Игра в жизнь

С нашей первой прогулки в ту рощу прошла неделя. Хоть я и выучил дорогу, ходил туда только вместе с Сасори. Он и сам вроде был рад нашим расслабляющим прогулкам после трудового дня. Съёмки шли полным ходом, режиссёр почти не кричал на нас и оставался почти довольным, так что, несмотря на убивающую усталость, в мыслях приятным потоком растекалось удовлетворение от работы. Я все также продолжал общаться со своим красноволосым другом, перебирать его волосы, только спали мы снова в своих комнатах, после того на утро после последней совместной ночёвки в дружеских объятиях вдвоем ощутили крепкий утренний стояк. Тогда мы в непонятном испуге откатились в разные стороны, а я вообще, запутавшись ногой в одеяле, свалился с кровати. Осознав, насколько нелепо и комично со стороны это выглядело, мы засмеялись, сбрасывая повисшее напряжение. Об этом случае больше мы не вспоминали. Темы общения почти не изменились, в отличие от атмосферы: в процессе бесед я постоянно ловил себя на том, что рассматриваю его тонкие кисти, медовые глаза и тонкие губы, отмечаю его редкие реакции и выражения лица, а сидя рядом, неосознанно пытаюсь чем-нибудь касаться его тела: плеча, колена, руки. Я одергивал и ругал себя, боясь что другу такое посягательство на личное пространство неприятно. Всё же я хорошо запомнил его отношение к представителям своего пола. Сасори всего этого или не замечал, или делал вид, что не видит. Когда он смотрел на меня, я почему-то отводил взгляд. С того раза, когда мы на поляне залипли друг на друга, я не решался смотреть ему в глаза прямо, как будто боясь заглядеться снова. И одновременно мне этого хотелось, но я всеми силами отгонял это с каждым днем нарастающее желание, с трудом каждый раз пытаясь самовнушить, что мы только друзья, и не решаясь признаться в чувствах к другу даже себе. На данный момент мы, напоминая пьяных енотов, дружно вливали в себя кофе трясущимися со сна руками. Пьяных енотов — потому что с кругами на глазах и невыспавшиеся, так как вчера засиделись у ручья, и чуть не потерялись в темноте по возвращению домой. Конан очень ругалась, пока разогревала нам ужин. Вообще на кухне она относилась к нам как мать, следя, чтобы ели овощи, предлагая добавки и контролируя потребление сладкого, но мы были не против. Потому что, пока Конан не видит, это самое сладкое сливал нам Яхико. А Нагато, верный друг, молчал. Вообще, я впервые за долгие одинокие семь лет чувствовал себя как в семье, и счастье нежно скапливалось где-то в подреберье. Ещё больше оно усиливалось, когда Сасори был рядом. Тот, наверное, чувствуя мою радость, почти все свое свободное время проводил со мной. Полчаса назад нас разбудили грохот и ругательства Хидана, и такого витиеватого мата я никогда не слышал. Оказалось, наша монашка странным образом ударилась головой о висящую над диваном полку с книгами, и та, не выдержав такого обращения, слетела с крепежа и долбанула бедного парня по платиноволосой башке, засыпав печатными изданиями. На вопрос, что он искал за диваном, ответил, что искал якобы счастливый носок, который случайно скользнул между спинкой и стеной. Оказалось, не таким уж счастливым он оказался. И сейчас за столом сидел нахохлившийся Хидан с шишкой на темечке и с проклятым носком в руке, а рядом посмеивался и успокаивал Зецу — очень добрый, неконфликтный и понимающий парень. Мне он нравился. Конан забрала мою тарелку, и мы с Сасори поплелись переодеваться. Надо уж дожать эти оставшиеся шесть дней, а потом можно немного расслабиться. А вот для героя моего друга сегодня день смерти, и кукольник из Красных Песков умрёт от руки собственной бабушки и Сакуры. Сегодня Сасори не пришлось долго сидеть в Хируко — этот гроб с уродливой рожей красиво разбили по сценарию на восемьдесятшестой минуте. Играл друг мой потрясающе — мне даже жутко становилось от его сумасшедше распахнутых глаз, пустого лица и опасной ухмылки. Да и злющая Сакура со своим кличем была хороша. Бабушка Сасори отлично вжилась в свою роль второго кукловода, все же чувствовался многолетний актерский опыт. С клинками сотрудникам пришлось повозиться, чтобы рукоять и острие висели в одной плоскости и не отваливались. А потом друга облили в районе выступающего цилиндра краской. Не знаю, почему фиолетовой, логичнее было бы использовать красную. Ну да ладно, Дате и сценаристам виднее. Парень почти не шевелился, успешно отыгрывая роль, смерть своего персонажа. Получилось очень живо, печально и как-то даже эпично с печатью, разрисованной, черным баллончиком на полу, с актерами-куклами по бокам, якобы проткнувшими моего друга катанами. В один из получасовых перерывов, предназначенных для отдыха актёров, изменения и перестановки сцены, корректирования грима на наших многострадальных рожах и повторения слов, Сасори подсел ко мне, и заговорщицким шепотом спросил: — Красивая, правда? — он смотрел на небольшую группку людей на другом конце зала. — Кто? — не понял я. — Сакура. Которая с розовыми волосами, — кивнул друг, глядя на девушку, окруженную стилистами и друзьями. Да, Харуно была недурна собой, только боевой и дерзкий характер немного портил впечатление нежной вишневой девушки. А может и добавлял особый шарм, с какой стороны посмотреть. И роль идеально подходила к ней, словно для неё и была создана, как и в случае с Сасори. — Понравилась, да? — тщательно душа в себе поднимающееся чувство собственности, как можно невиннее поинтересовался я. — Как думаешь, если я позову её на свидание, она откажется? — задумчиво протянул он, — вроде как, она ни с кем пока не встречается. — Ну иди, попробуй, — отозвался я. Грудь почему-то больно сдавило, когда Сасори поднялся со своего места, чтобы затем решительно направиться к Сакуре, и я поспешно отвернулся, поджав губы. Хотелось догнать парня и вернуть на место рядом с собой. Да что со мной такое? Какое я имею право решать за Сасори, с кем ему встречаться? Он же просто мой друг! Только друг! И тем не менее я беспокойно ерзал на диванчике, почти с бешенством наблюдая за неслышным мне разговором Сасори и Сакуры, как девушка, криво улыбаясь, заправила розовую прядь за ушко, что-то бурно объясняя, как мой лучший друг запустил руку в волосы, пожимая плечами. Да что он в ней нашёл? Она ж ему мозг выест в ближайшие пару месяцев отношений! Примнет каблуком, и не моргнет, и прощай тогда, друг Сасори! Не выдержав внутреннего давления, я почти бегом вылетел из зала прямо на улицу. Летнее яркое солнце на несколько секунд ослепило, и я остановился, жадно глотая воздух, ища место, куда я мог спокойно сесть. В несколько прыжков преодолев ступени, я уместился на бетонном основании железных перил. С силой ударил кулаком себе в бедро, выпуская напряжение и злость, и тут же зашипел от отрезвляющей боли. Да что я творю? Часто дыша, я провел рукой по лицу, приходя в себя, и тут с ужасом вскочил, осматривая сзади свою одежду. Я чуть не испортил костюм! Дате ж меня прибьет! — Почему ты здесь один? — послышался низкий бархатистый голос, и я резко обернулся, встречаясь взглядом с чёрными глазами Учихи Итачи, и тут же отводя его. — Да просто подышать вышел, ага, — оправдался я, стряхивая пылинки с плеча, — а вы что тут делаете? У вас же сегодня нет съёмок. — Всё верно, у меня сегодня выходной. И зови меня на «ты», я ненамного старше тебя. Брюнет неторопливо обошёл меня и облокотился о перила, глядя на небо. Кончик пряди попал в уголок рта, и Итачи изящным движением зачесал волосы за ухо. Посмотрел на меня: — Где твой друг? — Сасори? Он… Сасори сейчас приглашает девушку на свидание, — я тоже облокотился о перила, на небольшом расстоянии от Учихи. В воздухе повисла какая-то неловкость, впрочем моего собеседника, судя по всему, ничего не смущало. — Девушку? — живо заинтересовался Итачи, повернув ко мне голову, — а у тебя есть девушка? Я нахмурился. Слишком личные вопросы задавал этот брюнет. К тому же до сих пор не было ясно, что здесь ему понадобилось. — А не слишком ли ты странные вопросы задаёшь? — я скрестил руки, подозрительно оглядывая высокую фигуру. — Странные? — немного растерялся Учиха, — Но это же был вопрос по теме. У меня вот, например, нет пары. — Что, правда? — искренне изумился я, — у такого парня, как ты, нет девушки? — Нет. А какой я? — хитро улыбнулся Итачи. — Ну… ты ведь красивый, за тобой, наверное, должна толпа бегать, — произнес я, как само разумеющееся и оглянулся вокруг, будто ожидая увидеть жадную до жизни знаменитости толпу папарацци. — Но ты ведь тоже красавчик, и у тебя тоже нет никого, — пожал плечами Учиха. — А… Погоди, а откуда ты знаешь? — подскочил на месте я. Итачи засмеялся: — Да тут невооружённым глазом видно. Я не ошибусь, если скажу, что девочки — не единственные, кто тебя интересует? Я обмер от страха. Неужели он догадался о моем ненормальном влечении к Сасори и отнюдь не невинных мыслях? Но как? Я же… — Почему ты так думаешь? — как можно равнодушней спросил я, сжимая кулаки от волнения, и отвернулся от понимающе улыбающегося Учихи: — Я не думаю, я знаю. — Слышь? Если сейчас не заткнешься — я тебе врежу! Я нормальный человек, и… и вообще, я ничего не обязан тебе доказывать! — Ты такой милый, — неожиданно нежно произнес Итачи, и я замолчал, ошарашенно глядя на него и переваривая сказанное. — М-милый? — настороженно переспросил я и отскочил в сторону, когда брюнет протянул ладонь к моему лицу, — Ты что делаешь? — А ты интересный. — усмехнулся Учиха, опустив руку, — просто так не дашься, верно? Но именно такие мне и нравятся. — Слушай, — лихорадочно заговорил я, скрещивая руки, — между нами ничего не будет и быть не может! И не надейся, понял? — Почему? — похоже, отказ Итачи не расстроил, — Я тебе не нравлюсь? — Нет… то есть да… да мне плевать на тебя! Внезапно что-то запиликало, и Итачи лёгким движением вытащил мобильник из внутреннего кармана пиджака. — Ещё увидимся, Дейдара, — быстро сказал Учиха и направился прочь, попутно отвечая на звонок. Я смотрел вслед фигуре в чёрном, тихонько охреневая от произошедшего. Что это сейчас такое было? Проявление симпатии? Насмешка? Подкат? С этими Учихами хрен что разберешь. Отвлеченный тревожными раздумьями, я не сразу заметил, как появился Сасори. — Дей? — парень тронул меня за плечо, и я подскочил от неожиданности, — что с тобой? — А… Ничего. А ты чего здесь? — Тебя искал. — пожал плечами Сасори и горько усмехнулся, — Представляешь, Сакура мне отказала. — Что, правда? — спросил я, старательно скрывая свое облегчение. По крайней мере, я попытался скрыть. — Оказалось, она влюблена в другого, — немного досадливо отвернулся друг. — Ну… ничего, найдётся ещё кто-нибудь, — выдавил я. Надеюсь, не найдётся. — Эй, у тебя все хорошо? — неожиданно спросил он, внимательно посмотрев на моё лицо. — Нет, с чего бы? — захлопал я глазами, — Все в порядке. — Ну ладно… Тогда пойдём? Скоро ещё одна сессия. — ещё раз недоверчиво взглянув на меня, мотнул головой Сасори. — Стой, посмотри, у меня нигде не грязно? — взволновался я, поворачиваясь вокруг своей оси, как кукла. Накрахмаленный чёрный плащ с красными облаками стоял колом, — я что-то не подумал и присел на бетон. — Не-а, чисто, только… — Сасори развернул меня к себе и деловито поправил немного помятый стоячий воротник, отчего у меня захватило дух, — вот, теперь все. Пошли. Нервно сглотнув, я направился за ним — добивать рабочий день. На поляне в этот раз мы не стали задерживаться надолго — режиссёр охренел и оставил нас без последнего перерыва, поэтому жрать хотелось неимоверно. Журчащий живот смущающегося от этого друга был со мной полностью согласен. Так что, добравшись до дома, мы вымолили (шутка) еду у Конан, и та с умилением смотрела на двух жующих хомяков — нас. Хотя нет, на хомяков мы похожи не были — оба подтянутые, стройные, но у Акасуны от предков передалась ещё аристократичная худоба — она добавляла ему вкупе с холодным взглядом какую-то утонченную элегантность. Во мне же было больше мышц, но уравновешенно, без этой их грубой перекачки, чисто для рельефа и фигуры. Со стороны, наверное, мы вдвоем смотрелись бы красиво… Блядь, вот опять! Куда девать эти мысли?