Waving Goodbye

Минхо не тот человек, который привык врать. Вообще ни капли, но в критичных ситуациях врать — вынужденная мера. С другой стороны, он не договаривает. Предает, но не врет. Спустя время Ли запоминает все цвета. Привыкает, но не перестает восхищаться радугой, рассветами, которые встречает из-за бессонницы, и перебирает весь гардероб, чтобы сочеталось. Минхо упрямо делает вид, что все нормально, пока целует Джисона, пока с обожанием оглаживает его тонкую, практически девичью, талию, и опускается меж его бедер. Джисон стонет высоко, Минхо знает, как заставить его это делать, он знает каждую родинку Хана, каждый изгиб. Он любит это, но у Джисона нет родинки под глазом, нет длинных светлых волос и кривой ухмылки. Минхо поджимает губы, ему тошно от себя, но не от того, что на месте Джисона не Хенджин. Он все еще ни о чем не жалеет, но правда внутри гложет. Какого это — любить своего соулмейта? Правда ли все это, что между ними есть какая-то волшебная связь как у близнецов? Минхо прислушивается к своему сердцу, даже кладет поверх ладонь, но ничего не происходит, оно все так же мерно стучит. — Знаешь, наши соулмейты могли умереть до того, как мы их встретим, — говорит однажды Джисон, закинув свои тонкие (но не такие длинные) ноги на колени Минхо. — Или даже до того как мы родились. Всякое в жизни бывает, да? Минхо кивает, чувствуя, как все сжимается внутри. Соулмейты для Джисона как наваждение, как страх перед чем-то захватывающим, больше похожее на предвкушение. Минхо возненавидел это слово, возненавидел эту связь, и делает максимально безучастный взгляд, снова утыкаясь в книгу и красноречивым молчанием показывая, что поддерживать тему не намерен. Джисон сужает глаза, глядя в упор. — Тебе же нравятся наши друзья, да? — меняет тему Хан и Минхо кивает. — Мне казалось, вы поладили с Чанбином. У Минхо начинает сводить мышцы от того, как он напрягается, сам этого не осознавая. Он чувствует неприятные искры между ними, но прекрасно знает, что поджег спичку сам, поэтому позволяет Джисону на себя давить. Заслуженно, в конце концов, даже если тот (не) знает, за что. — Чанбин хороший парень. Всегда послушает, — хрипло говорит Ли, боясь перевести на Джисона взгляд и понять, что он все знает про предложение, что обиделся, но не может возмущаться открыто. — Теперь ты высказываешься ему, а не мне? — грустно улыбается Джисон, и у Минхо дробится на осколки сердце. Он долго решается, написать ли Чанбину, узнать ли, рассказал он все Хану или нет. Джисон, он… не захочет его выдавать и будет продолжать жить в этой пассивной агрессии и давить, потому что не считает, что у него есть право говорить о ситуации прямо. Минхо знает это тоже, но впервые не знает за какие ниточки дернуть, чтобы все исправить. В любом случае исход будет плачевным. Поэтому Минхо закрывает чат и пытается заснуть, наблюдая, как начинают пробиваться сквозь туман солнечные лучи. Джисон спит и ему тоже надо. Все меняется в тот момент, когда краски начинают тусклеть. Минхо думает, что это от бессонницы, от усталости и стресса, и практически бежит, заплетаясь в собственных ногах, на балкон. Небо больше не такое голубое, а яркие кофточки прохожих в разы тусклее. Минхо впервые становится страшно от того, что все становится на круги своя. Казалось бы, вдохнуть полной грудью и жить дальше — он снова перестанет видеть цвета и забудет о существовании своего соулмейта, который начал мерещиться в каждом более-менее похожем лице. Все будет как раньше. Минхо не хочет, чтобы все стало как раньше. Видеть цвета — стать нормальным, получить тот мир, который заслуживает каждый из них, где у каждого оттенка есть свое название, где запахи и ощущения кажутся в разы ярче, потому что такое все вокруг — яркое, красочное, не серо-унылое. Вместо чата с Чанбином Минхо открывает чат с Хенджином.

***

— Я все еще не хочу с тобой общаться, — говорит Минхо, нервно постукивая пальцем по гладкой поверхности столика в кофейне на окраине. Не дай бог они бы встретили кого-то знакомого. — Тебе нравится то, что происходит с тобой, когда я рядом, — безапелляционно заявляет Хенджин, откидываясь на спинку стула и даже не притрагиваясь к своему стаканчику. Минхо ненавидит то, насколько Хван самоуверенный, насколько он прав. — Я знал, что ты сам придешь. — Мне казалось, мир в цвете тебя интересует куда больше чем меня, — противно фыркает Минхо, выжимая из себя столько яда, сколько он в принципе способен выработать. — Меня интересуешь ты, а не цвета. Ли стискивает челюсти. Хочется выплюнуть, что из-за Хенджина он не может больше спать, что его постоянно гложет стыд и совесть перед Джисоном, что из-за Хвана он оказался в той ситуации, в которой нельзя соврать и нельзя сказать правду. — Как часто нам надо видеться, чтобы ничего не пропало? — спрашивает Минхо, глотая все невысказанное. — Прошло две недели, — считает Хенджин, глядя в потолок для большей концентрации и выглядит таким безмятежным, что хочется его ударить. — Не думай, что я забыл про тебя. У меня работа, помощник заболел, приходилось все делать самому. — Значит, каждые две недели нам надо видеться? — перебивает его Минхо, и Хенджин опускает на него взгляд. Маленькая, крошечная обида блестит на его радужке, но это даже не четверть того, какую боль чувствует Ли. — Неделю. Каждую неделю мы будем ходить на свидания, — моментально меняется Хван и подпирает подбородок ладонью, глядя с игривым прищуром. Минхо ненавидит то, что он не может не смотреть. — Место и время? — В моей танцевальной студии. Я знаю, что ты умеешь, Чан рассказал. Вот только Джисон почему-то зарабатывает на жизнь любимым делом, а ты корячишься офисным клерком. Не думаешь, что это несправедливо? — спрашивает Хенджин и это бьет ниже пояса. Минхо любит танцы всем своим сердцем, но он реалист. Этим нельзя было заработать, когда родители пытались всячески манипулировать им, чтобы Минхо бросил Джисона и ждал своего соулмейта, а потом просто привык. Стабильный, но небольшой заработок лучше чем в конечном итоге висеть на шее у своего парня, это бессмысленно. — Не думаю, — выплевывает Минхо, чувствуя, как легкий укол зависти вспыхивает внутри. Минхо не знает, за какие ниточки дергать, чтобы исправить ситуацию. Это знает Хенджин.