***
Нойштадт — маленький городок со странностями, и этой странностью являлся тот самый «демон», за которым мы так долго охотились. Однако теперь я понимаю, что вся моя охота отменяется. Но что мне делать со всем этим? Водить за нос долго не получится. Я более не хотел как-то пытаться её ловить, выманивать, арестовывать… У меня были совершенно другие планы. Бескорыстные планы. Я не мог выкинуть из головы наш первый поцелуй… С одной стороны, было жаль, что я не проявил инициативы первым. С другой же… Я боялся, что получу оплеух за наглость. И всё-таки… Как же здорово она целуется с учётом того, что она ни разу не пробовала. И потешила же она моё эго тем, что ей взаимно понравилось то, как целуюсь я. Я катался по кровати, как довольный кот после валерьянки, без возможности подавить эту радость. Затем я подорвался, вспомнив, что мне нужно сходить к ней, чтобы она не подумала, что что-то не так. Я выбежал из комнаты, позавтракал, оделся, почистил зубы и ломанулся из дома, тихо напевая себе что-то под нос. Я не обратил особого внимания на своих коллег и на их, вероятно, недоумевающие лица, ибо на тот момент я был столь вдохновлённым и счастливым. Я проходил мимо горожан активной радостной походкой. Господи, как же по-идиотски я мог выглядеть со стороны, если задуматься об этом. Моё сознание будто кто-то отключил, и я действовал сердцем, плывя по течению безграничной и чистой любви. От волнения предательски закрутило в животе и дыхание немного сбилось, стоило мне подойти к её хижинке. Я нежно постучал костяшками по старой деревянной двери, отойдя немного назад. Вновь заветные тихие шаги, скрип отворившейся двери и бархатный голос: — О, Джеймс… Я покраснел и улыбнулся, подняв глаза на неё: тот же домашний комбинезончик с тканью на бедре, те же босоножки, бандана, из-под которой проглядывались немного свалянные волоски запыхавшейся домохозяйки… От неё пахло мылом и специями. И этот запах так въелся в мой нос, что во мне проснулось призрачное чувство домашней родной обстановки. Она улыбнулась лишь слегка, но взаимно, мотнув головой, предлагая мне пройти внутрь. Я скромно последовал за ней, осмотревшись по сторонам, вдыхая запах одеколона, смешанного со стариной. Елена прикрыла дверь, подходя ко мне сзади, чтобы нежно коснуться плеч и огладить их. Мы оба замерли в одном положении, когда я плавно тронул её тыльную сторону ладони. Слегка развернувшись, я взглянул с улыбкой на фрау, сияя от лёгкого счастья. Она видела в моих глазах эту детскую и наивную радость, не убирая с плеч своих пересушенных ладоней из-за хозяйственного мыла. — Какими судьбами, щенок? Я засмеялся в ответ на её обращение, влюблённо прошептав: — А должен быть повод? Немка улыбнулась, обходя меня, чтобы пройти на кухню. Оттуда же она продолжила, работая у плиты: — У тебя был повод… — Правда? — Арестовать меня. Я прошёл на кухню следом, присев на стул, чтобы пронаблюдать за красавицей… Мой вздох был преисполнен вдохновением, и я даже не стеснялся говорить прямо: — Сейчас мой повод заключается в том, чтобы видеть тебя почаще. Фрау застыла и посмотрела на меня. Мы оба замерли, встретившись взглядами, слушая звуки кипящей кастрюли. Немка опомнилась, когда вода начала убегать за края, и вновь вернулась к делу. — Я подозревала, что этот поцелуй сведёт тебя с ума. Ты же такое дитя… — вздохнув, она немного сосредоточилась, продолжая помешивать содержимое. — Я… Да, возможно… — Не увлекайся, хорошо? Это ничего не значит. Я просто показала тебе как это. Почему-то я пропустил её слова мимо ушей, хотя они должны были меня изрядно расстроить. Я тихо рассмеялся, не переставая смотреть на неё, затем смущённо опустил глаза, едва слышно прошептав: — И это было прекрасно… Наконец Елена погасила огонь и развернулась ко мне, идя к чайнику. — Мятного отвару не желаешь? — Мятного отвару? Д-давай… — я снова запылал, подняв на неё глаза. Она положила в чашку мятной травы и залила кипятком, отставив на подоконник настаиваться. — Через пол часа будет готово, — фрау скинула с плеча пожелтевшее кухонное полотенце и подошла ко мне, сев на стул напротив, закинув ногу на ногу. — Рассказывай. Я немного опешил от внезапной просьбы. Скромно сидя на стульчике, я сминал пальцы, тихо выдыхая, затем покраснел ещё сильнее, уже сам не понимая от чего: — А что?.. — Как на тебя смотрели со стороны? — А?.. — я не сразу понял о чём она. — У тебя лицо, как у невменяемого, Шиллер. Боюсь представить, что подумали твои коллеги. Я начал заикаться от дикого смущения и потёр лицо рукой, посмотревшись в треснутое зеркало, обомлев: — П-правда чтоли? — с волос я вытащил парочку гусиных перьев. Фрау рассмеялась, поджигая сигарету, затягиваясь, не отводя от меня взгляда: — Как же ты бурно реагируешь… С ней не поспоришь. Я и правда был, как тот самый мальчишка, которого поцеловала девочка. И ответить же нечего. Фрау наблюдала за мной и молча курила. Я видел, как её соколиные глаза плавно скользили по мне, очерчивая хиленькую фигуру. Мне не раз приходилось периодически замечать, как настырно она могла рассматривать меня. Она была заинтересована во мне, я видел эту искру и этот энтузиазм, не перебитый ничем, а вспыхивающий, как огонь. По моему телу ползли мурашки, странные мурашки трепетного желания вновь влиться в её губы. Я быстро одёргивал себя, тщетно пытаясь думать о другом. Наше времяпрепровождение было преисполнено молчанием: она безудержно курила, а я просто смотрел на неё, не взирая на никотиновый запах и дым заполонивший всю кухню. — Почему ты начала курить? — спросил я. Немка повернула голову ко мне, вынув сигарету, затем тихо ответила: — Даже не знаю. Я была в компании мальчиков и пыталась соответствовать им. — И давно? — С пятнадцати. — В-вот оно как, — я пронаблюдал, как она выпустила очередной клуб дыма в потолок. Когда сигарета была на исходе, фрау бросила тлеющий окурок в пепельницу и подошла к подоконнику, помешав мятный отвар, чтобы в последствии протянуть мне чашку. Я поблагодарил немку и отпил предложенный напиток, в то время как милая фрау тихо обошла меня, проведя рукой по плечу. «Так и манит, чертовка», — подумал я, вновь покрывшись мурашками в очередной раз. Мятный отвар был изумителен, столь душист, что я и понятия не имел, что его настолько приятно пить. Честно, я никогда его не употреблял… Однако слышал, что мята полезна для пищеварения. Я долго наслаждался напитком, пока не обнаружил, что меня начало клонить в сон, и я не заметил, как блондинка тихо подошла сзади, положив ладонь мне на макушку. — Чего носом клюёшь? Я зазевался, откинув голову, чтобы взглянуть на немку и улыбнуться: — Этот отвар так успокаивает, что я уже готов лечь спать прямо за стол… Фрау хмыкнула и вышла с кухни, бросив перед этим: — Бестолочь, пошли за мной. Я поднялся и послушно последовал в её комнату, в которой жил около месяца. Когда немка встала подле кровати, я сразу понял, к чему она клонила: — Да нет… Я не хочу оккупировать твою постель. Я всё же не у себя дома. — Джеймс? Я замолк и поднял глаза. Она смотрела прямиком на меня, твёрдо сказав: — Чувствуй себя, как у себя дома, — Елена сделала акцент на предпоследнем слове. Я заметно покраснел, подходя чуточку ближе. — Но- — А теперь быстро спать, — произнесла та строже, перебив меня. Я немного дрогнул и быстро метнулся к кровати, стащив обувь и свалившись на неё, словно от бугимена спрятался… Елена подошла ближе и накинула на меня одеяло, идя на выход из комнаты. Я же не смог смолчать: — Моя фрау… Немка остановилась, не поворачиваясь, дав мне шанс продолжить: — Я буду признателен, если ты отдохнёшь со мной. Я вижу по твоему лицу, что ты работаешь целые сутки. Елена повернулась ко мне и бросила усмешку, не придав значения моим словам: — Отдыхай, Шиллер… Она удалилась. А я, вздыхая, начал постепенно засыпать, заворачиваясь в одеяло, которое она выделила мне. Может тот поцелуй и правда ничего не значил?..***
Я проснулся ближе к обеду, потянувшись после сладкого сна на уже родной мне кровати. Вокруг никого не было кроме меня самого… Разве что звуки мытья посуды, доносящиеся с кухни. Я натянул обувь и тихонько вышел с комнаты, осмотревшись по сторонам. Фрау носилась по кухне туда-сюда, что-то начищая, работая, не покладая рук. Из-за чувства ненадобности, преследовавшего меня весь этот день, я решил тихонько уйти. Мне в действительности не хотелось навязываться к ней, при этом ощущать себя ещё более паршиво, зная, что ей нет до меня дела. Тем более она по горло сыта мной после целого месяца. — Я… Я пойду. Увидимся… — не сумев смолчать, я попрощался, открывая дверь. Однако её голос за моей спиной неожиданно застал меня врасплох: — Джей-Джей? Я повернулся, держа ручку двери. Фрау стояла передо мной, пряча что-то за спиной. Я ничего не сказал, продолжая смотреть в её карамельные глаза, застывши, и не замечая, как она, поскрипывая половицами, приближалась всё ближе и ближе… Мои губы дрогнули, испустив едва слышный вздох. И вот, она уже стоит чуть ли не вплотную… В следующую минуту она буквально припала к моим губам, сладко влившись в них и обхватив. Я немного рассеяно взглянул куда-то в пространство, встав, как вкопанный, даже не сразу поняв, что немка моей же рукой прикрыла дверь. Я отдался этим щекочущим чувствам, и с долькой страсти и несоизмеримой жадностью ответил на поцелуй, попытавшись всецело обхватить её губы. Могу сказать, что ей это сделать было легче. Мы так и стояли целуясь, пока мне не показалось, что прилив крови к щекам начал распространяться по всему телу. Лишь после звонкого чмока, нехотя оторвавшихся друг от друга разгорячённых губ, я опьяневши взглянул на фрау. Немка сунула мне в руки коробку, всё ещё придерживая ручку двери и могущественно возвышаясь надо мной. — Зайди за мной завтра утром… Я не мог оторвать от неё глаз, рассеянно кивая, сжимая преподнесённую странную коробку. Фрау улыбнулась с лёгким прищуром, открыв мне дверь. Я спокойно вышел, едва не споткнувшись о порожек… Встретившись с ней взглядом в последний раз, она тихо прикрыла дверь, и по шагам, как я понял, удалилась обратно на кухню.***
Следующим утром я влетел в дом фрау, когда она сидела перед осколком зеркала и наносила макияж на лицо. Я заворожённо остановился у порога, удивившись тому, что она и глазом не повела, а свободно оставила дверь открытой. — Ты… Ты просила зайти за тобой… — Молодец, присаживайся, — не отвлекаясь, Елена вырисовывала стрелки и красила губы. Я осмотрелся по сторонам, подвигая к себе табуретку, усевшись, чтобы созерцать её красоту. И мой заворожённый взгляд был прикован настолько, что я и не заметил, как приоткрыл рот, рассматривая каждую деталь, каждый инструмент, с помощью которого она преображалась. Фрау красила ресницы и тихо проговаривала, не отводя взгляда от своего отражения: — Как сырники? Я улыбнулся и немного поджал ноги, смяв брюки пальцами, заикнувшись: — Они были превосходны, моя фрау… Елена удовлетворённо улыбнулась и продолжила красить глаза, повернув ко мне голову. — Отлично… Мы погрузились в молчание, а я сидел, придвинувшись со стулом немного ближе, и продолжал наблюдать то, как она заканчивала с макияжем. Немка выпрямилась, тихо проговорив: — Ну? Тебя тоже накрасить? — с издёвкой улыбнувшись, она перевела взгляд в мою сторону. Я слегка опешил от такого вопроса и оттянул воротник рубашки, нервно спросив: — А это обязательно? — Нет, но если тебе хочется… — Мне хочется поцеловать тебя… — я неожиданно для себя ляпнул это вслух, моментом распережшивавшись от её неоднозначной реакции. Фрау медленно повернула голову в мою сторону и тихо выдохнула, отложив помаду. Я со стыдом опустил глаза, немного прячась в своих плечах, будто страус, закапывающий голову в жарких песках. — Ну так в чём проблема, Шиллер? Особое приглашение нужно? — она с вызовом ухмыльнулась, рассмотрев меня в упор. Я приоткрыл глаза, вытянув шею, недоверчиво рассматривая немку. Елена развернулась ко мне и перекинула ногу на ногу, ожидая действий от меня. Я немного поломался, помял свои пальцы, поёрзал, и глубоко вздохнул, прикусывая губу. Приподнявшись, я опёрся ладонями о её колено, потянувшись к пухлым чёрным, как смола, губам, мягко поцеловав их. Немка закрыла глаза, на этот раз позволяя мне проявить инициативу. Моему счастью не было предела, ибо сердце так и выпрыгивало из груди. Однако я нехотя отстранился, боясь надоесть блондинке. Мы взаимно улыбнулись… — Я никогда не думал, что всё повернётся вот так… — Жизнь непредсказуема, Джеймс, — она мягко повела плечом, рассмотрев меня томным взглядом. Я сидел и тайком облизывал свои губы, ощущая послевкусие её помады. Я несказанно удивлялся её любопытству обо мне. Она успела спросить меня обо всём: как спалось, что ел на завтрак, как дела с коллегами, и т.д. Однако я не переставал волноваться насчёт некоторых вещей: как бы мне замять дело и как бы мне усыпить бдительность коллег? Было бы очень странно прийти и заявить о том, что я неожиданно закрутил роман с той, кого мы так страстно пытались поймать. Зная, как Джаспер ненавидит Елену, могу себе представить, как бы она протестовала из-за этого… Но вечно молчать не получится… Я отошёл от своих мыслей, аккуратно спросив: — И всё-таки… Зачем я тут? — Зачем? — усмехнулась она, поднявшись, разминая свои пальцы. — Помнишь, я говорила тебе о том, что мне придётся не только выхаживать тебя? Я замер, похлопав глазами, затем неловко улыбнулся, почёсывая щеку. — Да… Да, конечно. — Ну, вот… Покажи мне свой бок, — она встала передо мной, поставив руки в боки. Я покрылся бледным румянцем, и встал, приподнимая свою рубашонку, пряча глаза в сторону. Я видел её серьёзный взгляд, тщательно изучающий меня. Она присела на корточки, проведя пальцем подле шрама, оставшегося после той раны. Я втянул живот по инерции, ощущая прикосновения её холодных пальцев. Немка водила по разным сторонам и аккуратно огладила это место, тихо проговорив: — Пока начнём с лёгкого… — С… С чего? — Устроим лёгкую пробежку. — Пробежку? Фрау подняла глаза, усмехнувшись: — Шиллер, поверь, кто-то должен привести тебя в форму. Я раскраснелся лишь сильнее, улыбнувшись ей, тихо шепча: — А это… Не больно? Она отвлеклась от моего бока, встав на ноги, и тихо обошла меня, стуча каблуками к выходу, бросив: — Глупости… Я вышел за ней следом, держа руки за спиной, ощущая некую таинственность в её задумках.***
Мы прогулочным шагом огибали высокие и могущественные сосны. Я петлял за фрау, ощущавшей себя, будто хозяйкой этого леса. Всё бы ничего, учитывая, что она и впрямь сильна физически, её можно было бы сравнить с лесным чудищем, обитающим в сосновых владениях… Я ковылял ногами, посматривая на её внушительно-угрожающий силуэт в чёрном длинном плаще, но столь изящной походкой, с которой, как мне казалось, она демонстрировала свою утончённость и женственность, сковывающуюся за физическим превосходством и впечатляющим ростом. А губы были сладки, как сахар. Я обходил разные валуны, переступал выступающие корни, осматриваясь по различным сторонам, пытаясь уловить каждую деталь этого леса, чтобы случайно не заблудиться. Наконец фрау остановилась подле дерева и начала шариться в карманах плаща, пытаясь что-то найти. Мои любопытные глаза с удивлением рассматривали каждый её жест. Когда она вытянула орешки, я удивился ещё больше, мол, зачем же они ей. Какой глупый вопрос, однако… Буквально через пару секунд я заметил двух непоседливых белок, перепрыгивающих с ветки на ветку, снующих повсюду, обгоняющих друг-друга и замирающих. Когда они увидели Елену, замерев в выжидающей позе, я слегка отстранился назад, боясь их спугнуть. Фрау вытянула руку, с усмешкой взглянув на меня: — В чём дело, Шиллер? Белок испугался? Я надул губы и посмотрел в сторону блондинки, прикусывая кожицу. Тряхнув головой, я попытался убрать волосы, спадавшие мне на глаза: — По-моему ты не шутила насчёт лесной принцессы. Немка тихо рассмеялась, опуская ладонь с двумя белками, облепившими её. Они жадно выгрызали орешки, набивали щёки и с плеча прыгали обратно на дерево. Моему детскому восхищению не было предела, когда я наблюдал столь ласковое прикосновение когтей фрау к спинке одного бельчонка, устроившегося у неё на руках, и наслаждающегося покачивающими движениями, будто младенца баюкали. — Подойди ближе, не пугайся. — А я и не боюсь… — я раскраснелся и тихонько подошёл ближе, заметив как немка наклонялась передо мной. — А теперь медленно погладь его… — А он не укусит? — Шиллер, ты был на волоске от смерти, а тут белки испугался? Не смеши, детектив. Я не мог не согласиться с ней. Однако моя настороженность брала вверх над беспечностью. Мои пальцы плавно коснулись гладкой шёрстки малыша, и я медленно провёл вдоль по спинке, а затем обратно… Тут-то он и подорвался, начав кряхтеть и рычать на меня. — Ч-что я сделал на так? Елена усмехнулась и взяла бельчонка, посадив себе на плечо, затем посмотрела на меня: — Никто не любит, когда их ласкают против шерсти, Джеймс. Без возражений… Серьёзно… Видимо, я даже проявлять ласки не умею адекватно. Покраснев от стыда, во мне было куча противоречивых мыслей. И, учитывая, что рядом со мной столь умелая женщина, я на её фоне выглядел, как последний идиот. — Господи… — я пошёл дальше, взмахнув руками, не замечая, что оставил Елену совершенно одну. Она нагнала меня через пару минут, преградив путь. — Слышь, щенок, ты чего? Я, потерявшийся в собственных загонах, испугался её внезапного появления, как обычно, из ниоткуда. — Н-ничего. — Тогда чего бегаешь, как девчонка, а-ля «ой, всё»? — Н-неправда! П-просто… Мне стало стыдно. — Стыдно? За что? — За то, что я всё делаю неправильно… Я задерживаю неправильно, я глажу белку неправильно, я живу неправильно… Как идиот… Елена выслушала меня, затем, когда я замолк, выпалила: — Почему «как»? Я замер, подняв вредные обиженные глаза: — Спасибо! — Да не за что, обращайся, — она ухмыльнулась с издёвкой, вновь провожая меня взглядом. Через пару секунд она снова оказалась передо мной, схватив меня за подмышки, и оторвав от земли: — Шиллер, не будь таким обидчивым, я же шучу. Я молча смотрел в глаза фрау, вися, точно плюшевая игрушка. Елена продолжила: — Однако то, что мы целуемся в засос, далеко не значит, что я перестану смеяться с твоих нелепых выходок. Я продолжал молчать, надув слегка губы, попутно замечая, как она сморщила носик в игривой улыбке. Затем она поставила меня, идя дальше, будто зная, что я остыл и больше не сердился на неё. И она была права…***
В следующие минуты мы оказались подле чистого поля с единственным деревом. Это дерево было весьма одиноким, средь низкорослой блёклой травы, и так далеко от своих собратьев того же вида… Я молча наблюдал, как тоскливо колыхались листья на молоденьких веточках, ищущие утеху в песни ветра. Мы с замиранием слушали скудный вой природы в муках вечной пустоты… Оно было столь большим и красивым, что местами прожжённые фрагменты коры не казались такими критичными. Кто бы мог так издеваться над беззащитным живым организмом? Мы подошли ближе, немка запрыгнула на самую первую ветку и уютно расположилась на ней, облокотившись о ствол дерева спиной, закинув руки. Я стоял и наблюдал за ней, не зная, что мне делать дальше. — И?.. Фрау приоткрыла глаз и опустила голову ко мне: — А, бегай. Пятнадцать кругов, потом подойдёшь. — Эй! — я возмутился, не сдержавшись. — Значит, я буду корячиться, проливать пот, а ты… Ты будешь вот так прохлаждаться? — Ну, — она усмехнулась, — не я же растяпа. — Э-э-эй! — Шиллер, — вздохнула фрау, уложившись животом на ветку, и со скукой посмотрела на меня сверху вниз. — Давай так, за это тебя будет ждать вознаграждение… — Какое? Надеюсь, не топором в голову? — Хорошая идея, однако топора у меня с собой нет. — Вообще-то я шутил. — А я нет, — громко откашлявшись в кулак, она вновь посмотрела на меня. — Мы потом сыграем… — Сыграем? — Конечно. — А во что? — Секрет. — Елена! — Пятнадцать кругов, Джеймс. Я застонал от возмущения, и поплёлся по полю, так и не получив ответа, который смог бы утешить меня. Я в действительности бежал пятнадцать кругов, периодически делая перерывы и переходя на шаг. Носился я вокруг дерева, вновь опуская корпус и размахивая руками, словно вермишелинами от накатывающей усталости. Сколько прошло времени, я не знаю, но могу сказать, что вымотался знатно. Когда я прибежал к Елене, я обнаружил, что она вовсе дремала, скорее, уже забыв про меня напрочь. — Я закончил! — громко сказал я, откашлявшись. Блондинка дрогнула, распахнув глаза, и посмотрела вниз, снова опускаясь на живот. — И как оно? — Я надеялся, что ты меня поддержишь! Фрау усмехнулась, рассматривая мою обиженную мину, затем медленно опустилась с дерева и присела под ним, протягивая ко мне руки с шёпотом: — Иди сюда. Я неуверенно взглянул на Елену, подходя чуточку ближе, а затем и вовсе опустился к ней, уложившись на её плечо. Я ощутил, как её руки обвились вокруг меня, поощряя меня поглаживаниями и касаниями. Она наклонила голову и аккуратно потёрлась о мою макушку, вдохнув запах моих волос. Я лежал в лёгком напряжении, но потом вовсе расслабился, ощутив себя, как та белочка в её умелых ручках. Могу сказать с точностью, что она и ласкала меня также. Я с наслаждением прикрыл глаза, выдыхая в её шею и нежась. Лёгким подрагиванием намекал ей: «прошу, продолжай, мне безумно хорошо». Моё тело, не привыкшее к женскому касанию, бурно отвечало ей мурашками и одобрением. Она запускала руку под мою рубашку, лаская влажную спину, шепча в мою затылок, мол, и правда вспотел. Я аккуратно сжал её талию, ведя чуточку выше или, возможно, даже ниже, благодаря её за тепло и ласку. Так вышло, что я провалился в сон на пол часа, расслабленный под её лаской. Когда я проснулся, я обнаружил, что она всё также оглаживала меня, сосредоточенно глядя куда-то в даль. Почувствовав некое шевеление, немка взглянула на меня и усмехнулась: — Хорошо спалось? — А я… Уснул? — спросил я, чуточку зевая. — Ты заснул… Хоть и на пол часа, но спал, как младенец. Я слегка приподнялся, взглянув в её карамельные глаза, затем осторожно потянулся к её губам, на что получил отказ в виде лёгкого отстранения меня от неё самой. — Пора идти домой, таракашка. Я обиженно посмотрел на фрау и фыркнул, надув губы, покраснев сильнее: — И вовсе я не таракашка! Немка повернула голову ко мне и аккуратно встала, поднимая меня следом, отряхнув от травы. — Вот оно как… Добежишь со мной до дома на перегонки? — Ч-что? На перегонки? Н-нет! Нет-нет! Я очень устал. — Испугался продуть девчонке? — Нет! Я смотрел на то, как немка с издёвкой скалилась, тихонько обходя меня вокруг. Я внимательно следил за ней, понимая, что она что-то задумала. Елена с замиранием и улыбкой сверлила взглядом, готовая убежать, но прежде чем это сделать, она выпалила: — То-то воняешь, как с помойки. После этих слов она резко сорвалась на бег, а я остался стоять, раскрывши рот, не в состоянии передать своего возмущения. Я нахмурился и быстро рванул за ней, пытаясь её нагнать, но немка была в разы быстрее, ловче и сильнее, огибая и перепрыгивая поваленные деревья, как гепард. Клянусь, я пытался её поймать, но по дороге я уже сосчитал все пни и камни, о которые я успел споткнуться. Я видел, как она забежала в дом, закрыв дверь. Я вбежал следом, внимательно осмотревшись и гордо заявив: — Между прочим этот таракан загнал тебя в ловушку! — Да ладно? — раздалось сзади. С этих слов немка крепко обхватила меня и начала тащить к кровати, а я пищал и легонько буцался, цепляясь за край дверного прохода в комнату. — Нет-нет-нет-нет!!! Но силы были неравны, ибо она сбросила меня на кровать, присев на мои ноги, совсем слегка придавив, и начала беспощадно щекотать. Я смеялся, пищал, елозил, отбивался, удивляясь тому, как она ещё не сломала свои когти, которыми она именно щекотала, а не царапала. — Пощади! Пощади! Пощади! Наконец фрау перехватила мои запястья и зажала их над моей головой, взглянув с оскалом. — О, так ты и щекотки боишься… Я покраснел, наивно хлопая глазами, хихикая от смущения. — Ну, есть такое… Немка отпустила мои руки, уперевшись своими руками по обе стороны, восстанавливая дыхание. Я протянул ладонь, коснувшись её бакенбард, ласково накрутил их на палец и тихо прошептал: — Такие воздушные, невесомые. Елена пронаблюдала за мной и усмехнулась, стянув с себя плащ, откидывая его в сторону. Я с волнением наблюдал за ней и с чувством тяжести внизу живота протягивал руки к пуговицам её рубашки, которые она всегда застегивала по самое горло. Нежно касаясь, я начал трепетно расстёгивать одну за другой до начала ложбинки. Фрау без сопротивления ожидала меня, поглядывая на мои руки, обдавая их тихим дыханием. Я совсем слегка раскрыл её ключицы, проводя пальцем по косточкам, нежно надавливая. Немного смущённо улыбнувшись, я посмотрел на Елену с тихим вздохом. — Я должен признать, что в детстве я всегда смущался оголённых ключиц у девушек… Не знаю, почему. Блондинка усмехнулась и посмотрела на меня с вызовом. — Негодник… Именно поэтому ты расстегнул на мне верхние пуговицы? Я покраснел ещё сильнее, тихо шепча с тоном лёгкого возбуждения: — Они очень красивы… — мои пальцы совсем чуть-чуть вновь очертили их контур, и я пробрался вверх к её шее, коснувшись щеки. — Я могу тебя поцеловать, моя фрау? Немка без лишних слов наклонилась ко мне, позволив влиться в её спелые губы, лаская их так сладострастно, что я не заметил, как надавил на её спинку, попросив прижаться плотнее. Тяжёлой грудью она упёрлась в мою, подхватывая ногу и закидывая себе на бедро. Должен признать, что это был довольно пикантный момент между нами, который случился впервые… Хотя она обращалась со мной, будто девушка тут я. — Эй… Это… Это я должен так делать… — я сквозь неровное дыхание вредно наблюдал, как она сжимала моё бедро и придерживала мою ногу. В ответ немка только провокационно усмехнулась, одаряя меня ухмылкой доминирования, отвечая: — Ой, прости, цветочек. Мне давно приглянулись твои бёдра. Я опустил веки, попытавшись слезть с неё, но это было равносильно тому капкану, из которого не вырваться. Тогда я сдался, откинув голову с громким вздохом. — Ну, всё… Меня скоро изнасилуют. Елена рассмеялась и аккуратно слезла, присаживаясь рядом, взяв меня за руку: — Отдыхай, щенок… Потом отпущу домой. Я тихо выпустил воздух из лёгких, молча наслаждаясь тишиной. Всё это время она была рядом со мной, а я с чувством некой безопасности просто наслаждался моментом, поглаживая большим пальцем тыльную сторону её ладони. Мне было интересно, что она выдумает ещё.***