ней друга. Женщина перевела взгляд на подружку, аккуратно подтянула к себе и нежно сжала в своих объятиях, испытав тепло детского тельца. — Это великолепно, Софи… Ты молодец… — Правда? Мама никогда не хвалила меня… — зашептала малышка, обхватывая шею женщины. Елена закрыла глаза, лаская спинку девочки одной рукой. Ласковый шёпот на ушко заставил ту нежно колыхнуться, как листок на мимолётном дуновении ветра. — Очень зря… — А ты будешь моим другом? — Я буду твоим другом… — Ты обещаешь? — Я обещаю… — чёрные губы коснулись лба малышки, а кончик носа нежно и с любовью провёл по виску. Она нашла нового друга… Друга, которого она тянется защищать…***