________________________________________
На следующее утро Чу Ваньнин проснулся от знакомого ощущения ладони, скользящей под его футболкой. Теплая, тяжелая рука скользнула выше, мягко вырывая его из сна. Инстинктивно Чу Ваньнин вытянул шею. Первым делом утром, мужчина любил оставлять свои метки. И Чу Ваньнин втайне полюбил свежие укусы и синяки, разбросанные по его коже под высоким воротником отглаженной рубашки. — Не двигайся, Ваньнин, — мягко прошептал ему на ухо преследователь. — А то ты можешь опрокинуть завтрак. Чу Ваньнин сонно поморщился, его глаза все ещё были закрыты. — Что? — Садись, чтобы нормально поесть, Ваньнин, — рассмеялся мужчина. — Я знаю, что ты всё ещё хочешь спать, поэтому я позволил тебе поспать немного больше, чем обычно, и вместо этого принес тебе завтрак в постель. Чу Ваньнин начал медленно садиться, всё ещё не понимая, что происходит. — Завтрак…в постель? — Это западная традиция, — объяснил преследователь, — вот, я положу его тебе на колени, — он нежно взял руки Чу Ваньнина и положил их на по обе стороны подноса, — я оставил твою одежду на комоде, так что ешь и не опаздывай на работу, хорошо? Хорошего дня, Ваньнин! — Ты… Его преследователь уже покинул комнату к тому времени, как Чу Ваньнин смог сбросить с себя сонливость. Чу Ваньнин поморщился и открыл глаза. На его коленях стоял поднос, заставленный едой, смесью сладких западных блюд для завтрака и любимых десертов Чу Ваньнина. Другими словами, это был мини-буфет со сладостями. Блины были пропитаны липким сиропом. На тарелке лежали три маленьких булочки с корицей. Чу Ваньнин никогда раньше не пробовал ничего с комбинацией корицы и сахара, поэтому ему было любопытно. Пахло это совершенно божественно. Как и упоминал его преследователь накануне вечера, там была щедрая миска желе османтуса. Рядом стояла тарелка с одной булочкой с красной фасолью, одной булочкой с заварным кремом и одним простым манту. Рядом стояла небольшая пиала, заполненная сгущенным молоком. Дымящаяся чашка любимого чая османтуса Чу Ваньнина и ваза с парой цветов, что завершали утреннюю картину. Чу Ваньнин долго смотрел на еду. Затем он бессознательно коснулся своей шеи. Даже не глядя в зеркало, Чу Ваньнин знал, что его шея была чиста — без каких-либо обычных утренних отметин. Он чувствовал себя…голым. Редко случалось, чтобы Чу Ваньнин не просыпался с членом глубоко в заднице или грязными словами, нашептанными ему на ухо. Он привык к рутине, когда его трахали во сне, а потом снова трахали наяву. Почти 24 часа без секса… Чу Ваньнин крепко сжал поднос пальцами, все его лицо внезапно покраснело. Это было совершенно нелепо! Он прожил тридцать пять лет без какого-либо секса, и теперь 24-часовой перерыв было трудно представить? Во что превратилась его жизнь? Неужели его тело пристрастилось к сексу? Он невольно вздрогнул от этой мысли и заставил себя выбросить её из головы, сердито запихнув в рот желе османтуса. Преследователь явно что-то замышлял. В любом случае, он всегда был таким, хотя обычно заранее посвящал в это Чу Ваньнина, чтобы сам Ваньнин накапливал предвкушение. Чу Ваньнин не был глуп. Обычно он мог сказать, что у его преследователя на уме, но такое поведение сбивало с толку даже его. Неужели мужчина подлизывался к нему, чтобы сделать что-то более невообразимое? Чу Ваньнин отхлебнул чаю. Было сладко. О чем его преследователь мог попросить Чу Ваньнина, на что тот ответил бы «нет» в данный момент? Чу Ваньнин разломил булочку с заварным кремом и откусил небольшой кусочек. Сладкий заварной крем был восхитителен с пушистой белой булочкой. Вторую половину он окунул в сгущенное молоко. Это как-то связано с тем, что произошло на прошлой неделе? Это не могло быть исключено, хоть и маловероятно. Нет, его преследователь, должно быть, чего-то хочет. Чу Ваньнин попробовал булочку с корицей. Он счастливо вздохнул, почувствовав вкус теплой специи с густым тестом. Макнув и это в сгущенное молоко, он сделал ещё глоток чая. Тот был уже не таким сладким. Мысли Чу Ваньнина продолжили блуждать. О чем хочет попросить его преследователь? Нет, лучше было бы спросить, на что именно Чу Ваньнин не дал бы своего согласия? Он мог бы сказать «нет» тому, чтобы его сексуально демонстрировали перед большой группой людей. Если только мужчина действительно не горел желанием к этому, тогда Чу Ваньнин может и передумать. Чу Ваньнин вгрызся в мягкий блинчик. Сироп стекал по его подбородку и руке, и он рассеянно проводил языком по липким следам. Блины были влажными от сиропа, но они идеально подходили для сладкоежки Чу Ваньнина. Допив остатки чая, он отметил, что тот теперь был почти горьким. Он ненадолго сетовал, что допил чашку чая, который на вкус не был безумно сладким. Тот, который его преследователь сделал в прошлый раз, был довольно сладким, хоть и был с добавлением наркотика… Ах, Чу Ваньнин определенно был непреклонен в отношении секса в самолете, если его преследователь планировал попросить что-то такое. Или где-нибудь особенно высоко. Чу Ваньнин любил быть ближе к земле, спасибо большое. Он очень надеялся, что это не то, о чем его преследователь собирался попросить. Чу Ваньнин доел остатки сгущенного молока с простым мантоу. Он медленно жевал и облизал липкие пальцы, когда закончил. Поднос был пуст, если не считать следов сиропа и крошек. Чу Ваньнин отставил поднос в сторону, поколебавшись секунду, прежде чем его ноги коснулись пола. На этот раз его спина не болела, а задница не пульсировала. Это казалось…неправильным.________________________________________
Прошло уже три дня, а Чу Ваньнин всё ещё был лишен члена своего преследователя. Он был постоянно возбужден и чрезвычайно раздражен из-за этого. Он огрызался на студентов направо и налево. Он попытался мастурбировать в душе, но не смог даже приблизиться к вершинам удовольствия, которое испытывал со своим преследователем. Даже четыре его собственных пальца не могли заменить два пальца мужчины. Чу Ваньнин устал, он был возбужден и расстроен. Ему нужны были ответы. — Ваньнин? Почему ты уже свернулся калачиком в постели? Чу Ваньнин фыркнул, услышав голос своего преследователя, плотнее закутавшись в одеяло. — Почему ты здесь? — практически зарычал он. — А? Ваньнин, ты напряжен? Хочешь, я сделаю тебе массаж? — Не нужен мне твой массаж, — выплюнул Чу Ваньнин. — Я буду нежен, — уговаривал его преследователь. — Это будет очень приятно, обещаю. Чу Ваньнин оскалил зубы, хоть и лежал спиной к преследователю. — Я не хочу, чтобы ты был нежным! — А? В комнате воцарилась напряженная тишина, когда лицо Чу Ваньнина покраснело. Но на этот раз он собирался стоять на своем и не убегал. — Ваньнин…что ты хочешь этим сказать? — Если…если ты больше не хочешь прикасаться ко мне, просто скажи, — процедил он сквозь зубы. — Это то, что ты думаешь? — спросил его преследователь. Кровать прогнулась, когда мужчина сел позади него. — Ваньнин, Ваньнин…это совсем не так. Если хочешь, я буду поклоняться твоему телу всю ночь, просто чтобы показать тебе, как сильно я хочу прикоснуться к тебе. Я прикоснусь к каждой части тебя, поцелую каждый уголок… — Нет, — резко фыркнул Чу Ваньнин. —…— преследователь издал легкий смешок. — Ваньнин хочет мои прикосновения, или нет? —…да. — Хорошо, как насчет того, чтобы Ваньнин сказал мне, где я могу прикоснуться, и мои руки не отклонятся ни на сантиметр от этого места. Это была полная противоположность тому, к чему стремился Чу Ваньнин! Что это вдруг за поведение хорошего мальчика? Чу Ваньнин знал, что это всего лишь фасад, и он уже видел его насквозь, так почему же его преследователь всё ещё бездействует? Как будто мужчина с каждым днем становится всё глупее! — Простого прикосновения недостаточно! — кипел он. — Мне нужно… Мне нужно… — Что тебе нужно, Ваньнин? — терпеливо спросил его преследователь. — Все, что угодно, и я дам тебе это. Весь мир, если хочешь. Чу Ваньнин покраснел от кончиков ушей до ключиц. — Просто трахни меня уже, — пробормотал он. Он хотел свернуться калачиком и умереть, но его член пульсировал от возбуждения, даже несмотря на то, что он сжал бедра вместе в надежде сдержать его. — Ты сказал, что хочешь, чтобы я…трахнул тебя? — спросил мужчина. Чу Ваньнин сжал губы, отказываясь повторять. — Ты уверен? — продолжал спрашивать его преследователь. Чу Ваньнин почувствовал, что вот-вот взорвется от гнева. Что это была за просьба, которую хотел вытянуть его преследователь, притворяясь, что он всё ещё беспокоиться о том, чтобы получить согласие Чу Ваньнина сейчас! — Да, — процедил он сквозь зубы. — А…язык или пальцы? Чу Ваньнин чуть не сплюнул кровью. Язык или пальцы?! Язык или пальцы??!! — Ваньнин, может быть…ты хочешь мой член? — Я этого не говорил, — прорычал Чу Ваньнин. Преследователь вздохнул. — Тогда, если Ваньнин настаивает. Ни один из них не пошевелился. Затем мужчина тихонько хихикнул и пополз по кровати. Он потянулся к Чу Ваньнину и стянул с него одеяло. Преследователь наклонил голову к уху Чу Ваньнина, от его горячего дыхания по спине Чу Ваньнина пробежала дрожь. Теплые руки мужчины пробрались под футболку — единственное что было на Чу Ваньнине. Пальцы пробежались по его животу, поднимаясь вверх и нежно, очень нежно дразнили его соски. Чу Ваньнин выгнулся под прикосновением преследователя, надеясь на большее, но его преследователь только убрал руки. — Вот, Ваньнин, позволь мне раскрыть тебя. Мужчина начал переворачивать его на спину для большего удобства. — Подожди! — выдохнул Чу Ваньнин, зажмурив глаза. — С завязанными глазами. Его преследователь на несколько секунд замолчал. Затем прохладный шелк был прижат к его глазам. Мужчина завязывал повязку очень медленно и гораздо свободнее, чем обычно. Чу Ваньнин выдохнул. — Теперь можешь продолжать. Преследователь перевернул его на спину и раздвинул ноги Чу Ваньнина. Хотя, это было больше похоже на то, что они раздвинулись сами по себе после простого прикосновения к внутренней стороне его бедер. Мужчина нашел бутылку смазки и открыл её. Чу Ваньнин услышал, как крышка со щелчком закрылась, но преследователь не сделал ни малейшего движения, чтобы прикоснуться к нему. — Что ты делаешь? — нетерпеливо спросил Чу Ваньнин, напрягая слух. — Просто разогреваю смазку для тебя, — ответил мужчина. — Это должно быть комфортно для тебя. Верный своему слову, смазка была теплой, когда палец преследователя прижался к его отверстию. Мужчина протолкнул палец внутрь с таким вниманием, что Чу Ваньнин испугался, что в конце концов это будет ещё один сеанс дрочки. Но его преследователь вставил второй палец, а затем третий. Хоть он всё ещё двигался медленно и мягко, он делал это не с намерением трахнуть его пальцами, к большому облегчению Чу Ваньнина. Через некоторое время мужчина убрал пальцы, и Чу Ваньнин снова услышал влажные звуки смазки. Последовала ещё одна долгая пауза. Чу Ваньнин стиснул зубы, ожидая, пока его преследователь «разогреет смазку». Наконец, он почувствовал, как твердая, толстая и знакомая головка члена прижалась к его мягко растянутой дырочке. Чу Ваньнин удовлетворенно вздохнул и ещё немного раздвинул ноги. Мужчина наклонился и нежно прикусил мочку уха Чу Ваньнина. — Ты готов принять меня, Ваньнин? Могу я войти прямо сейчас? Чу Ваньнин издал горловой звук, и его преследователь воспринял это как «да». Он начал медленно толкаться в Чу Ваньнина. Но это было мучительно. Не потому что Чу Ваньнин был недостаточно подготовлен — он был подготовлен более чем достаточно, — а потому, что его преследователь был таким медленным и таким осторожным. Мужчина продвинулся только наполовину, насколько могли продвинуться его пальцы, прежде чем снова выйти. Этого недостаточно. — Сильнее, — хныкнул Чу Ваньнин, пытаясь самостоятельно подстроиться к медленным толчкам мужчины. — Пожалуйста, мне это нужно. Преследователь наклонился вперед, его тяжелый вес обрушился на Чу Ваньнина. Он чувствовал горячее дыхание у своего уха, почти такое же горячее, как член, разрывающий его на части. — Терпение, Ваньнин, — пробормотал мужчина, — я не хочу причинять тебе боль. — Я… — Чу Ваньнин с трудом сглотнул, — …мне всё равно. Трахни меня. Пожалуйста. Мужчина с невероятной выдержкой продолжал вялые, мягкие толчки. — Тогда…не мог бы Ваньнин немного побаловать меня? — прошептал он. — Всего лишь небольшая просьба. —…В чем дело? — спросил Чу Ваньнин сдавленным голосом. Слова «да» уже вертелось у него на кончике языка. — Назови меня Гэгэ. Я…я хотел бы услышать, как ты умоляешь Гэгэ погубить тебя, Ваньнин. Только один раз, пожалуйста. Я… — Гэгэ, — слабо прохрипел Чу Ваньнин, — пожалуйста, трахни м — ах! Его фраза была прервана жестоким толчком преследователя, который глубоко толкнулся в задницу Чу Ваньнина. Это было больно, но это была приятная боль. Чу Ваньнин чуть не заплакал от того, как хорошо было наконец чувствовать себя таким растянутым, таким наполненным. Мужчина тяжело дышал ему в ухо, и ранее нежная хватка на его бедрах превратилась в капкан из цепких пальцев. Чу Ваньнин облизнул губы и попробовал ещё раз. — Гэгэ, — сказал он, — ещё. Преследователь издал гортанный рык, глубокий и мрачный, прежде чем толкнуться обратно в Чу Ваньнина. Звуки их соития были звериными. Шлепки кожи о кожу эхом отдавались в маленькой спальне Чу Ваньнина. Чу Ваньнин хотел продолжать подстрекать мужчину, но он едва ли мог произнести половину «Гэ» из-за безжалостного темпа, который задал преследователь. Он довольствовался сбитым дыханием и напряженными стонами чистого блаженства. Это. Это было то, чего хотел Чу Ваньнин. Это было то, что ему нужно. Это его место. Физическое удовольствие усилилось неуместной эйфорией, которую почувствовал Чу Ваньнин, осознав это. Преследователь не был его парнем; его преследователь никогда не будет его парнем. Их отношения не казались правильными, когда они пытались соответствовать стандартам общества. Но для него это было правильно. И это было приятно. Чу Ваньнин почувствовал, как его глаза закатились, когда он вздрогнул и кончил в первый раз. Его сперма попала даже на подбородок. Чу Ваньнин открыл рот от удовольствия, но мужчина не останавливался ни на секунду. Пару минут спустя Чу Ваньнин почти кричал от чрезмерного возбуждения, смешанного с удовольствием, которое вытеснялось из него с каждым толчком, который делал его преследователь. Второй, столь же удовлетворяющий оргазм поразил его. Почувствовав себя измученным после второго оргазма, Чу Ваньнин полностью обмяк. Только руки мужчины и твердый, как сталь, член удерживали его. В какой-то момент Чу Ваньнин кончил в третий раз, его мягкий член слабо подтекал. Он мог бы кончить и в четвертый раз, но к тому времени он уже впал в бессознательное состояние. Когда Чу Ваньнин очнулся, он лежал на спине, вымытый и накрытый. Он всё ещё был голым, и Чу Ваньнин чувствовал, как между его ягодицами примостилась широкая пробка. Он инстинктивно сжался, понимая, что мужчина определенно кончил в него, по крайней мере, один раз. В этот момент кровать прогнулась под чужим весом, и Чу Ваньнин почувствовал, как преследователь устроился позади него. Одеяло было плотно обернуто вокруг него, когда мужчина притянул Чу Ваньнина к своей груди. Их ноги переплелись, и на Чу Ваньнина резко обрушилось осознание. Почему это казалось таким интимным? Это было неправильно. Преследователь получил то, что хотел. Больше не было смысла чрезмерно угождать Чу Ваньнину, верно? Словно узнав о его мыслях, мужчина медленно вздохнул, дыханием взъерошив волосы Чу Ваньнина. — Ваньнин, — прошептал он. — Ты…всё ещё не доверяешь мне? Чу Ваньнин невольно напрягся. Он заставил себя расслабиться, прежде чем заговорить. — Это неправда. Я позволил тебе накачать меня наркотиками. — Но ты не доверяешь мне своим сердцем. Большая ладонь лежала на груди Чу Ваньнина, пальцы были растопырены над сердцем. Чу Ваньнин чувствовал, как учащается его сердцебиение, хотя он не был уверен, было ли это от беспокойства или от их близости. —…что? — Раньше я думал, что ты ужасно заботишься о себе, ужасно защищаешь себя. Долгое время я хотел заботиться о тебе, защищать тебя. Но, похоже, я ошибался. Чу Ваньнин нахмурился. Он пошевелился, но преследователь крепко держал его. — О чем…ты говоришь? — в конце концов сказал он. — Ты охраняешь свое сердце, как будто это твоя жизнь, Ваньнин. Даже больше, чем свою жизнь. Ты не впускаешь людей. Ты не позволяешь людям увидеть себя настоящего. Я просто…хочу знать, почему, — пробормотал его преследователь. — Отпусти меня, — холодно сказал Чу Ваньнин. — Я всё перепробовал, но ты отказываешься впустить меня, Ваньнин. Теперь я знаю, что ты не ненавидишь меня. Я знаю, что ты тоже хочешь меня. Так почему бы тебе не поговорить со мной, не рассказать, что тебя беспокоит? Что ещё я могу сделать, чтобы доказать свою надежность? — взмолился мужчина. — Отпусти! — рявкнул Чу Ваньнин, теперь активно пытаясь отстраниться от него. — Я люблю тебя, Чу Ваньнин! Борьба прекратилась. —…Но сможешь ли ты когда-нибудь полюбить меня в ответ? Он начал дрожать в его объятиях. — Ваньнин, я подарю тебе весь мир. Всё, чего я хочу — это место в твоем сердце. —…хватит, — прошептал Чу Ваньнин. — Ты слышишь, что ты вообще говоришь? — Я серьёзно. — Ты сошел с ума. — На самом деле, я сейчас вполне уравновешен. Ваньнин…если это невозможно для нас, просто скажи мне. — Это невозможно, — немедленно сказал Чу Ваньнин. — Это… Это невозможно. — Почему нет? — Ты…— Чу Ваньнин прикусил нижнюю губу настолько сильно, что она начала кровоточить. Его глаза заслезились, и он закрыл их. — Я…я оставил свою сумку в кабинете. — Уже почти полночь, Ваньнин, — решительно сказал мужчина. Чу Ваньнин проигнорировал его и наконец высвободился из кольца рук преследователя. Тот отпустил его. Он оделся, демонстративно держась спиной к своему преследователю. Его ногти впились в ладони, когда он схватил ключи от машины и пальто. Чем дальше он уходил от мужчины, тем холоднее чувствовал себя. Чу Ваньнин поехал в институт и долго сидел на пустой парковке, просто глядя на темное инженерное здание. Изображение стало размытым, и Чу Ваньнин отвел взгляд. Две слезинки скатились по его щекам, и Чу Ваньнин начал тихо плакать.________________________________________
С приближением конца учебного года у Чу Ваньнина не было времени на то, чтобы расслаблять учеников. Он был строже, чем когда-либо прежде, отпустив группу студентов из своего кабинета в слезах, резко отказавшись от каких-либо дополнительных занятий. Его аспиранты также не были освобождены от дополнительной работы. Даже Сюэ Мэн был готов плакать от объема работы, возложенной на них. Преследователь исчез после той ночи. Чу Ваньнин говорил себе, что так будет лучше. Меньше грязи. Меньше эмоций. Но когда Чу Ваньнин чувствовал себя особенно одиноким в некоторые ночи, он мог свернуться калачиком с несколькими футболками своего преследователя и заснуть, прижавшись к ним лицом. Он говорил себе, что просто делает маленькие шаги, чтобы забыть его. Всё равно ничего бы не вышло. Однако утром официального последнего дня занятий Чу Ваньнин обнаружил большой подсолнух, поставленный на кухонный стол рядом с тарелкой с завтраком. Чу Ваньнин почувствовал, как его сердце замерло при виде знакомой картины. Рядом с тарелкой лежала записка. «Твоя улыбка освещает мой день, Ваньнин. Давно я её не видел. Не можешь побаловать меня в последний раз?» Чу Ваньнин почувствовал, как его внутренности завязались в узел. В записке была такая завершенность. Это действительно было похоже на прощание. Прочитав записку, он не осмелился поднять взгляд. Вместо этого дрожащими пальцами он дотронулся до подсолнуха. Нужно поставить его в вазу с водой. Он не мог вынести мысли о том, чтобы выбросить его. Когда Чу Ваньнин сел в машину, он обнаружил подарочный пакет, наполненный его любимыми конфетами, включая жевательные молочные, которые он почти всегда держал в своем столе. «Независимо от того, за какой маской ты пытаешься спрятаться, я знаю тебя, Ваньнин, и я единственный человек, который действительно знает. Я знаю, что за холодной внешностью скрывается сладость. Я просто хотел бы, чтобы ты открылся мне.» Почерк был намеренно очень аккуратным. Это было до боли знакомое во многих отношениях. Это также не раз вонзало нож в сердце Чу Ваньнина. Он съел молочную конфету, но лучше не стало. Когда Чу Ваньнин зашел в свой кабинет в то утро, он обнаружил на столе коробку с мини-пирожными. Он не упустил из виду тот факт, что они были из той же пекарни, которые покупал его преследователь много месяцев назад. Сверху лежала ещё одна записка. «Ваньнин, я бы очень хотел поговорить сегодня после занятий. Я приду к тебе. Подожди меня.» Неприятное чувство, наконец, сгустилось и опустилось на дно его живота. Нет. Чу Ваньнин не был готов к этому. Ему стало так плохо, что при мысли о пирожных его чуть не стошнило. Но он убрал коробку в холодильник на случай, если ему понадобится что-то, в чем он сможет утопить свои печали позже. В тот день он едва успевал на лекции. Если его студенты и заметили что-то странное в его поведении, они не упомянули об этом. Чу Ваньнин ушел на обеденный перерыв немного раньше. Ему нужен был свежий воздух. Ему нужна была секунда, чтобы отдышаться. Когда он вернулся в свой кабинет, на столе снова лежало что-то новое. Сверху лежала ещё одна записка. Чу Ваньнин стоял в десяти футах от стола, уставившись на него, как добыча на хищника, не двигая ни одним мускулом. Он уже мог видеть объект, и его снова затошнило. Дрожащей рукой он убрал записку в сторону. Предмет был коробкой. Маленькая коробочка — из тех, что используются для хранения колец. Но это было совсем не так. Почему его преследователь оставил такую коробку на его столе? Может быть, это не для него? Но… «Ваньнин. Я дорожил каждой секундой, когда ты был моим. И ты мой, и я хочу, чтобы все это знали.» Прежде чем у Чу Ваньнина случился сердечный приступ, он нашел ещё одну записку, оставленную под коробкой. «Но я не хочу, чтобы это закончилось сейчас. Навсегда мой Ваньнин.» Это немного успокоило Чу Ваньнина. В конце концов, его преследователь не собирался с ним расставаться. Он пытался…извиниться? В любом случае, похоже, он хотел иметь более постоянную метку на Чу Ваньнине. Собственничество и одержимость были чертами его преследователя, так что это имело смысл. Хотя, он мог бы пойти на что-то с чуть менее романтичным оттенком. Люди могут неправильно понять. В кольце не было ничего необычного. Это было простое серебряное кольцо. Тем не менее, на внутренней стороне кольца были выгравированы слова — имя — но Чу Ваньнин надел его на палец, прежде чем он смог прочитать его. Кольцо, конечно, идеально подходило к его безымянному пальцу. Ему и в голову не пришло надеть его на какой-нибудь другой палец, но он не осмелился снять его и надеть на другой палец сейчас, потому что у него было бы слишком большое искушение взглянуть на имя. Всё было в порядке. Если бы кто-нибудь спросил об этом, Чу Ваньнин ответил бы как можно более неопределенно. Брак по договоренности…заграничная невеста…просто безделушка, которая ему понравилась. Он мог убедить других, что в этом нет ничего особенного. Ничего особенного для всех, кроме него. Чу Ваньнин сел и стал ждать. Ждал. И ждал. Наконец он услышал, как на другой стороне лекционного зала открылась дверь. Шаги эхом разнеслись по коридору, когда они медленно приблизились к закрытой двери его кабинета. Звуки прекратились перед дверью Чу Ваньнина. — …Ваньнин? Ручка двери начала поворачиваться. Чу Ваньнин запаниковал. — Не надо! — резко бросил Чу Ваньнин. Его преследователь остановился. — Что случилось? — Я… Чу Ваньнин резко вздохнул. Он не был готов. Он не был готов видеть. Не сейчас и, желательно, никогда. Он потянулся за галстуком, стянул его и туго завязал вокруг глаз. Он едва поморщился, завязывая свои волосы в узел. Когда его импровизированная повязка на глазах была надежно закреплена, он судорожно выдохнул. — Хорошо, ты можешь…ты можешь войти. Он услышал, как открылась и закрылась дверь. — Ваньнин, это… — Позволь мне оставить её, — прошептал Чу Ваньнин. — Пожалуйста. — Ты…ладно. Можешь пока оставить её себе, — вздохнул его преследователь. Затем чья-то рука протянулась вперед, взяла руку Чу Ваньнина, ту, что с кольцом, и потянула его вверх. — Ты его носишь. — Мхм. — Тебе нравится, Ваньнин? С этого момента я забираю тебя, понимаешь? Никто другой не сможет заполучить тебя, — прошептал ему на ухо преследовать, обнимая Чу Ваньнина за талию. — Это… Это было публичное заявление. Вот что это такое. Ничего большего. Люди просто узнают, что кто-то хочет Чу Ваньнина — хочет его больше, чем просто грязную тайну, даже если Чу Ваньнин никогда не сможет точно рассказать людям о нем. Это было настолько реально, насколько это могло быть, насколько хорошо, насколько это могло быть. Чу Ваньнин научится довольствоваться этим. — Мне нравится, — прошептал он. Ещё тише он добавил, — Никаких сожалений. Это было больше для того, чтобы убедить себя, чем для того, чтобы убедить своего преследователя. — Ты дрожишь, баобэй. Что случилось? Чу Ваньнин резко вздохнул. Это было ново - баобэй. Он почувствовал, что краснеет. — Ничего, — проговорил он. — Просто я… Пальцы преследователя расстегнули его рубашку и начали скользить вверх по спине. Они были теплыми и успокаивающими, но они ничего не сделали, чтобы успокоить тревогу в сердце Чу Ваньнина. — Нервничаешь? Счастлив? Взволнован? — поддразнил его мужчина. Чу Ваньнин не ответил. Губы коснулись его подбородка, и нежные поцелуи потянулись вниз по шее. — Ваньнин, позволь мне взять тебя. Прямо здесь, — пробормотал преследователь. — Я всегда хотел взять тебя на этом столе, прямо поверх всех твоих вещей. Его руки начали работать над ремнем Чу Ваньнина, ослабляя его и просовывая ладони в штаны. Брови Чу Ваньнина нахмурились под галстуком. Это…было не то, чего он ожидал. Но это, конечно, не было нежеланным. На самом деле предпочтительнее. Он медленно расслабился и откинул голову назад, чтобы открыть доступ к шее. Его собственные пальцы расстегнули пуговицы рубашки и позволили ей распахнуться. Его преследователь тихо хихикнул, уткнувшись в его кожу. — Ты уже тверд, баобэй? Как бесстыдно, — поддразнил он. Одна рука сжала его задницу, в то время как другая выскользнула из штанов, чтобы ущипнуть один из сосков Чу Ваньнина, которые затвердели в холодном кабинете. Его преследователь нежно прикусил его шею, проверяя нежную кожу, прежде чем успокоить её языком. — Что…что ты делаешь? — Чу Ваньнин ахнул, даже когда выгнулся от прикосновения своего преследователя. — Ты сказал…ты сказал, что хочешь поговорить. — Ммм, сначала я трахну тебя, потом поговорим, Ваньнин, — сказал его преследователь, руки теперь работали, чтобы снять штаны Чу Ваньнина. Чу Ваньнин застонал, когда большая ладонь мужчины коснулась его ноющего твердого члена. Преследователь несколько раз дразняще погладил его, прежде чем зажать головку члена между большим и указательным пальцами. Его преследователь отпустил его, и Чу Ваньнин нелюбезно упал обратно на свой стол. Мужчина поднял ноги Чу Ваньнина вокруг своей талии и начал прижимать два холодных, скользких пальца к отверстию Чу Ваньнина. — Ах! — Чу Ваньнин напряг ноги, когда его преследователь засунул свои пальцы сразу. Он почувствовал, что легко раскрывается для своего преследователя. Несмотря на то, что прошла неделя, тело Чу Ваньнина всегда было готово для него. — Посмотри на себя, ты такой нуждающийся, Ваньнин, — засмеялся мужчина, проводя большим пальцем по предэякуляту, который бисеринками выступал на его члене. — Ты просто не можешь сдержаться, не так ли? Вот почему ты можешь быть только здесь…подо мной, принимая мой член, как хорошая маленькая шлюшка. Чу Ваньнин вздрогнул, крепко сжимая пальцы своего преследователя при его словах. Его преследователь вытащил пальцы и скользнул по члену. Затем он прижал огромный орган к едва подготовленной дырочке Чу Ваньнина. И он толкнулся без особого предупреждения. Растяжка была внезапной, несмотря на то, что Чу Ваньнин полностью ожидал этого. Член его преследователя был таким же твердым, как и всегда, наполняя его так хорошо. В этом положении Чу Ваньнин почти чувствовал, что если он опустит ноги, то сможет увидеть очертания члена своего преследователя в своем теле. Его ноги ослабли на талии мужчины. Рука преследователя поддержала их. — Ты захочешь подождать, Ваньнин. Я не хочу, чтобы ты упал со стола прежде, чем я получу шанс кончить в тебя. Чу Ваньнин со слабым стоном вернул ноги обратно. Затем его преследователь снова начал толкаться в него. Весь стол дрожал от этих движений, медленно продвигаясь по полу от силы. Чу Ваньнин не мог найти в себе сил, чтобы беспокоиться об этом. Он бесстыдно вскрикивал от удовольствия с каждым толчком толстого члена. — Ваньнин, Ваньнин, Ваньнин, — бормотал его преследователь, наклоняясь, чтобы укусить Чу Ваньнина в шею. — Ты мой. Скажи, что ты мой. — Я-мфф! Я твой, — выдохнул он. Его голова затуманилась от удовольствия. Он обвил руками шею мужчины. Когда удовольствие нарастало и, наконец, перелилось через край, Чу Ваньнин приоткрыл рот. И укусил своего преследователя в ответ. Бедра мужчины задрожали, и руки крепче сжали бедра Чу Ваньнина. — Черт, Ваньнин, ты…— простонал преследователь. Чу Ваньнин отстранился от шеи мужчины. Он провел по этому месту кончиком языка, чувствуя вмятины, которые оставил на шее своего преследователя. Голова прояснилась, и Чу Ваньнин с трудом вернулся к реальности, он действительно понятия не имел, почему он это сделал. Возможно, это было неосознанное желание пометить своего преследователя. Собственническая жилка, которая прорвалась, зная, что сегодня может быть последняя их встреча. Чу Ваньнин крепче прижался к мужчине, уткнувшись лицом в его плечо. — Сейчас я сниму повязку с глаз, баобэй. Чу Ваньнин тут же напрягся. — Не надо, — прохрипел он. — Ваньнин, — мягко прошептал его преследователь. Ему каким-то образом удалось выпрямиться, в результате чего Чу Ваньнин полностью оторвался от стола. Он положил руку на поясницу Чу Ваньнина, чтобы поддержать его. Чу Ваньнин обвился вокруг него, как коала, цепляясь за него изо всех сил. Чу Ваньнин наконец-то разгадал уловку своего преследователя. Трахнуть его так, как ему нравится, чтобы расслабить его, сделать податливым и неспособным сбежать. Черт…потом говорить. — Я не хочу…— Чу Ваньнин упрямо стиснул зубы. — Мне не нужно знать, — его ногти впились в спину мужчины. Преследователь издал тихий смешок. — Но ты уже знаешь, не так ли? Чу Ваньнин не ответил. Почувствовалось легкое давление на узелок повязки. Чу Ваньнин напрягся, непреднамеренно сильно сжимая член своего преследователя в себе. — Пожалуйста, Ваньнин, — простонал мужчина, на секунду потеряв контроль и снова толкнувшись в Чу Ваньнина. — Но зачем? — спросил Чу Ваньнин, его голос немного дрогнул. Он прочистил горло. — Всё и так прекрасно. Преследователь вздохнул. — Ваньнин, — серьёзно сказал он, — это тот тип отношений, который ты можешь назвать прочным? Чего ты так боишься? — Я не боюсь, — возмутился Чу Ваньнин, — Я просто… Он не хотел ничего менять. Возможно, он немного боялся, что, если его преследователь тот, за кого он себя выдает, все изменится. На самом деле, Чу Ваньнин просто знает, что всё изменится. Потому что всё уже стало меняться. Его преследователь вздохнул. — Ничего не случится, баобэй. — Так и будет, — пробормотал Чу Ваньнин. Как это может не измениться? Как мог Чу Ваньнин как-то заниматься своей повседневной жизнью — просыпаться, есть, говорить, учить — зная правду? Как он сможет снова смотреть кому-нибудь в глаза? Как он может верить, что всё, что он узнал, чего хотел и в чем нуждался, не исчезнет в ту же секунду, когда он посмотрит? Как мог Чу Ваньнин принять подтверждение, чтобы знать, что он является заменой для кого-то другого? Как можно жить с тем фактом, что он был настолько жалок, что согласился быть заменой, потому что был готов получить от него какое-либо признание? Как он мог жить с самим собой, зная, что его преследователь должен был довольствоваться им? Какая «любовь»? Любовь была просто словом, которое можно произнести так же легко, как дышать. И точно так же его можно украсть по прихоти, но это будет не так поэтично, как украденное дыхание. Если Чу Ваньнин посмотрит… у него больше не будет оправданий. И все изменится. — Ваньнин… На этот раз это была мольба. Его преследователь умолял его. Умолял его сдаться, дать им шанс. То, как он прошептал имя Чу Ваньнина, почти заставило его осмелиться поверить, что, возможно…его преследователь был честен. Просто, может быть, мужчина действительно любил его. Может быть…всё будет хорошо. С такой мольбой, как Чу Ваньнин мог сказать «нет»? Он медленно ослабил стальную хватку, которую держал на шее своего преследователя. Мужчина воспринял это как согласие снять повязку с глаз. Чу Ваньнин зажмурился, когда галстук аккуратно развязали. Сердце бешено колотилось в груди. Он действительно не хотел подтверждения. Он действительно не хотел делать этот шаг вперед. — Ваньнин, ты не посмотришь на меня? Губы легко коснулись щеки Чу Ваньнина. Они были мягкими, манящими, уговаривающими и уверяющими. Чу Ваньнин медленно расслабился. Очень медленно он поднял голову с плеча преследователя. Если все пойдет к черту, Чу Ваньнин может уйти и никогда не вернуться. Никто не узнает их темную тайну, кроме них двоих. И если его преследователь ничего не скажет, Чу Ваньнин вообще никому не скажет об этом ни слова. Будет больно, но это будет необходимо. Чья-то рука приподняла подбородок, и эти мягкие губы коснулись его губ. Рот Чу Ваньнина слегка приоткрылся от шока. На минуту он перестал думать. Они никогда раньше не целовались. Несмотря на всё, что у них было, ни разу его преследователь не пытался поцеловать его. И Чу Ваньнин тоже никогда не давал первого шанса. Но робкое прикосновение их губ заставило Чу Ваньнина растаять в объятиях мужчины. Его глаза всё ещё оставались упрямо закрытыми. Как раз в этот момент преследователь толкнулся бедрами, раскачиваясь в Чу Ваньнине. Чу Ваньнин слегка застонал в губы напротив. — Я здесь, когда ты будешь готов, баобэй, — прошептал мужчина, прежде чем вновь соединить их губы в поцелуе. Его язык проник в рот Чу Ваньнина, и Чу Ваньнин охотно поддался, чувствуя, как дрожь удовольствия пробежала по его спине от ощущения, что их языки переплелись. Нижняя часть его спины снова ударилась о стол, и его преследователь переместил его, чтобы он мог сесть на него. Чу Ваньнин отпустил шею своего преследователя, откинулся назад и лег на свой стол. У него перехватило дыхание, когда он осознал, какой образ сейчас открывается мужчине. Он был пронзен нечеловечески толстым членом, бессмысленно задыхающимся от простого поцелуя, отчаянно твердым и подтекающим прямо на все эссе его студентов. Его преследователю, должно быть, понравился этот образ, потому что он схватил бедра Чу Ваньнина и сжал их. — Черт, Ваньнин. В тебе так хорошо, так тесно, не важно, сколько раз я тебя трахаю, — прорычал мужчина. — Не волнуйся. У нас есть время, потому что после этого я буду трахать тебя каждое утро, когда ты просыпаешься, и каждую ночь, когда ты ложишься спать, Ваньнин. Ты никогда не сможешь избавиться от меня. Ты мой, ты мой. Я люблю тебя. Он крепко сжимал руку Чу Ваньнина, ту, что с кольцом, в своей. Их пальцы переплелись, и Чу Ваньнин так же крепко вцепился в него в ответ. Чу Ваньнин прикусил губу, чтобы приглушить стон, когда его преследователь начал попадать по простате в быстром темпе. Рука мужчины переместилась, и Чу Ваньнин почувствовал, как что-то твердое потерлось о кольцо на его пальце. Это было похоже на… В абсолютном шоке Чу Ваньнин повернул голову, чтобы посмотреть, прежде чем он смог остановить себя. У них были одинаковые кольца. Простые. Но элегантные серебряные кольца на безымянных пальцах. Дневной свет, просачивающийся из закрытых шторами окон, отражался от их колец, заставляя их сиять при каждом малейшем движении. — Тебе они нравятся, Ваньнин? — пробормотал его преследователь, не замедляя темпа, когда он наклонился и поцеловал Чу Ваньнина в челюсть. — Все будут знать, что ты увлечен мной, — его следующие слова прозвучали в мягком выдохе. — И что я увлечен тобой. Чу Ваньнин не знал, что сказать. Он думал, что кольцо было знаком собственности, который преследователь хотел видеть на нем. Он не думал, что это будет…взаимно. Какое-то болезненное чувство взорвалось в его груди, и Чу Ваньнин был вынужден прикусить губу, чтобы не разрыдаться. Его глаза все ещё слезились, а зрение становилось расплывчатым. — Это…— прохрипел он. — Это то, что ты хочешь, Ваньнин, — прошептал ему на ухо мужчина. — Это может означать всё, что ты захочешь, пока мы с тобой вместе. — Но…- две слезинки скатились из уголков его глаз. — На самом деле ты меня не любишь. Я не он. Его преследователь снова нежно поцеловал его. — Баобэй, я действительно никого не люблю, кроме тебя. Я не знаю, кто такой «он», но я не хочу, чтобы ты был им. Ваньнин, я хочу только тебя. Чу Ваньнин повернулся лицом к своему преследователю, и сквозь слезы смог разглядеть лишь размытый силуэт мужчины. Но этого было более чем достаточно, чтобы подтвердить, кто это был. Он снова закрыл глаза. Чу Ваньнин сделал очень медленный, прерывистый вдох. Затем он выпустил его вместе с шепотом имени. — Мо Жань. Он ждал, когда его мир рухнет. Но он просто напевал сладкий ответ. — Ваньнин. — Ты ошибаешься, — прохрипел Чу Ваньнин. — Да, Ваньнин. Ты привлек мое внимание с самой первой встречи, когда я увидел тебя, и это было для меня всем. С тех пор больше никого не было, — он криво усмехнулся, — Кто это может быть? — Это неправда, — настаивал Чу Ваньнин, — Я знаю, что тебе нравится… — Кто? Ши Мэй? Чу Ваньнин не ответил. — Давным-давно, может быть. Но он просто мой друг, в то время как ты, Ваньнин, ты тот человек, с которым я хочу быть всё время, человек, постоянно занимающий мои мысли, человек, рядом с которым я хочу провести остаток своей жизни… — Чепуха. Я…Я слишком стар и плохо выгляжу, так что ты не захочешь, чтобы я долго оставался рядом с тобой. Мо Жань замер, его глаза расширились от обиды, хотя он не был уверен, обиделся ли он за себя или за Чу Ваньнина. — Ваньнин, ты не стар и очень хорош собой! О чем ты вообще говоришь? Никогда больше не говори таких вещей, хорошо? Я не хочу слышать, как ты говоришь о себе так, — нахмурившись, сказал Мо Жань. Последовала короткая пауза. — Это оскорбление моих вкусов, а я чувствую разницу между двадцатью различными видами чили. Чу Ваньнин плотно сжал губы. Он был слишком несчастен, чтобы даже слегка позабавиться шуткой, хотя это было немногим утешением. Он ничего не сказал. Но Мо Жань, казалось, знал, что это было совсем другое молчание нежели раньше. Он слегка улыбнулся и наклонился, их лица нависли друг над другом. — У нас всё будет хорошо, Ваньнин. Обещаю, — прошептал он. Затем поцеловал его медленно и сладко. — Вот увидишь. Мо Жань однажды сказал, что Чу Ваньнин не доверяет ему. Но он ошибался. Когда он произнес эти слова таким голосом, с таким лицом, как мог Чу Ваньнин не поверить? Так что Чу Ваньнин осмелился надеяться, совсем чуть-чуть. Он едва заметно кивнул. Они молчали ещё несколько минут, а Мо Жань просто лежал на нем сверху. Чу Ваньнин понятия не имел, о чем думает Мо Жань, но его лицо определенно становилось всё краснее и краснее, когда его поясницу начало сводить судорогой, и теперь, когда его возбуждение было фактически убито собственными тревогами, большой член в его заднице начал ощущаться дискомфортно. Это было чудо, что Мо Жань всё ещё был возбужден, на самом деле. Но опять же, гордость Чу Ваньнина не собиралась говорить ему, что он хочет, чтобы Мо Жань ушел. Его гордость была слишком чувствительной для этого, особенно теперь, когда он точно знал, что таинственный большой член, который разрушал его каждую ночь, принадлежал его студенту. К счастью, Мо Жань, казалось, был настроен на мысли Чу Ваньнина, потому что через несколько секунд он поднялся с Чу Ваньнина. Он улыбнулся ему, прежде чем медленно выйти. Чу Ваньнин приподнялся на локтях и облизнул губы, прежде чем пробормотать. — Ты не… — Всё в порядке, — сказал Мо Жань. — Я не хочу быть бесчувственным и сразу же вернуться к сексу с тобой после того, как увидел твои слезы. Чу Ваньнин сердито посмотрел на него за то, что он был таким грубым. Это действительно было очень плохо, что Чу Ваньнин реагировал на такие слова с гневом. Но Мо Жань был невозмутим. Он только рассмеялся. — Я подумал, что, может быть, нам стоит немного поговорить. Мы должны пойти на свидание. Наше первое свидание, м, Ваньнин? — Люди будут говорить разные вещи. — Ну и пусть, — пробормотал Мо Жань, протягивая руку и поднимая Чу Ваньнина. Он взял руку с их кольцами и поцеловал костяшку прямо над ободком металла. — Не то чтобы мы к этому не привыкли. Это было правдой. У Чу Ваньнина было достаточно слухов, циркулирующих вокруг него из-за его холодного характера и склонности дистанцироваться от всех остальных. С другой стороны, все знали историю Мо Жаня — мальчик из лохмотьев, который начинал с нуля, а теперь имел все, что только мог пожелать, поэтому иногда детали терялись, когда истории передавались по кругу. — Ты действительно…не стесняешься меня? — Чу Ваньнин заставил себя спросить это, его руки сжались в кулаки. Мо Жань отстранился, держа Чу Ваньнина на расстоянии вытянутых рук. — Профессор, для меня большая честь быть связанным с вами. Я хочу, чтобы люди знали меня как ученика Чу Ваньнина, парня Чу Ваньнина, Мужчину… Чу Ваньнина. Лицо Чу Ваньнина вспыхнуло красным, и он фыркнул, не глядя в сторону Мо Жаня. Несколько мгновений он молчал. — Не ходи и не рассказывай об этом людям. Это… Это бесстыдно. Мо Жань улыбнулся и наклонился, прижавшись поцелуем к челюсти Чу Ваньнина. — Я не могу этого обещать, баобэй. — Мо Жань… — Но я постараюсь свести это к минимуму, — пообещал он. Затем, подумав, он добавил. — Должен ли я сказать МэнМэну? — Не смей, — прошипел Чу Ваньнин. Он определенно не был готов к тому, что Сюэ Мэн узнает об этом. Или кто угодно, если уж на то пошло. — Ты прав, — согласился Мо Жань. — Он может упасть в обморок, просто услышав слова «свидание» и «профессор Чу» в одном предложении. В этот момент взгляд Мо Жаня упал на что-то на столе Чу Ваньнина. — Твоя рамка упала, — пробормотал он, собираясь поставить её обратно. Рука Чу Ваньнина ударила по задней части рамки, прежде чем Мо Жань успел даже прикоснуться к ней. — Оставь, — сказал он. Мо Жань выгнул бровь. Чу Ваньнин сильно покраснел и отказался смотреть на него. — Оставь, — повторил он. — Не то чтобы я не видел её раньше, Ваньнин, — сказал он, осторожно высвобождая рамку из-под ладони Чу Ваньнина. Чу Ваньнин издал какой-то звук, прежде чем позволить ему перевернуть рамку. Он демонстративно не сводил глаз со стены, пока Мо Жань рассматривал фотографию. Фотография была сделана в один из первых учебных дней, почти два года назад. Чу Ваньнин пригласил трех своих аспирантов на обед в первый и последний раз (это был день, когда Чу Ваньнин узнал, сколько специй его студенты могут терпеть). Мо Жань и Сюэ Мэн приняли вызов ресторана «огненная лапша» — съели целую миску очень острого, обжигающе горячего супа с говяжьей лапшой за десять минут. Они оба отказывались проигрывать друг другу, даже когда по их лицам текли сопли и слезы. Но в конце концов они выполнили задание, к большому ужасу Чу Ваньнина. Их официантка сделала снимок для стены вызова, и Чу Ваньнин вернулся в ресторан через неделю, чтобы попросить копию фотографии. Он засунул фотографию в бумажник на самое долгое время, но, когда края начали изнашиваться, Чу Ваньнин купил рамку для фотографии и поставил её на свой стол, спрятав за держателями для ручек. Она простояла на его столе больше года. Только недавно Чу Ваньнин положил фотографию лицевой стороной вниз на свой стол, отказываясь смотреть на неё снова. Потому что на фотографии Мо Жань сидел впереди и в центре, широко улыбаясь своими пугающе красными губами и слезящимися глазами, и был одет в футболку с самым глупым видом хаски, напечатанным спереди. Мо Жань тихонько хихикнул, словно тоже предаваясь воспоминаниям. Он поставил рамку с фотографией обратно на стол Чу Ваньнина, на этот раз подперев её. Затем он слегка вздохнул. — А, уже почти пять. Мы должны идти, Ваньнин. — Куда идти? — спросил Чу Ваньнин, чувствуя странную слабость, когда встал на ноги. Мо Жань выпрямился и почесал затылок. — Ну, я планировал приготовить тебе ужин сегодня вечером. И, может быть, остаться на ночь? …На самом деле я не планировал ничего грандиозного, потому что даже не был уверен… Если только Ваньнин не захочет, чтобы мы куда-нибудь поехали? Губы Чу Ваньнина сжались. Ему следовало бы сказать «нет», но в то же время он хотел этого больше всего на свете. Потому что это Мо Жань выбрал его. Мо Жань всё ещё выбирал его после того, как увидел беспокойство Чу Ваньнина и увидел несуществующий уровень уверенности в себе, который заставил большинство людей бежать в противоположном направлении от Чу Ваньнина. Это было всё, чего Чу Ваньнин когда-либо осмеливался желать. — Нет, это…это звучит хорошо, — наконец выдохнул он. Мо Жань просиял, его яркая улыбка была той же самой, которую Чу Ваньнин так долго желал увидеть принадлежавшей ему. — Тогда, может мы пойдем, профессор Чу? — Мхм.________________________________________
В тот вечер Мо Жань приготовил все его любимые блюда. На скромном маленьком столике, на котором обычно стояли блюда только для одного человека, теперь было достаточно еды, чтобы накормить семью из пяти человек. Чу Ваньнин отчитал Мо Жаня за расточительность, но Мо Жань только улыбнулся и пообещал съесть всё, что не сможет съесть Чу Ваньнин. И он поступил именно так. Пока Чу Ваньнин ел свое любимое желе из османтуса на десерт, Мо Жань доедал то что не смог осилить он, не оставив ни кусочка еды. Чу Ваньнин был весьма впечатлен, но отказывался говорить об этом. Именно тогда он заметил, что ни одно из блюд не было острым. Все они были мягкими, немного пресными, честно говоря. Другими словами, они соответствовали легким вкусам Чу Ваньнина. Но Чу Ваньнин знал, что все трое его учеников любят острую пищу — чем острее, тем лучше. Он никогда не понимал привлекательности того, чтобы губы онемели до такой степени, чтобы боль не утихала в течение часа. — В следующий раз принеси соус чили, — сказал он. Мо Жань замер, держа палочки на полпути ко рту. — Соус чили? Но ты ненавидишь острое. — Не для меня, — сказал Чу Ваньнин. — Ты можешь добавить его отдельно в свою миску. Мо Жань улыбнулся, когда понял, что имеет в виду Чу Ваньнин. — Я не возражаю, — сказал он. — Отказ от острой пищи- это даже близко не то, от чего я был бы готов отказаться ради Ваньнина. Уши Чу Ваньнина вспыхнули, когда в то же время его брови сошлись вместе. Он только тихо вздохнул и вернулся к своему желе. Но под столом он «случайно» толкнул стопой лодыжку Мо Жаня. И его уши всё ещё были красными, когда Мо Жань переплел их ноги. Но он не отстранился. Кажется, что с ними действительно всё будет в порядке.