Тень, свет и сила

Алина с благодарностью приняла предложение Жени покрыть поседевшие волосы черной вуалью. Что угодно, лишь бы избежать назойливых взглядов. Благо, похороны царя — повод весьма подходящий, как бы цинично это ни звучало. Стоя среди царской семьи и приближенных вельмож, глядя на опускающийся в землю искусный гроб, Алина, впрочем, не испытывала никакого горя. Она думала о том, насколько далеко можно оттянуть коронацию Василия, чтобы выиграть время для нового маневра. Еще думала о Каньоне, который не удалось уничтожить полностью, и теперь проход между Новокрибирском и Крибирском (который, к слову, присоединился к Западной Равке) охраняли солдаты Златана. Но эти мысли стали ежедневными и привычными, а вот младший царевич, который всю церемонию не сводил с нее изучающего взгляда, обещал стать новой проблемой. Николай вернулся сразу же, когда получил вести о смерти отца, и вернулся весьма эффектно. В сопровождении гвардейских полков, преданных ему, словно его старшего брата не существует вовсе, царевич вошел в столицу, и, повинившись перед матушкой, признался, что провел последние годы вовсе не за учебой, а громя фьерданские корабли под именем капитана Штурмхонда. Щенок разом вызвал толки среди высших дворян. Мол, не более ли он пригож для трона, чем Василий. Несомненно, он на это и рассчитывал. И для Алины, равно как и для Дарклинга, это делало его гостем весьма неприятным и определенно нежеланным. Когда последний аккорд заунывной музыки отзвучал, и стало не зазорно покинуть похороны, заклинатели света и теней откланялись, выразив все необходимые соболезнования, и удалились в сопровождении своих гришей в Малый дворец. — Ненавижу похороны. Дарклинг облегченно скинул кафтан, закрыв за Алиной дверь. Она прошла вглубь комнаты, к камину, грея руки. Из-за использования скверны, она побаивалась теперь использовать свои силы, чтобы не выйти из-под контроля, и на сквозном весеннем ветру слишком легко мерзла. Это зрелище слишком напомнило Дарклингу мать, пойти к которой после всего он так и не решился. — Замерзла? — он подошел ближе, взяв ее ладони в свои руки, согревая теплым дыханием. — Немного. Алина стянула вуаль, и Александр грустно улыбнулся, рассматривая ее волосы. Такова была цена его спасения. Невообразимо маленькая, по сравнению с тем, что могло бы случиться. Эту цену ему пришлось заплатить за собственную гордость и самонадеянность. И этот урок вдруг стал весомее всех старых уроков Багры. Сидя над бесчувственным телом Алины, Дарклинг впервые за сотни лет позволил себе поставить хоть что-то выше Равки. Поэтому, когда девочка наконец очнулась, он не повторил ни одного из своих слов, которыми так легко бросался в нее из обиды и злости. Не повторил дурацких предостережений, и насмешек. Взращиваемый им самим холод ушел. Но пришла война. Дарклинг ни разу не сказал «я же говорил», хотя имел полное право. Идеалистический мир без каньона, но с песнями и плясками, разбился о сообщения с границ. Форпосты разрушены. Первая армия стремительно отступает. Вторая армия отступает тоже, пусть не стремительно, просто — быстро. Фьерда и Шухан уже делят их земли, и упражняются в остроумии в адрес молодых царевичей, совершенно не стесняясь того, что те хоронят отца. Страну лихорадит, и этот камин с его теплом кажется последним тихим местом во всем мире. Но даже это у них отбирает решительный стук в дверь. Александр злится. Сердито расстегивает косоворотку*, кивая в сторону двери: — Откроешь? Алина удивленно приподняла бровь, потому, что если только за дверью не Мал, в чем не было никакой уверенности, подобный жест значил… достаточно много. И все же Алина не возразила. К удивлению Николая. — Мисс Старкова. — Мой царевич. Юноша улыбнулся, не скрывая истинного настроения. Он, конечно, слышал от своих людей во дворце о возможных отношениях между Дарклингом и заклинательницей солнца. Но, в известной степени, считал это маловероятным, и списывал на слухи, на обычную заинтересованность, которую к Алине Старковой испытывали все, а Дарклинг — в особенности, исходя из его положения. Но, вернувшись во дворец, он тщательно наблюдал за ними на похоронах любимого отца, и теперь отбросил все сомнения. К чести его или нет, но он тут же начал рассчитывать возможности, которые можно использовать, чтобы повернуть это к своему первоначальному плану. — Можно просто Николай. — Чем обязаны вашему визиту? — донесся из глубины комнаты далеко не доброжелательный голос Дарклинга. — Хотел лишь убедиться, что вы в самом деле пришли в себя после происшествия в Новокрибирске. Дарклинг криво улыбнулся, спрятав за спиной покалеченные руки. — Как отрадно, что вы считаете это не более чем происшествием. Николай не ответил, многозначительно опустив глаза на черту порога, переступить через который ему так никто и не предложил. Искренне надеясь, что хоть капля царской крови остановит повелителя теней пусть не от грубости, но хоть от убийства, царевич вошел в комнату, и подошел к огромному столу. Оперся руками на карты Дарклинга, и невозмутимо изрек: — Положение у нас хуже некуда. Александр с Алиной переглянулись, разом опешив от подобной вольности. Николай тем временем, ни капли не смутившись, продолжил: — И ваше, если не ошибаюсь, даже похуже моего. Дарклинг скрестил руки на груди. — Буду с вами откровенен, мой царевич, — он, по примеру юноши, особенно выделил церемониальное обращение, не скрывая злых ноток в голосе. — Располагая возможностью располовинить вас, не сдвигаясь с места, я рассчитываю на более уважительное обращение. Алина закрыла дверь с выразительным хлопком, и присоединилась к Дарклингу, но все же промолчала. Пусть использовать скверну или даже свою силу она и боялась, но от положения, которое ей с легкой руки предлагали бесчисленные слухи, домыслы и рассказы очевидцев, отказываться вовсе не собиралась. Ей, черт возьми, нравилось иметь власть. — Ну, если у нас день откровений, то позвольте и мне заметить, что я в курсе некоторых ваших планов, касающихся моей фамилии, и того прекрасного золотого трона, который ей принадлежит. Дарклинг расплылся в довольной улыбке. — Должен вас разочаровать, но вы знаете исключительно о тех планах, которые мне нужно было чтоб вы знали. Николай в сомнении склонил голову. — Или вы действительно полагали, что проведя столько лет рядом с портной вроде Жени Сафиной, я не узнаю возле себя корпориала куда менее искусного? Царевич не ответил. Но Дарклинг все же смягчился. — Но, должен признать, ваши действия были великолепны. И скажу даже, что ждал нашей встречи, чтобы сказать вам это лично. — Вы же понимаете, что никакая лесть не заставит меня отказаться от трона? Особенно в вашу пользу? — Не смею даже надеяться. — Тогда к чему все эти пассажи? — Как вы успели уже заметить, положение наше далеко от того, чтобы позволить себе честную и благородную борьбу за трон. Как, впрочем, и любую другую борьбу. Но, если отставить на время это разногласие, я думаю, вы согласитесь, что проблемы у нас общие. — И что же? — За мной Вторая Армия, за вами, судя по всему — Первая. Мы оба хотим мира для Равки, и нас обоих не устраивает ваш брат на троне. Думаю тянет на вынужденный союз. — Просите меня о помощи? — Предлагаю на время объединить силы, не путайте. Ваш отказ меня расстроит, но не изменит моих планов. Николай выдержал долгую паузу, и не менее долгий взгляд собеседника. — Одна причина верить вам? — Мое поручительство. Голос Алины был тверд, как камень. — Ведь кто станет сомневаться в словах заклинательницы солнца? Николай лукаво улыбнулся, и после минутного раздумья, протянул девушке руку. Она от рукопожатия удержалась. — Святые не заключают сделок, мой царевич. — Ну да, конечно. Юноша повернул ладонь к Дарклингу, и тот коротко сжал ее. — А теперь… — А теперь, я полагаю, вы слишком сломлены скорбью по отцу, чтобы продолжать разговор. Если Николай и был недоволен, то виду не подал. — Конечно. Благодарю за ваши соболезнования. Пусть их и не последовало. И, не дожидаясь ответа, наконец-то вышел. — Как мало тебе было нужно чтобы признать существование дипломатии. Александр закатил глаза. — Он мне не нравится. — Мне тоже. Но ты заключил с ним союз. — Пожинаю плоды. Алина вопреки всему улыбнулась, играя с отворотом его рубашки. На большом военном столе мирно лежала куча непрочитанных донесений со всех фронтов, которые принесли всего за пару часов, что длились похороны. — Когда закончим со всем этим, — начал Александр, наклонившись к самому ее уху, — я сделаю так, чтобы по меньшей мере неделю нас никто не смог ни найти, ни потревожить. Алина густо покраснела, но только протянула Дарклингу один из конвертов, отгородившись им, как щитом. — Увидимся на военном совете. — Куда пойдешь? — К Багре. Вечно молодое лицо окаменело. — Передай… — он отвернулся к окну, на скулах заиграли желваки. — Ничего не говори. — Александр… — Иди. Алина остановилась у самой двери, рассматривая резную ручку. — Знаешь, я бы что угодно отдала, только бы хоть раз поговорить с мамой. И вышла, не позволив Дарклингу ничего сказать в ответ. Узкая кровать, лохань для купаний и плита с чайником на ней. В центре комнаты два стула, а в большой плиточной печи ревет пламя… Хижина Багры ни капли не изменилась, равно как и сама старуха. На ее лице не прибавилось и не углубилось ни одной морщины, будто она выбрала единственный день своей старости, чтобы растянуть его на всю жизнь. Алина быстро закрыла за собой дверь, не дожидаясь едкого замечания о тепле. Багра молчала. Сверлила девушку своим пронзительным взглядом. Так же молча протянула руку, приглашая сесть напротив. Алина послушалась. — Хотела бы я увидеть его оленя… — прошептала женщина, рассматривая ошейник. — Он был прекрасен. Губы Багры искривились в презрительной усмешке. — Он был создан, чтобы умереть. Но ты ведь это и так поняла, верно, девочка? — Он позволил убить себя. — Потому что так было ему предназначено сутью творения. — Скверной? Женщина нахмурилась, и ее взгляд стал невероятно цепким, высматривающим каждую черточку в лице заклинательницы солнца. — Ты боишься. — Вы не видели, что я делала. — Мне и не нужно. Я видела, скверну моего отца, и скверну моего сына. Думаешь, я бы увидела что-то новое? Алина поежилась. — Я не могу это контролировать. — Нет, ты просто не хочешь. Это же решает столько проблем. Поможет выиграть войны, в которые вы с Дарклингом втянули страну. Поможет устрашить врагов на многие века вперед. И главное, так легко. Девушка почувствовала, как что-то неприятно кольнуло в груди. Ведь Багра права. — И ты пришла ко мне сегодня только ради одного. Чтобы я научила тебя управлять этим. И в этом тоже. Алина правда хочет этого. Она знает как позвать, и теперь хочет только знать, как заставить это остановиться. И тогда все закончится быстро. О да, мысль о ей одной, сокрушающей вражеские армии в одиночку, пьянила. Санкта Алина, спасительница Равки. Могущественная и непобедимая. — Но я не стану тебя учить. — Я хочу спасти всех. Даже если придется отдать за это жизнь. Багра рассмеялась, и от ее смеха стало не по себе. — Жизнь? Посмотри на свои волосы, девочка. Думаешь, так умирают гриши? Скверне не нужна твоя жизнь. Ей нужно кое-что гораздо дороже. Много твоих жизней назад, мой сын решил использовать скверну чтобы спасти жизни множества гришей. Но благими намерениями как всегда выстелена дорога в ад. Он пытался, раз за разом, и падал все глубже. Ты думаешь, ты вытаскиваешь его из пропасти? Нет, ты падаешь вслед за ним. — Это не так. — Ты уже не смущаешься черного кафтана. Ты смотришь на меня так же свысока, как смотрит он. Ты мечтаешь о могуществе, скажешь нет? Когда-то Алина бы покраснела. И ей стоило бы подумать о том «когда-то». Может она тогда услышала бы каждое слово вечно мерзнущей старухи. — Скверне не нужна твоя жизнь. Она заберет твою душу. Цена, цена, цена… Почему все должно иметь цену? За обретение силы — кровь. За Каньон — кровь. За скверну, что сокрушит врагов — душа?.. Может она и правда помешалась, но душа больше не казалась такой огромной ценой. Уж точно не дороже крови. — Ну и пусть. Заклинательница резко встала, желая уйти. Чего она вообще ждала от этой встречи? Благодарностей? Признания своей правоты? От Багры? Алина ведь пообещала себе больше не быть наивной девочкой. — Ведь солнце должно было согреть и осветить Равку, а не сжечь ее дотла. — Вы так искусны в метафорах. Дарклинга тоже ими воспитывали? — Ты стала жестокой, девочка. — Интересно, после какой попытки убить меня? — А сколько ты их знала? Две? Три? Девушка пропустила мимо ушей язвительность старухи. — А сколько по вашему должна была узнать? — Думаешь, за тысячу лет меня мало пытались убить? — Если так пытаетесь отрицать свою жестокость, то это будет величайшей вашей ложью. — Я не отрицаю мою жестокость. И не отказываюсь от своих ошибок. Это единственный урок, который я тебе сегодня преподам. — Если бы не ваши уроки… — Он бы не стал таким, да, знаю. И ты бы такой не стала. Всё мои уроки. Вы двое ничего не выбирали, ничего не делали. Только слушали меня и подчинялись. Маска Багры странным образом спала, обнажив все ее годы и все страдания. Вечно ровные плечи дрогнули, согнувшись, и старуха тяжело опустилась на стул, опираясь на свою трость. Выдохнула. — Я устала вас учить. Я хочу покоя. Уходи прочь. Алина вышла так же стремительно. Гнев растекался от нее, почти осязаемый. Глупая старуха. Бесполезная. Жалкая. Она докажет ей, что правда на ее, Алины, стороне. Даже если придется весь мир сжечь дотла.