***
Мы проводили много времени вместе. Я был уверен, что она любит меня, что мы любим друг-друга так, как никто другой бы не любил. Я целовал её при встрече и на прощание, я просил её быть осторожной и не высовываться. Она слушала меня, удивительно… Она и впрямь прекратила эти погони и преступность в качестве мести, уделяя больше времени чаду. Её маленькая бедная хижина была моим вторым домом. Я проводил почти целые сутки с ней. Я частенько видел, как она страдала по Софи. Я мог прочитать это по её опечаленным глазам, мог представить, что она думала о том, что у неё было бы две малышки. Я и сам чувствую себя ребёнком рядом с ней. Её забота, материнское чувство — она удивительна. Её уничтожили в своё время, а люди сами сделали из неё монстра… Хотя она ни капли не смущалась своей клички «Дрезденский демон», а я видел в ней «Дрезденского падшего ангела», чьи крылья сломал человек. За всем этим были моменты, когда я долго не навещал её, ибо боялся подставить нас обоих. Я еле выдерживал разлуки. Я притворялся, что искал Елену и проводил расследования, строил планы по её поимке, а на самом деле сбивал своих коллег со следа, водя их за нос. Я маленький врунишка, ощущал себя полнейшим моральным уродом, но я не мог просто так предать Ли. Да, возможно любовь вскружила мне голову, ибо я никогда не ощущал ничего подобного, но я не знал, как доказать обществу, что она не монстр… С законодательной точки зрения она ничем не отличается от преступника, но с моральной…***
Через две недели я вернулся к ней домой, счастливо осмотревшись по сторонам. Было раннее утро, Ли уже не спала, а возилась на кухне, слушая болтовню Саши. Я сразу ощутил родное и приятное мне… — Доброе утро, девочки! — воскликнул я, вбежав на кухню. — Привет, дядя Джеймс, — ответила Саша, качая ножками, сидя за столом с ещё пустой тарелкой. Елена была рассеянной, как никогда. Она смотрела в одну точку и разливала по чашкам чай. — Ли? — я коснулся её плеча, попытавшись растормошить. Блондинка очнулась, посмотрев в мою сторону. — А, привет… Мы молча смотрели друг на друга, пока мой взгляд не упал на переливавшийся чай за пределы чашки. — Ли? Ты в порядке? Немка очнулась и чуть слышно ахнула, отложив чайник, чтобы быстро вытереть беспорядок, который устроила на столе. Она носилась по кухне, выжимая тряпку и попутно растерянно говорила со мной: — Ты будешь завтракать? — Я… Я уже позавтракал, спасибо… — осмотрев всё ещё раз, я взглянул на неё. — Может тебе нужна помощь?.. — Джеймс, я просто плохо спала, всё хорошо, — послышался слегка недовольный ответ. Я тихонько присел за стол и замолк, взглянув на фрау. Она в это время накладывала омлет Саше в тарелку, сев между нами, слегка выпрямляясь и закрывая глаза, точно медитируя перед завтраком. Погрузившись в тишину, я слышал лишь звон столовыми приборами. Это Саша копошилась в тарелке, ковыряя один несчастный кусочек, который она отберет из всей утренней трапезы. Я наблюдал за ребёнком и с волнением смотрел на Елену, застывшей перед своей порцией. Она сидела с закрытыми глазами, что мне казалось, будто бы она уснула. Наше неловкое молчание прервалось скрипами ножек стула по деревянному полу. — Я поела! Спасибо! — уверенно заявила Саша, спешно покидая кухню. Елена с невозмутимым лицом взяла порцию, перекладывая практически целый омлет в свою тарелку с нетронутым завтраком. Её действа казались до жути заторможенными, при этом я не заметил, как уставился на неё, попытавшись завести беседу: — Что она делает после завтрака? — Играет… — Во что? — Я приношу ей кроссворды со старых газетных выпусков, которые нахожу. — Вот так игра… — Мозговой штурм ещё никогда не был во вред развивающемуся поколению. Не всё же у телевизора сидеть, верно? — У тебя и нет этого телевизора. — О чём я и не жалею. Я видел, что Елена была не в норме: её движения, тон, аура, которой она одаряла нас… Была весьма беспокойна. За небольшим диалогом последовало очередное молчание, который был прерван ею же через пару минут: — Как проходят мои поиски? Я дрогнул и взглянул на неё слегка испуганно. Ли смотрела прямиком в мои глаза, ни разу не моргнув. — Я… — я неловко рассмеялся из-за давящего взгляда и попытался отвернуть голову. — Я всячески пытаюсь сбить их со следа. — Вот как… — она смотрела на бесформенную кучку омлета и вздохнула, подвигая тарелку ко мне. — Попробуй. Резкий звон посуды отшугнул меня, и я взглянул в тарелку, немного неуверенно поднимая глаза на немку. — Я?.. Но я же… — Немного… Я не стал возражать и взял вилку, насадив кусочек, чтобы откусить. Было невероятно вкусно. Были бы у неё желание и ресурсы, она бы прекрасно готовила другие блюда, я в этом не сомневался. Ли смотрела на меня в упор, подпирая щеку кулаком. В её взгляде читалась усталость и некая печаль. Проигнорировать состояние моей фрау у меня не получилось. Я ковырял вилкой омлет и шептал: — Ли… У тебя что-то не то? После минутной паузы, женщина вздохнула и аккуратно поднялась, заговорив со мной вновь: — Не сказать… — Тогда почему ты так… Отвечаешь? — Как? — Сухо… Я тебя чем-то обидел? Она повернулась ко мне и мотнула головой, подсев поближе, почти что вплотную. — Джеймс, не беспокойся за зря. Всё в порядке… Я застыл, не отводя взгляда от неё, зашевелившись лишь после её слов. — Ли, так не пойдёт, я не могу не беспокоиться, и ты прекрасно это знаешь… Она молча посмотрела на меня, затем тяжко выдохнула, будто бы что-то мешало ей вздохнуть полной грудью. Я ожидал, когда она сама изъявит желание выплеснуть всё то, что было у неё на душе. Елена неожиданно встала и подошла к окну, оперевшись о подоконник, немного сгибая осанку, а затем развернулась ко мне, всё ещё опираясь ладонями. Наградив меня взглядом изнурённого состояния, Ли наконец прошептала: — Фрау Шварц — моя тётя… Я хотел что-то сказать, но от пришедшего ко мне осознания забыл все слова. Невольно сглотнув, я развернулся к ней, рассматривая лицо немки. Она с тяжестью смотрела на меня. — Как?.. — Легко и просто, Шиллер. Легко и просто… И снова эта тишина, давящая на уши. Даже шум природы за окном, казалось, лишился всех звуков. Вероятно, это было не слишком приятно узнать… Может быть я чего-то не понимаю? Признаться честно, эта информация повергла в шок и меня. Я не мог и рта закрыть и глаз отвести, хотя нашёл в себе силы задать уточняющий вопрос: — Ты… Уверена? Елена молча взглянула в мою сторону, пристально и надменно… Я наблюдал, как она прошла мимо в комнату, а вернулась уже через пару минут, сбросив толстую книжку передо мной. От грохота я слегка подпрыгнул, вжавшись в плечи. — Что это? — Дневник моей мамы, — снова сухо ответила Ли, присаживаясь напротив. Я осторожно взял дневник в руки и раскрыл его, при этом следя глазами за Еленой. Затем я опустился к тексту, пробегаясь по красивому почерку, который с годами менялся… Я листал дальше, шурша смятыми страницами, которые имели видимые разводы от влаги и чернил. Там я обнаружил и вкладыши в виде писем, и открытки, и фотографии. Там же находилась фотография женщины в немецкой форме, которую я пропустил, но с мыслью «погодите-ка» вернулся обратно. Уставившись на жуткую фройляйн, которая явно имела звание полковника СС судя по нашивкам на воротниках, я всё понял… Или ничего не понял… — Я думал женщин туда не берут… Я поднял глаза на Елену, чьё лицо выражало явное раздражение, так как я думаю совсем не о том. Я продолжал смотреть на Ли, затем нахмурил брови и опустил глаза к фотографии, почёсывая пальцем щеку. Перестал её чесать лишь тогда, когда меня осенило… — Ли?.. — Понял? — А ты веришь в теорию реинкарнации? — К чему ты клонишь? — Если это не твоя мама… То… Ли! — я запаниковал. — Ты эсесовец, и молчала?! — вновь поднимая глаза, я чуть не слетел со стула. Она злобно смотрела с пылающими глазами на меня. — Ты идиот? Спрятавшись за фотографией, я аккуратно выглянул и неловко заулыбался, сев чуточку ровнее, но дыша с видимым напряжением. — Прости, я хотел взбодрить тебя… Но теория реинкарнации это вполне себе реальная вещь… Вы… Вы похожи, как две капли воды… Вероятно, что тебя расстроил тот факт, что в твоей семье были сторонники Гитлера… Смягчив взгляд, немка выпрямилась и опустила глаза к полу, всё ещё немного хмурясь. Я наблюдал за реакцией моей милой фрау, и попытался огладить её ногу для видимого утешения. Хотя на деле, утешение… Это не то в чём я когда-либо был силён. — Но ты же не виновата в этом. Ты хорошая… — Я не знаю, чему я расстроилась больше: этому факту или же её гибелью. Или же тем, что мне так и не удалось увидеть её и поговорить… — она снова подняла на меня глаза. — Она заботилась о моей маме и спасла её от войны, но нацизм… — По крайней мере ты должна быть благодарна ей за то, что она была хорошей сестрой для твоей мамы, — я вернул ей книжку с фотографией и улыбнулся слегка. Ли взглянула обречённо и тяжело вздохнула, аккуратно закрывая заметки матери, чтобы отложить их в сторону. Я наблюдал за плавностью её действий, понимая, что малютка Ли не знает что чувствовать. И мне приходилось оглаживать её колени до тех пор, пока она не прийдёт в себя.***
Я принял для себя решение помочь ей развеяться и на время отойти от проблем. Спустя сутки мы отправились на пикник. Я принёс с собой корзиночку со сладостями и вкусняшками. Я помню, как мы разместились под ивой около озера. Саша бегала у берега, оставаясь в поле нашего зрения, а мы наслаждались последними тёплыми денёчками. Я наливал моей фрау виноградного сока, ибо она не переносила алкоголь. Когда Саша набегалась, она легла на спинку Ли, разместившись, как на лежанке, уложив худенький подбородок на её макушку. Фрау развернулась на спину, словив девочку, чтобы уложить её на себя. Она щекотала малышку и улыбалась, между делом подсовывая ей кусочки сыра. «Как мама и дочка…» — думал я, воодушевлённо наблюдая. У Саши была особенность, она наедалась быстро и мигом засыпала… Вот она и уснула. Ли прижалась спиной к стволу дерева и облокотила ребёнка о себя, позволяя Кауц устроиться на мягких массивных грудях своей опекунши. Между тем у меня выдался шанс поцеловать фрау. Пока женщина перебирала неряшливые волосики девочки, я кротко чмокнул блондинку в губы, мило улыбнувшись. Ли охотно ответила на мой жест, и мы оба опустили глаза на маленькую сплюшку. Она потягивалась и сладко зевала, поворачиваясь к ней, чтобы зарыться в ткань рубашки на её грудях. Какая же она милая… Я нагнулся, поцеловав и её в затылок, потеревшись носом о взъерошенные прядки, попытавшись обнять их обеих… К двенадцати мы шли обратно домой. Ли разместила малышку на своей спине, взвалив на себя и держа за ножки, а я нёс корзинку. Нам приходилось общаться тихо, чтобы её не разбудить. — Она всегда так засыпает? — При условии, если много поест… — А что для неё много? — Больше одного крошечного кусочка, — поглядывая на Кауц, ответила Ли. Я с умилением рассмотрел девочку, идя с ними рядом. Когда мы дошли до дома, я тихо раскрыл двери, пропуская вперёд. Она сразу же отнесла её к кровати, укладывая в тёплую постель и бережно накидывая плед по самое горлышко. С какой любовью она смотрела на неё… Присаживаясь рядом, Елена гладила девочку, рисуя нежные узоры на худенькой щёчке. Я ощутил тепло и уют в каждом её движении… Столь нежной она была. Отвлекаясь на меня, я посматривал в карамельные глаза фрау, заливаясь румянцем. Она тихонько выдыхала в мою макушку, щекоча мои пряди. Я покрывался гусиной кожей, осторожно прижимаясь к ней, невинно оглаживая талию. Я был окутан её могущественной тенью.***
Но беда не заставляла долго себя ждать… Через пару дней Сашенька заболела. Девочка, вероятно, за неимением иммунитета и запредельной худобы, простыла. У неё была температура и совсем бледное лицо. Елена сидела подле кровати и держала ладонь на лобике, поправляя одеяло. Обеспокоенный взгляд был направлен исключительно на неё. Фрау носилась за ней, как сумасшедшая, сдувала пылинки, но не смогла уберечь её от недуга. — Вот когда я умру, не плачьте обо мне, иначе я тоже расстроюсь, потому что расстроились вы, — хриплым голосочком отозвалась девочка. — Не говори ерунды, простуда бывает у всех. Я Джеймса с того света вытянула с его раной… Я неловко рассмеялся, сидя на табуретке рядом с ними. — Было дело… Саша любопытно смотрела на нас, хлопая тёмными и уставшими глазками, которые слипались под тяжестью век. Ли вздохнула, закрывая глаза, держа девочку за ручку. Её крошечная ладонь утопала в ладони немки, а большой палец медленно ласкал её тыльную сторону, не задевая мощным когтем. — Мне никогда не пели колыбельные… — зевнула девочка, с намёком слабо-озорного ребёнка взглянув на опекуншу. Елена слегка очнулась, переводя взгляд на несмышлёныша. — А причём тут я? — Она просит, чтобы ты спела ей, — тихо рассмеялся я, загоревшись желанием услышать её. Женщина посмотрела уже на меня, слегка смущённо, затем нахмурилась. — Но я… Не умею петь. — Мне кажется, что ты себя недооцениваешь. — Нет-нет… Исключено. — Ну давай… Она же просит, — я состроил щенячьи глаза вместе с Сашей. Она меня поддержала в этом, и Елене некуда было отступать. Глубоко вздохнув, она возвела глаза к потолку. — Ладно-ладно, только не смотрите на меня так. Снимая с себя сапоги, немка аккуратно подсела на кровать удобнее позади Саши у металлического изголовья, натягивая плед по самое горлышко ребёнка, затем она взглянула в мою сторону, легонечко постучав по своему бедру. Я застыл, взглянув сначала на неё, затем на самого себя, стаскивая обувь, чтобы аккуратно подлезть к ней и расположиться на бедре, уютно обустроившись. Я ощутил, как Ли положила ладонь мне на макушку, перебирая волосы и зарываясь в них пальцами. Я тихонько выдохнул, расслабившись под нежностью рук, ласково обнимая её ногу. Довольная улыбка расползлась по моему лицу. Елена морально пыталась подготовить себя к пению, хотя на её лице читалась неуверенность. Я тихонечко огладил бедро женщины и услышал нежный тихий тембр, который и казался грубым, но, в то же время, являлся ласковым, как пение птицы… Как гул осеннего ветра… Как нежил и дразнил мой слух её шёпот, как с придыханием она напевала:Ты спи, ты спи, ты спи.
В руках моих крепко усни.
Спою я песнь свою
Так рада, с тобой я усну.
Так спи же крепко, радость моя
Я утром вновь увижу тебя
Ты спи, ты спи, ты спи.
Усни же, радость моя.
Усни же, радость моя.
Она повторяла последние строки медленно и тихо… И с каждым разом всё тише и тише… Тяжелели и мои веки, неподъёмной становилась моя голова. А моё сознание погружалось во тьму…***
Проснулся я от звуков грозы и начавшегося дождя примерно посреди ночи… Ли тихонько ласкала нас обоих, посматривая в окно. Я почувствовал её бессонное состояние, заметил, как в страхе из-за непогоды Саша забивалась к ней в грудь. — Ли? — я тихо окликнул женщину. Фрау повернула голову в мою сторону, сверкнув карамельными глазами. — Почему ты не спишь?.. — спросил я. Она спокойно смотрела на меня и ответила: — Я должна следить за состоянием Саши… Я посмотрел в сторону девочки, коснувшись её лобика. У неё был жар, а жаропонижающего не было. Ли взглянула на меня и продолжила: — Останься с ней завтра… Я должна взять лекарства… Я замолчал, не зная, что мне делать. Мне нужно работать, но, с другой стороны, я не мог её подвести. Я помялся, прикусил свои губы и вздохнул. — Ладно… Ладно… Ли благодарно улыбнулась мне, погладив мою щеку. Я лёг обратно на её бедро и закрыл глаза.***
С утра я проснулся уже без неё, ощутив её отсутствие… По всей видимости она и впрямь ушла за лекарствами. Но почему на целые сутки?.. Саша спала подле меня, сворачиваясь в комочек. Она нежно забивалась в мою грудь, вероятно думая, что я — Елена. Я чувствовал себя крайне неловко, ибо мне не приходилось особо много контактировать с детьми. Однако в моей душе что-то защемило, и я осторожно расположил ладонь на её худой спинке, сопровождая медленными поглаживаниями, вдыхая запах её волос. «И правда шоколад…» Девочка очень уютно прижималась ко мне, а я ласково держал её за лопатки, периодически измеряя на ощупь температуру — лобик был горячий. И я не знал как мне заботиться о ней. Я непутёвый отец. Я вовсе не видел себя в роли отца. Единственной предоставившейся возможностью приголубить девочку, я всё же доказал себе, что я, к счастью, не копия моего отца. Спустя время я вылез из кровати и направился в сторону кухни, понимая, что Сашу нужно кормить, когда она проснётся. Но чем? Бесшумно улизнув на кухню, я начал открывать все створки и дверцы кухонных шкафчиков, обнаружив пару коробок с крупами, мукой и сахар с солью. Мне сразу пришла в голову мысль сготовить овсяную кашу с сахарком, однако я настолько не привык к здешним условиям, что я не знал за что мне хвататься. Я забежал в «ванную», обнаружив, бочонок с водой. Вспомнив, что мне нужна кастрюля, я вернулся обратно за ней, а затем и вовсе снова в «ванную», чтобы зачерпнуть немного воды. На кухне я уже искал спички, роясь по всем выдвижным шкафчикам. Нашёл я их не сразу, они были под кучей хлама в тумбе. Мой взгляд упал на старый потрёпанный фартук, что висел на спинке стула рядом. И для полного вхождения в образ наседки мне пришла мысль надеть его, завязав на бантик. К слову, я так шумел посудой, что невольно разбудил Сашу. Понял я это по детским босым шажкам, приближающимся ко мне. Я обернулся, а там простуженное чудо у порога. — Саша… Я разбудил тебя? — побеспокоившись, я подошёл ближе. Девочка подняла на меня взгляд, потирая глазик, и потягиваясь. — Нет, дядя Джеймс. Я уже просыпалась, просто встать захотела, — затем малышка заглянула за мою спину. — А что вы делаете? Я наблюдал за несчастным ребёнком, а затем и вовсе опомнился. — Я готовлю тебе завтрак, чтобы ты кушала и набиралась сил… Так, стой! Почему ты не в постели? — Мне уже лучше, я- Но я не дал ей договорить, взяв малышку под пятую точку, относя её обратно к кровати. — Больным детям нужен постельный режим. Ты же знаешь, что на ногах простуду нельзя переносить? А если осложнения? — Какой ты зануда, дядя Джеймс, — слегка обиженно промямлила Саша, приземляясь уже на кровать. — Я вовсе не зануда! — напыжившись, я смущённо потёр шею. — Если тётя Елена вернётся домой и увидит, что ты носишься по комнате, да и стремишься на улицу убежать, болеть будут уже наши попы. Кауц скрестила ноги, наблюдая за мной. Я взглянул на девочку, ласково огладив взъерошенные волосы, и быстро ретировался обратно на кухню, зажигая своего рода самодельную плиту и вытаскивая крупы. Я ждал, когда закипит вода, отвлёкшись на вид из окна в сторону соснового леса. Он казался столь густым и непроходимым с каждым метром… Меня не покидала мысль о том, что где-то рядом могут обитать волки, а может быть даже лесные чудовища. Я волновался за Ли, которая сейчас носится непонятно где, дабы найти лекарства. А если она попадёт в беду? В лапы КГБ? Как я узнаю об этом? Я постарался отбросить эти мысли прочь и вновь вернуться к готовке, замечая, что вода начала закипать. Засыпав крупу, я аккуратно помешивал ложкой содержимое в кастрюле, ожидая конца приготовления. С каждой минутой вода становилась гуще и запах приятнее. Периодически подсыпая сахарку, я пробовал на вкус готовность продукта. «Тут главное не пересластить…» — невольно задумался я. Когда каша была готова, я наложил порцию в тарелку, совершенно позабыв о том, что Саша не ест много, а отщипнёт кусочек размером с муравья. Я зашёл в комнату, обнаружив, что девочка пялилась в потолок и со скукой смотрела на деревянное покрытие, встретив меня с любопытным видом. Я приветливо улыбнулся и сел на табуретку перед ней, придерживая тарелку. Саша подскочила и поняла, что пришло время для еды. Я зачерпнул мелкую порцию на ложку и поднёс к её маленькому ротику, заставив Кауц взять немного. Девочка распробовала с аппетитом подслащенную кашу и взяла с ложки ещё немного. — Ого… Это что, прогресс? — посмеялся я, наблюдая за ней. — А я уже наелась! — Давай ещё немного. Больным деткам надо набираться сил. Ты оттого и болеешь, что не ешь ничего. — А если я лопну? — Ох, нет, точно нет, — я качнул головой и протянул ей ещё порцию. Саша уже нехотя подбирала по маленьким кусочкам, поднимая взгляд на меня. Я улыбнулся и отложил тарелку. — Ты же понимаешь, что за день мы должны съесть всю эту тарелку? Она утвердительно закивала. Я коснулся лобика, сопоставив температуру со своей. Её лобик казался чуть горячее. Ко всему прочему сейчас я не знал чем её лечить и боялся, что могу сделать чего-то не то. Мы вместе ждали Елену… Я сел на кровать рядом, поджав ноги, призадумавшись, лишь детский хрип отвлекал меня от своих мыслей и слегка нарушал гробовую тишину. Неожиданный вопрос прилетел мне прямиков в лоб: — А ты любишь тётю Елену? Я очнулся и смущённо глянул на любопытную девочку. — П-почему ты спрашиваешь? Кауц захлопала глазками и продолжала смотреть на меня. — Я видела ваши взаимоотношения. Когда тебя нет, она часто выходит за порог и там стоит. — Д-да? — я покраснел, сминая пальцы, и совсем позабыл о том, что я не снял фартук. — Ну? Я понял, что от настойчивости ребёнка мне не спрятаться. Потупив взгляд, я помолчал немного, а затем ответил: — Да… Выходит, что так и есть. — Я думаю, она тоже тебя любит. — А ты спрашивала? — Ещё нет, но спрошу! Я вжался в плечи и раскраснелся, как смущённая девчонка. Кауц продолжила: — Но я не думала, что у детективов такое бывает… — Признаться честно, я тоже… — А вы планируете пожениться? Тут я поперхнулся, не успев ничего сказать, как ребёнка понесло дальше: — А построить дом? А родить детей? А сколько детей? А работа? Я пискнул, перебив малышку: — С-Саша! — отдышавшись, я глянул на девочку, посмеявшись весьма неловко. — Это очень трудный вопрос, особенно, учитывая, что Елена напрямую связана с криминалом… Надо подумать. — Ты не хочешь жениться, потому что Елена плохая тётенька? — Она, конечно, не плохая тётенька, но она действует поперёк закону… Поэтому тут проблема не во мне, а в том, что нужно придумать, как жениться с государственной точки зрения, если, конечно, до этого дойдёт дело. После этого мы снова погрузились в тишину… Однако иногда мы перекидывались словами, узнавали друг о друге и я понемногу рассказывал ей себе. Саша была столь заинтересована мной, как и я ею, что мы оба не заметили, как она уже сидела на моих коленях, обнимая меня за шею и слушая мои рассказы о том, как я впервые встретил Ли. Она задавала кучу вопросов, на которые я старался отвечать в процессе рассказа… Так, за обедом был уже и ужин… Саша мирно уснула на мне, пока я лежал на кровати и гладил её хрупкую детскую спинку, вздохнув. Я уснул следом за ней спустя какое-то время. Однако мой сон не продлился долго. Сквозь дрём я услышал как открывалась дверь… Я по стукам каблуков понял, что это была Ли… Она тихо зашла в дом и стянула с себя плащ, удалившись сразу на кухню. С кухни она зашла в комнату, засучивая рукава рубашки, и взглянула на меня, мягко улыбнувшись, присаживаясь на корточки. — Я думала, что ты спишь… — мягким шёпотом донеслось до меня. — Ну… Почти… — я тихо рассмеялся, придерживая Сашу на себе. Ли внимательно осмотрела нас, касаясь лба девочки, затем встала и пошла на кухню, качнув головой, чтобы я следовал за ней. Я аккуратно уложил Сашу на кровать, нежно укрыв её по самое горлышко, и тихо сполз с постели, быстро помчавшись за ней. Женщина стояла у окна, терпеливо ожидая меня. Когда она развернулась, я замер, увидев свет, разливавшийся по её крепкой спине. Возможно это была Луна, а возможно это пелена в моих глазах творит чудеса. Я не успел ничего сказать, как фрау сжала мои плечи и припала к мне, целуя вновь пересохшие губы с нежностью и трепетом. Я буквально растворился в её руках и обмяк, едва отыскав в себе силы ответить на поцелуй. Мои дрожащие руки обвились вокруг её шеи, лаская её мягкие потускневшие волосы. Мы нехотя прервали поцелуй, всё ещё обдавая наши губы горячими дыханиями. Я опьянено рассматривал её смоляные уста, затем её карамельные глаза, улыбаясь. — Спасибо, Джеймс, — тихо прошептала она. Бабочки внизу живота начали активнее порхать крыльями. Я судорожно выдохнул, осмелившись поцеловать её нижнюю губу. — Я не мог поступить иначе… Елена улыбнулась, держа мои руки, чтобы нежно свести их и сжать своими ладонями. — Ты был бы замечательным отцом. Я растерялся, раскрасневшись. Неловкая улыбка скользнула по моему лицу. Почёсывая свою щеку и с трудом находя правильные слова, я тихо пробормотал: — Я… Я не уверен, что это так. У меня же нет опыта. — Опыт набирается со временем… Но я видела тебя со стороны… Это было прекрасно. Я не мог оторвать от неё глаз и тихо заскулил, закрывая лицо руками от смущения. Немка рассмеялась, наблюдая за мной, затем осмотрела кухню и оставленную коробку с овсяной крупой. — Неужели ты смог заставить её есть кашку? — Ну… Мы разбили её в три этапа… В конце концов доели к ужину, — я тихо рассмеялся, глядя на неё. Ли улыбнулась, внимательно рассматривая меня. — Я вижу… — после недолгого молчания, фрау продолжила: — Ложись спать с нами. С утра вернёшься домой. Я замер, немного краснея. — Я дойду, всё хорошо… Но она покачала головой, плавно расстегнув мою рубашку на ключицах. — Тебя могут заподозрить кое-какие человечки, если увидят гулящим по лесу. И здесь я не мог сказать ничего против. Она была права… Случиться может всякое. Ли обошла меня и села на табурет, стаскивая сапоги, в процессе нашёптывая мне: — Я очень устала… Не поможешь мне переодеться? — не поднимая головы, женщина взглянула на меня. В груди всё сжалось и сердце бешено застучало. Я начал заикаться, не зная, что мне ответить, как немка тут же схватила мою руку, поведя к «ванной» комнате. Спотыкаясь, я поплёлся за ней, ощущая ещё большее смущение. Она привела меня в ту самую комнату, которая и являлась целой душевой кабинкой, если это можно так назвать, конечно. Фрау закрыла дверь, предварительно посмотрев в сторону комнаты. — Думаешь она не проснётся? — Если она наелась, то будет спать без задних ног до самого утра, — уверено ответила женщина. — Забыл чтоли? Вернувшись ко мне томным взглядом, который я словил на себе, немка улыбнулась. Она за руки завела меня глубже, расстёгивая дальше мою рубашку, обдавая горячим дыханием с лёгкой примесью никотина. Я коснулся её мягких форм и провел вверх к её пуговицам, расстёгивая их всё дальше и дальше… Она внимательно смотрела мне в глаза, точно проверяя на прочность. Я наивно разглядывал её, распахнув рубашку, чтобы обнажить прекрасную грудь, на которую я, кстати, и не смотрел. Ли сделала тоже самое, аккуратно стащив её с меня. Её руки перекинулись на мои брюки, которые она с такой же плавностью спускала вместе с нижним бельём. Я прятал свои глаза, сгорая со стыда, ибо мой конец весьма остро реагировал на банальные поцелуи с ней. Она тоже это видела… Я пытался спрятать свой срам, но смысла в этом не было… Она прекрасно это понимала, но никак не реагировала на мой конфуз. В какой-то степени меня это успокаивало, но мысли о том, что она наверняка что-то успела подумать у себя в голове, ни капли не утешали. Елена встала, взглянув на меня с улыбкой. — Джеймс, расслабься, всё хорошо… Я не трону тебя. — Ты… Ты простишь меня? — За что? — удивлённо спросила она. — За это… — я был красный, точно помидор. Блондинка ещё раз посмотрела вниз, затем на меня. — Джеймс, это нормально… — Но это же… — Ты боишься своего тела… — прошептала она утвердительно, будто бы делая выводы. Я немного покрылся мурашками и покачал головой, взволнованно глядя в её глаза. — Я боюсь, что ты подумаешь обо мне плохо… Она тихо рассмеялась, стаскивая с себя брюки вместе с нижним бельем. — Джеймс, значит я привлекаю тебя как женщина. И ты столь скромен, что боишься касаться меня… Но твоя реакция делает мне комплимент. Она выпрямилась, полностью обнажившись передо мной. Я залился красками сильнее, не зная, как себя вести. Она взяла мои руки и подошла ближе к душевой лейке. — Мы примем прохладный душ и пойдём спать… — А изначально ты просила меня помочь тебе переодеться… Я уткнулся взглядом в стену, пытаясь расслабиться и не думать об этом. Я слышал скрип ножек табуретки, которую она подвинула к себе. В следующую минуту она села позади и усадила меня к себе. На нас во всю лилась прохладная вода… Я напрягся ещё сильнее, ощущая, как голой грудью она прижалась к моей спине, начав мочалить меня. Она омывала мои плечи, намыливала мои бока… Я испытывал странное чувство, даже от этой щекотки я не мог не засмеяться. Я слышал её дыхание над моим ухом, она бережно держала меня, как ребёнка. И навязчивое неловкое чувство пронизывало меня до костей. Её губы касались моей шеи, она изредка говорила мне какие-то приятные вещи, которые я пропускал мимо ушей. Я был настроен совершенно на другую волну. Я пытался успокоить себя, касаясь нежных рук моей милой фрау. Я ощущал её улыбку на своём плече, её мягкие губы коснулись моей кожи, покрывая меня мурашками. Мой животик окутывался её руками и ласкался длинными пальцами, протирался мочалкой. Я бесконечно благодарил её за вечную заботу. Она коснулась моего шрама на боку, омыв его водой. Я не дал ей закончить, разворачиваясь к ней, чтобы припасть к её губам. Ли оказалась в ступоре. Пока капельки воды стекали по нашим влажным телам, мы вновь отдались чувству страсти, нежности наших уст. Это незабываемое ощущение, при котором мы забывали о существовании времени. Я любил её… Любил всем сердцем, всей душой… Я любил её губы, любил её глаза, любил её голос, любил её характер. Я любил в ней всё… Мы прервались, вновь посмотрев друг-другу в глаза. Я облизал свои губы, вкушая их шоколадный привкус. Капли холодной воды, будто тысяча ледяных осколков врезались в наши тела, но мы их не ощущали, не отцепляя наши взгляды друг от друга. — Ли… — Хм?.. Я смотрел на неё, затем опустил глаза, понимая, что я не мог и двух слов связать. — Я люблю тебя… — и это всё, что я смог сказать ей. При этом я думал совершенно о другом, но говорить об этом смерти подобно. Немка улыбнулась мне, взяв меня за подбородок, чтобы поднять его. Я покорно взглянул в её глаза, которыми она улыбалась мне непринуждённо и сдержанно. — Я тебя тоже… — ответила она чуть слышно. Заулыбавшись ярче, я поцеловал её ладони, взяв у неё мочалку, я принялся натирать её плечи и грудь, ноги и живот, руки и бока, ступни и икры. Женщина не переставала наблюдать за мной, улыбаясь слегка и даже посмеиваясь от щекочущих её ощущений. Я переместился к её спине и начал натирать мочалкой. Ли выгибалась при каждом касании моих пальцев. Я поближе изучал её шрамы и вёл по их контурам. Скользнув по позвоночнику вниз, я заметил, как Ли дёрнулась, окликнув меня. — Д-Джеймс! Я дёрнулся, быстро отстранившись. — Что случилось?! Я… Я сделал тебе больно? Услышав взволнованный голос, она повернулась ко мне с порозовевшими щеками. Мы вновь встретились взглядами, и я медленно приблизился к ней. — Больше не делай так… — К-как?.. — Не трогай мой позвоночник… Я внимательно осмотрел её с ног до головы, и только потом до меня дошло в чём дело. — С-серьёзно?.. Фрау встала и вытерлась полотенцем, спешно натягивая на себя майку и шорты. — Пора идти спать, Шиллер. Тебе завтра бежать домой… — с этими словами она кинула мне полотенце и быстро удалилась с ванной, оставив меня с полотенцем на голове, которое я медленно стянул с себя, прокручивая в голове случившееся.