Тёмно-светлое

Дорога ровна, пряма и совершенно пуста. Ехать по ней можно разогнавшись на всю, но Энма всё равно выжимает жалкие восемьдесят километров в час. Он вроде как и не боится машин-призраков, которые могут выскочить из-за поворота, и не боится даже не потому, что поворотов нет. Ему не хочется спать, хотя пейзаж монотонен, и он не смыкал глаз больше суток. Просто он не хочет приезжать. Жаркий августовский зной в пустыне ощутим на все сто процентов, но Энма отключил кондиционер и открыл окна на всю. И даже то, что изредка песок кружится вихрем и норовит ослепить или обустроиться в его волосах — не причина, чтобы закупориваться. Когда небо на горизонте начинает приобретать фиолетовый оттенок, он зачем-то включает радио, которое не включал никогда. Энма как-то заторможено слушает помехи, но на другую волну не переключает. Помехи, к слову, шипят всего секунд тридцать, а потом их сменяет лёгкий барабанный стук, после которого раздаётся бархатистый мужской голос. — Всем почти спящим снов, — говорит он, — не спящим, впрочем, тоже снов. Энма хмурится и делает чуть громче. Спокойных голос за пару мгновений согнал каменную тяжесть с плеч. Из встроенного приёмника доносится женский или скорее девчачий смех. — Но только не кошмаров, в таких чудесных и гибельных местах они нам не нужны. — Эрра, после твоих сказок и легенд без кошмаров не уснуть, — встревает первый ведущий. — Я не Эрра! — и так высокий голос становится ещё писклявей, такие голоса обычно всегда раздражают слух, но Энма подмечает, что ему глубоко всё равно. Он сбавляет скорость до шестидесяти, прибавляя себе лишних несколько часов до пункта назначения. — Тогда расскажи что-нибудь сам. — Хорошо, — легко соглашаются с ней и резко затихают. Гул ветра проносится свистом и смехом, звук одновременно и из радио, и снаружи. — Вас приветствовали сегодняшние наши гости, и про них-то будет рассказ. Энма боковым зрением заметил какое-то нетипичное для песка движение: по правую сторону вихрь-торнадо размером с человеческий рост обрёл форму и сразу её потерял. — Что за чёрт? — в пустоту спросил Энма, резко затормозив. Вихря, естественно, уже не было. «Просто недосып», — вздрогнув, подумал он. — Быстрее, Джим! Рассказывай! — требовательный голосок «НеЭрры» помогает прийти в себя. — Слушай же, тот, в чьей крови песок и огонь. И запоминай. В Древнем мире жили те, кто ткал из света зверей и отпускал их в небе, чтобы те стали звёздами. У существ заместо сердец были чёрные алмазы, а вместо глаз — жемчуга из пыли вселенной. Они берегли будущее, готовились к прошлому, жаждали настоящее. От их дыхания появился ветер, от слёз — дожди, а от гнева — земная твердь. Но столь неразумно и неправильно было их существование, что этому воспротивилась сама Пустота. Она пришла в их обитель без личины со скверной в виде правильности и смысла. И «дары» её были смертельны для них. Существа Древнего мира сгинули, когда бежали от Пустоты. Но скоро, быть может, они найдут дорогу обратно. Энма почти не дышал. Одновременно с бессмысленной историей по обочинам с двух сторон за машиной бежали песчаные трёхголовые псы. Он всё-таки решил закрыть окно и разогнаться. — Давай честно. Ты же знаешь, что это не чья-то атака, да? Да, — даже сквозь приёмник Энма чувствует улыбку говорившего. Энма думает «нет» и выключает радио. Псы меняют форму, остальной песок в пустыне начинает пузыриться, начинает шипами тянуться к небу, начинает выситься небоскрёбами. Сила внутри Энмы тоже ведёт себя как живое существо и будто извивается змеёй. — Пфф, слабонервный какой, — доносит выключенное радио девчачьим голоском. — Потомок Древнего мира, истинный и никчёмный… в хорошем смысле, — продолжает она восхищённым голосом. — А разве может быть «никчёмность» хорошим смыслом? — интересуется Джим. — Да. Может, — сам же отвечает он на вопрос. Энма хватает телефон, собираясь кому-нибудь позвонить, стискивает зубы и дышит учащённо. Сканирует округу на пламенное вторжение, но результат — ничего со знаком минус. На смену волнению приходит злость. Энма знает, что хилый, знает, что не лучший босс. Но, чёрт возьми, он не любит, когда с ним играют. — Что вам надо и кто вы? — цедит сквозь зубы Козато. Машина скрипит, как ржавый металлолом. — Мы просто рады, что ты, наконец, проезжаешь возле нас. Думай, что мы просто голоса, — сразу охотно отвечает Джим, — которым ничего не надо, даже твоего сердечного приступа. Так что, успокаивайся. Энма впадает в шок и непонимание, он косится по сторонам, безбожно отвлекается от дороги, и… подчиняется. Лихорадочный сердечный стук приходит в норму сам по себе. — Молодец! — хвалит его НеЭрра. Небо ярко-зелёного цвета искрится молниями, и они бьют в шатёр, что стоит меж песчаными холмами. Энма старается на него не смотреть. Проехав дальше, он видит очертание города, до которого, вообще-то, ещё много миль. Удивляться у него уже нет сил. Напоследок ему говорят тихое «пока».

***

Адельхейд ходит вокруг разъярённой львицей, пока Энма клеит пару пластырей на щёки. Они не помогают и, в принципе, да, эти царапины можно исцелить за несколько секунд. Но Энма не даёт. Он не разрешает лечить даже ранение от пули в боку, и поэтому кровь пропитывает белую рубашку. — Почему ты такой идиот? — полурычит Адельхейд, останавливаясь возле его ног. Он не отвечает: зажимает рану, и теплота неприятно растекается на ладони. Пальцами он ощущает крупинки песка, они в алой крови блестят золотом и не пачкаются. Адель этого не видит. Она не видит и зеленоватого неба, не слышит раскаты грома и звук чьих-то шагов.