***
Покорёженный дом, как душа мёртвой девы… И эти обшарпанные стены, неизведанных краёв. Скрип половиц, жалобно воющий ветер и его дуновение качало рваные занавески, как подол призрака, застывшего у битого стекла. Мужчина со взъерошенными волосами и неопрятными усами… Его замызганная клетчатая жилетка так неопрятно смотрелась на нём, и так жалки его глаза… Из тени вышел демон… Его очи сияли жёлтым проблеском безразличия и холодной ненависти. Тонкие пальцы сжимали длинный тесак со ржавыми вкраплениями. Они застыли, вглядываясь в глаза, в души друг-друга… Он рассматривал столь высоченную женщину, с которой он был знаком также давно, как со своими комплексами, приобретёнными благодаря обществу. Его хриплое и сбивчивое дыхание было слышно сквозь редкий скрип наполовину сорванной с петель двери. — Елена?.. — прошептал он, изучая черты лица знакомой фрау. — Так Дрезденский демон — это ты?.. Но немка молчала с чувством сожаления и одновременной обиды… Она не отводила от него глаз, даже не испустила вздоха отчаяния. И самого дыхания слышно не было. А он лежал и видел юную семилетнюю девочку с длинными пшеничными волосами, протягивающей ему руку после того, как она защитила невинную застенчивую душу чумазого мальчика в коричневых шортах от безграничной жестокости местных задир. А что сейчас? А сейчас он лицезрит огрубевшие черты, вкусившие грязь гнилого общества… По его щеке скатилась слеза, он зажмурился, стерев грязь со сморщенного лица, осмотрев своё поцарапанное запястье. Лязг металла по деревянному полу врезался в его уши, и холодным инеем пронёсся звук по коже… Он обречённо уложил голову на пол, отвернув её в сторону. Фрау взяла тесак за рукоять обеими руками, зафиксировав острие над его ослабленным и сдавшимся телом. Елена закрыла глаза, уронив слезу, точно сверкнувшую жемчужину на его израненную кожу… И пощады он не ждал… Кровь разлилась фонтаном, опустошая бренное тело… И почему же фрау не испытывала такого удовольствия, как ранее? Она стояла под гнётом собственных проблем… И вновь скатилась по щеке чёрная слеза, смешавшись с каплями крови давнего друга… Немка сжала руку в кулак, подавляя боль в груди от разрывающегося на части сердца. Голубые стены и деревянные полы окрасились в кровавый цвет… К ночи она покинула брошенный дом с чёрным мешком за плечом, не заметив мальчика за углом, что с ненавистью наблюдал за этой картиной, сжимая руки в кулачки... — Мы ещё поквитаемся...***
— То есть ты опять за старое? Мои слова для тебя тебя ничего не значили?! — я с возмущением смотрел на женщину, сидя перед ней. Хотя на её лице было написано, что чихать она хотела на мои переживания по данному поводу. Она даже не смотрела в мою сторону, а безразлично устремлялась куда-то в потрескавшуюся стену, прикуривая. И тут у меня крышу снесло: я отобрал у неё сигарету и разломал её на части, развернув ту за лицо к себе. — Ты хоть понимаешь, что на тебя ведётся охота?! Это не шутки! Это серьёзно! Тогда я не смогу долго скрывать тебя! Елена по-прежнему была спокойна… Удивительно, что она никак не среагировала на мой резкий жест. Хотя я вовремя опомнился и взглянул на фрау уже не столько со злостью, сколько с беспокойством. Не нравится мне её поведение в последнее время… — Не боись, я тела прячу… — Ты оставляешь следы крови! — Джеймс, это мог быть кто угодно… Мой почерк знаешь даже ты, а тут ни тела, ни оторванных конечностей, — она подняла брови с улыбкой, оставляя веки приспущенными. — Куда ты… Их прячешь? — я спросил с лёгким заиканием. Однако Елена не стала отвечать на этот вопрос. Она будто проигнорировала его, спешно поднимаясь, чтобы удалиться и больше не пытаться как-то выкрутиться. — Иди домой. Займись упражнениями, какими я тебя учила. Я смотрел ей вслед и медленно поднялся, чтобы проследить за её движениями. Они были тяжёлыми и столь обмякшими, будто груда камней легла на её плечи. Но почему так?.. Что с ней происходит?.. — Елена… — я не отводил своих глаз, стараясь подойти ближе, ощущая холод её взгляда на себе. — Остановись… Ты не ведаешь что творишь… Мы оба замолчали, я лишь ждал её ответа, не надеясь на утвердительное молчание… Она смотрела с какой-то неописуемой болью, будто тысяча игл в горле мешали ей говорить. И холод превратился в злобу… И злоба превратилась в ненависть. Одна эмоция плавно перетекала в другую, я видел это по её глазам. — Елена, я… — я не успел договорить, как в меня полетела пепельница, разбившись вдребезги о стену. К счастью, я успел увернуться, с испугом повернувшись к ней, чтобы лицезреть гнев. — Кто ты, чтобы решать за меня?! Кто ты?! — закричала она истерично. — Кто ты?! Кто ты?! Кто ты?! — по щекам вновь растеклись слёзы, становясь чернее с каждой новой дорожкой… Она задышала тяжелее. — Елена… Задыхаясь от собственной боли, она качала головой, дрожащей рукой указывая мне на выход. — Выметайся… — Я волнуюсь за тебя! — я тщетно пытался переубедить её, но… Как можно переубедить ту, чьё сознание сейчас затуманено? Чью душу переполняет необъяснимая ненависть. Две мелкие точки смотрели прямиком на меня… — Мне не нужно твоё волнение… Мне вообще никто не нужен… — с этими словами она рванула из дома, хлопнув дверью. Я побежал за ней, окликнуть её, но было поздно… Выйдя за порог, я лишь видел, как она молниеносно неслась прочь, оставляя шлейф горечи… С этого момента я её не видел. Не знаю, на что я надеялся тогда. Я вернулся домой и сел за стол в своей комнате полностью опустошённый. Я старался не замечать ни Пери, ни Джаспер, что стояли у порога в мою комнату. И как бы то ни было… Я думаю, что они прекрасно понимали о наличии дамы моего сердца… Но кто именно эта дама? — Джеймс? — я услышал шаги, приближающиеся в мою комнату. — Ты в порядке? Я устало поднял голову, прищурившись от света, бьющего мне в глаза (я просидел час, уткнувшись в руки). Рядом сидела Пери и с беспокойством смотрела на меня, старательно изучая каждые мои повадки. — Я тебя не узнаю. Сначала ты носился, как влюблённый… Теперь ты горюешь, как… Как будто ты расстался или поссорился. Признавайся честно, у тебя кто-то есть? Я растерянно посмотрел на коллегу, неторопливо отводя глаза в сторону, чувствуя настойчивый взгляд на себе. «И что мне сказать?» — Я- — Не отнекивайся, — перебила она меня. — Я вижу это по тебе. Знаешь, Джеймс, иметь возлюбленную не грех, но не стоит забывать о настоящем предназначении… Мы здесь не для любовных игрищ. — девушка вздохнула, опустив глаза к своим ногам. «Если бы ты знала…» — подумал я внутри. — Но я надеюсь, что у вас всё будет хорошо, не так ли? Я вздохнул, замолчав ненадолго, и просто поддакнул, уложившись подбородком на стол: — Конечно… Всё будет хорошо. Пери постучала по-моему плечу и тихонько вышла из комнаты, прикрывая с улюлюкающим скрипом дверь. Тогда прошла половина августа вместе с июлем… Я искал её упорно… Я знал, что она заходила домой, но мы вечно находились в развилке временем. Хотя бы один пункт в моей голове заставил меня успокоиться: она жива. Но найти её я так и не мог, ибо моё ощущение того, что мы находимся в одном месте, но в разных временных петлях не покидало меня… Однако мой глаз привлёк большой пригородный домик с двумя этажами… Рядом с ним находилось мёртвое кленовое дерево с парочкой побагровевших листьев, скорбно качающихся на ветру… Как они держались там, я не знаю… Но картина целиком напоминала мне домик с привидениями. Он был настолько неприглядным, что я бы не удивился, если бы самый доверчивый ребёнок сторонился этой почерневшей, будто выгоревшей конструкции с полуразломленной крышей… Я медленно подходил ближе к массивному зданию, ступая по приглашавшим меня к себе скрипучим лесенкам. Когда я легонько толкнул скрипучую дверь, я увидел странное жилое помещение с почерневшими стенами… Пахло копотью, но убранство было целым, хоть и запылённым: порванный диван, кресла, содранные обои, книжки, и на выгоревшей тумбе у окна стояла рамка с фотографией… Стекло под рамкой оказалось битым, а в ней находилась немного выцветшая чёрно-белая фотография… На ней запечатлена семья: мама, папа и девочка… С виду ей было годика два… И волосы такие яркие… Светлые. Правда на месте головы отца была прожжённая дыра. Я аккуратно отложил фотографию и осмотрелся по сторонам, замечая ванную, кухню, отвратительно узкую лестницу без перил на второй этаж… Конструкция была неудачной… Однако мне стало интересно: почему от этого дома веет мне знакомым?.. Я прошёлся по скрипучим половицам, ощущая чужое присутствие в одном доме со мной. Может тут правда призраки?.. Я толкнул обшарпанную дверь в ванную, стены там были обложены почерневшим кафелем, а по полу рассыпаны осколки керамической раковины. Дно ванной имело ржавую полосу, напоминавшую запёкшуюся кровь. Со ржавого крана уже давно не стекала вода и даже при повороте рычажка нельзя было надеяться хоть на капельку. Надо мной покачивалась разбитая лампочка… Света в этом доме, очевидно, не было уже десятилетия. И о чём я думал?.. Я был удивлён тому, как этот дом вообще не сгорел или не был разграблен мародёрами… Однако копоть на стенах навевала на дурные мысли, которые я мигом попытался убрать прочь из головы. Нет, это не может быть полтергейст, я не очень верю в мистику, несмотря на то, какое мистическое присутствие несла в себе Елена. Я зашёл на кухню, там находилось много кухонных шкафчиков; стол, укрытый скатертью; увядший гербарий из полевых цветов, закоптившиеся окна, с трудом пропускающие свет, и отвратительная живность в виде плесени. Мне было не по себе из-за гнетущей меня тоски и тяжести, исходившей от этого мрачного места. Я чувствовал, как я проникался историей, не зная самой истории… Я вышел из кухни, ещё раз взглянув на семейную фотографию, где слева находилась притягательная девушка с ангельским лицом… Кого-то она мне напоминала… Я уже дважды обратил внимание на столь нежнейшие черты загадочной мне фрау. Могу сказать, что осознание ко мне пришло лишь тогда, когда я уже одной ногой ступил на лестницу, ведущую на второй этаж. Всё это не давало мне покоя… Я вернулся обратно, взяв в руки рамку. Я тихо вытащил оттуда фотографию, не взирая на то, как рассыпалось стекло в моих руках… Ужасная прожжённая дыра не давала мне покоя… Я развернул её обратной стороной, обнаружив, что фотография, датируемая 1961-м годом, имела и другие подписи: «Фрау Луиза, Герр Вольфганг и малютка Ли»… Я медленно опустил снимок и посмотрел в окно, шевеля губами, чтобы произнести тихонько, будто молитву: — Малютка Ли… И как чёрт дёрнул меня сорваться на второй этаж. Неспокойно мне было… Очень. Я обнаружил три комнаты. У всех были обшарпаны двери. Я открыл первую — кладовая, вторую — пустая комната с двуспальной продавленной кроватью… Когда очередь дошла до третьей, я неуверенно потянулся к помятой дверной ручке и тихо со скрипом отворил её, пуская лучи света в совершенно тёмную комнату. Полоса света пробежалась до противоположного завешенного окна чёрной тканью… Мой взгляд упал на деревянный пол, на котором я обнаружил тело. Я прищурился, попытавшись распознать кто бы это мог быть. Именно поэтому мне пришлось приоткрыть дверь шире и увидеть… — О, мой бог! — в панике воскликнул я, подорвавшись к телу. Елена… Это была Елена… Мои руки тряслись, как у сумасшедшего. Я начал шатать её, пытаясь привести в чувства, но она не поддавалась… Совершенно никак. — Ли! Ли, очнись! Елена! — мой голос трясся, сердце бешено колотилось, и я был готов кричать на помощь. Я развернул немку на спину, начав хлопать ей по щекам, чтобы привести в чувства. — Ли! Не оставляй меня! — на моих глазах навернулись слёзы… И только потом я додумался прижаться ухом к её мягкой груди, чтобы услышать как умеренно билось её сердце… Моё судорожное дыхание постепенно успокаивалось… Скручивающая боль в животе отступала, когда я понял, что она без сознания. — Ли… Что же с тобой случилось… Моя Ли… Я подполз чуть ближе, приподнимая фрау под руки, чтобы облокотить о себя. Да, она была тяжела, но как приятно это чувство тяжести… Как ласково она выдыхала мне в шею, обдавая горячим, хоть и слабым дыханием. Я укладывал её голову себе на плечо, зарываясь пальцами в её волосы, расчёсывая их, лаская бакенбард и шепча: — Всё хорошо, я с тобой… Я здесь… Мы просидели так около десяти минут, и лишь потом я почувствовал, как немка зашевелилась. Моих сил хватило лишь на то, чтобы обнять её крепче и ощутить родное тепло её изящно-массивного тела… Я перевел взгляд на её грубоватые, но красивые черты лица, аккуратно убирая спадающую прядку на глаза. Ресницы фрау запорхали часто, как крылья бабочки, и она приоткрыла глаза потускневшей карамели. Немка с хрипом выдавила, вглядываясь в моё лицо: — Джеймс… Я забеспокоился вновь и взял руку красавицы, прижав к своим губам. — Да, моя Ли, я здесь. Фрау повела глазами по сторонам и осмотрела тёмное помещение, не шевеля конечностями, будто бы она была парализована… — Что ты тут забыл и как ты нашёл меня?.. Я вздохнул, держа её заледенелую руку, пытаясь согреть. Однако мои ручки были настолько маленькими по сравнению с её, что я едва обхватывал целиком её ладонь. — Я искал тебя почти пол месяца. Ты опять пропала… Я не находил себе места. Блондинка продолжала смотреть на меня, сжимая мою руку в ответ. Её голос был столь ослаблен, что мне приходилось сосредотачиваться на том, чтобы пытаться понять, что она говорила: — Зачем… — Глупая… Дурочка… — я нахмурился и всхлипнул, силой сдерживая поток слёз, чтобы не разрыдаться на месте… Но сил моих не было… Чувства оказались сильнее принципов. По щекам ручьём побежали слёзы. Я всхлипнул, отворачивая голову, чтобы вытереть их запястьем. Она несомненно наблюдала за мной, но не вмешивалась. Ослабленная рука коснулась моего колена, то оглаживая, то сжимая. Я начал вскипать, не контролируя свои эмоции, я чувствовал гнев, злость, которой я не испытывал никогда. Я взял её за плечи, начал трясти и навзрыд выговариваться: — Зачем?! Зачем?! Ты смеешь спрашивать меня об этом?! Я места себе не находил! Ты даже не давала мне шанса поговорить с тобой! Обсудить твою проблему! Ты пряталась от меня после того инцидента! Зачем?! Я хочу помочь тебе! Помочь! Я силой тряс её, словно тряпичную куклу… Елена даже не сопротивлялась… Точнее, она старалась, но всё что она могла делать, это цепляться в мои плечи и рывками вздыхать при каждом резком встряхивании, в лёгком шоке наблюдая мои эмоции. Я остановился, понимая, что захожу слишком далеко. Замолчав, я медленно уложил немку на пол, сгибаясь над её обмякшим телом, слушая наши сбивчивые дыхания в тишине мёртвого дома. Я плавно уложился на массивную грудь фрау, сжимая рубашку на плечах. — Я ведь… Люблю тебя… Ты же видишь это. Ты же знаешь, ну?.. Ты всё, что есть у меня… Я замолк, жмурясь и проливая ручей слёз. Моё тело дрожало после слёзных конвульсий, я вдыхал её запах, пытаясь успокоиться и прийти в себя… Через время я ощутил как холодные руки коснулись моей спины, начав оглаживать, затем ласкать мои слегка взъерошенные волосы. Я вздрагивал от соблазна её нежных рук, чувствуя, как подрагивала её грудь под натиском слёз, которые она силой сдерживала… — Прости меня, Джеймс… Прости меня… От сказанных ею слов, ком снова подступил к горлу. Я разрыдался, не подавляя эмоций, а она сжала одежду на моей спине, обнимая крепче и тихо рыдая вместе со мной…***
Мы пытались отвлечься от накопившейся горечи в наших душах. Сидя на кровати, я вытирал ей слёзы, целуя огрубевшую кожу её рук. — Это твой дом, верно? Она молча взглянула в мои глаза и кивнула, слушая гробовую тишину с периодическим свистом сквозняка. — Никогда не любила его… Он странный. И лестница жутко неудобная. — Я заметил… А почему вы жили на отшибе? Немка повернула голову ко мне, затем изучила комнату, будто впервые после стольких лет увидела её. — Отец так захотел. Этот дом достался ему от покойной матери. А меня он всегда пугал. Неспокойно было, я вечно слышала скрип половиц по ночам. Посреди ночи приходилось бежать к матери, а он отправлял меня обратно в комнату. Тогда мать ночевала со мной, а отец вечно бранил её за то, что я, мол, вырасту нюней. Я молча выслушал её и аккуратно поднялся, пройдясь по комнате. Затем я подошёл к окну, отодвигая занавеску, пропуская свет в нашу комнату. — Почему ты лежала на полу?.. — тихо спросил я, глядя на пустошь, окутанную туманом. Я почувствовал взгляд фрау на себе. Елена встала, подходя ко мне ближе, чтобы взглянуть в то же окно, что и я. После минутной тишины она ответила следующее: — Душно было… — Душно? Тут зябко… — Да, и воздуха мало. У меня закружилась голова, и я упала. — Ты ещё и перенервничала. — Не исключаю. — Как тебя вообще сюда занесло? Елена рассмеялась, закрывая глаза, затем коснулась моих плеч, крепко сжимая их. — Шиллер, я сюда частенько наведываюсь. — Зачем? Тебе же не нравится этот дом. Тем более он… Ну… Почти что отцовский. Немка замолчала, опустив голову ко мне. Я не переставал смотреть на неё через едва видимое отражение в стекле, затем развернулся, чтобы лицезреть её лично. — Скажи, Джеймс, ты ничего не почувствовал, заходя в этот дом? — Я… Знакомую атмосферу… Но и давящее присутствие чего-то лишнего… — Верно… — она вздохнула, откинув голову, затем продолжила. — Потому что я ощущаю тоже самое, несмотря на то, что я пробыла тут всего четыре года. Каждый раз, когда я возвращалась сюда, я чувствовала чьё-то присутствие. Иногда даже фантомные запахи били мне в нос. Я замер, затем взглянул на фрау ещё раз, не веря своим ушам. — Не говори мне, что тут обитает полтергейст… Елена скептически хмыкнула и пожала плечами, улыбнувшись краем губ: — Кто знает… Быть может здесь и правда обитает кто-то из предков. Иначе как объяснить копоть на стенах и нетронутую мебель? Я задумался, взглянув в окно ещё раз. Её слова убеждали меня в том, что я не один ощущаю здесь странную атмосферу чего-то знакомого. Изначально я думал, что это чутьё было таковым лишь из-за того, что в этом доме некогда жила моя фрау. Я почувствовал её ауру, но вместе с этим, не зная конкретного ответа, мне всегда казалось, что это место будто бы зазывало меня к себе… И будто бы я видел этот дом где-то во сне… Мы спустились вниз к первому этажу, где я осмотрел интерьер ещё раз, покрываясь мурашками от унылой обстановки вокруг. Мне было безумно жаль, что именно с этим домом у фрау плохие воспоминания, но возвращалась она сюда раз за разом… Будто бы находя частичку своей матери, ради чего и сохраняла целостность здания. Я осмотрел гостиную, а фрау медленно шагала за мной, сопровождая. На стенах висели старые затёртые портреты. На всех портретах у одного и того же человека было прожжено лицо. Мой взгляд остановился на характерной дыре, замечая, что она практически такая же, как и у семейной фотографии. — Я… Смею предположить, что это твой отец, верно? Немка взглянула на меня, затем на фотографию, заметно помрачнев. Я наблюдал, как фрау менялась в лице при его упоминании… И тогда мне пришлось невольно осознать, что я, увы, попал в точку. Я прошёлся чуть дальше, отодвинув дверь в ванную, за которой находился одиночный портрет мужчины с тёмными волосами, густой бородой и усами, а также бакенбардами. Глаза его были колючие, смотреть в них неприятно, но внешность его была представительной. Весьма представительной… «Кого-то он тоже мне напоминает…» — задумался я, потирая подбородок. Однако что-то торкнуло в моей голове, и я замер, понимая кого… Я медленно развернулся к Елене в лёгком ужасе, затем вновь взглянул на портрет, заметно вспотев… «Так, лучше на это не указывать…» Я тряхнул головой, прикрыв дверь обратно, пока фрау не заметила, и направился к семейному портрету, снова взяв его в слегка трясущиеся руки. Я внимательно начал изучать черты Луизы… Да, той самой… — Малютка Ли… — окликнул я немку ласково. Блондинка повернулась ко мне, затем подошла чуточку ближе, взяв портрет из моих рук, чтобы с тоской рассмотреть мамочку и саму себя в ещё совсем безобидные для неё времена… Повзрослела она слишком рано, а я тайком рассматривал её черты, чтобы понять: «Нет… У неё же так много от матери…» — Ли… — прошептал я ещё раз. Она взглянула на меня, растеряно держа фоторамку, а я встал на цыпочки и ласково припал к её пухлым чёрным губам, вкусив всё ещё солёный привкус утаившихся слёз…***
Я начал пытаться приводить фрау в чувства, иными словами, я очень часто заходил к ней в хижину и толкал к кровати… Нет, не за тем, о чём вы подумали. Я щекотал её, старался веселить, рассказывая истории из своей жизни. Моя душа пела, когда я видел её улыбку и слышал её глубокий бархатный смех. Тогда я и растаял, забыв, о чём говорил вообще… — Ты… Ты не потренируешься со мной? Елена постепенно прекращала смеяться и, вытирая слезинки, взглянула на меня с усмешкой: — Потренироваться? Шиллер, ты не заболел? Всеми правдами и неправдами пытался отбиться от тренировок, а тут такое… — Я… — я покраснел, вжавшись в плечи. — Хочу видеть тебя чаще… Немка посмотрела на меня слегка удивлённо, затем задумалась, потирая подбородок пальцем. А я, как наивный дурачок, продолжал смотреть на неё, закусив нижнюю губу, ощущая тягу к ней… Тягу к ней и тягу внизу… Елена улыбнулась и одобрительно кивнула мне, целуя в висок…***
На улице стоял душный август, а мы тихонечко делали упражнения вместе. Иногда упражнения были парными, и это особенно завораживало, прижиматься к ней или держать её руки, чтобы смотреть в её глаза. — Давай, Шиллер, хотя бы пять отжиманий… — Так мало? — Ты в тот раз после первого чуть не умер. Я фыркнул и недовольно нахмурился, возразив: — Я могу больше! — Можешь? — слегка удивлённо взглянула немка, осмотрев меня. — Да… — кивнул я, и быстро опустился на землю, начав пытаться отжиматься, отталкивая себя руками… Я желал на себе её взгляда, желал её похвалы и внимания. Я хотел удивить её… Она тихо считала, стоя надо мной. Правда хватило меня лишь на десять раз… Я свалился животом на траву, смахивая капельки пота, стекающие по моему лицу. — Вау… Какой никакой, но прогресс… — П-правда? — я покраснел и поднял глаза, застыв в смятении… Елена уже подвязывала свою рубашку выше живота, оголяя изящную талию, закатывая рукава и заправляя воротник расстёгнутых пуговиц до начала ложбинки. Я сел на пятую точку, сглатывая и ощущая тяжесть пуще прежнего… Я давно замечал, что немка не имела комплексов, но как же соблазнительно она выглядела в этом, особенный антураж прибавляли сияющие капельки пота по телу и немного мокрая рубашка. Елена улыбнулась мне, поставив руки в боки. Она выглядела очень довольной… И, скорее всего, довольной результатом… — Елена, я… — Неплохо для начала, Шиллер… Мы будем продолжать… Я зажмурился, поджимая ноги, со стыдом буквально отдирая свои глаза от неё. И почувствовав её подле себя, я сжался лишь сильнее, ощущая дикое вожделение… — Эй… Ты в норме?.. Её тонкие пальцы коснулись моих щёк, поднимая меня за подбородок… Я замер, немного вздрагивая и кроясь мурашками. — Т-тебе очень идёт… — Идёт? — она с лёгким непониманием посмотрела в мои глаза, затем взглянула на саму себя, усмехнувшись. — Раз уж ты так говоришь… С этими словами фрау поднялась и растянулась, прогибаясь в спине, чтобы похрустеть костями.***
Они разошлись ближе к обеду, и Елена отправилась в путешествие по заброшенным местам, точно патруль нежилых кварталов, высматривая каких-то жертв. Она держит обещания данные ею, но никогда не остановится перед соблазном спугнуть… Так, она забрела в очередной многоэтажный брошенный дом, в котором битые стёкла создавали громкий хруст, будто кости усопших, расстилавшиеся ковром по деревянному полу. Сквозь темноту немка вглядывалась в окружающие её предметы, оставленные на местах. Многое было растаскано мародёрами. И только представьте лица зевак, шедшие за наивной целью найти призрака… И шуршание листочков ей не помешало… Немка не обратила никакого внимания на то, что здесь явно был кто-то ещё… Однако шорох её насторожил, ибо он был назойливо неуклюжим, мешавшим сосредоточиться на тишине полуразграбленного дома. Елена встала, едва ли не подпирая головой потолок. Её зоркие глаза пробежались по округе, затем задержались на кучке досок разобранного шкафа… Оттуда и доносился шорох, а затем грохот упавшей сбоку доски. Елена резко метнула нож рядом с этой доской, получив в ответ пищание и скулёж… — Выходи, — твёрдо и резко ответила фрау, не меняясь в лице. — Иначе я вмонтирую тебя в эту стену. Тишина… Через пару секунд показалась худенькая маленькая ручка, вымазанная в чём-то непонятном. Она сжимала тетрадочку и надломанный карандаш… Следом показалась чёрная взъерошенная головка, а далее — худощавое тельце… Елена медленно раскрыла глаза и выпрямила осанку, обнаружив, как к ней выползло маленькое несуразное нечто, измаравшееся в саже. Женщина присогнула спину, пытаясь вглядеться в мордашку незнакомого человечка, кряхтящего и ползшего по полу. Когда ребёнок поднял глаза, она мигом смягчила свой строгий взгляд, затем подошла ближе, усаживаясь на корточки. Это была девочка с короткими взъерошенными волосами непонятного цвета… Её глаза напоминали горький шоколад, а щёки и носик усыпаны веснушками. Грязная рубашка и штанишки на лямках… Совсем не девчачье одеяние, но эти большие выразительные глаза заставили понять, что эта малышка — маленький изгой. — Ты кто?.. И что ты тут забыла? — мягче спросила немка, вертя головку худощавого ребёнка. Девочка молчала, наивно рассмотрев немку, затем уселась на пятую точку, поджимая ножки. — Большая тётя… — раздался сладкий шёпот из уст ребёнка. Елена застыла, вспорхнув ресницами, пытаясь что-то сказать, но замерла, не понимая о чём речь. — Я Саша… Саша Кауц… — чуть слышно ответила девочка, не убирая своих глаз от соколиного взгляда высокой фрау. Елена приблизилась к мордашке малышки, затем дрогнула, опуская глаза чуточку ниже, замечая, как эта девочка протягивала ей руку. Фрау аккуратно ухватилась за хрупкие пальчики, приветственно пожимая их. — Елена… Майер… Можно просто Елена. — Тётя Елена… Елена вздохнула и качнула головой, слегка нахмурив брови, но не делая тон строже, чтобы не напугать и без того впечатлительное дитя: — А теперь рассказывай, Саша, что ты забыла здесь в такое время? Твои родители знают, что ты копаешься в опасных местах? — Мои родители? — захлопала глазами девочка, она неловко вжалась в плечи и ответила едва слышно: — Были б ещё эти родители… Фрау выгнула брови в разочарованной манере и тихо спросила: — Ты сирота? — Ну… Теоретически да. Фактически, пока что нет. — Как это так? — Моя мама умерла при родах, а папа был почётным полицейским… Потом он от депрессии и тоски начал спиваться и бредить… Поэтому он практически не замечает ни моего присутствия, ни моего отсутствия. Разве что обращает внимание на вещи, которые можно продать и заработать на очередную бутылку. Елена внимательно слушала ребёнка, серьёзно взглянув. — Он тебя не обижает?.. — Не-а! Он безобидный… Фрау вздохнула с облегчением, затем встала и подошла к стене, вынув нож, пряча во внутренний карман плаща. — Давно следишь за мной? Девочка покраснела и чуть забуцала ножками назад, отводя взгляд. — Ну… Уже полгода с тех пор как переехала сюда с отцом. Елена встала в ступор, затем развернулась к ребёнку, держа брови вздёрнутыми. — П-полгода? — Да… Жители много рассказывали о легенде «Дрезденского демона». Я хотела это проверить. — Проверила? — усмехнулась та, отряхивая руки. — Да, за тобой таскался дядя-детектив и какие-то смешные тёти. — Смешные тёти… — засмеялась та. — Особенно та, что покрупнее. Саша закивала и похихикала, прижимая к себе старую и потрёпанную тетрадочку. — Значит, следопыт, нам нужно доставить тебя домой. — Домой??? — удивилась та. — Это далековато отсюда… А… А можно я пойду с тобой? Елена, встав в ступор, не совсем ожидала услышать такой ответ. Она поставила руки в боки и склонила голову на бок: — Исключено. Ты пойдёшь домой. — Ну… Ну… Тётя Елена! Однако фрау будто не слышала её… Она настаивала на своём, продолжая рассуждать про то, что это опасно, читала нотации заранее, чтобы не повторяться вновь. — …И вообще… Как ты умудряешься заползать так далеко?.. — Я могу и подкопы делать! — встала на ножки та, подняв глаза на высокую фрау. Елена развернулась к ней и изогнула край губ, оперевшись о свои колени, тише уточнив: — И почему же я должна взять тебя с собой? Я преступник. Ты знаешь. — Хотя бы потому, что быть в городе тебе опасно, ты на мушке… Елена замолчала и опустила веки, прищуривая глаза. — Напомни-ка… Сколько тебе лет? — Двенадцать. — А уже такая умная, вся в меня… — немка потрепала волосы юной девочки, взглянув на свою почерневшую ладонь. — Ладно… Убедила ещё и тем, что кроме меня, тебя никто не отмоет… В глазах Саши блеснул огонёк надежды. Она сжала карандашик в руках и смотрела на фрау, подвигаясь ближе. Елене оставалось лишь подчиниться и взять ребёнка под пятую точку, вынося из брошенного помещения. На улице как раз была ночь и проглядывалась белая луна. Фрау сверкнула карамельными глазами и подхватила девочку крепче, с каждым шагом ускоряясь и переходя на бег. Ребёнок распахнул глаза шире и вцепился в шею женщины, которую видел впервые. Елена неслась вперёд, будто гепард… Или же волк на огромной скорости, ловко огибая ограждения и ямки. — Так откуда ты? — в беге спросила она. — Из Бенсхайма… — Вот оно что… Тогда не говори, что это я украла тебя, ты сама захотела… Елена неслась дальше, достигая соснового леса, укрываясь за широкими стволами.***
Фрау, придерживая ребёнка, отворила рукой дверь, присогнув голову, чтобы не удариться о верхний косяк. Она поставила ребёнка на пол, приказав ей стоять на месте, а сама пошла в сторону ванной, по пути снимая плащ и ловко прихватывая фартук. Малышка осталась стоять на месте, скромно изучая убранство большой тёти, что великодушно взяла её под своё большое крыло. Ей было до безумия интересно всё, что здесь имелось. Ей казалось, что она меркла на фоне огромных вещей ей не по размеру. Вскоре Елена вернулась к Саше, едва заметно улыбнувшись, рассматривая несуразную девочку, что смешно переминалась с ноги на ногу… — Эй, гномик… Когда девочка обратила внимание, Елена мотнула головой в сторону ванной, приглашая ту следовать за ней. Саша скромно помялась, неловко пошагав за ней следом. Ванная выглядела как деревянная банька с душем и единственной табуреткой. Однако её взгляд упал на тазик, заполненный водой, а рядом стоял ковшик. Елена подошла ближе и, засучив рукава, начала раздевать ребёнка, усаживаясь перед ней. — А что я буду надевать? Блондинка взглянула на дитя, ловко расстёгивая пуговицы рубашки, и улыбнулась, ласково ответив: — Не бойся, я найду что. Усадив малышку в тазик, она начала намыливать скукоженное худощавое тельце, рассматривая синяки и царапины. Обращая внимание на кожицу, можно невооружённым глазом пересчитать каждый позвонок и рёбрышко. Вода после ребёнка становилась чёрной… Немка начала мыть волосы, оглаживая тонкими пальцами скальп девочки. Чернота спадала с непослушных взъерошенных волос, демонстрируя натуральный светлый оттенок. Немка встала в лёгкий ступор и усмехнулась, рассматривая её пряди… — А… Так ты блондинка. Саша обхватывала себя руками и наивно хлопала глазами, поглядывая на лицо высокой фрау. — Может придумать тебе кличку?.. — задумалась она, смывая всю грязь с неё, чтобы завернуть в полотенце. — Кличку? — с непониманием смотрела та, теснее заворачиваясь в тёплую ткань. — Мхм… — Фрау подхватила её на руки и понесла в свою комнату, подкидывая легонечко, чтобы поймать. — Сажа… Сажик… — с этими словами она приземлила девочку на кровать, встав перед ней, довольно осматривая проделанную работу. — Думаю, что тебе идёт… Девочка продолжала смотреть на неё и хлопать глазками, будто бы никак не воспринимая её слова. Она улыбалась ей наивно и по-детски, ощущая тепло и беззаботность. Елена ответила взаимностью, затем потёрла свои ладони, обнаружив, что она сама в саже, как и её рубашка с фартуком. — Блеск… — покрутившись слегка, она вздохнула, спешно удаляясь прочь. — Посиди здесь… Елена отправилась в ванную, чтобы смыть с себя эту сажу, полученную от нового гостя. Однако и пятнадцати минут хватило, чтобы вернуться переодетой в спальное и заметить, что ребёнок уже спал на кровати, сворачиваясь в калачик. Немка остановилась у порога, бросив свой взгляд на сопящее дитя. Елена чуть слышно выдохнула и подошла ближе, накидывая одеяло, поправляя плотнее. Лишь после этого она тихонько пошла к выходу, задержав свой взгляд на новое чудо, оказавшееся в её доме. Фрау взмолилась всем богам, чтобы сохранить хотя бы её…***