Тень, свет и сила

Оглядываясь на окружающее великолепие, гришей в парадных кафтанах, почетных гостей, высоких послов и аристократов, Алина наконец понимала, почему Мал воспользовался представившейся возможностью, и уехал еще днем, не желая остаться на праздник. Каково ему было бы здесь, в своем целиком черном кафтане, но среди тех, рядом с которыми он в наибольшей степени чувствует себя бесполезным. Как бы ни относились к зимнему балу, называли его демонстрацией или выступлением, но это был вечер чествования гришей. Их исключительности. Каково было мальчику без силы приходить на эти праздники? Наверное, поэтому он был так весел, когда зашел проститься. У него наконец-то была цель. От него по-настоящему что-то зависело. И, оглядывая роскошь Большого дворца, Алина грустила о нем, но вовсе не так, как многие годы до этого. Даже думая о друге, она продолжала выискивать в толпе Дарклинга. Так старательно, что испуганно вздрогнула, услышав его голос за спиной. — Лучше не показывайся на глаза царице, а не то прикажет весть в глушь лесную, и под сосной оставить там, на съедение волкам. Алина рассмеялась и густо покраснела, но, вспомнив слова Жени, постаралась взять себя в руки. — Удивительные познания в детских сказках. — Сказки пишут не только для детей. — Дарклинг улыбнулся, бросив осторожный взгляд на окружающих. — Но выглядишь ты действительно невероятно. — Спасибо. — Увидимся перед демонстрацией, ладно? Мне нужно поговорить с важными людьми. А ты отдыхай. Ты заслужила. — Ты что же, хвалишь меня? — Ни в коем случае. И, откланявшись, он ушел, оставив Алину одну. Следующий час она провела как в тумане. Заклинательницу солнца с большими почестями представили бесчисленным дворянам, высокопоставленным военным, придворным и даже некоторым гришам из почтенных семейств, также в качестве гостей приглашенных на бал. Вскоре запоминать все имена стало невозможно, и Алина просто вежливо улыбалась, кивала и кланялась. Но когда прямо перед ней возник уставший дворянин с россыпью медалей на груди, она без труда узнала в нем князя Керамзова. Увидев, что девушка смотрит на него, и окинув взглядом черный с золотом кафтан, князь почтенно кивнул, приподняв бокал с шампанским. И все же, в его глазах не было ни капли узнавания. Он увидел в рассматривающей его девушке лишь заклинательницу солнца, а вовсе не тощую девчонку, одну из бесчисленных сироток в его приюте. Это странным образом расстроило Алину, но она заставила себя думать, что он не узнал ее лишь потому, что таких же как она детей с искалеченными судьбами, перед его глазами прошло так много, что все лица слились в одно, неотличимое. Атмосфера праздника вернулась вместе с Женей, проталкивающейся сквозь толпу князей, купцов и высокородных аристократов. Все неизменно оборачивались ей вслед, и Алину веселило представление о лицах всех этих мужчин, если бы они узнали, что сердце Жени Сафиной принадлежит долговязому фабрикатору, который не любит вечеринки. — Время представления… в смысле демонстрации, — сказала она, подойдя ближе. — Почему ты одна? — Мне захотелось сделать небольшой перерыв. — Перепила шампанского? — Возможно. — Глупышка! — смеясь, она подхватила бокал с подноса проходящего мимо официанта. — Шампанского много не бывает. Хотя завтра твоя голова попытается доказать обратное. Алина рассмеялась в ответ и они пошли к сцене, где остальные эфиреалы уже ждали заклинательницу солнца чтобы начать свое представление. Те же ребята, с которыми они играли у озера, возбуждённо перешептывались, в последний раз проговаривая свои действия. Оркестр выдал первый аккорд и инферны вступили на сцену, весьма драматично щелкнув кремнями. Пламя загорелось вокруг их ладоней, и взвилось дугой над головами присутствующих. В толпе послышались легкие вскрики, и проливные вступили на сцену, окружив пламя водяными кольцами. Не выходя из тени занавеса, Алина подняла руки, заставляя свет мерцать внутри воды, раскидывая радуги на стены бального зала. Послышался шепот, и гости начали шарить взглядами по залу в поисках заклинательницы солнца. Она лишь улыбнулась про себя. Тем временем на сцену вышли шквальные, и, так же, как и на озере, подняли ветер, разделяя воду на сотни маленьких капель, падающих дождем на головы присутствующих, но так и не касающихся никого. Зал наполнили аплодисменты, и, прежде чем они смолкли, инферны ловко вскинули ладони, превращая воду в стену пара. Зрители ахнули. Белый плотный пар силами шквальных начал обретать форму гербового поля. Повисла тишина ожидания и предвкушения. Проливные поравнялись со шквальными и белый щит опутал узор из живой и сверкающей воды. Алина могла поклясться, что даже царь и царица сидели, раскрыв рты от удивления. Инферны улыбались, вновь призывая пламя, которое, взвившись под самым потолком, опустилось огненной короной. Не хватало лишь одной, но самой важной детали. Алина выдохнула. И, все еще оставаясь за ширмой, сжала пальцы. Большой дворец не видел ничего прекраснее. Сотня маленьких светящихся сфер вырвались вперед, собравшись по воле хозяйки в двуглавого орла — символ всея Равки. Тишину восхищения нарушили испуганные вскрики, когда все вдруг исчезло, поглощенное кромешной тьмой. Алина почувствовала горячее дыхание на затылке, и поняла, что совсем не заметила, как он подошел. Пришло время ей выйти на сцену. Дарклинг не сказал ни слова. Его губы мягко коснулись выступающего позвонка над самым краем кафтана, а рука легко уперлась в талию, направляя к помосту, служившему сегодня сценой. Привыкнув ко тьме, люди шептались. И вдруг кто-то ткнул пальцем в дальний угол комнаты, где внезапно блеснул свет. Но тут же обернулся в другую сторону, где снова видели проблеск. С каждой секундой крохотных всполохов становилось все больше. Они наполняли зал, рассеивая тьму и освещая изумленные лица, обращенные к заклинательнице солнца. Дамы хватали мужчин за рукава, опираясь, чтобы не упасть, когда тьма стала отступать, разрезаемая сотнями маленьких звезд. Дарклинг улыбался, вспоминая их собственное небо. Намного прекраснее этого, пусть сила Алины только возросла. Алина улыбалась по этой же причине. Она знала, он стоит за спиной, он смотрит. Но ей безумно хотелось, чтобы Дарклинг оказался рядом, чтобы ее свет снова освещал его молодое лицо и старые глаза. Чтобы все звезды были только для них… Гордо вскинув голову, она развела руки в стороны, заставляя весь свет собраться в одну большую сферу. Толпа ликовала и безумствовала, но… Алина видела как Дарклинг замыкает тьму, много раз видела, и знала в чем суть. Знала в теории, как это сделать. Но никогда не пробовала. Может шампанское, а может текущая по венам сила, вскружила ей голову. Заклинательница солнца с громким хлопком свела руки вместе… Дарклинг вздрогнул, крепко сжав кулаки. По телу пробежала дрожь, и кожа покрылась мурашками. Свет заполнил весь бальный зал, не оставив места тьме. Свет просочился сквозь стены, к самым темным уголкам замка, и вырвался сквозь окна, превратив Большой дворец в огромное солнце. Свет мерцал на золотых куполах собора и выманивал на улицу толпу горожан, которые падали на колени глядя на сияние, исходящее от дворца. — Санкта Алина… Санкта… Санкта… Повелители тьмы и света не слышали этого шепота. Они ничего не слышали. Свет угас, и снова загорелись свечи. Люди выкрикивали поздравления, хлопали, топали ногами и даже плакали. И, воспользовавшись замешательством, Дарклинг взял Алину за руку, и незаметно увел прочь, сквозь возникший из ниоткуда проход. Спустя несколько минут они вышли на улицу, и Алина, недоуменно оглянувшись на скрывшийся за спиной проход, спросила: — Разве мне не следует быть там? — Нужно немного времени, чтобы толпа успокоилась. Иначе на части разорвут. Алина улыбнулась, переплетая свои пальцы с его, и Дарклинг только стал ближе, продолжая вести ее дальше, к саду. Зима шла на убыль, и кафтан фабрикаторов хорошо защищал от холода… хотя возможно вовсе не поэтому они не чувствовали мороза. Шумный дворец остался позади, и Дарклинг, увлекая Алину за собой, скользнул в притрушенную снегом беседку, ловко укрытую тяжелыми ветками. — Иди ко мне. Его руки обвивают ее талию, и привлекают ближе, усаживая на колени. Алина смеется, когда чувствует, как Дарклинг трется носом и колючей щекой о ее шею, и оставляет короткие поцелуи. — Спрятаться от толпы, говоришь? Вполне похоже на похищение в собственных целях. Дарклинг смеется, и с губ совершенно случайно срывается вопрос которого он слишком боится. — Считаешь меня злодеем? Алина удивленно поворачивает голову к нему. Она не знает этот его голос. Она никогда его не слышала. Самыми кончиками пальцев она проводит по его лбу, разглаживая упрямые складки, поправляет выбившуюся прядь черных волос… Дарклинг закрывает глаза, не нуждаясь в ответе, но теплые пальчики спускаются к векам, и к острым скулам, и к губам… Она целует его совсем невинно. — Ты не злодей. В его глазах — призраки слез, прошлых и будущих. Может, Алине они и вовсе привиделись, ведь руки на ее талии прижимают совсем близко, заключая в объятия. Тяжелое дыхание Дарклинга греет ее ключицы, пока, перебирая его волосы, она шепчет ему на ухо: — Ведь не бывает злых людей. Только несчастливые. Он кивает, и пусть у него глаза старика, но сейчас Дарклинг — только мальчик. Несчастный. Они сидят молча, пока последний снег засыпает и беседку, и сад вокруг, медленно пытаясь скрыть их от всего мира. — Алина. — Да? — Мне снилась твоя звезда. — Она теперь твоя. Навсегда. Сложив пальцы, Алина зажигает его звезду, ту самую. Дарклинг улыбается, но смотрит только в ее глаза. — Я тоже хочу подарить тебе… что-то. Я хочу подарить тебе мое имя. Алина замирает, забыв как дышать. Это не кажется ей равноценным обменом. — Ты примешь его? — Да. Он тянется к ее уху, переплетя пальцы, и впервые за сотни лет, на одном лишь выдохе шепчет: — Александр. Алина вторит эхом. — Александр. — ее улыбка становится шире. — Скажи еще. — Александр. Он целует ее долго, кусает губы, оставляет свой багровый след у самого края кафтана, так близко, что одно неосторожное движение, поворот головы, и увидит любой. Ведь когда луна поднимается выше, и приходит время возвращаться, они все так же держатся за руки, шагая по тайному проходу. И Алина нехотя отпускает Александра, кивнув в ответ на прощальное: — Позволь зайти к тебе после. И снова кланяется, улыбается, смеется, и опять кланяется. Говорит с Женей, Надей, Марией… Принимает комплименты и восторги… Слышит еще больше новых и непонятных имен… С облегчением захлопывает за спиной дверь своей комнаты, оперевшись на нее, только бы не упасть. Закрывает глаза, обещая себе не больше минуты в таком положении. И только открыв, замечает темную фигуру у окна. Инстинктивно вспомнив все, чему ее учит Боткин, Алина резко вскидывает руку, осветив комнату до последнего угла. Облегченно выдыхает. — Вы напугали меня. Лицо Багры кривится в неискренней улыбке. — Не меня тебе стоит бояться, девочка. Алина прищурилась, подозрительно осматривая комнату. Внутри что-то оборвалось, разбудив неясную тревогу, страшное предчувствие. Багра не покидает свою хижину. И вот она здесь. — Зачем вы пришли? — За тобой. Ты должна покинуть дворец, сегодня. — О чем вы? — Я пытаюсь спасти тебя от рабства. Быстро переодевайся! Не церемонясь, старуха швырнула узел с одеждой. — Багра, что происходит? — У нас мало времени. Скоро мальчишка найдет стадо Морозова. Он найдет оленя. — Почему вы так уверены? И… я думала, вы не верите в стадо Морозова. Багра только отмахнулась. — Малый дворец ничему не научил тебя, если ты принимаешь подобные слова за чистую монету. Я пыталась заставить его поверить в то, что это сказки. Но если Дарклинг доберется до оленя, его уже ничто не остановит. Алина прищурилась, наблюдая за женщиной, за каждым ее движением. Она слышала правду в каждом слове, но не понимала. Пока не понимала, и не желала даже с места двигаться, пока не исправит это. — От чего не остановит? — От использования Каньона в своих корыстных целях. Из груди вышибло весь воздух. Перед глазами встала карта Равки, разделенной Неморем, а в голове враз ожили все мысли, которые спрятались в тот далекий вечер, когда она сделала к Дарклингу первый шаг. — Ты должна выслушать меня. — Я хочу знать все. Старуха удивленно нахмурилась. Ожидала она совсем другого, вовсе не покорного согласия, отдающего слишком знакомой гордостью. — Земля, которую охватывает Неморе, была когда-то зеленой, богатой и плодородной. Теперь она мертвая и бесплодная, кишащая монстрами. Дарклинг раздвинет ее границы на север к Фьерде и на юг к Шухану. Те, кто не преклонится перед ним, будут наблюдать, как их королевство превращается в безлюдную пустошь, а подданных пожирают хищные волькры. Алина едва удержалась, чтобы не обхватить себя руками и не дать волю слезам. Потому что главная причина, по которой она не могла сомневаться в этом — она сама это давно поняла. Только, по старой привычке, спрятала глубоко в себя. Потому что отреклась от самого первого урока Багры. — Сколько ему лет? — Если ты спрашиваешь, то и сама знаешь ответ, верно, девочка? — Он и есть Черный Еретик. — Да. И тебе нужно бежать от него, прежде чем он сделал тебя рабыней. Считаешь меня злодеем? — Но вы не рассказали мне все. — Я рассказала все, что тебе нужно знать. Алина упрямо вскинула голову. — Вы пришли ко мне по своей воле. Так имейте храбрость рассказать мне правду. Багра зло поджала губы. И вместо ответа сжала старческие пальцы. Тени заструились по комнате, клубясь и ширясь. — Он ваш сын. — Да. И только я знаю какой он на самом деле. Алина сердито склонила голову, но вызвала у старухи лишь смех. — Ты не согласна со мной, я вижу. Думаешь, ты первая? Первая среди наивных, одиноких девчонок, которых он использует? — Хватит! — Он древний, глупое ты создание! И ты для него, как и остальные — всего лишь средство достижения цели. Алина подавила рвущийся наружу всхлип, но Багра стала другой. Словно ушла в себя, забыв о ярости. — Много лет назад, — тихо начала она. — Еще до того, как он придумал Вторую армию, до того, как он отрекся от своего имени и стал Дарклингом, он был просто гениальным, талантливым мальчиком. Я сделала его честолюбивым. Я сделала его гордым… — И преподали тот же урок что и мне? Старуха вскинула голову, выглядела так, словно очнулась ото сна. — Что любовь хрупкая и ненадежная. Что она ничто по сравнению с властью. Вы это и ему говорили? — Багра не ответила. — Но ведь не только это, вы мне не солжете. — Это не твое дело! — О нет, мое. Я не просила о даре призывать солнце. Не просила об этой силе и этой жизни, но я получила все это, и не стану прятаться, бежать, и скрываться. Больше никогда. — Вот значит как. И ты сможешь простить себе смерть своего Мала? По коже побежали мурашки. — Как много мой сын сказал тебе? Ты не ответишь на этот вопрос, потому что он не сказал тебе ничего! — При чем здесь Мал? — Ты никогда не думала, зачем Дарклингу мальчишка без силы? — Мал — усилитель. — А еще он его брат. Дальний, но единой крови. Так скажи мне, девочка, что так хорошо знает моего сына, что из этого помешает Дарклингу убить мальчишку? — Убить? — Ради тебя, Алина Старкова. И для тебя. Холод окутал все тело. — Я вам не верю. Откуда вам знать про Мала? — Потому что он — усилитель, созданный ненамеренно. Он — моя кровь. Кровь моей сестры. И кровь Морозова. Багра выпрямилась, и ее сходство с сыном стало таким заметным, что Алина поняла, какой дурой была, не замечая. Ты слышала легенду об Илье Морозове? — Святые… — Они не спасут тебя, девочка. Поэтому ты должна бежать. Олень будет лишь первым. Он возьмет его жизнь, а с ней и твою силу. Силы мальчишки приведут его к хлысту, и тогда, когда дар искать будет больше не нужен, твой Мал расстанется с жизнью, а его кости — станут твоими оковами. Алина даже не пыталась скрыть слезы. Каждое слово Багры все глубже загоняло боль в сердце, и бороться с этой болью Алина не могла. Сама поражалась тому, как ее разум еще способен рождать слова. — Ваша сестра — тот самый ребенок из легенды? — Да. Моя мать боялась меня. Считала мою силу — проклятием, которое послали отцу за его скверну. И когда у нее родилась другая дочка — совершенно обычная, я стала лишь напоминанием о грехе. Я возненавидела эту девочку. И однажды, моя ненависть стала для нее смертью. Алина вздрогнула, встретившись глазами со старухой. Как давно это было? Сколько лет этой женщине? Как давно в ней живет эта боль? — И тогда Морозов ее исцелил? — Он был выдающимся целителем и использовал все свои умения, чтобы вернуть ее — слабую, с затрудненным дыханием, шрамами, но живую. Это был перебор. Жители деревни знали, как выглядит смерть — это дитя должно было умереть. А еще, возможно, они завидовали. Скольких любимых они потеряли из-за болезни или травмы с тех пор, как Морозов поселился в их краях? Скольких он мог спасти? Может, ими руководил не только страх или чувство справедливости, но и злость. Они заковали его в цепи… и мою сестру тоже. Никто не встал на защиту. Пока мама выла и молила, пока я плакала и сопротивлялась, они столкнули Морозова и его младшую дочь с моста, и мы наблюдали, как они исчезают под водой, затянутые на дно весом железных цепей. Больше я никогда не видела ни отца, ни сестру. Но мне хватило единственного касания, чтобы понять кто передо мной, когда пришло время. — Воскресив вашу сестру, Морозов сделал ее усилителем. — Умная девочка, не зря ты читала книжки. Алина пропустила колкость мимо ушей. С губ сорвался горький смех, и Багра насторожилась. — Уходите. — Что? — Уходите. Возвращайтесь в свою хижину, и больше никогда не смейте принуждать меня бежать. Багра не тронулась с места. На лице заиграли желваки, а глаза потемнели, хотя казалось, чернее им уже не стать. — Ты погубишь нас всех, и мне плевать на это. Но мне не плевать, что ты погубишь его. Он получит твою силу и станет монстром навечно. — Вы в это верите, не я. — Это не вопрос веры! Алина срывается на крик. Впервые за очень много лет, правда. — Я не стану платить за ваши ошибки! — Что ты сказала? — Он нужен мне. А я нужна ему, как нужны были вы! Багра замерла. Но лицо ее перестало быть лицом строгой наставницы. Ее лицо стало злым, полным ненависти. Не оттого ли, что наглая девчонка говорила правду? — Ты ничего не знаешь. — Знаю, что не стану бежать. И повторю это еще хоть тысячу раз, пока вы наконец не услышите и не оставите меня. — Не оставлю. Я не позволю тебе сделать его чудовищем. Тени вздрогнули, и Алина с ужасом увидела как за миг они собрались в плоское лезвие. Сила внутри взвыла, и руки будто сами вскинулись в защитном жесте. Свет вспыхнул огромным куполом, скрыв девушку, и разрез отскочил, угодив в высокое зеркало. Открыв глаза, Алина с трудом поверила в увиденное. Багра стояла все там же, но теперь шипела от боли, пытаясь спрятать обожженные руки в складках одежд. Но девушка смотрела не только на покрасневшие старческие пальцы, а и на выцветшее и местами почерневшее дерево под ногами, там, где проходила граница ее щита. Они с Багрой встретились глазами и молчание стало весомее любых слов. Шаги старухи отдались в комнате неестественно громким эхом. — Не стоило тебе надевать черное. И за спиной хлопнула дверь. Алина подошла к окну. Уперлась руками в подоконник, наблюдая за все еще веселящимися возле дворца людьми. С трудом она поняла, что праздник еще в самом разгаре, хотя, казалось, с момента, когда она стояла на сцене бального зала, прошла целая вечность. Такая же бесконечная вечность, которую Алина провела у окна, до того самого часа, когда дверь снова открылась. Дарклинг вошел в ее покои широко улыбаясь. Кварцевые глаза прошлись по рассеченному зеркалу, темному следу на полу, и по лицу Алины, обернувшейся к нему, и все еще плачущей. Он понял все, и улыбка померкла. Закрыв за собой дверь, он прошел к кровати и сел на самый край. Алина села рядом. — Ты лгал мне. — Да.