Мой ласковый и нежный зверь

В тот день после попойки счастливый Женька вернулся домой сразу же, как только закончил завтракать с Потаповым. Прощаясь, они обменялись номерами телефонов. Женька вбивал заветные цифры в телефонный справочник и сам себе не верил. Он сможет позвонить Потапову! В любое время! Даже на выходных! Если, конечно, окончательно обнаглеет от собственной мании. Потапов, словно испытывая львиную долю ответственности за молодого специалиста, которого вчера напоил, вознамерился проводить его до остановки, но Женька весьма убедительно заверил его, что хорошо запомнил дорогу, даже в условиях темного вечера. Мужчина все еще выглядел неважно. Женька догадывался, что как только за ним закроется дверь, вымотанный инспектор снова ляжет в постель и проспит до самого вечера. По крайней мере, Женька бы на его месте именно так и поступил. Мать не стала выпытывать правду, где он ночевал. Казалось, ей даже мало-мальски не любопытно, где старший ребенок провел ночь. Она только спросила, все ли в порядке, и ушла готовить обед. Лика ухмылялась и нагло хватала за воротник его свитера в надежде отыскать засосы. — По-любому с девчонкой обжимался. Давай — колись уже. Вон как покраснел. — Не твое дело, мелкая. Женька прихватил сменную одежду, скрылся в ванной и дернул щеколду. Быстро выпрыгнув из шмоток, он закинул их в машинку и запустил стирку, а сам забрался под душ, боясь, что на нем мог остаться чужой запах. К тому же, мужской запах. Любопытная сестра могла с легкостью его смутить: для матери она все еще старалась выглядеть инфантильной дурочкой, но Женька совсем не удивился бы новости, что «постельно-романтический» этап у нее уже пройден. По крайней мере, этап поцелуев точно. Раз уж ищет на его шее засосы, значит, сама их ставила или получала. Хуже всего было то, что Женька всегда находился на виду у семьи. Или дома, или на работе, или в магазине — рядом постоянно кто-то из родственников. Сестра знала, что он ни с кем не встречается. Но это еще полбеды. Женька искренне надеялся, что она никогда не узнает, что он ни с кем и не встречался. Никогда. Временами на него нападало нестерпимое вожделение, особенно по ночам. Мать и сестра спали в комнате, его же место — в зале на диване. Пару раз в приступе похоти он даже попытался подрочить, но следом его обуяло сильное чувство стыда и страх, что его тяжелое дыхание могут услышать за стеной. Женька пришел в себя только под прохладным душем и больше никогда не проводил над собой подобный эксперимент. Лучше уж он промучается от желания несколько минут, чем всю жалкую жизнь будет мучиться от мысли, что его внезапный стон могли услышать родные и осудить. В этот же день они всей семьей выбрались в супермаркет, вылазка за продуктами напомнила Женьке о вчерашней прогулке с Потаповым. Он ловил себя на мысли, что ему тепло думать об этом человеке. Он прятал улыбку за широким шарфом, которым обвязал шею и подбородок. С семьей покупка продуктов — обычная рутина, с Потаповым же — настоящее приключение. В город постепенно подбирался Новый год. Коллеги сдавали деньги на новогодний корпоратив, с удовольствием обсуждая, в какой они пойдут ресторан и что наденут, а Женька только сейчас понял: это же чуть больше недели сидеть дома. Чуть больше недели пинать балду. И скучать — долго и мучительно. Скучать по солнцу, льющемуся сначала из окна на востоке, а после обеда — из окна на юге. Скучать по шумящему шредеру, с которым он распрощался еще на прошлой неделе и потерял весомый предлог находиться в кабинете под номером 119. Скучать по сильному уверенному баритону, который пугал всех, кроме Женьки, потому что Женька однажды увидел этого человека совсем в другом амплуа — сломленным, плачущим и едва не потерявшим надежду на светлое будущее. — Женька, — к нему в архив сбежала кадровичка Эльвира Павловна, — деньги сдаешь? На корпоратив. «Надо с мамой обсудить, стоит ли тратиться на мероприятие», — подумал парень. — А время подумать есть? — Да вообще-то уже нет, — буркнула женщина. — До вечера определишься? — Да. — Ну и отлично, — она развернулась и направилась к выходу. — А кто идет? — окликнул ее Женька. — Да почти все идут. — А инспекторский отдел? — Само собой. — И… Потапов тоже? — Да. Ему Викторович кое-какой сюрприз готовит. Так что Медведю придется пойти, как бы он ни хотел. — Ясно. Спасибо за информацию. Женька знал, о каком сюрпризе идет речь — грамота. Значит, Потапову и впрямь придется присутствовать на празднике, иначе оскорбит самого директора, а ему не с руки так поступать с благодетелем. Мать отказалась идти на корпоратив, но сына все же уговорила пойти: — Не люблю пьяные сборища. Да и деньги тратить жалко. А ты сходи. Развейся. Тебе наверняка будет интересно увидеть коллектив в непринужденной расслабленной обстановке. Корпоратив запланировали на вечер последней рабочей пятницы декабря. Кирилл Викторович обещал сократить день на час, чтобы дать женщинам больше времени нарядиться, сделать прическу и макияж. Потапова не было видно и слышно до самого корпоратива: он усиленно составлял годовой отчет для того, чтобы отчитаться перед вышестоящей организацией. Он не обедал, постоянно оставался после работы и даже, казалось, курить перестал. В конце рабочего дня Женька специально обходил здание с той стороны, куда выходили окна кабинета инспектора, и видел свет. Все топали домой, и только один человек, на котором лежала громадная ответственность за получение годовой премии всей организацией, оставался работать допоздна изо дня в день. Женька не хотел праздновать Новый год с семьей еще по одной причине: он наконец решился задать матери волнующий вопрос — кто его отец. И получить исчерпывающий ответ. Светлана Васильевна ни разу не была замужем, не меняла фамилию. Ее мать, бабушка Женьки, умерла, когда он пошел в первый класс. Он не совсем понял в тот год, что произошло, не понял, куда исчез единственный человек в его жизни, который действительно любил Женьку. Мать всегда выглядела отчужденной, только с рождением Анжелики у нее проявился материнский инстинкт, но с тех самых пор на сына у нее совсем не осталось времени. Женька рос самостоятельным малым, с привитым с самого младенчества чувством собственной ненужности. Неполноценности. В школе он понял, что семья это, где есть и мама, и папа. У Женьки по сути отсутствовало и первое, и второе. С ним было что-то не так, и это «что-то» мешало Светлане Васильевне любить его полноценно и искренне. Он ощущал ее неприязнь каждой клеточкой тела, и порой неприязнь переходила все границы, превращаясь в молчаливую ненависть. Особенно это стало заметно, когда ему стукнуло пятнадцать или шестнадцать, и он впервые начал подбривать пушистую щетину. Он сильно возмужал. Рассматривая себя в зеркале, он не видел ни одного признака похожести на мать. Светлана Васильевна имела пшеничного цвета тонкие волосы, голубые глаза, светлую кожу. Женька же рос жгучим брюнетом с карими глазами и оливковой кожей. «Я похож на отца, и ей это не нравится…» — сделал вывод парень. Именно тогда Женька в первый раз спросил, кто его отец. Именно тогда впервые мать накричала на него, выйдя из себя. Даже маленькая Лика разревелась от ругани, которая звенела в зале. Обескураженный Женька не понимал, что такого ужасного он спросил, раз мать завелась с полуоборота. Он молчал четыре года, но нестерпимое любопытство съедало его каждый раз, когда он видел себя в зеркале. Он всерьез вознамерился узнать правду своего рождения. К корпоративу он прикупил первый черный брючный костюм и светло-голубую рубашку. Мать тяжело повздыхала, что пришлось потратить деньги на одежду, которую он возможно не станет потом носить, но позже все же успокоилась и одобрила его выбор. Женька оставлял себе только заработанный аванс, его вполне хватало на разные нужды вроде новой пары носков или бритвы. Остальные заработанные деньги, в том числе небольшие ежемесячные премии, он отдавал матери. Он с трепетом попросил ее разрешения подравнять отросшие после армии волосы, и она согласно кивнула. После стрижки он начал походить не на взъерошенного воробья, а на вполне приличного молодого человека. Даже Анна Петровна сделала комплимент, когда снова спустилась к нему в архив за личным делом: — Тебе идет, Мякушка. Женька молча проглотил прозвище и улыбнулся уголками губ в ответ. Ему казалось, что однажды у него так сведет челюсти, что он их открыть не сможет. При виде этой женщины все внутри инстинктивно било тревогу. Где-то на подсознании Анна Петровна безумно не нравилась ему, и он боялся, что однажды она прочитает ненависть в глазах. Хотя… судя по ее поведению, именно этого она и добивалась. Взбаламутить тихое болото, в котором не было даже близко единства и дружелюбия. Потапов больше не спускался в архив. Последние проверки и отчеты подошли к завершению, и Женька стал больше времени проводить в кабинете общего отдела. Накануне корпоратива все женщины только и делали, что висели на телефонах, обзванивая салоны красоты. — Нет, я хочу стрижку и укладку… Сколько это будет стоить? А с покраской? Бог мой, да вы меня грабите! — Я хочу гель-лак… Да, французский маникюр… Долго будете делать?.. А если в цвете? — Смоки-айс… Серые тени с черными… Да, у меня серое платье… У бедного Женьки даже голова разболелась: он накинул куртку и быстро смылся к запасному выходу, к курилке. Распахнув дверь, он спустился по лестнице и замер: Потапов щурясь разглядывал его и медленно покуривал сигарету. — Привет. Покурить? Женька с улыбкой мотнул головой: — Добрый день. Постоять. В отделе шум-гам. Устал слушать. — Обсуждают маникюр-педикюр? — И не только. Я словно в курятнике. Потапов посмеялся, выдохнув сигаретный дым, и тут же добавил: — Тебе идет новая стрижка. Сам выбирал? Женька моментом почувствовал разницу в комплиментах: то, как сказала Анна Петровна, и то, как сказал Потапов. Одинаковые слова, но то, что он почувствовал, когда услышал их, разнилось. Даже щеки загорелись. Женька быстро нацепил шапку. Как запылали уши, лучше мужчине не видеть. — Нет, мастер сказала, сейчас модно так стричься. Я и согласился. — Понятно. — Идете сегодня на корпоратив? — знал ведь, что идет, но так хотелось подтверждения от первого лица. Потапов бросил на него удивленный взгляд и спросил: — А по мне не видно? На нем и впрямь сегодня был другой костюм, не тот привычный темно-синий, в котором он казался «шкафом»: серо-серебристый удлиненный пиджак стройнил широкую фигуру, под пиджаком — темно-серая рубашка и черный галстук. — Видно, — подтвердил Женька. Потапов затушил окурок и оглянулся: — А ты? Идешь? Женька распахнул куртку, как прирожденный эксгибиционист, и усмехнулся: — А по мне не видно? Мужчина весело рассмеялся, поддержав его сарказм, и потряс пальцем: — Ай-яй-яй! Учишься у меня дерзить, да? — С кем поведешься… — весело буркнул парень. — Хороший костюм. Тоже идет тебе, — как бы между прочим, добавил мужчина. — Спасибо. Сегодня Потапов перевыполнил план по высказанным комплиментам, потому что Женька уже не знал, куда спрятать непроизвольную счастливую улыбку. Мужчина скрылся за дверью запасного выхода, оставив радостного парня в одиночестве, и до ресторана они больше не встретились. Женщин директор отпустил прихорашиваться к корпоративу еще в обед, а мужчины, добросовестно отработав полный рабочий день, неспешно собрались и разбежались — кто-то поехал на собственном автомобиле, кто-то на автобусе, а кто-то вызвал такси. Женька сразу же побежал на автобусную остановку. Не хотелось тратиться на такси. К тому же, он не торопится, и ему требовалось немного времени, чтобы понять, как себя вести на совместном празднике, который сейчас впервые состоится в его жизни. Наверняка придется сидеть рядом с коллегами по отделу. Как бы он ни хотел присоседиться к доброжелательному Медведю, такой поступок покажется совсем уж неприличной назойливостью с его стороны. Не хотелось докучать и без того уставшему инспектору. К приезду Женьки в ресторане собрались почти все работники, в том числе и Лариса Аркадьевна со всеми подчиненными. Как парень и предположил, начальница общего отдела посадила его рядом, чтобы, по всей видимости, приглядывать за молодым специалистом в отсутствие матери. — А мать почему отказалась? — спросила она его. — В прошлом году она тоже пропустила. — Мы деньги экономим, — тихим голосом проговорил Женька, чтобы никто не услышал, хотя в зале уже играла громкая музыка. — Я бы тоже не пошел, но мама сказала, в первый рабочий год надо сходить. — Правильно. Хоть посмотришь, какой Викторович веселый, когда прибухнет, — шкодливо рассмеялась женщина. Женька посмотрел вдоль стола, скользнул по головам, пока любопытный взгляд не споткнулся о серебристый пиджак, и разочарованно вздохнул: Потапов сидел среди инспекторов на другой стороне стола. Очень далеко. За всеми вазами с цветами, блюдами и чужими головами его было трудно разглядеть. Мужчина не выглядел счастливым, хотя знал, что вскоре получит награду. «Интересно, он будет пить? — тут же подумалось Женьке, и следующий вопрос заставил его слегка поежиться. — И все ли будет хорошо, если выпьет?» Он вспомнил, как инспектора развезло от распития коньяка, но тогда резкому опьянению поспособствовала тема беседы. Сегодня же они репетируют празднование Нового года, значит, по сути, все должно пройти гладко. Женька расправил на коленях салфетку и приготовился получать от вечера удовольствие. Как только собрались все заявленные гости, Кирилл Викторович со своей стороны стола начал говорить длинный и бравый тост-поздравление, слова которого едва долетали до Женькиных ушей. Видимо, директор не стал тянуть кота за хвост и решил наградить отличившихся работников сразу в начале вечера. Для затравки он раздал благодарственные письма, одно из которых получила Лариса Аркадьевна. Он терпеливо ждал, когда счастливица дотопает до него, пожал руку и вручил ей награду. Почетных грамот Кирилл Викторович держал в руках только три штуки. Первая грамота ушла Станиславу Андреевичу — начальнику инспекторского отдела, вторая грамота — одному из инспекторов, которого Женька не знал, а третья, как и заявлено, — Потапову. Мужчина с доброй улыбкой принял награду, крепко пожал руку директору и вернулся на место. О наградах тут же забыли, как только зазвенели бокалы с шампанским, но от Женьки не скрылось беспокойное выражение лица Потапова и безразличное отношение всего инспекторского состава к его скромной персоне. И откуда только взялось пренебрежение к человеку, который по сути проводит на работе намного больше времени, чем все остальные? В какой-то момент Женька потерял его из виду, пока пытался наесться вкусным крабовым салатом и жарким со свининой. Подвыпившая Лариса Аркадьевна спорила с женщиной из отдела кадров о повышении окладов, Анна Петровна танцевала с тем самым инспектором Семеном среди других пар. Народ рядом с директором что-то очень рьяно обсуждал и хохотал так громогласно, что заглушал даже звучные хиты Верки Сердючки, ревущие из колонок у сцены. Перепробовав почти все блюда, до которых смог дотянуться, довольный и сытый Женька повернулся в сторону Потапова и не обнаружил его за столом. «Курит, наверное, — тут же сделал вывод Женька, обрадованно допил остатки сока и поспешно подскочил из-за стола. — Надо бы поздравить! Где тут у них курилка?» Он проследил за людьми с пачками сигарет и понял, что все курят прямо на улице. Взяв пуховую куртку из гардероба, он выскользнул из ресторана, прошагал до угла и резко замер. Потапов стоял не один. Он спокойно курил сигарету, пока какой-то инспектор грубо поливал его ушатом грязи. Приглядевшись в сумраке, Женька узнал в инспекторе сильно принявшего на грудь Семена. Они оба заметили Женьку, но никак не отреагировали. Потапов изображал отстраненный вид, Семена в ядовитости уже было не остановить. –… Тебе что, медом намазано? Какого хера ты вечно отхватываешь «плюшки» от Викторовича? — Спроси у него, Семен. — Андреевич охренел от твоей наглости, ты в курсе? Ты только пять лет работаешь, а уже два благодарственных письма получил. Теперь еще и грамоту. Стас из-за тебя поругался с директором. Сказал, если ты получаешь грамоту, то и он получает. Иначе никак! — Видишь, как все удачно сложилось, — ответил Потапов, продолжая курить. — Даже Стас получил «плюшку». — Медведь, свали уже из нашего отдела, а? — С какой стати? — Да с любой! Ты никому нахрен не сдался. Зарвался уже со своей идеальной отчетностью. — Кто же ее делать будет, если я уйду? — Да хоть я! — Справишься? — Ну так ты меня научишь. Потапов прыснул смехом и закурил новую сигарету. Казалось, его забавляет странный дерзкий диалог, и он не спешил его закончить. — Закатай губу, Семен. Я пока никуда не собираюсь. — Ты оскорбил Аньку на прошлый Новый год. Она тебе этого не простит. — Ну ты ведь ее успокоил после меня, верно? — Ты слепой, Медведь! Аня могла бы быть твоей, а теперь она с потрохами тебя сожрет. — Я не трахаю замужних. — Да ты никого не трахаешь! — В чем дело, Семен? — Потапов склонил голову и утомленно улыбнулся. — Ты при должности, при бабе. Чего ты ко мне прикопался? — Да потому что ты дерьмовый человек! — Правда? А может твоя Аня дерьмовый человек? — Что ты сказал?! Озверевший Семен грубо пихнул Потапова в грудь, и тот выронил недокуренную сигарету. Медведь, на голову выше буйного инспектора и в два раза шире, даже не сдвинулся с места. Его румяное на морозе лицо не выражало ничего кроме снисхождения и усталости, но обеспокоенный Женька решительно вернулся в ресторан: назревает весьма неприятный конфликт, после которого у кого-то вполне может расцвести фингал под глазом. И это самое легкое наказание за дерзость. Наверняка, у Медведя тяжелый удар, который может и зубы выбить. Парень выбежал на танцпол и грубо вытащил оттуда подвыпившую расчетчицу. Сейчас не до церемоний. — Анна Петровна, угомоните Семена. Он пытается подраться с Потаповым. — Что?! — она выпучила на него глаза и первая побежала на выход из ресторана, даже не накинув шубу. Женька не стал вмешиваться в продолжение разборок: Анна Петровна без лишних уговоров увела злющего молодого инспектора внутрь ресторана, и Женька наконец-то остался с Потаповым наедине. — А я предупреждал, грамота не доведет до добра, — вздохнул мужчина и поморщился. — Черт! Как же неохота туда возвращаться! Прямо сейчас свалил бы куда подальше. Так ведь грамоту злосчастную на столе оставил… — Хотите — принесу? Потапов уже порядком промерз на улице в одном костюме, поэтому согласно кивнул головой: — Буду признателен. — Я мигом! Женька стремглав бросился обратно к столу с коллегами, словно шпион, стащил со стола грамоту, попрощался с равнодушной к его персоне начальницей и также бегом выскочил на веранду, где Потапов надевал пальто и шапку. — Держите! — Женька протянул ему документ. — Спасибо, — мужчина улыбнулся ему и тут же свел брови, завидев, как парень тоже застегивается. — А ты куда? Уже домой? Женька почти открыл рот сказать «Я с вами», а потом предусмотрительно захлопнул его. В смысле с ним? Куда? Зачем? — Зря ты уходишь так рано, — продолжил мужчина. — Там конкурсы начнутся ближе к полуночи, раздача подарков, дискотека. Заплатил ведь за свой первый корпоратив. Не жалко уходить так рано? Деньги Женька, конечно же, пожалел, но точно не пропуск конкурсов и дискотеки. Танцевать он не умел, никогда этого не делал. Да и в конкурсах никогда не участвовал, не любил работать на публику. — Наверное, снова выпить со мной хочешь, — с подозрением протянул Потапов. — Что, так понравилось видеть меня невменяемым? Женька не нашел ничего путного, как начать оправдываться. — Простите. Вот сейчас я сам начинаю чувствовать себя преследователем. Простите меня, — повторил он и нацепил шапку. — Я лучше домой поеду. — Да ладно тебе, — прыснул смехом мужчина. — Будто я гоню. Пойдем — выпьем. Если, конечно, ты действительно хочешь. Теперь пришла очередь Женьки смотреть на инспектора с недоверием. Реально зовет? В другое место? Вдвоем? «Проверяет меня…» — с печалью подумал парень. Вот только плевать ему на это. — Хочу. Потапов развернулся к дороге и уверенно зашагал вперед: — Ну тогда пошли искать пристанище, а то холод собачий. Еще яйца отморозим. Женька весело усмехнулся и потопал следом. Пятница, конец декабря, поздний вечер перед выходными: на что они надеялись, когда решили, что в кафе и ресторанах будет для них столик? В итоге после получаса блуждания мимо искрящихся гирляндами витрин они в отчаянии забежали в последнее кафе-кофейню на пути и остановились там. — Негусто, — разочарованно протянул Потапов, рассматривая меню, нарисованное цветными мелками на черной доске. — Ты как? Не против тут остановиться? — А у нас есть выбор? — Женька подул на закоченевшие костяшки пальцев и кивнул на последний свободный столик. — Пойдемте сядем, пока никто не занял. Они расположились за столиком у окна, разделись и сделали заказ: чайничек облепихового чая с медом, сэндвичи и чизкейк. Первые минуты оба безмолвно поглощали купленные сэндвичи. Да с такой охоткой, будто бы не было шикарного застолья полчаса назад. Женька хорошо поел в ресторане, а вот Потапов почти не притронулся к блюдам. То ли аппетит отсутствовал, то ли настроение. Сейчас же мужчина демонстрировал волчий голод, умяв сэндвич за пару минут и следом расправившись с кусочком десерта. Даже у Женьки проснулся аппетит: в правильной компании и подсохший сэндвич покажется пиром на весь мир. — Ну, — Потапов подобрел, как только закончил ужинать, тепло улыбнулся и отпил чаю, — а теперь расскажи, чем сейчас живет молодежь? — Будто бы вы уже не принадлежите молодежи, — парировал Женька. — Можно сказать, уже почти нет, — он снова отпил чаю. — И все же, почему не пошел учиться после армии? Большой секрет? Я же вижу, ты парень умный. Скрываешь только почему-то. Женька помолчал, отпил чаю, раздумывая, как ответить. — Из-за сестры. Я не пошел учиться из-за сестры. — Точно! У Светланы Васильевны же есть дочь. Про нее я знал. Это про тебя я узнал случайно. Если бы не одинаковая фамилия, даже не подумал бы, что ты ее сын. И причем здесь твоя сестра? Женька снова собрался с духом, понимая, что Потапов не отстанет. Возможно, просто хотел поддержать разговор. Возможно, хотел узнать Женьку лучше. Парень искренне надеялся на второй вариант. — Мама растит нас одна. Ей тяжело. Мы решили, я схожу в армию, поработаю, пока Лика получит бакалавра, а потом ее трудоустроим, в жизнь выпустим, и уже я пойду получать высшее. — Странно. Ты ведь старше сестры. Будущий кормилец, — возразил Потапов. — Разве не логично сначала тебя выучить? Девчонкам все же попроще: вышла замуж, уже считай пристроена. А ты без образования куда пойдешь? Сейчас куда ни плюнь, корочка нужна. Мужчине важнее закончить университет, как ни крути. Все стало логичным только сейчас, при разговоре с инспектором. Тогда же, на кухне, при разговоре с матерью, логичным казался другой расклад его жизни. — Не знаю. Все уже закрутилось, — пробормотал он, с грустью рассматривая пар над кружкой. — Мама приняла решение, я его поддержал. Мне не сложно. Пусть Лика отучится, а я следом. Куда мне торопиться? — Где ваш отец? — У нас… разные отцы. Отец Лики — женатый. У него другая семья. Мама об этом не знала, когда забеременела, а дядя Коля не стал бросать семью. Иногда приезжает к нам. Лику навещает, подарки привозит. Ну как иногда… редко, конечно. Лично я видел его лишь раз. Может быть, он приезжал чаще, а я отсутствовал дома. Не знаю. — А твой отец? Женька замолк, почувствовав, как задрожали ладони. — Я… я не знаю, кто он. — В смысле? — свел брови Потапов. — Ты с ним не знаком? — Нет. — Я думал, твоя мать развелась с ним по молодости. — Она никогда не была замужем. Моя фамилия — фамилия бабушки по маминой линии. — Разве ты не хотел бы узнать, кто твой отец? — Хотел бы и даже пару раз начинал разговор. Но сначала, по словам матери, я был слишком мал для такого сложного разговора, потом она стала уходить от ответа скандалом. Я понятия не имею, почему. Возможно, она не любила его. Или даже ненавидела и до сих пор ненавидит. А я… как напоминание… — запнулся парень, почувствовав дрожь в голосе, но потом взял себя в руки и уверенно продолжил. — Но я собираюсь узнать, кто он, прямо в новогоднюю ночь. Хочу понять, что произошло с моим отцом. И мне кажется, я уже достаточно взрослый, чтобы узнать правду о своем рождении. Потапов надолго замолк, попивая чай и, по всей видимости, переваривая полученную информацию, пока Женька расправлялся с куском торта без особого аппетита. Любой разговор об отце, после всех неудачных попыток узнать о нем хоть немного, действовал на парня угнетающе. Иногда ему искренне хотелось забыть о том, что он у него все-таки где-то имеется, и начать жить с чистого листа, но желание выяснить причину его отсутствия, словно незавершенный гештальт, не отпускало ни на минуту. «Не хочу возвращаться к этой теме до новогодней ночи», — подумал Женька и попытался сменить направление беседы, предчувствуя, что один вопрос сейчас тоже не дает ему покоя. — Наверное, не мое дело, — начал он, — но тот инспектор говорил о вас и Анне Петровне… — Это действительно не твое дело! — вдруг осек его Потапов. Сказал, как отрезал. Пристыженному Женьке даже не по себе стало: показалось, что сейчас он на самом деле перегнул палку с любопытством. Да, Потапов позволяет обсуждать с ним разнообразные темы, возможно, даже воспринимает их общение больше, чем просто деловое, но нельзя же так беспардонно лезть в личную жизнь коллеги по работе. — Простите меня, ради бога… Я… — начал оправдываться Женька, но Потапов взмахнул рукой и поморщился, словно меньше всего ожидая услышать реплики извинения. — Я смотрю, ты быстро привык к сплетням на нашей работе. Что ж, я поделюсь с тобой очередной байкой, по которой я в глазах всех работников организации стал без пяти минут любовником Анны Петровны. Кстати, с ее же легкой руки. Интриги — прямо ее конек, — процедил он сквозь зубы. — Мало мне ненависти от инспекторского состава, так еще эта тварь решила пошатнуть мои нравственные и этические качества. Пристала ко мне, как банный лист, на прошлом корпоративе. Пьяная вдрызг, вытащила на танцпол, в надежде, что я ее на радостях облапаю, а потом, как истинный кавалер, отвезу домой и уложу баиньки, обслужив ее перед этим по самому высшему разряду, как последний похотливый самец. Вместо этого я насильно вернул ее за стол и попросил коллег по цеху проследить за буйной женщиной. Видать, мой отказ сильно ее оскорбил. Вот она мне и не может никак простить. Козни строит, сплетни выдумывает с моим непосредственным участием. Сука, одним словом. Злопамятная, распутная, беспринципная сука. Уже бы успокоилась за прошедший год. В конце концов, только слепой не увидит, что Семен трахает ее каждые выходные, пока муж в морях. — Так… Семен… ее любовник? — удивленно выдохнул Женька. — Нет, блин, они вместе смотрят один и тот же сериал по вечерам, — огрызнулся мужчина. — Но у нее же семья! Муж… и ребенок! — Женечка-Женечка, — Потапов снисходительно посмеялся, — ну спустись же с небес на землю. Что за идеальный мир в твоем сознании? Где ты живешь? Оглянись вокруг! Все не так, как пишут в книжках. Я не хочу наговаривать на женщин, но есть те, которых замужество не остановит от экспериментов в чужих постелях. Я не знаю, что двигает Анну Петровну на измены — отсутствие чувств к мужу или его частое отсутствие дома, но я не стану тем, за чей счет она будет скрашивать собственное одиночество. Связь с замужней — тупиковая связь, а я все же жду ту минуту, когда вновь захочу начать отношения. И начинать их я буду именно с тем человеком, который сможет быть со мной от начала и до самого конца.