Игорь, мне нужна помощь

— Сергей, просыпайтесь. Семь часов утра. Совершенно спокойный голос Марго оглушает в утренней тишине. Разумовскому дважды повторять не приходится, он жмурится от редких для Петербурга солнечных лучей, которые, скорее всего, меньше, чем через час, заволокутся уже начинающими стягиваться тяжёлыми облаками, потягивается, хрипло отвечает помощнице, зевая: — Спасибо… Марго. Не каждое утро у него начинается вот так. Не каждое утро виртуальная пепельная блондинка служит ещё и будильником, и не каждое утро в его квартире начинается вместе с майором полиции. Разумовский вспоминает весь вчерашний день и последующую ночь, когда взглядом натыкается на две пустые кружки из-под чая на журнальном столике. Утро сегодня явно не из тех, которые зовут обычными. Сегодня у Сергея презентация новой версии «vmeste», до которой остаются считанные часы. Он оборачивается к окну в поисках друга, сразу же натыкается на него взглядом и отмечает, что тот всё ещё в его футболке, пусть и успел переодеть брюки. Гром, скорее всего, до этого рассматривал город, до сих пор привыкая к высоте, на которой находится квартира-офис Разумовского, а сейчас стоит, повернувшись к нему вполоборота, и слегка улыбается заспанному Серёже. — Доброе утро. Разумовский кивает ему, слегка улыбаясь. Это выходит уже почти рефлекторно. Просто Игорю хочется улыбаться всегда, даже если он сам хмурится и не настроен на общение. Кажется, что эта улыбка разом сгладит все углы, на которые может по неосторожности напороться их шаткое общение. Вроде дружеское, а вроде… — Я просто… — Игорю кажется, что нужно как-то объяснить, почему он всё ещё здесь. Да, его попросили зайти, остаться… Но, наверное, Сергею, как хозяину квартиры, не совсем приятно видеть кого-то в гостях с утра пораньше. — Подумал, что будет не вежливо уходить, не попрощавшись. С этими словами Гром достаёт телефон, зачем-то смотрит на время, хоть его и озвучила только что виртуальная помощница Разумовского. Судебное заседание назначено на десять, а значит, уже нужно, как минимум, начать собираться. На экране старенькой Нокии высвечивается сообщение от Прокопенко. Чёрт, Игорь совсем забыл ему позвонить. Особенно после новостей со светского мероприятия. Гром быстро набирает номер, отходя чуть в сторону. Слова о том, что Гром собирается уходить, остаются на душе неприятным осадком. Да, утро наступило, у майора суд… Сергей знает об этом. Но Игоря отпускать от себя не хочется, хоть и приходится. — Здравствуйте, Фёдор Иванович, я… Правда, договорить Игорь не успевает. Его на полуслове обрывает гневный голос начальника полицейского управления. Но с дивана Разумовскому слышно лишь половину разговора, поэтому он тоже подходит к окну и становится рядом с Игорем, изредка поглядывая на него. — Я с другом был. Вы не волнуйтесь, там никто не пострадал. Всё хорошо, — и вновь Игорь чувствует себя нашкодившим подростком, которому нужно оправдываться перед отцом. — Да и… — собеседник Грома допускает паузу. — Сам покалечиться мог. Ты, вижу, не скучаешь. Работу себе сам находишь, как и проблемы, да, Игорь? — Да… — он с едва заметной теплотой улыбается, и Серёже от этой улыбки тоже уютно становится. Пусть и вводит в некоторое замешательство то, что «начальник» Грома говорит с ним, как с родным сыном. А Игорь тем временем, снова нахмурившись, добавляет: — Фёдор Иванович, по поводу работы. Я буду присутствовать на суде сегодня. Можете не волноваться. — А… — молчание. По которому Гром сразу понимает, что именно сейчас скажет Прокопенко и опережает его. — Вы не можете. Это моё дело. Я проводил задержание. И я должен присутствовать в зале суда при объявлении приговора. Фёдор Иванович, это же… — Игорёк, — в голосе начальника слышится едва различимая печаль. — Ну, ты же всё равно никак на решение суда не повлияешь. А из-за недавних событий… Лучше тебе там не появляться, чтобы потом проблем не было. Хорошо? Игорь сбрасывает, едва удержавшись от того, чтобы не швырнуть телефон об пол. Его мобильнику ничего не будет, это понятно, но поддаваться эмоциям — тоже не выход. Нужно хотя бы попытаться сохранить спокойствие. — Твою ж мать… — Что-то… Случилось? — спрашивает Сергей, осторожно подходя к Грому и тихонько касаясь рукой его плеча. Хоть и слышал каждое слово разговора. — Лучше мне на суде не появляться, — разочарованно, со сквозящей в голосе обидой отвечает Игорь. Он должен быть там. И что, что он не повлияет на решение суда? Он просто должен быть там и удостовериться, что сделал всё возможное во имя правосудия. — Что дальше? Может, мне теперь лучше преступников вообще не ловить? Гром убирает телефон в карман от греха подальше, а то точно полетит, если не об пол, то об окно. А тут уже и стекло жалко, и даже Нокиа при падении с такой высоты может всё же не выжить. Но руки так и чешутся что-нибудь ударить. Как же сейчас Игорь хочет оказаться в своей квартире. Там для этого и боксёрская груша есть, да и, сказать честно, никто не будет против, если он пару раз там ударит по стене. Разве что штукатурка посыплется. А сейчас Игорю нельзя. И он лишь закусывает губу изнутри, хрустя пальцами, которые отдаются горячей болью, разливающейся по ним от сбитых костяшек до кончиков пальцев. — Без меня они там разберутся, — недовольно добавляет он. Разумовский же чувствует свою вину в случившемся. Позвал ведь Грома… Да так, что того теперь и от суда над Гречкиным отстраняют. Конечно, он там даже не истец, но… По Игорю видно, насколько ему присутствие там было важно. А что теперь? А теперь он стоит тут, в офисе Сергея и тихо нервничает, хотя, Разумовский это буквально чувствует, готов разнести тут все к чертям собачьим. Пар ему выпустить необходимо, но, может… Уже смелее, чем в прошлый раз, Сергей делает шаг навстречу другу, а рука переползает ему на спину. Он заключает его в неловкие объятия, а спустя пару секунд длиною в вечность, прижимает к себе увереннее, давая себе чёткую установку поддержать Игоря, а не расклеиваться тут самому. Игорь так и замирает, моментально прекращая хрустеть суставами. Объятия у Разумовского такие осторожные, что сравнить его сейчас можно только с ребенком, который пытается подружиться со злой бродячей собакой. Как иронично. Игорь тихо усмехается, приобнимая Разумовского за талию. И всё-таки это не столько смешно, сколько волшебно, тепло и ласково. В горячих ладонях Игоря Серёжа сразу чувствует себя маленьким и хрупким. Кажется, рядом с Громом ему от этого ощущения не избавиться никогда. Разумовский кладёт подбородок на чужое плечо и, прикрыв глаза, тихо, полушёпотом и скрипя голосом, говорит: — Извини… Я затащил тебя туда, и… «…Вообще не подумал о тебе, » — уже додумывает он, не в силах произнести вслух. — Нет. В смысле… Не переживай. Это не из-за этого, — быстро отзывается Игорь, сбиваясь с собственных мыслей. Он легонько отстраняет его, заглядывая в глаза. — Не из-за ресторана. Просто… Вряд ли присутствие человека, разгромившего площадь, хорошо повлияет на дело. Меня отстранили, пока ситуация не утихнет. Лишний раз не лезть на публику… В общем… Лучше, чтобы меня на суде не было. Кажется, Игорь успокаивается, переключая мысли в немного иное русло. А именно: объяснить Разумовскому, что тот ни в чем не виноват. Но Сергей ведь знает, что друг просто утешает его так… Своеобразно. На самом деле, доля его вины в этом и правда есть. Но Разумовский просто слабо кивает, не отрывая взгляда от глаз напротив, что так внимательно и чутко смотрят в его собственные. И поэтому Сергей возвращает ему точно такой же взгляд. Главное, чтобы Игорь отвлекся от всего этого… Но, получается, раз Гром снова свободен, он может остаться? Да ведь? Игорь ведь останется с Серёжей ещё чуть-чуть подольше? Ведь тот внезапно чувствует, что сейчас уж точно без поддержки майора не обойдётся. Хочется всем сердцем, чтобы тот был рядом. — Значит… Я могу посмотреть на презентацию, — Гром нервно ведёт плечами, тут же подтверждая мысли Сергея и тем самым успокаивая его. А ещё заставляет поверить, что то, на что Сергей положил всю свою жизнь, ему небезразлично, хоть Игорь и далеко не фанат социальных сетей да и всех «этих ваших интернетов». — Меня твои рассказы так заинтересовали, что я бы с удовольствием послушал про новую версию. Может, буду разбираться хоть немного лучше. — Правда? — грустно улыбается Разумовский, заглядывая ещё глубже в голубые глаза и не выпуская из пальцев свою футболку на Громе. — На телефон вряд ли получится установить, но, может быть, с компьютера немного посижу, — Гром ловит себя на мысли, что нервничает едва ли не больше самого Разумовского. Правда, по немного иным причинам. Стоит тут напротив основателя социальной сети и мямлит что-то, совсем не разбираясь в теме… И в общении. Чёрт, он всё ещё чувствует себя не в своей тарелке, боясь произвести какое-то условно «не такое» впечатление, хотя все шансы на «первое», которые ему давала судьба, он уже благополучно упустил. Наверное, уже стоит перестать пытаться казаться лучше, чем есть на самом деле… Только вот при общении с Разумовским дыхание всё равно перехватывает. Как можно тут не хотеть казаться лучше? Как хотя бы попытаться унять сердце, которое стало биться на порядок чаще после тёплых объятий? — Чёрт, — единственный комментарий по поводу его состояния вырывается против воли, но Гром тут же одёргивает себя, а потом неловко добавляет: — В смысле что… Наверное, мне там места не найдётся. Это же… ну… событие масштабное. Но я могу в сторонке где-нибудь постоять, — Игорь спешит добавить это, чтобы его слова не звучали, как отказ. Всё же он правда хочет присутствовать, но не чтобы посмотреть на все нововведения в соцсеть, которой он даже не пользуется, а чтобы поддержать Серёжу. — Это для тебя так важно… Просто хочу быть рядом. Да Разумовский бы дал ему любое место хоть в первом ряду, но, кажется, там все места уже зарезервированы представителями всяческих новостных каналов. Да и Сергею, на самом-то деле, не хочется отпускать друга на трибуны в толпу тех, кого интересует исключительно «vmeste». Игорь для него уже стал… Близким, что ли. Поэтому… — Будешь рядом со мной? На самом деле, звучит, как сопливое предложение руки и сердца, но такая уж формулировка волнительно слетела с губ по неосторожности. — Конечно. Если ты не против, — Гром растерянно кивает. Разумеется, он будет. Куда он денется, когда другу нужна помощь и поддержка? — Ну, выступать с тобой не пойду, но могу просто где-нибудь рядом побыть. — Спасибо, — кивает Сережа уже чуть-чуть бодрее. Слегка смешит уточнение Грома про то, что на сцену он с Разумовским не выйдет. Да тот и не рассчитывал. Ему достаточно знать, что Игорь рядом, и что обновление приложения идеально. Только вот Гром рядом, а насчёт новой версии «vmeste» Сергей всё ещё не уверен. Он снова обеспокоенно глядит на Игоря, а затем, едва ли не отталкивая его, отстраняется и быстрым шагом несётся к столу и открывает крышку ноутбука, одновременно снимая блокировку с телефона. Нужно проверить работу. Снова. Поджав губы, Разумовский копается в приложении на телефоне и на сайте, открытом на ноутбуке. Черт, он же совсем забыл… Хотя как это возможно — и сам не до конца понимает. Не мог он просто взять и забыть о деле всей своей жизни. Он поднимает глаза на Игоря. Всё-таки, мог. Игорь лишь слегка улыбается, ловя его взгляд. Он всё ещё стоит у окна, осознавая, что у Разумовского сейчас полно работы, а он… Что вообще может сделать майор полиции, никак не разбирающийся в технике? Просто не мешаться. Хотя, кое-чем он помочь всё-таки может. — Тебе чай, кофе? — спрашивает он, уже направляясь на кухню. Надо же, уже вовсю хозяйничает в чужой квартире. Но сейчас у него на это есть некое право. Хозяин квартиры занят делом всей своей жизни, и всё, что может предложить Игорь — принести чашечку чего-нибудь горячего. — Чай, зелёный, — не отвлекаясь от перечитывания и сверения кодов, отзывается Разумовский. Голова занята только работой. Настолько, что до Сергея не доходит даже, что друга за этот самый чай нужно поблагодарить. Он хмурится, цепким взглядом проходится по каждому символу кода, изредка ерошит волосы свободной от телефона рукой и возвращает её на место, под подбородок, а после начинает покусывать костяшки. Все это происходит неосознанно, вся голова — в том, что происходит на мониторе. Где-то на задворках сознания бьётся мысль, что по отношению к гостю вот так уткнуться в гаджеты — крайне невежливо. Но… Игорь ведь не против? Тут остаётся надеяться только на это. Игорь кивает, с запозданием понимая, что на него даже не смотрят, хотя оно и понятно, у Разумовского сейчас совсем другим голова забита. И Гром его понимает. Всё-таки… что может быть важнее работы? Он направляется на кухню по уже изученному маршруту, ставит чайник, принимаясь за поиски чая и кофе. Пока вода закипает, выдаётся пара минуточек подумать, только в голову ничего, помимо отстранения от суда не лезет. Его как будто и вовсе отстранили от дела, которым он занимался, и на котором он, между прочим, задержание проводил. Хотя для всего города так, вероятно, и есть. «Мы отстранили того полицейского, который разнёс площадь». Правда, недоговаривают «Но вернём его, когда шумиха закончится». Игорь разочарованно хмыкает. Ему в целом-то всё равно, кто будет отвечать за дело Гречкина в суде. Главное, чтобы богатенького ублюдка посадили за непреднамеренное убийство с отягчающими обстоятельствами, хотя, судя по слухам в участке, эти самые «отягчающие» доказаны не были. Экспертизы показали полное отсутствие алкоголя или чего бы то ни было ещё… Игорь несильно ударяет ладонью по столешнице, сдерживая себя в последнюю секунду. Не у себя дома, в конце концов. Нужно держать себя в руках. В реальность возвращает вскипевший чайник. Да, точно, он сюда за чаем пришёл. Немного помедлив, Игорь отказывается от идеи пить кофе и, когда чай для Сергея уже заваривается, он перекладывает пакетик в свою чашку. Не новый же доставать, когда этот ещё заваривается? Он хмыкает, убирая всё обратно в шкафчик. Он возвращается в офис, собираясь поставить кружку на стол, но замечает сенсорную панель прямо на нём. Для работы, видимо. Наверное, какие-то подстаканники должны быть, но Гром слегка теряется, пробегаясь глазами по чужому рабочему столу, и сейчас стоит рядом с двумя кружками, словно в ожидании чего-то. Разумовский, дочитав строчку кода, поднимает голову и глядит Грому в глаза, пытаясь разобраться, в чем дело, и только тогда замечает две кружки у него в руках. — Спасибо… — с сомнением тянет Сергей, принимая из чужих рук одну из кружек и делая маленький глоток. Почему-то очень нравится вот так встречать утро. С зелёным чаем и Игорем в своей футболке, когда за окном ещё свежо и не окончательно рассвело, когда неяркий солнечный свет мягко освещает через это самое окно офис. Разумовский в своей башне встретил много и просто волшебных рассветов, и закатов, но именно это, на вид самое обычное, утро кажется таким особенным и неповторимым. Сергей отставляет кружку на самый край стола, туда, где заканчивается панель, и снова утыкается в ноутбук, сосредоточенно бегая глазами по коду. Игорь, отпив из кружки, заглядывает через плечо в монитор ноутбука. Да, не вежливо, но он тут в чужой квартире в чужой футболке пьёт чужой чай из чужой кружки. Так что понятия вежливости уже размылись до невозможного. В циферках и буковках на экране Гром не понимает от слова совсем. Узнаёт какие-то базовые элементы кода, которые пришлось изучить то ли для работы, то ли ещё для чего, может пару слов перевести, но во всём остальном… В целом, конструкции из разных операторов для Игоря — кромешный лес, и он спешит отойти, чтобы не стоять над душой у человека, который в этом разбирается. Время для Сергея бежит быстро, со скоростью, обратно пропорциональной той, с которой пустеет кружка. Когда Марго в очередной раз механическим голосом сообщает, что до презентации остаётся ровно полчаса, Разумовский, нервно выдыхая, захлопывает крышку ноутбука, махом допивает остывший чай и, несколько виновато взглянув на Игоря, спешит в гардеробную. Черные свободные брюки, идеально белая рубашка — фантазировать не приходится. Самая обыкновенная одежда для интервью-презентаций-деловых встреч. Разумовский возвращается в офис, со столика у дивана подхватывает расчёску-гребешок, кое-как пытается дрожащими пальцами уложить волосы, всё это время смотря на Грома. Взгляд сосредоточенный, тяжёлый, но в то же время взволнованный и испуганный слегка. Игорь с некоторой тоской глядит на в спешке причёсывающегося Серёжу. Разработчику социальной сети надо выглядеть подобающе, верно? Наверняка, большинство пришедших журналистов будут оценивать далеко не функциональность новой версии, а то, как выглядит создатель. Так уж повелось, встречают по одёжке. Провожают… Да почти всегда по ней же. Но Игорю хотелось бы верить в обратное. — Просто… Расскажи им о новой версии так же, как мне вчера, — заметив страх в чужих глазах, размеренно, сдержано, будто своими интонациями пытается успокоить и Серёжу, говорит Игорь. — Ты живёшь этим. Говори, что думаешь — точно не ошибёшься. Идём? — Д-да, идём, — запинаясь, отвечает Разумовский, едва ли не отшвыривая от себя расчёску. Они выходят из офиса через стеклянные двери, молча заходят в лифт, и Сергей нервно жмёт кнопку третьего этажа, приваливаясь к стене, будто она без него не выстоит. Хотя, на самом деле, всё наоборот. Он прикрывает глаза, и только сейчас до него доходит, что ещё там, в офисе, Игорь его, вроде как, поддерживал. От чужих слов легче не становится. Наоборот, появляется ощущение, что он теперь должен выступить просто идеально, будто обязан Грому чем-то. Хотя, что за вопрос? Конечно, обязан. Многим. Звенит тихий сигнал, сообщая, что лифт достиг нужной высоты, и Сергей распахивает глаза, делая глубокий вдох. Они сворачивают к служебным коридорам, и Разумовский несётся впереди, на этот раз даже не оборачиваясь. Слышит тихие, но уверенные шаги за спиной, знает, что друг рядом. Но в голове все равно ужас, паника и хаос, а сердце колотится быстро и оглушающе. Нервничает… Как же он, чёрт возьми, нервничает. Гром же старается не отставать, идя по коридору следом. Всё здание словно затихло в предвкушении предстоящего мероприятия, и эта тишина позволяет эху шагов разлетаться по ней и биться об идеальные стены этого идеального бизнес-центра. Всё так футуристично-прекрасно, что у Игоря кровь в жилах стынет. Уж слишком неестественно и безжизненно. Наконец перед миллиардером оказывается широкая дверь, прямо за которой — сцена амфитеатра, на которой ему придется стоять буквально с минуты на минуту. Дверь открыта, и глаза невольно поднимаются к зрительским местам. До презентации ещё минут пятнадцать остаётся, а каждое из кресел уже занято. Сергей оглядывает публику, ужасаясь её численности, и горло буквально сдавливает подступившее волнение. То, что творилось с ним накануне — так, просто слабенький мандраж. Сейчас его трясет, как запуганного пятилетнего ребенка перед прививкой. Будто и не тридцать лет ему, будто и не выступал ни разу с речью или ещё чем-то подобным. Рука поднимается ко рту, а зубы уже в который раз за сутки оставляют на костяшках отметины, напоминающие о наличии сильных переживаний и плохой привычки. Игорь замирает рядом с Разумовским, выглядывая из-за его плеча и понимая истинную причину его страха. Ну да, Гром и сам бы перед такой толпой не вышел бы. Говорить на подобную аудиторию кровожадных журналюг, жаждущих зацепиться за каждую твою ошибку? Мда уж, испытание не из лёгких. — А вдруг им не понравится? — дрожащим голосом вдруг спрашивает Разумовский, не оборачиваясь, заговаривая впервые с того момента, как они покинули офис. — Им понравится, — Гром заботливо берёт Сергея за плечи и разворачивает к себе. — Конечно, понравится. По-другому и быть не может. Серёж, ты делаешь всё, чтобы люди стали счастливее. А это приложение… Это же твоя мечта. Каждое слово Игоря медленно и нежно оседает куда-то на самое донышко сердца, а Разумовский стоит и слушает его буквально с открытым ртом. Обычно не щедрый на такое Гром сейчас говорит самые правильные, самые нужные Серёже слова, а от ладоней на плечах исходит особенное тепло: Разумовский не кожей его чувствует — сердцем. — И все эти люди, — продолжает друг. — Они оценят то, что ты делаешь для них. Верь в себя. Свет в зале затухает, и раздается голос Марго. Он повсюду. Гуляет между рядов и отбивается от стен. Стерео… Времени до выхода остаётся совсем чуть-чуть, и Игорь убирает руки с чужих плеч. Сергей без них — как без своих собственных. Поэтому он перехватывает их в воздухе, не позволив им даже опуститься, и, повинуясь какому-то внезапному порыву, прижимается к груди Грома, обнимает, а руки на чужой спине трогательно мнут футболку. Времени мало, и хочется урвать каждый кусочек. А ведь ещё несколько секунд назад он пытался собраться с мыслями, придумать что-то вроде вступления. Сейчас это кажется далеко не самым важным. Игорь кладёт руки на чужую спину, поглаживая, а по лицу сама по себе расползается улыбка. Гром, сам не понимает, почему полностью уверен в том, что у Разумовского всё получится. Мечты должны сбываться и всё такое, а Сергей так сильно хочет сделать мир лучше… — …А теперь поприветствуйте основателя соцсети и благотворительного фонда «vmeste», программиста и филантропа. Встречайте: Сергей Разумовский, — бодро представляет Марго своего создателя аудитории, и оторваться от Игоря всё-таки приходится. Гром убирает свои руки, на мгновение задерживая их на чужих плечах, негромко произнося: «Давай, ты справишься». Хочется добавить «покажи им всем», но Игорь не успевает, потому что Сергею уже нужно быть в зале перед сотнями пар глаз. Наверняка ещё и прямая трансляция… Тысячи взглядов, и все прикованы… Нет, не к событию, а больше к Разумовскому. Но он справится. Игорь приваливается плечом к стене, наблюдая за происходящим из коридора. Да, это не VIP-места в первых рядах, но видно нормально, а слышно и вовсе прекрасно. Правда, дополненная реальность Игорю не светит, ну да и ладно. Сергей выходит в зал, на абсолютно круглую сцену, где зрители повсюду, а взглядов в спину избежать никак не выходит, даже если очень хочется. — Мы подготовили апдэйт, который поразит вас, — нервный вздох и такая же улыбка, — но… Лучше один раз увидеть, да? Марго, презентация. Виртуальная помощница кивает, а в следующий миг рассыпается на множество голографических кубов, взмывающих вверх и образующих собой в воздухе огромный смартфон с наглядной презентацией на экране. — «vmeste 2.0» — это… Не просто плановое обновление. Это символ. Символ новой свободы Рунета, — начинает Сергей чисто механически, а затем повторяет то, что ещё совсем недавно говорил Грому там, наверху, на кухне. Но точно так же, как и несколько часов назад, каждое последующее слово делает Разумовского увереннее и свободнее, хоть мандраж никуда и не девается. — Учитесь, развивайтесь, и мы изменим нашу жизнь к лучшему. Вместе. На лице появляется торжествующая улыбка. У него получилось. Разумовский вскидывает руки наверх, к телефону-голограмме, принимая аплодисменты. А ещё радостно от того, что он чувствует на себе взгляд Игоря. Наверняка, он им гордится. Да и Сергей собой сейчас — тоже, когда все волнения остаются позади. Ровно до тех пор, пока презентацию не срывает по случайности открытая новость. «Сын миллиардера выпущен на свободу». Перед глазами какая-то пелена встаёт, а зал начинает шептаться, обсуждать новость. Руки дрожат, внутри вакуум и нечем дышать, а глаза начинает резать. Пальцы от потрясения разжимаются, и телефон выпадает из руки. Звук, с которым мобильный встречается с полом, выводит из оцепенения. — Извините, — коротко бросает Сергей публике, подбирая телефон, и срывается с места обратно за кулисы, туда, где его ждёт Игорь. Только и мимо друга он пролетает, глядя себе под ноги и на ходу отключая микрофон и стаскивая очки дополненной реальности. — Сергей, всё прошло отлично, — сообщает Марго. — Напоминаю, через пятнадцать минут… — Отмени все встречи, перенеси… Не знаю! Меня нет, — нервно указывает-умоляет Сергей виртуальную ассистентку, когда его нагоняет Игорь. — Серёж, — Игорь даже не замечает того, как перескакивает уже не только с уважительного «Сергей Разумовский» на дружеское «Серёг», но уже и на почти ласковое «Серёж». А Разумовский даже не сразу понимает, почему это обращение кажется ему таким родным и тёплым. Сергей замирает, поворачивается к Грому, но они ничего не успевают сказать друг другу. Из-за угла к друзьям несётся толпа журналистов, уже на бегу начинающих задавать вопросы. Как по поводу сорванной презентации, так и по поводу всякой ерунды. Сергею даже кажется, что он краем уха вылавливает из общего гомона вопрос о мужчине, находящемся сейчас, да и всё последнее время, рядом. Но, скорее всего, это просто его разыгравшееся воображение чудит и не даёт покоя. Снова. Разумовский захлёбывается воздухом: дыхание сбивается, когда Игорь внезапно срывается с места и тянет его к лифту в конце коридора, а Сергею лишь остаётся бежать вслед за ним, пока в голове крутится «Серёж», сказанное низким голосом. «Только бы на этом этаже. Только бы на этом этаже. Только бы…» — единственное, что занимает все мысли Грома в этот момент. Чёрт. Кнопка загорается, а махина движется с какого-то другого этажа. Благо — не с такого уж далёкого, потому что уже через пару мгновений Гром заскакивает в лифт, затаскивая Разумовского следом, и нажимает на этаж с квартирой-офисом друга. Как хорошо, когда всё в одном здании. Удобно… Аж до жути. Хотя Игорь тоже не против спать прямо на работе. Сергей прижимается спиной к стене, пытается восстановить дыхание и провожает взглядом уползающих вниз журналистов, прилипших там, на третьем этаже, к стеклу внешних створок лифта. — Так… Что случилось-то? — наконец задаёт свой вопрос Игорь. Он ведь так и не понял, что именно заставило Разумовского так сорваться с презентации. Ведь очков дополненной реальности ему, удостоившемуся места аж за кулисами, никто не выдавал. Разумовского снова пробирают мурашки, и его с головой накрывает волной негодования. Сергей опять на нервах, а гнев в адрес прокуроровского сынка срывает дыхание и мерзко щекочет душу. Кажется, что от этого напряжения вот-вот искрить начнёт. Дрожащей рукой он заправляет челку за ухо, еле слышно произносит, глядя в пол: — Гречкин… Выиграл суд. — Что?! От Громова вскрика Разумовский крупно дёргается и едва не ударяется затылком о стену. Игорь при нем ещё ни разу не повышал голос, и сейчас от этой резкой перемены чужого настроения становится ещё и страшно. Гром же быстро прикусывает свой язык и фигурально, и буквально, чтобы не продолжить гневную тираду. Разумовский тут ни при чём. Срываться на него и выливать весь свой гнев… Как минимум — полный идиотизм. Поэтому он берёт себя в руки и даже отступает на шаг, чтобы лишний раз не пугать Серёжу, стоящего перед ним. Гром знает, что почти всегда выглядит как человек, готовый врезать, а сейчас ещё и… — Прости, я… — он понижает голос, насколько позволяет эмоциональное состояние, но делает ещё один глубокий вдох, выдох и возвращает себе привычную громкость и даже некое подобие спокойствия и уравновешенности. — Я просто… — плохо контролирую эмоции? Срываюсь на любого человека, находящегося рядом? — Нет, ничего, — поспешно выдыхает Сергей. — Понимаю. — Я позвоню полковнику и всё узнаю, ладно? — неизвестно, кого Игорь пытается больше обнадёжить: Сергея или же себя. — Может… Слушай, это просто не может быть правдой. Я уверен, это какая-то ошибка. Разумовский кивает. Им обоим просто нужно успокоиться, и… Да какое, к черту, «успокоиться»?! Только что зал суда покинул преступник, с которого сняли все обвинения, которого, Игорь говорил, обязательно должны были посадить… И об этом узнало ещё огромное количество человек из-за того, что палец Разумовского соскочил на эту грёбаную ссылку! Презентация сорвана, репутация после этого — тоже не совсем в порядке. Но не это главное. Главное то, что в стране не существует никакой справедливости, а всё, к чему Сергей всегда стремился, — пустое и наивное, как оказалось. Что и доказывает разговор с Федором Ивановичем, который Разумовский, как и всегда, слышит целиком и полностью. Но сейчас тактично скрывать это он не собирается. Как и Гром, он быстрыми шагами рассекает по офису-гостиной и теребит манжеты, пока Игорь говорит с начальством. — Игорёк, ты послушай… — Он сбил человека! На глазах свидетелей! Вы сами понимаете, что это просто… Это… Да это подкуп! — Игорь! — Да всё я понял, — он сбрасывает вызов, и телефон летит в диван. Мог бы и в пол, но у Грома всё же остаётся хоть какая-то капля самоконтроля. — Просто… — он недовольно шипит, сжимая руку в кулак с такой силой, что ногти впиваются в ладонь до боли. — Уроды. — Это не справедливо, — огрызается Сергей. Видно, что друг на пределе. Но Разумовский сейчас и сам такой же, чтобы останавливать и успокаивать его. Не справедливо? Да это мягко сказано. Это — настоящее беззаконие. Сколько Гречкин занёс денег судье, который его оправдал? Достаточно, чтобы тот смог уехать в отпуск на какие-нибудь острова? Всё в этом мире построено на деньгах. Люди покупают в этом мире всё. Даже других людей. Омерзительно. Но… Не все богатые люди такие. Игоря эта мысль пронзает, как электрическим разрядом. Разумовский же разительно отличается от всех остальных. Он другой. Светлый человек, у которого есть всё, чтобы менять этот мир к лучшему, да только почему-то этот мир меняться не хочет. Вот уж совсем. — Мы его посадим, — обещает Гром, стараясь держать себя в руках, но его трясёт, а голос сам по себе слегка подрагивает. — Я это так просто не оставлю. — Не посадим, Игорь! — взрывается Разумовский, ударяя ладонями по прохладной поверхности стеклянного стола. Гром и так сделал все возможное. Задержал убийцу, показания свидетелей предоставил, а толку? — Закон бессилен перед такими, как Гречкин. А я… Я всё делаю для того, чтобы сделать жизнь людей лучше, но это, — Сергей вырывает из кармана очки дополненной реальности, — бессмысленно всё. Разумовский отшвыривает их от себя, куда-то на пол, даже не глядя. В груди — самый настоящий пожар, а голос начинает дрожать от подступившего к горлу кома. — Главное, чтобы Лёша глупостей не наделал, — добавляет Игорь, прерывая собственный поток размышлений о том, чтобы подать апелляцию, отправить дело в следующий суд. — Он… Паренёк вспыльчивый. — Гром вспоминает заплаканное лицо Макарова, вынужденного в очередной раз рассказывать, как богатенький ублюдок сбил его самого близкого человека. Единственного близкого человека. И в жилах снова закипает ярость. — Да это просто… — он судорожно выдыхает, опускаясь на диван. — Просто бред какой-то. — Этот мальчик… И сестра его. Они же из нашего детдома, — голос дрожит, а ком в горле становится лишь больше, затрудняя дыхание и речь. А от осознания этого факта ещё больнее становится. Всё, что Разумовский делает, — не имеет смысла, а на жизни таких, как он, зажравшимся богачам абсолютно наплевать. Почему Олега, единственного дорогого для Серёжи человека, отправили после службы именно в горячую точку?! Не какого-нибудь московского контрактника, которому, он уверен, выделили какую-нибудь уютную коморку вдали от военных действий. А Волкова, который для них — пустое место без имени и статуса, забросили в самый эпицентр кровавого ужаса, отправили буквально на убой. От несправедливости руки дрожат и опускаются. Бороться за эту страну, за этих людей — бессмысленно всё. Нет никакого правосудия, и сегодняшнее решение суда это полностью подтверждает. Грому не нужно долго думать, чтобы понять, что значит «из нашего». Очевидно, воспоминания о ком вновь приносят Разумовскому едва ли терпимую боль. Эта авария — чудовищно-удивительное совпадение. Игорь едва сдерживает свой гнев, но внезапное желание вскочить и обнять Сергея кажется в разы сильнее всего остального. До безумия больно смотреть на человека, который старается делать мир лучше, но этот самый мир втаптывает его идеалы в грязь. Но, теряясь в собственных размышлениях, Гром упускает момент, чтобы подбежать к разочарованному Разумовскому. Хотя бы потому, что тот снова быстрым шагом пересекает офис, падает на диван рядом с другом. Отрешённо разглядывает носки кроссовок и тихим срывающимся голосом говорит: — Это какой-то кошмар, Игорь. Я… Я не знаю, что делать. От этого голоса у Игоря сердце начинает жалобно скулить. Он и сам не знает. Не знает, что делать, куда бежать, как бороться с этой чудовищной несправедливостью. Но он так не скажет. Он права не имеет сейчас преумножать эту беспросветную темноту и безысходность. — Слушай, я правда это так просто не оставлю, — в его голосе проскакивает твёрдость и слепая решимость. Он кладёт руку Разумовскому на колено, переводя на него взгляд. — Если детдом не пойдёт с этим делом дальше, то я пойду. Напишу заявление, найду хороших юристов, я… — он глубоко вздыхает. Набить бы этому Гречкину морду. Да запросто. Только это ничего не поменяет. — Я сделаю всё, чтобы он оказался за решёткой. Ему там самое место. Он выдыхает, осторожно беря Разумовского за плечо и притягивая его к себе в неловкие и очень мягкие объятия. Попытка поддержать и уберечь от всей несправедливости этого мира, но Грому кажется, что это поможет. В объятиях Сергей постепенно прекращает дрожать. Обида на сгнившую систему правосудия никуда не девается, но злость медленно отступает, оставляя после себя лишь грусть и опустошение. Это Гром на него так действует? — Я тебе обещаю, я сделаю всё возможное, — тихо, но твёрдо говорит Игорь ему в плечо. Почему он обещает это именно Серёже? Обычно он сказал бы это самому себе, но ему так хочется сохранить в Разумовском этого доброго идеалиста, стремящегося к миру. Он просто обязан заверить его, что всё получится. Не себя, а именно его. А Сергей верит. Верит, что всё будет хорошо. Что Игорь всё-таки добьется ареста Гречкина, а Разумовский… — Я… Я тоже! — он рывком отстраняется от Игоря, удерживая его ладони в своих. — Я в сети напишу об этом! Подпишу петицию… Не знаю, — он тут же мгновенно сникает. Сергей не знает, что эти петиции вообще им дадут, вдруг и это не возымеет эффекта?.. Разумовский поднимает взгляд к чужим голубым глазам, которые вселяют в него надежду и веру. Даже если это ничего не даст… Он будет бороться с беззаконием своими методами и плечом к плечу с Игорем. Игорем, который так много значить начал за такой короткий срок. — У нас всё получится, — Игорь на мгновение опускает взгляд на руки. Разумовский держит его ладони, а сам Игорь отвечает тем же, и от этого элементарного жеста сердце трепещет. Он осторожно убирает свои руки, чтобы сразу положить их на плечи сникшего Разумовского. Гром его понимает. Он сам не знает, что можно сделать. Но он придумает. Перепробует всё, что только возможно, но найдёт способ отправить Гречкина за решётку. — Серёж, мы добьёмся справедливости. Сережа кивает, а Игорю верит бесконечно сильно. Сын прокурора от закона не уйдет. Может скрываться и убегать сколько ему угодно, но на какой-нибудь инстанции всё-таки не отвертится. Разумовский твердо решает, что поможет Игорю добиться справедливости.

***

Кириллу снится что-то про Мальдивы, Сейшелы… Не так уж и важно, на самом деле, когда рядом толком не знакомая красотка в купальнике с двумя бокалами каких-то местных коктейлей в руках, а вокруг — знойные красоты тропических островов, а тело насквозь прогревает южное солнце. Жизнь даёт ему все, а он берёт и не стесняется. У сына прокурора всё по высшему разряду, как всегда было и ещё очень долго будет. Как во сне, так и в реальности. В эту ночь Гречкин спит спокойно.