Между панельных домов

Сашина жизнь потекла своим чередом. Школа, домашка, тренировки по единоборствам, только теперь ко всему этому добавились посиделки в гараже пару раз в неделю. Сетейкин сблизился со всеми за этот месяц, и так привык, что уже не мог представить свои вторник и пятницу без этой компании. Он знакомился со всеми всё ближе и ближе, и выяснил очень много интересных подробностей: гараж принадлежал Лёхе, у которого дома было три кота, собака и попугай, у Васька есть таланты к шахматам, и они с Сашей часто стали в них играть, Дима на самом деле очень домашний и мягкий, плавится от любого комплимента и обожает готовить, а Тиша прекрасно играет на гитаре, поет, и имеет огромную раскрываемость: в свои двадцать восемь уже капитан полиции. В общем, компания была максимально приятная и интеллегентная, а не такая, как показалась Саше на первый взгляд. Он всё ещё чувствовал себя пятиклассником на фоне этих коренастых взрослых мужчин, но исключительно внешне. Никто не относился к нему предвзято, и с удовольствием слушали интересные факты, которые Сетейкин рассказывал (сверстники обозвали бы это противным словом «душнить»). В общем, теперь Саша понимал Серёжу, который прибился к компании взрослых. Их тут хотя бы слушали, слышали и самое главное — уважали. А ещё он кажется стал понимать Серёжу в другом. Саша любил рисовать, он всё-таки художку закончил, и постоянно тренировался, чтобы не терять навык. В его скетчбуках всегда было полно портретов разных людей — те, кого он встречал в автобусе, какие-то дети из школы, учителя и одноклассники, Серёжа (хотя его невозможно было нормально нарисовать, потому что он абсолютно не умел сидеть спокойно). Вот и в гараже он не упускал случая порисовать кого-то из присутствующих: Васька, Лёху, Диму, Серёжу, Тихона, Тихона, Тихона… В какой-то момент чуть ли не каждый лист в блокноте был занят портретами и скетчами Тиши. Его было невероятно увлекательно рисовать — Саше нравились черты лица, его кудрявые волосы, то, как он держит в своих руках гитару и перебирает красивыми пальцами струны. А ещё он был подтянутым и спортивным, и это тоже привлекало. А ещё он был милым, добрым, душевным, смешно шутил и рассказывал интересные истории. А ещё когда Саша садился очень рядом, то он закидывал на него свою огромную руку и трепал по и без этого непослушным волосам, а Сетейкин неосознанно прижимался ближе… Серёжа смеялся, как никогда не смеялся до этого, когда Саша ему обо всем этом рассказывал, и уверенно утверждал, что это все с исключительно художественной точки зрения! — Да ты втюрился, — смеется Серёжа, переписывая домашку по физике из Сашиной тетради в свою. — Ничего я не втюрился, — Сетейкин краснеет и отворачивается. — Просто он… ну… он… — Втю-ю-ю-юрился! — тянет Горошко. — По уши. Вот черт, когда Серёжа дал название этому чувству, стало одновременно и восхитительно легко, и непростительно тяжело. Он ведь ругался на друга за то, что тот встречается с парнем сильно старше его, и что теперь? За что боролся, на то и напоролся. Но при одних только мыслях о Тихоне сердце пропускало пару ударов, а те самые бабочки в животе порхали с утроенной силой. — Слушай, ну даже если и так, мне наверняка ничего не светит. Зачем ему я, сам посуди? Я мелкий, а ему бы девушку его возраста, семью там строить, всё такое… — Сань, ты хуйню несешь. Да он только про тебя и трещит Димке, — Серёжа понимает, что выдал чужой секрет. — Ой, я не должен этого говорить был. Короче, нужен ты ему. Не придумывай. Ты сам не замечал что ли, как он к тебе тянется? Он просто стеснительный, не может так, при всех, как мы с Димой. А у вас ещё и нет никаких, ну, отношений, помимо дружеских, так что он и границы не переступает. Ты бы ему сказал, — Серёжа закрывает физику и забирает у Саши тетрадь, из которой тот переписывал историю. Вот такой вот у них был равноценный обмен — с Сетейкина информатика, физика, химия и математика, биология и обществознание, а с Горошко — литература, история, русский, география, английский и предметы по мелочи, типа ОБЖ и музыки. Золотые медалисты, что с них взять. Саша просто был умным, а Серёжу дома мама прессовала за каждую четверку. Вот и в седьмом классе ещё условились, что будут делать всё напополам, а контрольные и проверочные решать коллективным разумом. И экзамены в итоге они решили сдавать по тем предметам, которые у них получались лучше всего. — Я? Признайся? Ты меня сколько лет знаешь, да я ни в жизнь! Я же ни с кем не встречался ни разу. И не целовался даже! Не, Серёж, совсем уже, какое признайся, да я прямо на месте помру. Помнишь, как я Машу в девятом пытался на свидание позвать? Это был такой стыд, что я больше вообще не буду! Горошко не ответил, а вместо этого что-то агрессивно начал печатать в телефоне. По нему было видно, что он что-то замышлял, и Саша даже боялся представить, что. А пока он печатает, можно быстро накидать его в профиль, уж очень он был красивый. У Серёжи вообще были великолепные черты лица, которые Сетейкин обожал рисовать, ещё бы не вертелся он, так вообще бы идеально было. — Мы кстати, идём сегодня? — спрашивает Саша, покусывая карандаш. — Мы с Димой нет, договорились прокатиться, он как раз мотоцикл починил, у Васька дела, а Лёха в клинике, у него там сложных пациентов сегодня хоть отбавляй. Так что только ты и Тиша могут. Можете вместе куда-нибудь проехаться, он много крутых мест знает. — Постой, прям вдвоем? — Ну да, он не против. Я уже договорился, — ухмыльнулся Серёжа. — Погоди. Ты договорился, что я поеду один с Тишей куда-то? За меня? И даже не спросил, хочу ли я? — Конечно хочешь. Пошли на физику, сейчас уже звонок будет. Поверь, ты мне ещё потом спасибо скажешь, — он хлопнул ошарашенного друга по плечу. – Тихон заедет за тобой после школы, так что готовься. Оставшиеся три урока Саша сидел, как на иголках. Он одновременно был рад, что они наконец-то с Тишей проведут время наедине, и по словам Серёжи, он будет меньше стесняться, а вот Сетейкин наедине с ним обязательно растеряет всю свою уверенность, которая была у него в компании, начнет заикаться, и моментально перестанет нравиться Тихону. Он ещё и выглядит так нелепо сегодня, и волосы как обычно торчат в разные стороны, ужасно, просто ужасно. Из школы Саша выходит на негнущихся ногах, и видит синюю машину Тиши прямо у ворот здания. Серёжа подгоняет его, мол, удачи, а сам остаётся ждать Диму. — Привет, Сань, запрыгивай, — улыбнулся Тиша через открытое окно. — Да садись на переднее, чё ты, — попросил он, когда увидел, как Саша открывает заднюю дверь. Сетейкин обошел машину и сел на пассажирское. Он чувствует, как руки потеют от волнения, а сам он нервно сглатывает, пока открывает дверь и садится на пассажирское. — У меня для тебя подарок, — Тиша тем временем выглядит абсолютно спокойно. — Во, держи, — он достает из рюкзака новенький скетчбук с плотными белыми страницами и протягивает Саше. — А то мне тут одна птичка напела, что у тебя заканчивается. — Да что ты, не стоило, я бы и сам купил, — он чувствует, как предательский румянец расползается по щекам, когда их пальцы соприкасаются. Всего одно случайное касание, а Саша уже готов умереть от смущения, боже, что дальше то будет? — Да ну, хотел тебя порадовать. Это ещё не всё на сегодня, — улыбается он, и Сетейкин внутри себя пищит. Хорошо, что не вслух. — Ты не против проехаться за город? А то вдруг подумаешь, что я тебя убивать везу и закапывать в лесополосе. — Нет, нет, не против конечно, поехали, — Саша вдохнул-выдохнул, пытаясь вернуть себе уверенность. Тихон завел машину, и они тронулись. За окном замелькали бесконечные панельные дома, затем они проехали перечеркнутую табличку с указанием города, и начался лес. Осень ещё полноправно не вступила в свои права, листва не спешила опадать, но похолодание уже ощущалось. Сегодня вот, за городом например, лил дождь. Они мало общались в дороге, Саша рисовал, а Тиша следил за трассой. Ехали они недолго, минут тридцать, потом Жизневский вырулил на отворотку с грунтовой дорогой, и Сетейкину пришлось отложить карандаш, потому что начало очень сильно трясти и черты лица Тихона очень размазывались. Они въехали в дачный кооператив, название которого Саша не запомнил, с очень небольшим количеством современных домиков, и припарковались у самого дальнего. — Добро пожаловать ко мне на дачу, — наигранно-официальным тоном произнес Тихон. Домик был окружён лесом с двух сторон, соседний участок пустовал. — Ты заходи, располагайся, держи, — он вложил ему в ладонь связку ключей. И опять прикосновение горячих пальцев к вечно холодным Сашиным рукам заставило обладателя этих самых холодных рук покраснеть. Дождь чуть-чуть подутих, но что-то подсказывало Сетейкину, что сейчас он ливанет ещё сильнее. Он вышел из машины и поспешил спрятаться под козырьком крыльца, с первого раза подбирая нужный для этой двери ключ. Тихон тем временем достал из багажника гитару и пакет из «Пятерочки», заблокировал двери машины и тоже поспешил к крыльцу, как раз вовремя, потому что, как Саша и предположил, дождь только усилился. В небольшом двухэтажном домике было куда теплее, чем на улице, но всё же немного прохладно. В нем было очень уютно, это не было похоже на дачу Сашиных родителей, например, куда они свозили весь хлам и старую мебель. Всё было вполне современным и новым, за исключением кухонного гарнитура, который выглядел вполне уютно. По крыше барабанил дождь, и это было очень сильно слышно даже на первом этаже, но погода только придавала уюта. — Тебе притащить плед? — Тихон ставит пакет на стол и, не дожидаясь ответа, лезет в шкаф, выуживая оттуда огромный клетчатый плед. — Сейчас я ещё обогреватель включу, и заварю чай — вообще тепло станет. Тихон выкатил из какой-то каморки старый обогреватель, включил его в розетку, выкрутил на максимум температуру и поставил чайник. — Ты часто здесь бываешь? — решил спросить Саша хоть что-то. — Раз в неделю и летом почаще, в основном я сюда родителей отвожу, но иногда приезжаю сам расслабиться. Тут очень атмосферно, можно отвлечься от работы, — по комнатке разнёсся запах очень ароматного чая. — Кооператив новый, мы купили дом, когда мне пятнадцать было, тут ещё во всю стройки шли. Тут даже водопровод есть, — улыбнулся он и продемонстрировал, включая кран. — А у меня на даче тот самый жуткий туалет на улице и в целом, там бы отремонтировать всё, а у тебя тут прямо загородный дом. — Да ну, места мало, — Тихон присел на диван рядом, и протянул кружку теплого чая в чашке с белкой. Их пальцы снова соприкоснулись, и Саша готов был поклясться, что в этот раз прикосновение было чуть длиннее, чем должно. Он сделал глоток и улыбнулся — чай был таким сладким, как нужно, а это значило, что Тиша запомнил, сколько сахара класть ему в чашку. Это была такая мелочь, но Сетейкин буквально готов был расплавиться от нахлынувших на него теплых чувств. После чая стало совсем хорошо, но он не спешил вылезать из пледа. Дождь всё ещё барабанил по крыше, но уже чуть слабее, чем некоторое время назад. Тихон взял гитару и начал наигрывать что-то из классики рока, а Саша времени не терял и достал блокнот. Он хотел запечатлеть Жизневского таким — расслабленным, с пледом на плечах, гитарой в руках, до сих пор влажными кудрями. В старом скетчбуке оставалась всего пара страниц, и что-то подсказывало Сетейкину, что на них будут красоваться портреты Тихона. Атмосфера между ними царила максимально теплая и уютная, даже уютнее, чем когда они сидели в гараже. Саша тихо подпевал, вырисовывая очередные прекрасные черты лица на бумаге, а Тиша играл песню за песней. Летов и Король и Шут сменились более современными Нервами, Нойзом и Анакондаз. На «Батареях» Сетейкин закончил рисунок и довольно улыбнулся. — Можно я посмотрю? — попросил Тихон, откладывая гитару в сторону. Саша кивнул и протянул ему блокнот. Он думал, что тот посмотрит только этот портрет, но Жизневский начал листать на предыдущие страницы. Сетейкин в ужасе пытался вспомнить, насколько много портретов Тихона у него вообще есть. — Ты просто прекрасно рисуешь, Саш. А можно узнать, почему тут в основном я? — он улыбается, а Саша понимает, что спалился со всеми потрохами, кажется. Может, получится оправдаться? — Мне просто очень нравятся твои черты лица, и волосы, они ну, необычные, их круто рисовать, и особенно когда гитару держишь, ну, это тоже придает интересности, в общем, вот, — его голос так дёргается в этот момент, что Тихон, кажется, всё понимает. Он закрывает блокнот и откладывает в сторону, а потом берет Сашины руки в свои. Они непростительно маленькие в его больших ладонях. Сетейкин краснеет и старается не смотреть в его сторону, утыкает взгляд в диван. — Саш, — начал Тихон, сжимая его руки чуть сильнее. — Я пойму, если ты откажешься, потому что я старше, и я, кажется, припоминаю, что ты был не в восторге, когда Серёжа начал встречаться с Димой, — Саша всё же перевел взгляд на Тишу, тот улыбался. — Но ты мне очень нравишься. Сильно-сильно. И я бы хотел, чтобы мы стали парой. У Саши сердце забилось так сильно, что тот на секунду испугался, как бы оно не остановилось от перенапряжения. — Знаешь, как Серёжа смеялся, когда я ему про тебя рассказывал? — он усмехнулся, опять отводя глаза. Сетейкин заливался краской, красные пятна, казалось, уже перешли на шею. У него было чувство, будто он сейчас заплачет прямо здесь. От счастья, разумеется. — Дима тоже, — Тихон тоже засмеялся. Он сжал руки Саши сильнее, и их взгляды снова пересеклись. — Будешь со мной встречаться? — Буду, — их пальцы переплелись, Саша снова отвёл взгляд, еле сдерживая себя, чтобы не начать плакать или наоборот, смеяться со всей силы. — Только я никогда ни с кем не встречался. И не целовался. — Могу исправить это прямо сейчас. Можно? — спрашивает Тихон, и Сетейкин кивает. Жизневский освобождает одну руку и притягивает Сашу к себе за подбородок, большим пальцем проводя по щеке. — Ты такой красивый. Если Саша и представлял себе когда-то первый поцелуй, то ожидания явно не совпали с реальностью. Он был мягким и нежным, губы Тихона осторожно проводили по его собственным, эмоции Саши просто зашкаливали. Он неумело отвечал, но Жизневский перетянул на себя всю инициативу, позволяя ему просто наслаждаться процессом. Сетейкин подумал, что если он умрет прямо сейчас, то не особо расстроится. Тихон отстранился в какой-то момент, и Саша неосознанно приложил пальцы к своим губам, словно не поверил в то, что только что произошло. В этот самый момент он потерял контроль над слезами счастья, которые всё это время сдерживал, и они водопадом полились из глаз. — Эй, всё нормально? — Тихон явно перепугался, и Саша умилился ещё больше. — Это от счастья, — он положил голову ему на плечо, и почувствовал, как его приобняли и прижали к себе. — Я очень эмоциональный, просто, а тут столько всего сразу. — Я люблю тебя, Саш, — Тихон тоже счастливо улыбается, а Сетейкин думает, что он очевидно решил добить его сегодня. — Я тебя тоже. Вечером он конечно напишет Серёже одно слово «спасибо», а тот только усмехнется, потому что сделал всё правильно, и ответит, что «ну я же говорил, я же говорил!». Теперь, когда и он, и его лучший друг были счастливы, весь мир сделался абсолютно правильным.