Just wrap me in your arms, in your arms I don't wanna be nowhere else Take me from the dark, from the dark I ain't gonna make it myself Put your arms around me¹
— Арсений Сергеевич, можно? — Антон осторожно открывает дверь, предварительно постучав костяшками. Арс резко дёргает головой вверх, стукаясь о столешницу, потому что в этот момент наклонялся за карандашом. Он смотрит на Шастуна, и как тот улыбается одним уголком губ из-за маленького происшествия у начальника, что почему-то хочется повторить ещё раз. Чтобы Антон улыбнулся снова и снова, пока у него не начнут болеть скулы, а живот не свернëт спазмами от смеха. — Ты что-то хотел? — наконец-то прокашливается мужчина, собираясь с мыслями, а то последнее время так и летает где-то в облаках. Причём облака подразумевают под собой размышления о жизни Шастуна, так как тот последние несколько месяцев (считайте, ровно девять) занимает всё место в этой бедной головушке. — Можно я возьму отгул? За свой счёт, мне прям три денька отдохнуть, и я буду как огурчик, — Антон с трудом присаживается на кресло перед Арсом, ещё немного ëрзая на месте, чтобы поудобнее устроиться. У Шаста, на самом деле, жутко ноет спина, а длинные рукава рубашки, спасибо им за это, скрывают обжигающие следы от наручников. Он не знает наверняка, сможет ли спокойно встать на ноги за такой долгий (по его мнению, долгий) промежуток времени. Максим со стопроцентной вероятностью будет недоволен этим, хотя для них, как думает Антон, будто бы появляется шанс куда-то сходить. Может, даже просто погулять по улице, купить сладкую вату, чтобы радоваться ей, как маленькие дети; или затащить на чёртово колесо, чтобы с самой высокой точки наблюдать за прекрасными огнями ночного города. Из мыслей Антона вырывает тихий кашель, приглушëнный кулаком. — Извините, я задумался… Повторите? — виновато лепечет Шаст, перебирая пальцами, на которых с каждым днём всё меньше колец и браслетов. Арс это заметил сразу. Когда Антон только пришёл к ним в офис, он был увешан различными украшениями, и это придавало ему какого-то своего шарма, но с каждым месяцем их количество уменьшалось, а глаза тускнели всё больше. — Да, я говорю, что могу тебе его дать, но только за твой счёт. Держи. Где расписаться — сам знаешь. Антон быстро берёт листок из чужих рук, бегая глазами по бумажке и оставляя свою кривоватую подпись в нужном месте. — Спасибо большое, — Антон, кажется, на глазах преображается; пусть усталость во взгляде и не исчезает, но движения становятся более плавными, а на лице даже расцветает маленькая улыбка. Арсений тоже невольно улыбается, но потом становится вмиг строгим, когда замечает любопытные взгляды других сотрудников, а в особенности Матвиенко. Тот, будто заворожённый, глядит на них двоих, хлопая ресницами, и даже не скрывает, что следил всё это время. Антон сбивчиво говорит, что пойдёт, ведь нужно доработать этот день, но Попов его слушает вполуха, кивая головой скорее на автомате, чем от себя. Арсений и не заметил, как у него на телефоне прибавилось несколько сообщений от одного хвостатого друга. Сергей 12:32 И чë ты его там отчитываешь Пиздец, Попов, не пались, а У тебя взгляд такой нищенки влюблённой Жаль, я не вижу его взгляда, наверное, смотрит на тебя так же О, ты меня заметил, привет Чë то быстро ты его там, я даже не успел насмотреться на тебя злого и хмурого, ты сразу такой добрый стал, как он вошёлАрсений 12:58
Серёга, иди нахуй, а
Не отчитывал я его, с чего ты взял?
Сергей 13:01 Так он сказал, что его на ковер вызвали Мы поэтому так внимательно за вами следили…Арсений 13:04
Нет, я его не вызывал, ты же знаешь, я не могу даже на него голос поднять
Не смей писать, что я влюблённая нищенка
Я знаю об этом сам.
Сергей 13:06 Забрал мою работу Так чё он приходил?Арсений 13:07
Да просил у меня отгул на три дня плюс суббота и воскресенье
Сергей 13:09 Пиздец, Арсений Сергеевич, а мне можно так же?Арсений 13:10
Нет, иди работай
Сергей 13:12 Влюблëнная нищенка.***
— Ма-акс, я дома. Антон и не надеется на какой-то ответ, потому что его парень стал часто задерживаться на работе. Ну ладно, можно же приготовить вкусный ужин на двоих, Шастун уверен — Максиму понравится. А самому Антону нравится вот так стоять готовить. Может, кто-то скажет, что это по-бабски, а может, этот человек пойдёт короткой дорогой, потому что Шастуна это расслабляет. Вот эти все сначала долгие штудирования сайтов в поисках хорошего, потом детальное чтение рецепта, и вот он — процесс. Вроде смешиваешь несмешиваемое, что-то жаришь, что-то режешь и вуаля. Шаст на несколько мгновений вспоминает, как постоянно стоял с мамой у плиты или сидел за столом, внимательно наблюдая, как она всё это делает своими поистине золотыми руками, пока отец тихо ворчал, что не сын растет, а хозяйка по дому. Но маленький Антон не обижался, потому что видел счастливый взгляд папы, когда мальчик приносил ему свои первые кулинарные шедевры и искренне их хвалил, иногда пытаясь утащить сына в гараж, чтобы что-то показать из их, так сказать, мужской жизни. А Антон не сопротивлялся — ведь семью накормил, можно и в гараже повозиться, вдруг что-то интересное найдёт: какую-нибудь лампочку неработающую или, что ещё лучше, интересной формы предмет, о существовании которого до этого момента не знал даже Шастун-старший. — Как воняет, — из мыслей резко вырывает голос Макса, который уже успел переодеться и умыться. Теперь он сидит позади Антона, наблюдая, как тот выливает из сковороды соус в кастрюлю, оставляя приготовленную еду остужаться. — Не воняет, а пахнет, это же приятные ароматы, — обиженно отзывается Шастун, будто ему сейчас дали сильный удар под дых и весь кислород ушёл из лёгких, оставляя после себя душащий ком. — Ага-ага, как скажешь, кто тебя подвозил несколько дней назад? — необычайно спокойным тоном говорит Максим, смотря исподлобья на парня. — Начальник подвозил… — Значит, начальник… Чтобы я его больше не видел, а ты больше не садился по чужим машинам, шавка, — Шаст хочет стать меньше от этого взгляда, от этих слов, а когда Макс резко дёргается вперёд, замахиваясь, то Антон на автомате отшатывается назад, опираясь одной рукой на раскалëнную сковороду. — Так тебе и надо. Какого чёрта ты вообще дома так рано появился? — Я… я взял отгул на три дня, — Антон скулит, подставляет руку под холодную струю, но в животе всё сворачивается противным склизким комом, который расползается по всему телу, а главное — подползает к глотке, не давая нормально говорить, из-за чего выходят неуверенные дëрганые всхлипы. — Сосал, что ли, за свои выходные? — Ч-чего? — Говорю, что ты нахуй никому такой не нужен. Достали твои бока обвисшие и щёки жирные, будто на бульдога смотрю, вообще видел себя в зеркало? Когда перестал за собой следить? В килограммах прибавил, я это понял, когда ты скакал на мне, — Максим угрожающе встаёт со своего места, норовясь ударить, но в голове что-то щёлкает, будто кто-то там внутри решил, что силы нужно поберечь для других дел. — Урод ты, я пойду, не жди меня сегодня. Антон забывает о своей боли в руке, забывает о приготовленном ужине. У него в голове всё ещё фантомно звучат эти слова, где-то до отдалённых чертогов разума доносится стук двери, а потом звенящая тишина. Шаст на ватных ногах идёт в ванную, чтобы обработать мазью руку, потому что не первый раз в жизни с Максимом получает ожог. Вернее сказать, не первый раз в жизни получает ожог из-за него. — Всё в порядке, ты не жирный, — Антон снова стоит напротив своего отражения, но червячок сомнений быстрее зарывается в его сердце, уже плотно обосновывая там свой дом, прокладывая маршрут дальше, чтобы каждая частичка тела и мозга была в этом грëбаном сомнении. — Ну Антон, ну не надо, да, ты худой, но ведь у тебя просто быстрый метаболизм, помнишь? И щёки у тебя не висят, наоборот, хорошо выделяются… Несколько слёз падают в раковину. Антон готов поклясться, что слышал, как хрупкие солёные капли разбиваются о керамическую поверхность. А может, это разбилось его сердце на ещё более мелкие частицы.***
— У Шастуна всё в порядке? — подозрительно щурится Матвиенко, отпивая свой кофе. Арс тоже переводит свой взгляд в сторону Антона. Тот стоял возле кулера, набирая себе горячей воды, но что-то было явно не так. Если другие этого не замечали, потому что своим видом Шастун показывал, что у него всё хорошо, то вот Попов был другого мнения. Он заметил резкое изменение в одежде Антона, когда раньше у того были более-менее обтягивающие рубашки и брюки. Сейчас эта одежда бесформенным мешком висит на худом теле. Арс может поклясться себе, что у Антона стали больше выделяться скулы. Будто кто-то взял и у ровной гладкой фигуры отпилил часть, а потом ещё и ещё, но никто не сгладил углы, и теперь они чётко выделялись на фоне всей картины. — Не знаю, мне кажется, что нет. Но я же не пойду у него спрашивать, — рассуждает Арсений, хотя заботиться о здоровье сотрудников тоже входит в его обязанности. Антон устало трëт глаза всей ладонью, облокачивается спиной на стену, делая вид, что просто ждёт, пока заварится его чай, хотя обычно — Арсений это тоже заметил — сотрудник заваривал себе какао, а однажды принёс с собой маленькие зефирки, чтобы положить в напиток. Ребёнок. Попов улыбается этим мыслям, но глазами продолжает наблюдать за Шастом, пока Серёжа подозрительно косится и толкает его в бок, потому что «Палишься, влюблённая нищенка!». Антон неуверенно обхватывает стаканчик, в котором уже не такой горячий напиток, но в глазах резко мутнеет, и он буквально сползает по стене вниз, неосознанно пытаясь ухватиться за что-то. — О Господи, скорую, живо! — орёт на весь этаж Арсений Сергеевич, реагируя, кажется, даже быстрее Серëжи, который вот стоял рядом.