***
Стоял жаркий солнечный денёк, когда я вернулся домой после долгих приключений по окраинам Нойштадта с Еленой. И я был готов к мозговому штурму, который устроили бы мои коллеги. Я был абсолютно прав… Я подвергся пыткам с кучей расспросов, будто меня приняли за какого-то преступника, совершившего кражу или убийство. Я стоял у входной двери, как провинившийся ребёнок, и потирал затылок, поглядывая то на Джаспер, то на Пери с серьёзными лицами. — Так ты говоришь, что твоя тётя заболела, и тебе надо было срочно уезжать? — спросила Джаспер, хрустя пальцами. Да, отговорку лучше я и не придумал. А что мне оставалось делать? Счёт шёл на минуты. Чем дольше я буду стоять и мычать, тем больше подозрений в мою сторону. — Да… Я… Я так волновался, что торопился, даже не успел вам ничего сказать… — А ещё от тебя пахнет никотином… —фыркнула Пери, рассматривая меня с ног до головы. Она относилась ко всему как-то недоверчиво, странно… — Д-да?.. — мои глаза в миг округлились. Уж я не думал, что запах сигарет так настойчиво въедался в одежду и мою кожу. Я обнюхал самого себя. — Вероятно на вокзале кто-то курил рядом со мной. Коллеги вновь переглянулись, затем зыркнули строго. — Даже никакой весточки! А если бы с тобой что-то случилось, а мы не знали где ты? Мы хотели уже подавать заявку в розыск! — звонко возмутилась Пери. Джаспер поддакнула, хлопнув мощным, совсем не женским кулаком по ладони: — Я была готова достать из-под земли эту Елену и навалять ей! От этой мысли меня передёрнуло. Я чуть помахал руками, смеясь так нервно, боясь себя выдать: — Нет-нет! Не нужно… Она тут не причём. Хотя мне было ужасно стыдно лгать им. Они же мои друзья… Как я могу? Как низко ты пал, Шиллер…***
Помимо этого ни один день не обошёлся без приключений. Мне позвонила одна девушка и попросила встретиться в моей конторке. Это была старомодная женщина, совершенно непохожая на немку. Говорила она на ломаном языке, что я понимал её только по общим фразам. Из всей нашей беседы я сделал вывод, что она, вероятнее всего, откуда-то из приграничных городов СССР. У неё было русское имя. Екатериной звали, кажется. Ну, конечно… Кто бы сомневался. Солдаты порой перетягивали сюда свои семьи. Но чего же они ждали? Разве им будут тут рады? Очевидно, нет. Однако я был толерантен ко всем, и национальность для меня не имела значения… Может быть я и наивен, но сейчас я отбрасываю все свои мысли и исполняю свой долг. — Я зайти в дом и найти там холодильник! — А-ага… Я вас понял… Какой ужас… Нормальный рабочий холодильник в сельских местностях — это, кхм… Шок для советских… — я откашлялся в кулак, отведя глаза. «Заткнись, Шиллер!» — Нет! Вы понять неверно! Я найти холодильник и мой муж! Я замер, улыбнувшись краешком губ. Над нами повисла пауза, а взволнованная женщина не убирала от меня испуганных глаз. — М-муж… — Да! Голова муж! В банке! Кровь из холодильник идти! Снова тишина. Мы синхронно похлопали глазами, а я внутри уже начал браниться, глубоко и протяжённо вздыхая, отводя голову в сторону, прикрывая половину лица. «Елена…» — Вы помочь? — Я найти-И! Ой… — таким макаром я и сам забуду как говорить на немецком. — Я найду убийцу, не переживайте. На этой ноте мы распрощались. И не прошло часа, как я стоял на пороге хижинки Елены и сердито смотрел на убийцу. — Твоих рук дело?! — я вручил ей фотографию, сделанную следователями. Женщина упёрлась тыльной стороной шеи о верхний косяк и рассмотрела чёрно-белую фотографию, повертев её в руке. — Ну, моих… И? — Тебе не стыдно?! — А с чего это мне должно быть стыдно? — она упёрлась руками о боковые косяки, зажимая пальцами тлеющую сигарету. — Ты, значится, почувствовала безнаказанность и продолжаешь творить беззаконие! Как это понимать?! Фрау осмотрела меня с неким безразличием, громко хмыкнув. — Ты это беззаконие творил буквально вчера вместе со мной. — Мы оборонялись! И я никого не убивал! Я только обезвреживал! — Поздравляю, а я свидетелей не оставляю. — Оставила. — Да? — Вчера. — Значит, им повезло. (И это была её фатальная ошибка. А, может быть, и моя тоже.) — Это не смешно, Елена. Ты можешь навлечь на себя кучу проблем. — Главное, что мои проблемы — не твои проблемы, — фрау безразлично выдохнула и всунула голову обратно в дом. Я замолк, взглянув на её резко переменившееся настроение. Я долго колебался, пытаясь решить для себя следующие шаги. Я тянулся рукой, шевелил губами, но так и не подобрал нужных слов. Однако меня осенило: — После всего, что ты сделала для меня… Я бы очень не хотел сажать тебя. — Или ты просто не можешь, — она ухмыльнулась, сверкнув карамельными глазами из темноты. — А-а… А вот и нет! Говорю, как есть… Но я исполняю долг. — Я это прекрасно понимаю, Шиллер… Поверь, ни один полицейский не пострадал от моих рук, — она развернулась полностью, поднимая подбородок выше. — Ни один невинный житель не пал жертвой «демона». Я молча вдумывался в её слова, повторяя про себя снова и снова. Однако я не сразу понял, что это значит… Признаюсь, я был в некой растерянности. Фрау, скрипя половицами и стуча каблуками, подошла ко мне ближе и вернула фотографию, продолжая: — А вот ты, Шиллер, бесстыдник ещё тот… Ходишь к убийце, как в гости к подруге. Не боишься, что тебя за это прижмут, м? — она ухмыльнулась, захлопнув дверь перед моим носом. Я зажмурил глаза от оглушительного хлопка, и тихо вздохнул, развернувшись обратно домой… Диалог выдался как-то… Не очень.***
Я старался не донимать фрау собой, оставался дома, не зная, чем себя занять. Я ощущал себя очень глупо, жалко, но… Я не мог оставить всё это так… Я хотел выяснить её мотивы. Она же не такая плохая, какой кажется другим… И её глаза… Глаза — зеркала души, в которых отражается истинная сущность. Я мог часами вглядываться в эту карамельную радужку, изучать её разрезы, густоту ресниц. Я хотел понять её, выслушать, поговорить, осознать, но она подпускала меня к себе с нежеланием и некой осторожностью. Я старался прочувствовать её… Той же ночью я решил отправиться к ней домой с призрачной надеждой на диалог по душам, но у меня закрадывались сомнения, что она вообще пустит меня за порог. Я шагал по переулкам и, выйдя за городок, обнаружил себя неподалеку от территории замороженной стройплощадки. Оттуда доносился настойчивый запах горящие резины, щиплющий глаза и бьющий в нос. — Загрязнение окружающей среды… — я нахмурил брови и отправился туда, выглянув за ограждения. Там сидела толпа мужчин, одетые, как очередные бандиты. Их было значительно больше, чем тех контрабандистов, которых мы повстречали однажды. Я напрягся, ощущая капельки пота на лбу. Их было так много, а я совсем один. Я же такое посмешище… Как я справлюсь? Однако это мой долг. Я детектив и не должен оставаться в стороне, когда здесь явное покушение на благополучие окружающей среды и нарушение озонового слоя. — Эй, вы! — ворвался я, навлекая на себя борзые взгляды. У каждого из них были свои изъяны: шрамы, ожоги, выбитые зубы… И на что я надеялся?.. Их это ни капли не напугало. — Вы же знаете, что ваша деятельность — это административное нарушение, за которое полагается штраф или даже заключение, правда? Закон об охране окружающей среды для кого писан?! Они продолжали смотреть на меня… Один из них с прикрытыми глазом борзо откликнулся: — Мальчик, а ты кто такой и почему ещё не в кроватке? Я нахохлился и тряхнул головой, насупившись: — Я… Я… Джеймс Джейкоб Шиллер! Я детектив! А вы — нарушители! И мы сейчас же немедленно пройдём в участок! Тишина неожиданно прервалась их заливными смешками. У них была такая истерика, что моё сердце дрогнуло от колющей обиды. Мои губы поджались, и я почувствовал себя ещё более жалко, чем когда-либо. Один из них толкнул меня с такой силой, что я повалился на пятую точку, поднимая голову вверх. — Не смеши нас… Тебе от силы даже восемнадцати нет. — У-у меня есть удостоверение! — Проваливай отсюда, щенок, — он отшугнул меня ногой, как жалкую псинку, посмевшую тявкнуть на борзых дядек. Я беспомощно отползал назад, пока не почувствовал, как упёрся в чьи-то ноги, окутанные кожаной материей. Моё сердце ушло в пятки. Я замер, краем глаза взглянув на знакомое очертание ступни и угрожающе высокого каблука. Я прибился к ногам знакомой фрау… Ткань изорванного плаща задела мою щеку из-за ветра… Я боялся поднять головы и слегка припрятал глаза, пытаясь отдышаться и чуточку успокоиться. Взгляд банды устремился вверх. Они находились в некотором удивлении, недоумении, даже в каком-то странном неоднозначном состоянии… Так было написано на их лицах. — А ты тут какого… — прохрипел один. Я не видел её лица, но по голосу мог понять, насколько же она холодна и безразлична… Как же меня удивляла и шокировала её эмоциональная выдержка, точнее, полное отсутствие этих эмоций. Эдакая загадочность пугала даже таких отчаянных, как я и этих придурков. — Тебя это волновать не должно. Собирай свои манатки и улепётывай отсюда со своими дружками, пока цел, — как гром среди ясного неба раздался её голос… Эта примесь нежного баса с грубым тоном. — И что ты сделаешь против десятерых?! Я так расслабился, прислонившись о её ноги, что завалился назад от неожиданности, не заметив, как она обошла меня и прикрыла собой. — Каждому из вас я вырву глаза и заставлю их глотать… Ясно? — она с угрожающим шипением обратилась к ним, вырвав часть металлической конструкции с острым концом, державшуюся на соплях, которой покрутила в руке и воткнула в землю рядом с собой, обратившись ко мне. — Ноги в руки и бегом отсюда. Мой взгляд был зафиксирован на металлической штуковине, затем я опомнился и посмотрел на женщину: — Й-я тебя одну тут не оставлю! — Тогда не путайся под ногами… — вновь покрутив острой палкой (будем звать это так), фрау без предупреждения вонзила одному из них в переносицу, приняв брызги крови на себя… — Девять, — ухмыльнулась та. Мужчины стояли в шоке, наблюдая свалившееся бренное тело к их ногам. — Чего же вы стоите, сопли жуёте?! Вперёд! Это всего лишь очередная низкосортная проститутка! После боевого клича, часть накинулась на неё, а три человека пошли на меня, хлопая кочергами и арматурами себе по ладоням. Я медленно поднялся, отходя назад, не зная что делать. Когда я заметил на себе взгляд Елены, что был столь обеспокоенным и хмурым, каким я не видел ещё никогда, я понял, что дела серьёзны. — Продержись… — умоляюще сказала она, вернув свой взор к противникам. Я осмотрелся по сторонам и вооружился доской, отходя дальше. Однако благодаря моей юркости я то уворачивался, то подставлял доску, обезопасив себя от ударов. В это время фрау ловко расправлялась с теми бандитами, окружившими её. По крайней мере, мне так казалось. Я периодически посматривал в её сторону, наблюдая, как она могла перекинуть даже крупного парня через себя, набить морду другому, ударить об стену третьего, пробив кирпичную конструкцию. Я восхищался её силой… Восхищался её навыками и стыдился своей трусости, неумением вести себя представительно, обороняться должным образом… Всё-таки, если бы я проходил такую практику, я бы её завалил и не окончил академию. Я вытащил пистолет и резко развернулся к ним, наставив дуло. Да, они остановились, почувствовав опасность. И я правда был готов выстрелить, но… — Стоять! Ещё шаг и я буду стрелять! Моей ошибкой было то, что я попытался продемонстрировать опасность всей ситуации для них. Я хотел выстрелить в небо, но ничего не произошло… Осечка чтоли?.. Я осмотрел пистолет, покрутив его в руке. Пощёлкал курком снова… Ничего не произошло. Мужики заухмылялись и вновь двинулись на меня, почувствовав мою слабину. Я прижался к стене, как загнанный зверёк. — Эй! — раздался голос Елены со стороны, привлёкший их внимания. — Вы настолько жалки, что свою силу можете только на слабых демонстрировать?! Баба вам не по зубам?! — она с вызовом навлекла на себя себя троих, помимо имеющихся ещё четверых, ибо двоих она завалила. Они с обидой, некой злостью зарычали, оставив меня, и быстро пошли за ней, разминая кулаки. — Ну, держись! Я смотрел с ужасом на происходящее. Мне было одновременно страшно и спокойно за неё, но я вскрикнул: — Ты чокнутая! Елена улыбнулась мне, вытянувшись немного, придерживая металлическое вооружение. Когда толпа окружила её, она неожиданно крутанула палкой и травмировала приблизившихся к ней, оставив кучу порезов на лицах и торсах. Она продолжала крутить оружием, не позволяя приближаться к себе. Да её маневрирование было столь ловким, что никто из них не успел понять, как она пронзила остриём живот другому, пуская кровь… Они пытались защититься или нанести удар, но какая же она сильная… Я не знал куда себя деть, я думал, как мне быть… В Елену неожиданно метнули погнутый металлический лист, правда она увернулась, а я… Упустил его из виду… Я ничего не почувствовал… Разве что… Мне неожиданно стало холодно… Я коснулся ладонью своего бока, проведя по ткани рубашки. Мокро… Пошёл странный металлический запах… Меня начало жутко трясти, не хватало воздуха… Моя ладонь была в крови… Кровь? Откуда взялась кровь? У меня закружилась голова, всё поплыло… Затем наступила темнота.***
Елена повернула голову в сторону паренька, что начал заваливаться назад. Фрау ничего не оставалось делать, кроме как плюнуть на тех ублюдков, попытавшихся замахнуться в очередной раз. Женщина ловко увернулась от удара и метнулась к детективу, вовремя подхватив того прежде, чем он бы шмякнулся об землю. Она быстро оценила обстановку, понимая, что с лишним грузом в бою не победить, поэтому придётся отступить. Именно поэтому Елена взглядом отыскала канистру с бензином и пнула с такой силой, что отлетевшая ёмкость влетела в источник огня, породив небольшой взрыв, а также распространение дорожки пламени по периметру, отделяя их от неё одной огненной стеной. Блондинка подхватила Джеймса крепче на руки и метнулась прочь, скрываясь за чёрным дымом… Фрау неслась по полям к сосновому лесу, в сторону своей хижины, поглядывая на побледневшего юнца, не прекращая бормотать: «Держись, только держись…» Забежав в хижину, она толкнула дверь ногой в комнату, уложив того на кровать. Тело казалось таким ватным, тряпичным, как у куклы. Её глаза метались из стороны в стороны, рассматривая его худенькое бледное тельце. Весь бок был залит кровью, был заметен надрез на жилетке и рубашке… Фрау не медлила и начала быстро снимать весь верх с мужчины, оголяя его торс. Она подбежала к полке, где всегда хранился сундучок с медикаментами, и начала рыться в нём в поисках нужных инструментов. Елена осмотрела его рану ещё раз… Она была серьёзная… Счёт шёл даже не на часы и не на минуты. В коробке нашлась старая хирургическая игла и нити, которые она благополучно стащила, вероятно, из местной клиники. Смочив лоскут ткани спиртовым раствором, немка начала обрабатывать края, вытирая кровь вокруг раны. Её губы неосознанно поджимались, взгляд был взволнован, но в то же время весьма зол. Довелось же ей тягаться с ним. Елена обработала иглу и начала аккуратно штопать, вспоминая указания матери из детства, когда она на одном из приёмов штопала мальчику руку, которую тот благополучно распорол за игрой в мяч. Уже тогда Елене было нормально видеть всю эту картинку… Странно, ведь она не детский хирург, а педиатр… Неужели была такая напряжёнка с врачами? Либо её мать была всесторонне развитой… И материнский нежный голос, словно звон колокольчиков раздался в её голове: «Помни, Ли, стежок за стежком… Не держи руку в напряжении. Делай это легко, и всё получится.» Елена нахмурилась, расслабляя руку и продолжила бережно штопать израненного паренька, уложив ладонь на его хрупкое прохладное тельце. Когда часть дела была завершена, она вновь обработала это место, наблюдая за реакцией Джеймса… Он не реагировал никак. Тогда фрау продолжила обрабатывать, делая небольшую подкладку с лечебным средством и начала туго оборачивать его талию, перевязывая и затягивая, чтобы бинт не распустился… После этого она убрала аптечку и ушла на кухню, вымывая руки от крови. Фрау вздохнула, ощущая себя чуточку спокойнее. По возвращению она подсела на край кровати, касаясь его лба влажной рукой, убирая пряди волос с бледного уставшего лица… Оценивающе рассмотрев его худенькое тельце, она скромно приглядела его талию, подметив её нетипичную стройность. Не каждая женщина может похвастаться такой… О, да… Тельце вроде бы и типичного мужского строения, однако с виду такое хрупкое, будто не сформированное… Она посматривала на его грудь, вздымающуюся при каждом слабом вдохе, и убедилась с облегчением, что он жив. «Вот же ж… Счастливчик. Тут и сдохнуть нетрудно, Шиллер… Отделался серьёзной раной, но не повредил жизненно важные органы.» — подумала та, устало улыбнувшись. Фрау приглушила огонёк, тускло извивающийся внутри керосиновой лампы. Она сложила руки под свой подбородок, рассматривая мягкие черты лица юного детектива… Хотя… Ему же двадцать шесть. Вовсе и не дашь… Её совершенно не беспокоила сонливость, она следила за ним, внимательно изучала, даже контролировала его состояние, периодически трогая холодной ладонью лоб. И чувства фрау были смешаны: она хоть и испытывала несвойственное волнение, но в то же время настойчивое раздражение её не покидало. Елена, минуты погодя, натянула одеяло на мальчишку, погасив лампу, и уставилась в окно, свет с которого падал на половину её лица…***
Под приглушённые лесные звуки и пение птиц я начал просыпаться и первым же делом, даже не разлепив своих глаз, ощутил жжение и одновременный холод по всему телу… В глазах всё плыло, была ужасная слабость, состояние, будто меня мутузили целый вечер, а оклемался только сейчас. — Проснулся… — надо мной раздался тихий голос уже давно известный мне. Я посмотрел в сторону, увидев над собой немку, всматривающуюся в моё лицо. Она так настойчиво изучала меня, будто с ним было что-то не так… — Елена, я… — я вяло улыбнулся, обрадовавшись знакомой обстановке, однако ко мне тут же пришло осознание. — Почему я тут и… Почему я голый? Ты что, ты… К моим щекам подступил жар, но он казался мне больше болезненным, нежели жаром смущения. — Я тебя не насиловала, идиот… — нахмурила брови та, вновь осмотрев моё тело. — Ты, как обычно, попался под горячую руку… Благо не под мою. Иначе от тебя живого места не осталось бы. Я вздохнул и попытался приподняться, но резкая боль помешала мне сделать это, и я со стоном увалился обратно на кровать, громко вздохнув. — Будешь вставать — швы разойдутся… — Швы?! — пискнул я, повернув голову к ней. — У тебя рваная рана. Тебе дико повезло, — монотонно ответила та. Ни одна мышца на её мёртвом лице не дрогнула. — Это сарказм или… — Что-то между. Ты же у нас вечный счастливчик, который напарывается на что-то и при этом остаётся жив. Я замолчал, сглотнув, затем посмотрел вниз на кучу бинтов, в которые была завёрнута моя талия, затем, взглянув на женщину, я насупил брови: — Почему ты так смотришь на меня? Женщина помолчала минуту, затем пригнулась, вытащив фрагмент зеркала, и показала мне. Я начал осматривать своё лицо, однако в отражении я увидел не себя, а какого-то бледного мальчика с синяками под глазами. Я отодвинул зеркало, не желая больше в него смотреться. Моё лицо переполнилось ужасом и каким-то испугом. Выглядел я ужасно, как призрак какой-то, вот. — Я должен попасть домой, — уверенно заявил я, вновь попытавшись встать. Однако фрау моментом уложила меня обратно и строго ответила: — Ты остаёшься тут. — С-с каких это пор?! — С таких, что я не отпущу тебя в таком состоянии. И ты далеко не уйдёшь. Ты видел себя? — Но мои друзья! Они и так задают кучу вопросов. — Ты останешься тут на передержку. Я должна смотреть за тобой. Кроме того, у твоих друзей появится ещё больше вопросов, а ты не хочешь этого, верно? Я вздохнул, обдумав её слова. С одной стороны она права. Они начнут бранить меня за то, что я отправился куда-то один, получил такое ранение, но с другой стороны… Остаться на передержку?.. Это же долго… — Мне нужно сказать им, что я в норме. Пожалуйста, они беспокоятся, — умоляюще взглянул я. Елена замолчала, осмотрев меня, затем потянулась за листком и карандашом, подложив дощечку под него. — Диктуй. — Что? — Я сказала, диктуй что им писать. — Ты серьёзно? — Абсолютно. Я вжался в плечи, ощутив значимую неловкость, и начал пояснять ей ситуацию, попутно диктуя. Когда она дописала до точки, я выдохнул, закрыв глаза. — И как ты это отправишь? — Почтовыми голубями, — отрезала та, поднимаясь со стула, что стоял рядом с моей кроватью. — С-серьёзно? — Да, конечно, — не поворачиваясь, фрау отвечала довольно серьёзно, натягивая на себя изорванный плащ с пелериной, затем развернулась ко мне, расправляя его на плечах. — Я же местная лесная принцесса, не знал? Осознав, что это был сарказм, я моментом сменился в лице, почувствовав себя несправедливо обманутым. — Очень смешно, фрау Майер, — опустив веки, недовольно буркнул я. В ответ женщина только пожала плечами, выйдя из дома, оставляя меня наедине с собой. Я глубоко вздохнул, погружаясь в раздумья… Однако какие могут быть раздумья на чугунную голову? Я был искренне благодарен ей, что она не оставила меня умирать. Правда… По сути, зачем бы я был ей нужен? Лишний груз и ноша. Я заприметил в ней человека чести… Это чертовски… Хорошо, чтоли? Я никогда не думал, что убийца может быть прекрасным спасателем… Её физиономия так жутка, но так взволнованно смотрели на меня её глаза, а дыхание столь тёплое и ровное. Я смутился от собственных мыслей, попытался перевернуться на бок, но жуткая боль не позволяла мне даже пошевелиться, мне было больно даже вздохнуть полной грудью, не говоря уже о простом желании сменить положение… Я терпеливо ждал её, однако она вернулась уже через полчаса. Быстрая… Фрау стянула с себя плащ и повесила его на крючок, стуча каблуками, она быстро метнулась в сторону кухни, затем вернулась в комнату, порывшись в сундучке. Я скромно наблюдал за её движениями, столь суетливыми и ловкими. Постель была такая удобная, что я понежился о подушку, пропитанную её запахом. Я улыбнулся легонечко, ощутив дрожь по телу и странную лихорадку помимо жжения. У меня был жар, я это чувствовал… — А меня знобит… Фрау замолкла, взглянув на меня, затем подошла ближе, коснувшись моего лба. Я заметил, как она настойчиво щупала его, убирая небрежно мои надоедливые волосы, затем неудовлетворённо вздохнула и села на корточки, прислоняясь уже губами, замолкнув на пару секунд. После этого без лишних слов она начала агрессивнее копаться в сундучке, что-то настойчиво выискивая, при этом не вынося никаких вердиктов, пока я не поинтересовался её озабоченностью: — Что ты делаешь?.. Она взглянула на меня безэмоционально и отрезала в очередной раз: — Антибиотики ищу. — А-антибиотики? — Инфекция в кровь пошла. Это было ожидаемо, но я надеялась, что если повезёт, так повезёт сполна, — вздохнув, фрау ушла на кухню, порывшись где-то там, хлопая скрипучими створками. Через пару минут она вернулась ко мне с глубокой посудой и какой-то прозрачной жидкостью, запах которой напоминал разбавленный уксус. — Это уксус? — спросил я, когда фрау села на табурет передо мной. Она угукнула и начала выжимать тряпку, окуная в разбавленный раствор. После этого женщина плавно приподняла меня, придерживая одной рукой за талию, а другой обтирала меня уксусом, обдавая мой висок своим глубоким никотиновым дыханием. И это щекотало меня лишь сильнее. Моё тело очень остро реагировало на каждое движение воздуха в тот момент. Я слегка сморщился от противного уксусного аромата. Сразу возвращаются воспоминания о матери, когда она также обмазывала меня, но при простуде. У меня была температура, наверняка 39 и 9, если не больше, и мне было жутко холодно и горячо одновременно… И я так устал… — Лена, — ласково обратился я, посмотрев на фрау, что мигом взглянула на меня, продолжая натирать спинку, укладывая обратно. — Лен… — Что? — устало спросила та, смочив тряпку ещё раз, и приложила на мой лоб, придерживая ладонью. — Если я умру, ты передашь моё тело моим друзьям? Ну, или хотя бы под дверь подбрось. Немка заметно нахмурилась, неодобрительно рыкнув. Она смерила меня злобным взглядом, ничего не ответив, а продолжила протирать мой лоб уксусной тряпкой. — Сегодня ночью я раздобуду для тебя антибиотики, не паникуй, — с этими словами она поднялась, чтобы удалиться, а я аккуратно словил её мокрую ладонь, в надежде остановить её. Елена обернулась, посмотрев на меня, а я вяло, но продолжил ласково ей улыбаться, сжимая крупную женскую ладонь в своих ручонках. — Я даже не знаю, как отблагодарить тебя… Ты… Я так не хочу быть твоей ношей… — Ты всегда был этой ношей, Джеймс, — перебила она меня. Я замолк, опустив веки: — Спасибо, блин. Такой момент испортила. Она снова попыталась отстраниться, а я потянул её к себе, прижавшись губами к ладони фрау, жмурясь: — Я чувствую себя трусом, Лена… Правда… Я… Я так хочу поговорить с тобой… Мне не с кем поговорить. Я стесняюсь, я лежу с голым торсом… Фрау вздохнула и села обратно, положив ладонь на мою грудь. Я тут же вздрогнул, будто сердце моё подскочило… — И я даже ещё не сняла с тебя штаны… — Ш-штаны? — тут я был уверен, что на этот раз мои щёки горели именно от смущения. Елена ничего не ответила, она закрыла глаза, молча сидя надо мной, затем тихо прошептала: — Тебе нужно вздремнуть, ты болен… — Я… Я болен, да… Но я… — как по заклинанию я неожиданно начал зевать, стоило мне подумать об этом… Она молча рассматривала меня, пока я пытался допроизнести: — Не хочу… Спать… Мои веки тяжелели… Язык ворочать было невыносимо… Я чувствовал, как засыпал…***
Проснулся я снова ближе к ночи. Меня разбудил стук каблуков и скрип половиц. Я распахнул сонные глаза и заметил при тусклом освещении керосиновой лампы Елену. Блондинка читала небольшой буклетик, пробегаясь глазами по мелкому тексту, затем сдёрнула с меня одеяло и, не церемонясь, расстёгивала ремень на брюках. — Ч-что ты делаешь? — Даже не смей рыпаться. — Н-не надо меня раздевать. — Ты всё равно не сможешь сопротивляться. Внутри меня проснулась неожиданная паника, и я начал едва слышно пищать: — Я… Я буду кричать! Насилуют! — Джеймс! — строго прикрикнула та, заставив меня замолкнуть. — Не время для шуток! Мне не нужно от тебя ничего, моя обязанность лишь сделать инъекцию. От неё будет зависеть твоё скорейшее выздоровление. Я неловко забегал глазами и вжался в плечи, почувствовав себя отчитанным ребёнком. Мне пришлось пойти на компромисс и вяло покивать. Елена смягчилась, аккуратно снимая с меня штаны, затем тихо проговорила: — Меня не интересует то, что у тебя в штанах. Ты думаешь оно мне надо, всё это делать? — Тогда… Почему же ты это делаешь? Но она замолчала, собирая в шприц жидкость, фрау пощёлкала по нему пальцами, проверив иглу на силу впрыскивания, затем взглянула на меня. Я сглотнул, вжимаясь в плечи. Хоть я и вырос, но я не переставал бояться уколов… Они пробуждали во мне тот же озноб, скорее, вызванный страхом. Женщина приблизилась ко мне, обработав будущее место укола в области бедра, и аккуратно ввела шприц с иглой. Я задержал дыхание, зажмурив глаза, лишь бы не видеть этого… Когда игла была извлечена, я вздохнул с облегчением и улыбнулся, осмотрев немку. — Можешь продолжать спать… — тихо ответила она, складывая всё на свои места. Однако молчать я не стал. Я понял, что занял почти всю кровать и искренне заволновался за неё: — А где будешь спать ты? Фрау остановилась и посмотрела на меня, вздёрнув бровь: — Уж точно не на полу, Шиллер. Я тебя подвину, — стуча каблуками, она вышла из комнаты и завернула за угол. Поджавши губы, я долго смотрел ей вслед, улавливая её запах, её движения, рассматривал её приметы. Вернулась она примерно через десять минут, одетая в майку и шорты. Её жуткий макияж спал с лица, раскрывая мне естественность и мягкость её усталых черт. Даже без чёрной помады и чёрных теней, что являлись углём, она казалась мне совершенно другим человеком, столь изнурённым жестокостью мира и скудностью своей жизни. Она приблизилась ко мне и легонько подвинула в сторону, хмыкнув: — Надеюсь, ты не падаешь с кровати во во сне… — Нет, конечно… — тихо ответил я, рассматривая её внимательно. — Ты такая… Другая… Фрау застыла, серьёзно рассмотрев меня, затем аккуратно легла рядом, погасив лампу. Мы укрылись одним одеялом, я лежал на спине, а она отвернулась от меня… Однако моему сну мешало множество вопросов, и мне столько всего хотелось узнать от неё, но она молчала, а вот меня приспичило поговорить: — Лена… — Что? — раздался усталый голос. — Давай поговорим о тебе? Я хочу узнать тебя поближе. — Господи, Шиллер, у тебя шило в заднице? До завтра никак? — Да вот… Каждый раз ночь для меня это поток мыслей. Немка повернулась ко мне и вздохнула, подпирая щеку кулаком. — Все вопросы завтра. Я загорелся от восторга, будто тот же самый ребёнок, которому обещали рассказать большой секрет. Утробно замурчав, я придвинулся ближе и макушкой подпёр её подбородок, прошептав тихо: — Правда расскажешь? Елена фыркнула, затем аккуратно уложила голову, подстраиваясь под мою макушку. Женщина натянула на меня одеяло по самое горло, положив ладонь на грудь… Я продолжал смотреть на неё, донимая вопросом, в надежде услышать желанный ответ: — Правда же? Я смотрел в её уставшие карамельные глаза… Она когтем смахнула ресничку с моей щеки, заставляя меня ожидать ответа, мучая меня молчанием, при этом зная, что я не успокоюсь. Ей будто бы нравилось это… Фрау подвинулась чуть ближе и убрала пряди волос с моего лба, снова коснувшись мягкими губами, явно с целью измерить температуру. Она замерла на мгновенье, затем отстранилась и сказала, отворачиваясь от меня: — Правда… Спи. Я долго смотрел на неё, неслышно вздохнув, и уставился на деревянный потолок, вслушиваясь в каждый шорох. Моя рука аккуратно потянулась к её руке и мизинцем взяла её за мизинец. Она не сопротивлялась, а оставила руку в том же положении, позволяя мне ухватиться за неё. Я прикрыл глаза, вновь погружаясь в сон, чувствуя себя в безопасности.***