#include <iostream>

Крошечная квартира у вокзала в аварийном доме, в перспективе предназначенном под снос. Это временное прибежище – до того счастливого момента, когда удастся получить жилье получше, принадлежащее ему на бумаге, но далеко не на деле. Трамваи начинают ездить в пять утра. Хлипкий диван, вечно разложенный и, вероятно, готовый отправиться к праотцам, если его захотят сложить, содрогается от перестука вагонов по рельсам. Сережа не находит никакого достойного закона в физике, позволяющего объяснить эту систему. Он сворачивается в клубок, умело избегая торчащих пружин, упирающихся в ребра, и пытается уснуть заново. Под тонким одеялом прохладно, истрепанные "хозяйские" шторы спокойно пропускают лучи рассветного солнца. Весь этот легкий дискомфорт можно устранить за один день, одним усилием, на которое у Сережи не хватает энтузиазма. Наблюдать свои ощущения со стороны не то чтобы приятно, но привычно и спокойно. Холодно. Больно. Голод. Желание спать. Сложная система сигналов, которые можно игнорировать или обрубить парой таблеток. Телефон, стоящий на вибро, внезапно загорается входящим вызовом. Сережа привычно сбрасывает и перезванивает – черт его знает, у кого там Олег взял телефон, но лучше, если он не будет должен никому. – Разбудил? – на банальное "привет" Волков никогда не разменивался. – Нет, – честно признается Сережа. У Олега такой голос, словно только что разбудили как раз его самого. Да так и есть – встал до побудки, специально, чтобы позвонить. Сережа умеет расшифровывать его с двух нот, с одного слова, брошенного торопливым шепотом. Сегодня Олег сонный и немного заведенный, готовый отреагировать раздражением на все, что ему не понравится. – Но ты ложился? – Да, – тоже абсолютно честно соглашается Сережа. Потягивается, но снова подтягивает колени к груди, завернувшись в одеяло и щелкнув громкую связь. Если рассказать Олегу про одеяло и шторы, то он отправит решать все эти проблемы. По гадкой своей въедливой привычке чудом добудет телефон специально, чтобы спросить, доехал ли Сережа до Икеи. Поэтому Сережа просто ничего ему не рассказывает. Живой Олег, способный на живые проявления заботы – нечто совершенно уникальное в его жизни, периодически заставляющее тихо задыхаться от смеси противоречивых чувств. Олег на расстоянии, настойчиво принуждающий самому позаботиться о себе – помеха в информационном пространстве, не дающая сосредоточиться на действительно важном. – У тебя все хорошо? – спрашивает Сережа. – Отлично. Не издевайся, давай рассказывай. – Зачислили, Олеж. А какой у них ещё был выбор – при моих результатах. – Никакого, ты всех их сделал, – улыбка хорошо слышна в голосе. Сережа улыбается телефону в ответ. Сегодняшний разговор – из разряда "обмен новостями", но совершенно неожиданно он окрашивается неуместно-навязчивым томлением. Олег делает паузу, как будто понимает это, хотя Сережа ничем не выдает себя и даже дышит показательно ровно. – Отпразднуй там без меня. – Не хочу без тебя. Отпразднуем, когда приедешь. Вместе. – У тебя точно все хорошо? – Холодно. Холодно спать, – все-таки сдается он. Делать так отвратительно по отношению к Олегу. Это Сережа сейчас останется наедине с собой, и может или провалиться в сон, или... По желанию. А Олегу возвращаться в казарму, и весь день оставаться с мыслью о том, как тепло было спать вместе. – Я скучаю, – пытается смягчить сказанное Сережа. – И я скучаю. Оденься и ложись снова, ещё такая рань. – Угу, – послушно соглашается Сережа, не двигаясь с места. Они молчат друг с другом ещё около минуты, пока Олег не говорит торопливо "Сереж, надо идти, я позвоню". Трамваи успокаивающе стучат по рельсам. ★ Чтобы оплатить квартиру, приходится заниматься всякой ерундой, вроде прикручивания костылей к чужим старым сайтам. Платят ему сдельно, почти не контролируя ритм работы, лишь бы укладывался в конечные сроки. И раз в неделю появлялся в офисе, чтобы забрать наличку и заботливо не заморачивать налоговую лишними банковскими переводами. Альбина воплощает собой многофункциональное офисное божество, снабженное тремя телефонами, стрессоустойчивостью и прочими неприличными словами, которые принято указывать в резюме. Как куратор проектов, откровенно редко (и всегда только по его же вине) достающий Сережу, она устраивает его целиком и полностью. Как красивая девушка, деловито выправляющая ему воротничок рубашки из-под свитера, вызывает слабую флегматичную неприязнь. По-хорошему, стоит всерьез отказать ей один раз, и прекратить эту череду неприятных сцен. Но Сереже хочется поймать ощущение. Он хорошо представляет на её месте Олега, чуть более резкими движениями, но все равно условно так же поправляющего ему чертов воротник. Окидывающего хмурым оценивающим взглядом. От этой картинки подгибаются колени, и настойчивое возбуждение скручивается внизу живота. Дальше следует фантазия о том, как Олег подталкивает его к столу, подсаживает на него и... И Сережа вежливо уклоняется от изящной женской руки с аккуратным розовым маникюром. Есть какая-то разница на уровне физиологического ощущения, которую он никак не может оформить в слова. Альбина не настаивает. Отсчитывает причитающиеся деньги, даже с лихвой, и выпроваживает, взяв очередное обещание когда-нибудь вместе выпить кофе. Едва ли её настроение хоть немного портится от его отказов. Сережа почти уверен, что с кем-то из коллег у неё заключен долгоиграющий спор про "завалить этого педика", но он не общается здесь больше ни с кем и не собирается размышлять на эту тему. ★ На сайт университета он залезает безо всякой задней мысли. Сделать для отсутствующего Волкова скриншот со своей фамилией в списках зачисленных и просто хаотично потыкаться по страницам, посмотреть на чужую верстку – не то чтоб этого ему было мало в работе, но уже вошло в привычку, а раньше подготовка к экзаменам не давала вникнуть во что-то посторонее. Сайт довольно убогий. Сережа мысленно отмечает, что переделал бы в первую очередь, и что во вторую. В последнюю категорию попадает почти всë. И это только визуально, ещё не вникая в рабочий функционал. Нужно будет как-то отмазаться от работы с сайтом – ведь наверняка постараются повесить именно на него после первого же семестра и какой-нибудь тупой олимпиады. Сайт мэп обещает ему наличие как минимум трёх тысяч страниц. Скорее больше, если карта обновляется вручную и на неё давно забили. Все это выглядит как очень унылое дерьмо, и ломать доступ к FTP, который тебе вскоре и так захотят вручить, довольно глупо. Но мозг в принудительном порядке требует сделать что-то саморазрушительное – что-то, что не ограничивалось бы депривацией сна и обгрызенными до голого мяса ногтями на больших пальцах. На сайт у него уходит три часа, две сигареты и половина кружки кофе – в итоге забытого и благополучно остывшего. Файл, предназначенный нынешним разрабом для будущих поколений, меланхолично гласит "Feci quod potui, faciant meliora potentes". Сережа усмехается этому внезапному философствованию, стирает фразу и пишет взамен "Перенеси это fucking shit на нормальный хостинг". Идея трогать сайт универа, в который его только что приняли, и опционально могут быстро вышвырнуть, уже перестает казаться такой забавной. Но назло себе и своим перепадам настроения он заканчивает задуманное – цепляет на главную страницу двух пошлых барочных купидонов, которые теперь из верхних углов фривольно целятся в портрет ректора. Даже это не делает дизайн хуже, чем он есть – хуже некуда. Чтобы не передумать, поспешно отключает компьютер, заворачивается в одеяло, не раздеваясь и проваливается в сон. Утром купидоны благополучно пропадают, в новостях сайта не появляется сведений о коварной хакерской атаке на самое святое, промозглая августовская погода внезапно выправляется, и Сережа забывает об этой истории до сентября. ★ Пафосная латинская цитата не возвращается на место, его фраза тоже пропадает, теперь на месте этого всего красуется лаконичное "приходи в библиотеку в любую среду после четвёртой пары, последний стол слева". Приглашение как будто не обещает ничего плохого, но и ничего хорошего тоже не может предложить. Поэтому в среду Сережа благополучно собирает конспекты в сумку и уезжает домой. И в следующую среду тоже. Но потом все складывается довольно предсказуемо. Олег не звонит ему уже пять дней подряд, пять дней и семь часов, но Сережа старается не впадать в панику и дотошное высчитывание секунд. Когда уже все равно чувствуешь себя отвратительно, то самое время заняться делами, которые постоянно откладывал, чтобы не портить себе настроение. Установить больше социальных контактов. Он начинает с безопасного – только что пройденной темы, и с самого близкого (в мерках физических расстояний) представителя человечества. Кирилл, сидящий впереди, охотно оборачивается к нему, без особого интереса слушает, и философски заключает "Да ты один из всех только и понял, о чем он говорил". Собственное непонимание предмета, кажется, нисколько его не огорчает, он закидывает в рот жвачку и продолжает раскачиваться на стуле, одинаково согласный слушать препода или Сережу, находящихся где-то на одном уровне занудности. Это неприятно царапает по и без того расшатавшимся нервам. А еще сегодня снова среда. ★ Парень за дальним столом резко поднимается, когда Сережа приближается к нему, и вдруг оказывается почти на голову выше. Выше, чем Волков. Это вызывает какое-то рефлекторное желание отшатнуться, но Сережа останавливается, удерживая скучающее выражение на лице. – Я решил, что ты испугался, и не придешь. – Я не был заинтересован. – Сейчас что-то изменилось? – Что-то изменилось, – блеклым эхом откликается Сережа, идеально копируя интонацию собеседника. Тот выжидающе смотрит, но никаких больше объяснений ему не предназначается. – Матвей, – представляется он, пожав плечами. – Сыграем? Когда он садится обратно, то разница в росте уходит на второй план и преграда в роли толстой деревянной столешницы немного успокаивает тоже. Никакого приключения, Сереж, все очень обыденно и скучно. – Шахматы? Тебе что, семьдесят? – скептически уточняет Сережа. – Скажи своё имя, и выбирай руку, – Матвей оказывается совершенно непробиваем для его сарказма и уже сгребает со стола две фигурки – черную и лаково-желтую, зажав их в кулаках. – Скажу, если выиграешь. Он вдруг понимает, что ступил на какой-то хрупкий лёд, как старшеклассница, по глупости решившая заигрывать с преподом, и старательно не прикасается к Матвею, указывая, в какой руке находится нужная ему фигурка. – Белая, – не особенно расстроенно комментирует тот. – Это преимущество тебя не спасет, но порадуйся еще немного. ★ Такое искреннее и накипевшее за почти неделю "какого хрена ты не звонил" он успевает в последний момент переформулировать. – У тебя ничего не случилось? – Нет, – ровно выдыхает Олег с едва слышимой улыбкой. – Прошлись рейдом по казармам, отобрали все телефоны, какие нашли. Теперь дефицит. – Я думал, что сдохну, если ты не позвонишь до выходных. – Брось, Сереж. Что со мной тут случится? Кормить не забывают, из страны не выдворят, целыми днями косим бетон, отмываем траву. Сережа на минуту отпускает контроль, и забывает улыбнуться глупой шутке. Что может случиться – он представляет прекрасно. Начитался так, что из ушей лезет. Но они снова в привычной диспозиции – Сережа здесь в одиночестве, и, наверное, безопасности, а Олег там, непонятно в каких условиях, и заставлять его же еще и успокаивать себя – это полное гадство. – Я напишу тебе письмо, – произносит Олег. – Что? – Если долго не смогу звонить, я напишу тебе письмо, обычное, на бумаге. Знаешь, почти такое же, как у тебя в электронке, только его приносят в почтовый ящик. Промежуточный этап между почтовым голубем и джимэйлом. – Напиши, – прерывает его Сережа, так и не сумев определить, нервничает Олег, или просто смеется над ним. – Что у тебя случилось? Сформулировать ответ нужно максимально обтекаемо. – Я сегодня играл в шахматы с одним придурком. – В шахматы? Ты же никогда не играл. – Это несколько оправдывает то, что он обыграл меня восемь раз, правда? Вот теперь Олег откровенно смеется. – И это задевает твое самолюбие? То, что он сделал тебя в том, чем занимается, возможно, всю жизнь, а ты не занимался никогда? Ответ очевиден в своей абсурдности. – Да, задевает. Прекращай надо мной ржать, Волков, или я положу трубку. – Извини-извини. Меня тоже это всерьез задевает. Я думал, что у меня самый лучший в мире Серега, а у него внезапно нашлись непрокачанные функции. Звук, который издает Сережа, больше похож на шипение выведенного из себя кота, чем на что-то человеческое. – Прости, Сереж. Я пошутил. Ты всегда самый-самый. Забей на него, и не надо из-за этого просиживать бессонную ночь, осваивая шахматный учебник. – У тебя есть один охуенный недостаток, Волков. Ты меня слишком хорошо знаешь. – Знаю, – соглашается Олег. – Поэтому сейчас ты ляжешь спать. – Почему я лягу спать? – Потому что я сказал тебе это сделать. Вот именно в этом тоне есть что-то такое, отчего поджимаются пальцы на ногах. Раньше такое ощущение возникало, когда Олег укладывал его на кровать, на спину, намертво зажимая запястья до иллюзии полной беспомощности. Конечно, отпустил бы при малейшем намеке на сопротивление, и потом еще полчаса бегал вокруг с видом побитой собаки. Но Сережа ни разу не пробовал сопротивляться. От такого Олега подкашивались колени. – Мне всегда казалось, что БДСМ это немного про другое, Олеж. – Завались, придурок. Я позвоню тебе, когда получится. И напишу. За полторы недели дойдет. Письмо приходит за неделю. На две страницы угловатым почерком не привыкшего к писанине подростка Олег жалуется, что третий день они косят траву периодически ломающейся от непереваренного дизеля косилкой. Вероятно, в качестве доказательства, в конверт вложен мелкий сухой цветок и несколько налипших к нему травинок. "Сам знаешь, для кого", – многозначительно гласит надпись, предназначенная успокоить бюрократов, перечитывающих все послания перед отправкой. Сережа знает. Это для него. Для Сережи. Он убирает листок в конверт, туда же возвращает цветок и даже бессмысленные травинки. Укладывает конверт на клавиатуру ноута, выровняв по линии клавиш и осторожно захлопывает крышку. Так все выглядит надежно. Вся его жизнь выглядит почти надежно.