***
Не Хуайсан нервно обмахивался веером, и это постоянно мельтешение, неимоверно бесило. Вэй Усянь резко подался вперёд, выхватывая веер и пару раз обмахнувшись, бросил его на стол. Не Хуайсан вырос нервным и неуверенным, люди в городе, презрительно отзывающиеся о главе ордена, давали вполне ясное впечатление о том, каким должен быть этот человек. Сейчас же, услышав фразу «Я не знаю» раз 50 за весь короткий разговор, Вэй Ин убедился, что звание действительно заслуженно. Вот только, было ли всё на самом деле так просто? Ведь человек, которого он помнил, был не по годам умён и проницателен, пусть уже тогда предпочитал прятаться за спины других и праздно проводить дни. Когда глава Не резво бросился к дверям, Вэй Ин вспомнил о веере. – Стой, – он поднял веер со стола, раскрывая его, и замер. Он точно знал место, которое было там изображено. Вспомнилось, как они с Цзян Чэном сидели на крыше одной из беседок и просто бездельничали. Это место было идеальным, ветви акации надёжно укрывали от солнца, а от пруда шла прохладная свежесть. И это был вид именно с этой крыши, несколько крупных деревьев, раскинувших свои ветви, угол резной беседки, не хватало лишь лотосов, щедро рассыпанных по пруду. Их место занимали опавшие листья. Кем же был этот человек, сумевший так детально передать особенности Пристани Лотоса? Насколько же близок он был нынешнему главе ордена? Увлёкшись разглядыванием веера, мужчина даже не обратил внимания на его необычный вес, казавшийся слишком большим для такого изящного веера. – Веер искусно изготовлен и расписан… – почти дотянувшийся до веера глава Не, нерешительно замер. – Вы сами его расписывали? – он поднял взгляд на мужчину. – У господина отличный вкус, – получив веер в руки, Не Хуайсан поклонился. – Я откланиваюсь, – так и не удостоив его ответом, мужчина быстро скрылся в дверях. Выйдя за ограду, Хуайсан позволил себе немного расслабиться и тяжело вздохнул, отбрасывая лишние мысли. – Хуайсан, – он знал что встретит Цзян Чэна, просто не знал как смотреть ему в глаза, они не разговаривали с того самого дня и встретились при таких неблагоприятных обстоятельствах. – Глава ордена Цзян, – он коротко поклонился, услышав в ответ лишь раздражённое фырканье. – А-Лин… как он? – снова этот мальчик попал в беду, и опять по его вине. – С ним всё в порядке, но судя по твоей реакции, то что он жив это скорее чудо. – Ханьгуан-цзюнь оказался рядом. Я был лишь свидетелем. – Цзинь Лин сказал, что наткнулся на логово лютого мертвеца. Я готов выслушать твою версию. – Хорошо, что а-Лин в порядке, – Хуайсан привычно проигнорировал вопрос, как и десятки раз до этого. Были вопросы на которые он не был готов отвечать. – Мне пора… – Ночь на дворе, куда ты пойдёшь? – Мои люди ждут в лесу. – Хуайсан… – Я расскажу, Цзян Чэн. В следующий раз, – он стремительно направился прочь.***
Лабиринт встретил мужчину угрожающе сгустившимся туманом и усилившейся тёмной аурой. В голове невольно всплыли воспоминания его первого похода в Некрополь. Вспомнились смерти людей и ярость брата. К горлу подкатил неприятный ком. Быстро пройдя меж деревьев, мужчина подошёл к зданию и, сложив печать, открыл вход. – За мной, – он кивнул своим людям и первым ступил на лестницу. – Пятеро. Остальные остаются охранять вход. Некрополь казался затаившимся хищником. Мужчины медленно шли по коридорам, ёжась от постоянного чувства, что за ними следят. Благодаря предельному напряжению, они сразу заметили, ринувшиеся к ним лианы и с разобрались с опасностью, отделавшись всего несколькими ранениями. Когда мужчины дошли до зала, Хуайсан почти взвыл. Гробы с саблями были открыты, а стена, в которой были замурованы останки брата, разрушена. Неосторожные действия вторгшихся сюда варваров почти наверняка в очередной раз разбудили дух сабли. И он даже знал чьей. Бася, найденная вскоре после исчезновения Не Миндзюэ хранилась как раз в одном из этих гробов. Успокаивало лишь то, что уже в то время когда его брат был жив, они установили печать, активирующуюся кровью их семьи. Эта печать способна была запечатать дух сабли и дать время на восстановление равновесия. Единственным условием её срабатывания была активация в первые сутки после нарушения баланса. Дав знак своим людям оставаться на местах, мужчина решительно вступил зал. Казалось, Хуайсан оказался в своём самом худшем кошмаре. Том самом, что заставлял его с криком просыпаться по ночам. Вот только сабля была призрачного голубоватого цвета и сама парила в воздухе. А жестокие слова брата успешно заменял грохочущий шум в ушах. Мог ли он достойно сопротивляться ей? Веер помог успешно отразить первый удар, но остался в руке бесполезным набором деревяшек. Кровь фонтаном хлынула на пол, окропляя печать и заставляя её вспыхнуть алым, надёжно запечатывая дух сабли. Хуайсан уже не почувствовал, как его подхватили на руки и вынесли из здания.***
– Простите, но глава сейчас никого не принимает, – адепт у ворот низко поклонился. – Меня примет, – Цзян Чэн скрестил руки на груди. Цзинь Лин опасаясь справедливого гнева, снова сбежал в Ланьлин и теперь мужчина пришёл за ответами в единственное место где их могли дать. – Простите, мне приказано никого не пропускать, – молодой мужчина заметно нервничал, он был наслышан о жестокости главы Цзян. – Дело не терпит отлагательств. – Простите… – Что у вас тут происходит? – Цзян Чэн узнал голос главы наставников и облегчённо выдохнул. – Простите, учитель. Я объяснял главе Цзян, что глава сейчас не принимает, но он говорит, что дело не терпит отлагательств. – Впустите его.***
Глава наставников был крепким мужчиной лет 50, Хуайсан рассказывал, что он тренировал его брата и многих лучших адептов ордена. Единственным человеком с кем он так и не смог сладить оказался сам Хуайсан, что впрочем, не мешало им иметь весьма тёплые и близкие отношения. Оставляя мужчину в резиденции, Хуайсан мог быть уверен, что всё будет в порядке. Они шли неспеша. Цзян Чэн уже десятки раз ходил этой дорогой, казалось, он запомнил здесь каждый камушек и каждую неровность. Привык к тишине, нарушаемой шумом тренировки, как только они подходили ближе к тренировочному корпусу. Но сегодня здесь было гнетуще тихо, и мужчине казалось, что у него язык присох к нёбу, потому что вопрос о том, что происходит так и не сорвался с губ. – Глава Цзян, – они остановились у входа в личные покои главы, когда сопровождающий заговорил. – Как вы заметили, у нас в крепости не совсем обычное положение. На этот случай, есть приказ главы, который я, зная как он к вам относится, нарушил. – Что происходит? – Цзян Чэн и так был напряжён, а подобные слова спокойствия не добавляли. – На днях глава Не был серьёзно ранен. Сейчас его жизнь вне опасности, однако… он ещё не приходил в себя… – Как? – Цзян Чэн схватил ворот чужого ханьфу, встряхивая мужчину. – Как это могло случиться? Насколько серьёзно он ранен? – Он… он был почти при смерти, – тихо пролепетал тот. – Я… мы не знаем как он был ранен. Мы нашли его в таком состоянии. – Ложь! – Цзян Чэн отбросил мужчину и резко распахнул двери. Человека лежащего на кровати видно не было. Мужчина быстро пересёк комнату и зашел в огороженное ширмой пространство. Хуайсан лежал на кровати. Бледный до синевы, с плотно сжатыми губами. Если бы лицо то и дело не хмурилось, а по вискам не стекали бы капли пота, Цзян Чэн подумал бы что мужчина мёртв. – Хуайсан… – он медленно опустился на колени и взял холодную руку в свои ладони. – А-Сан… что же случилось? – он зажмурился, крепче стискивая чужую руку. Дышать было тяжело. Казалось собственное сердце вот-вот остановится.***
Хуайсан медленно выплывал из сна. В какой-то момент образы гневного брата, раз за разом убивающего его или умирающего, сменились спасительной тьмой. Кажется, чей-то голос звал его по имени, но сил ответить не было, а потому он просто падал в эту темноту, несущую облегчение. Кажется, была ночь, по крайней мере в глаза не ударил свет. Так и есть, ночь. Мужчина открыл глаза и несколько мгновений просто смотрел в белеющий во тьме потолок. Создавалось ощущение, что он всё ещё падает. Но он лежал, мышца за мышцей ощущал одеревеневшее тело, слышал чужое дыхание, чувствовал как руку крепко сжимают. Разрывать рубашку как после одного из многочисленных кошмаров, не нужно было. Он чувствовал тупую боль в груди и был уверен, что теперь там останется уродливый шрам. – А-Чэн, – хрипло прокаркал он, чуть сжав чужую руку пальцами. – Ты очнулся… – Цзян Чэн тут же вскинул голову, будто и не спал сейчас. – Я позову лекаря. – Не нужно, – Хуайсан прокашлялся, отчего в груди тут же нещадно запекло. – Нужно. – Прошу, просто ложись рядом. Столько места на кровати, а ты на полу сидишь. – Мне удобно, – Цзян Чэн сел на край кровати и озабоченно коснулся ладонью лба. – У тебя жар. Мужчина всё же настоял на присутствии лекаря и только убедившись, что рана промыта, а пациент напичкан лекарствами отпустил старика и снова сел рядом. – Ложись, Цзян Чэн. Ты никому не поможешь если рухнешь в обморок. И мне будет теплее с тобой под боком, – мужчина слабо улыбнулся. Сдавшийся Цзян Чэн вздохнул, и умостившись рядом, ткнулся носом в волосы, нежно переплетая пальцы лежащих рук. – Ты очнулся… – тихо прошептал он. – Я очнулся, – Хуайсан коротко сжал пальцы. – Но хотел бы ещё поспать. Не оставляй меня, ладно? – Хорошо, – Цзян Чэн придвинулся ближе и наконец выдохнул, прикрывая глаза. Самое страшное осталось позади.***
Шрамы украшают мужчину. Не Хуайсан смотрел на себя в зеркало. Он был обнажён по пояс, длинные волосы, ещё не собранные в сложную причёску, рассыпались по плечам и груди, пересечённой розоватым шрамом. Лекарь сказал, что при должном лечении, вскоре он будет практически незаметен. Исчезнет, как и старый шрам на руке, о котором теперь напоминала лишь едва заметная полоска и неровность на коже. Сейчас же он яркий, только недавно затянувшийся тонкой обновлённой кожей. Сейчас достаточно просто ногтей, чтобы повредить затянувшуюся рану. Но боли он не причиняет, мужчина осторожно провёл пальцами и чуть улыбнулся, когда их накрыла горячая ладонь. Человек позади уже надел нижнюю рубашку, но так и не застегнул её, а потому прижавшись Хуайсан ощутил жар чужого тела. Цзян Чэн не хотел бы видеть этих следов на совершенном теле, но видит, ощущает каждый из них. Они смотрят глаза в глаза через зеркало. – Это шрам от Бася, сабли моего старшего брата. Оба они. Молчи, – прервал он, открывшего было рот Цзян Чэна. – Все знают, что Не Миндзюэ умер от искажения Ци. Отчего оно произошло, знает гораздо меньшее количество людей. О том, что в момент искажения Ци брат ранил меня – только свидетели. Мне казалось, я предам память брата, если позволю шраму исчезнуть. И я никогда не давал ему зажить полностью. Даже сейчас, он служит мне напоминанием о том дне, – он внезапно улыбнулся и прижал чужую ладонь к своей груди. – Чувствуешь, как часто бьётся моё сердце? Это страх. – Чего же ты боишься? – Что ты уйдёшь… как ушёл тогда, когда узнал про Вэй Усяня. Как уходил много раз до этого... – Я разозлился. – Настолько, что просто пропал? – Хуайсан закрыл глаза, прижимаясь ближе. – Я писал тебе письма и сжигал. Не знал как объяснить, как оправдать себя. Но разве я смог бы объяснить, что пожертвовал невинной жизнью, чтобы возродить Вэй Усяня? Разве смог бы оправдать все сопутствующие жертвы? – Хуайсан рванно выдохнул, он действительно до ужаса боялся, что его сейчас оттолкнут и лишь поэтому не открывал глаз. – Мне плевать, – Цзян Чэн развернул к себе мужчину, мягко обхватил ладонями лицо. – Плевать что ты сделал уже или ещё сделаешь. Я не уйду. – Ты не понимаешь, – Хуайсан открыл глаза, вглядываясь в тёмную глубину глаз своего возлюбленного. – Когда узнаешь, сколько всего я уже совершил… ты… – Не уйду. – Цзян Чэн… – Я. Не. Уйду. – А-Чэн… – Я не готов всё это выслушать сейчас. Просто знай. Даже если… если… пострадает а-Лин, я лучше убью тебя собственными руками, но одного не оставлю. Никогда больше… прости, что ушёл не выслушав. Прости, что не был рядом. Прости, что отпустил той ночью. Прости за этот шрам… – он провел чуть дрожащими пальцами по груди. – Прости…