Give me back my life

Не соображая ничего, я подскочила с кресла и резко обернулась. Хорошо еще, что стаканчик с кофе стоял на столике и не упал. Затуманенными глазами я глядела на человека в противоположном углу маленькой комнаты. Легкие сперло, у меня словно выбили почву из-под ног. Я… я не могла дышать. Словно кто-то нарочно сжимал моего горло, не давая глотнуть воздуха. Это он. Это был он. Крис стоял напротив меня. И это была наша первая встреча за два года. Первая. Хотя я надеялась больше не встречать его никогда. Мужчина увеличился в размерах. Значительно. Теперь он был не хуже всех его гигантских охранников. Плечи стали шире, грудь массивнее. Он явно подкачался за это время. На губах играла ядовитая ухмылка. Он улыбался, пока я смотрела на него в ужасе, боясь вымолвить слово. «Господи, нет. Прошу, не надо. Я не готова». Не готова… я бы вряд ли вообще когда-нибудь смогла бы к этому подготовиться. Но это произошло. Мы снова встретились. В этой дурацкой крошечной гримерке. И я не могла дышать от страха, ужаса. — Что ты тут делаешь? — сглотнув, тихо прошептала, механически прячась от него за креслом. — Ну же, дорогая. Что это за обращение? Неужто, ты совсем не рада меня видеть? — все еще с ухмылкой продолжал Фальверт. — Что ты тут забыл, Крис? — немного жестче спросила, чуть-чуть подобравшись. — Я приехал на интервью, — уже без доли шутки заявил он. Что? Какого хера? Нет! Что все это значит! — В смысле…? — Ах да, прости. Это должно было поразить тебя на самом шоу. Так что, будь добра, притворись, что удивлена. С этими словами, высокомерно подняв голову, он вышел. Дверь гримерки хлопнула. Я стояла, держась за спинку кресла и переводя дыхание. Казалось, что я сейчас просто потеряю сознание. Это было наяву, не во сне. Не очередной кошмар. Крис. Он стоял напротив меня пять секунд назад, буравил взглядом все таких же синих глаз. И да, продолжал вести себя высокомерно. Я даже на миг забыла, что являюсь «предателем» для него. Было больно. И мерзко. Ноги подкашивались, в глазах темнело. Думала, сейчас упаду. И это произошло бы. Но меня поддержали кресло и Калеб, неожиданно влетевший в маленькую комнату. Он успел поймать меня. — Стоять! — грозно и, при том, тихо сказал он. Мужчина был выше на голову. Ему вообще не составило труда перетащить мое худощавое тело в сторону и усадить в это же самое кресло. Я откинулась на спинку и накрыла глаза ладонями. — Черт! — тихо прошептала, сдерживая себя. — Приходи в норму. Давай, — уже немного спокойнее велел директор, присаживаясь на корточки и поглаживая меня по коленке. Для него это было обыденным. — Сколько спала сегодня? — Один час, двенадцать минут, — тихо ответила. Калеб знал о бессоннице, даже кошмарах. Но не знал их истинную причину. И тогда, видимо, тоже не понял, почему я на ровном месте падать начала. Пока не понял. — А максимальное за месяц? — Это максимальное. — Блять. Чарли, я не шучу. Сходи к врачу, — потирая переносицу, уставшим голосом сказал мужчина. — Калеб, — немного осадила его. — Я в норме, честно. — В норме? Ты в норме?! — воскликнул он, уже рассержено. — Скажи это не мне. А своим кошмарам, приступам, сну, если вдруг нагрянет. Теперь вот еще с обмороками можешь поделиться. Калеб. Если бы он только знал… Я уже была у врача. Все, что смог психотерапевт — выписать мне таблеточки, пожать плечами и сказать: «Отпустите прошлое. Что было, то прошло». Да, прошло. Но отпустить я не могла. Ни его, ни Кроху. Мое прошлое — все, что у меня было. Это то немногое, что осталось от меня. Меня прежней, настоящей. Живой. — Ладно. Потом еще поговорим. Возвращайся на площадку через пять минут. Калеб ушел, а я осталась. На площадку. Продолжать записывать сраное интервью. Где должен был появиться он. Боже. Нужно было встать и уйти. Уехать. И плевать, что я бы сорвала съемки или выглядела слабой в его глазах. Насрать. Но я этого не сделала. Я выпрямилась, немного подкрасила глаза, выкинула кофе и вышла из гримерки. Нацепив на лицо очаровательную улыбку, словно у меня все потрясающе, и я ни о чем не догадываюсь. Но другие уже все знали. Люди на площадке смотрели на меня косо. Конечно, они ведь его уже видели. Наверняка кто-то и перепихнуться успел. А я… я была объектом их насмешек и перешёптываний. Пешкой, благодаря которой это шоу войдёт в топы. Так же, как и песни из нового альбома Фальверта. Ну и пофиг. На все. Нужно просто выдержать это, а потом отправиться домой. Засесть и не вылазить дня три. Просто выдержать. Ага, конечно. Спокойно просидеть час, а то и полтора, рядом с человеком, которого любила, а потом возненавидела. С человеком, от которого была беременна. И из-за которого этот ребенок умер. Давай. Это не трудно, Чарли. Проще-простого. Вздохнув, я вышла на ярко-освещенную площадку, где была до этого. Там уже стоял большой диван и кресло. Не соврал…. Пройдя вперед, я опустилась на краешек дивана, где была до этого. Ведущая тоже пришла почти сразу и опустилась в кресло. Единственное свободное место, которое оставалось, было рядом со мной. Блять… Съёмки начались снова. Опять запустили камеру, Алиса подобралась. — Итак, после небольшого перерыва, мы продолжаем. Готова, Чарли? — Да, — с приторной, фальшивой до жути улыбкой ответила я. — Что ж. Надеюсь, ты понимаешь, о чем дальше пойдут наши беседы. — Да. Похоже, моя радость тому, что про развод ты не спрашивала, была преждевременной, — пошутила, той же широченной улыбкой прикрывая страх перед тем, что меня ожидало. Пряча от посторонних свой ужас, сковывавший все тело. — Ну уж прости, — рассмеялась Алиса. — Правда, я бы хотела поговорить не про развод, а в принципе про брак и ваши отношения. Общаешься сейчас с Крисом? Контактируете как-то? Меня передернуло. Я вздрогнула от его имени. От этого вопроса. И от ощущения тяжелого взгляда мужчины на себе. Он прожигал мою спину, буравил дыру меж лопаток. И, все-таки, нельзя было забывать, где я. Зачем я тут. И что все только начинается. Собравшись, отрицательно помотала головой и поджала губы, чтобы изобразить какую-то расслабленность на своем лице. Будто мне все равно. Я отпустила. — А когда виделись в последний раз? — Два года назад, когда нас разводили. — Что ж…. Я думаю, что в таком случае вам есть что обсудить. И у тебя обязательно будет такая возможность, только позже. А сейчас давай попробуем восстановить порядок происходящего. Только… — она сделала вид, что запнулась, — кажется, для этого нам не хватает еще одного звена. Скажи, Чарли… готова ли ты встретиться со своим прошлым? — Алиса обратилась ко мне и посмотрела так, словно это действительно было важно. Будто мое мнение, мой ответ мог изменить сценарий. Я пожала плечами. Мол — мне все равно. Но это была лишь маска. На деле же я тряслась, как осиновый лист. И все время разминала палец, с которого два года назад сняла обручальные кольца. Алиса посмотрела на меня с пониманием. Конечно. Она по взгляду, по моим глазам поняла, что нет. Нет, черт возьми. Я не была готова! Но таков сценарий. Не я его выбирала. — Что ж. Тогда встречаем. У нас в гостях известный певец, а так же теперь бизнесмен и, судя по всему, один из центральных персонаж в истории жизни Чарли Вестман. Крис Фальверт! Под бурные аплодисменты зала, он вышел из-за кулис. Я не оборачивалась, не смотрела на Фальверта. Все это я понимала по звукам, визгам зрителей, сидевших в зале. А еще по тяжелому взгляду, по его запаху, шагам. Он был все ближе и ближе, а мое сердце просто уходило в пятки. Пульс учащался, мне становилось все труднее дышать. А потом… мягкая поверхность дивана промялась с противоположного конца. В нос ударил знакомый, такой любимый и, одновременно, ненавистный запах ментола, миндаля и отвратительного парфюма, за который он явно переплатил. Съёжившись, я пододвинулась чуть ближе к подлокотнику, будто мне это поможет. Потом чуть расправила плечи. Но продолжала смотреть на Алису, огромный экран позади себя или куда угодно. Только не на него. — Привет, Крис. — Здравствуй, Алиса. Давно не виделись. Ведущая протянула ему свою элегантную ручку с красными ноготками. И я лишь отдаленно видела гигантскую мужскую ладонь, сжавшую ее. Ладонь, все с теми же татуировками. Ладонь, на тыльной стороне которой, ближе к большому пальцу, было написано две буквы. «Ch». Точно такая же была и у меня. В том же месте, но на другой руке. «Идиотка, не смотри туда! Не смотри. Отвернись!» Отвернулась. Молчала, сжав губы в трубочку. За кулисами напротив меня был Калеб. Он накрыл своей ладонью глаза и, видимо, матерился. Пока что — тихо. Он все понял. Понял, что этот канал и шоу просто решили хайпануть на нашей истории. А еще понял, каково было мне. Сидеть рядом, слышать его голос, чувствовать и вдыхать запах, как личный наркотик. И вспоминать. Все, что было…. Знаете, а ведь это даже иронично. Ведь именно в той студии, именно к этой женщине мы впервые пришли на интервью вместе. Мы тогда только недавно вернулись из Англии. Поехали туда сразу после тура на пару недель, где и рассказали все родне. И вот вернулись в Анджелес, пожили дома какое-то время, не вылезая из постели, а тут — хопа. Криса позвали на интервью. И он предложил поехать с ним. Я согласилась. Около полутора часа они беседовали с Алисой, он отвечал на вопросы и не переставал посматривать на меня. Я тоже не отводила взгляда, не могла. И чем больше я стояла за кулисами, чем больше смотрела на Фальверта, тем шире становилась моя улыбка и тем быстрее приходило осознание. Как же сильно я его любила. И все больше понимала, что происходящее — реально. Он сделал мне предложение. И я согласилась! Этот мужчина хотел провести со мной всю свою жизнь. А потом Алиса завела тему концерта в Майями. Многие понимали, что Крис хотел сказать своей последней песней, но мы ничего не подтверждали. И тогда он встал с этого самого дивана, направился ко мне и вытащил на площадку. Сжимая мою ладошку в своей, он рассказывал про песню, про тур. И про предложение. И вот… прошло четыре года. Мы в разводе, сидели на том же самом диване, открыто ненавидя друг друга. А вечной любовью тут и не пахло. «От любви до ненависти один шаг». Невольно, я усмехнулась этой фразе. Как раз в тот момент, когда Алиса обратилась к нам обоим. — Много было разговоров о том, с чего все началось. И все-таки, сможете сейчас рассказать, как вы познакомились?

***

Мы просидели так час. Каждая минутка, каждая секунда рядом с ним казалась пыткой. Душу рвало на части, сердце разбивалось в клочья. И так все время, по кругу. Я отчаянно старалась скрыть дрожь в голосе, когда приходилось отвечать. Крис же прятался за сарказмом, шуточками и маской равнодушия. Его это не трогало. Он хотел это показать. Но явно не мне. Остальным. Я знала его, понимала его. И ненавидела. Ненавидела всей душой. Потому что страдала из-за него. И он тоже страдал. И чем больше задавала вопросов Алиса, чем сложнее они были, тем хуже было нам обоим. Я все чаще переводила умоляющий взгляд на Калеба, телепатически упрашивая прервать это. И он хотел. Я видела, что он хотел. Но не мог. Калеб не мог сделать с этим ни-че-го. — Чарли. У тебя уже есть два альбома. Шикарнейших альбома, честно. Мне лично они очень нравятся. Я фальшиво улыбнулась женщине. «Не льсти мне, просто закончи это!» — Спасибо, — умилившись, ответила я. — Но. Песня есть там одна, смысл которой интересует всех твоих фанатов. И меня тоже, правда. Догадываешься, о чем я? — My happy ending? Моя самая популярная, самая личная песня. С каждым разом я все больше жалела, что записала ее. Она была о Крисе. По факту, они все были с ним связаны. Но именно в этой все было кристально чисто, каждому было понятно, о ком песня. И главное, что я чувствовала. Миллионы вопросов сыпались на этот счет со всех сторон. Особенно, после какого-то благотворительного концерта, который транслировали по телеку. Там я выступала впервые именно с этой песней. И надо же было концерту состояться именно в тот самый сраный день, когда мы поругались. Когда Крис захотел развестись. То была первая дата. Прошел ровно год и я просто не знала, как это вынести. Но сидеть в четырех стенах мне было невыносимо. Поэтому, не сказав ничего Калебу про свою ситуацию, отправилась на сраный концерт. Думала, нахождение в толпе с другими артистами поможет, успокоит. Но ни хера. Я стояла за кулисами и наносила легкий макияж на лицо, дабы скрыть жуткие синяки под глазами. До моего выхода было около получаса, передо мной был один артист. Но я не знала кто. Да меня это в принципе и не заботило. Все, что я хотела — справиться, пережить чертов день. И хоть как-то продолжать жить дальше. Успокаивала себя тем, что «расставания для меня не впервой», «многие и не через такое проходят» и так далее. Правда, чем больше успокаивала, тем сильнее убеждалась, что метод самовнушения — фигня. Не помогало. А потом услышала голос. Его голос. Крис выступал передо мной. Меня передернуло от этого. По телу побежали мурашки. Сердце сжалось до крошечных размеров, не было возможности дышать. Как и каждый раз. Да, я ненавидела его. Как может только женщина ненавидеть бывшего мужа — ненавидела. Но голос… его голос. Как же я по нему скучала. Не сдержалась. Я не выдержала и через крошечную щель подсматривала за ним. За плавными движениями, длинными пальцами, касающихся струн гитары. А когда он запел… это все. Землю выбили из-под ног. Потому что это была та самая песня из Майями. Та, с которой начался наш брак. Самые лучшие два года моей жизни. Сука, как же символично. Петь о том, что олицетворяло начало, в день, когда всему пришел конец. Песня кончилась, и я скрылась где-то, подавляя приступ истерики, стараясь не закричать от боли, которая пробирала насквозь. Потом наступила моя очередь. И я впервые порадовалась, что песни моего первого альбома были в стиле рок. Музыка, для которой хриплый голос, крики не в тему были обычным делом. Под ритм, заводящий толпу, я пела и пыталась избавиться от боли. Последней в списке стояла как раз та песня, про которую спросила Алиса. My happy ending. Она добила меня. Ослабила. Больше терпеть я не могла и концовку исполняла дрожащим, хриплым голосом со слезами, стекавшими по щекам. А поскольку весь концерт транслировался, мою истерику, мою слабость увидел почти весь мир. Поэтому, эту саму песню так часто связывают с Крисом Фальвертом. Именно поэтому о ней и спросила Алиса. — Чарли? — позвала ведущая. — Ты с нами? — Да, прости. Задумалась, — отозвалась ей в ответ. Слева от меня раздался смешок, но я его игнорировала. — Ничего, — женщина понимающе улыбнулась. — Эту песню часто ассоциируют с Крисом из-за благотворительного концерта, где ты ее исполняла. Понимаешь, о чем я? — Понимаю, — со вздохом ответила. — Что произошло в тот день? — уже серьезнее спросила Алиса. — Да, кстати. Что же произошло? Почему даже спустя год или сколько там прошло я до сих пор вижу об этом ролики в своих фан-аккаунтах? — донесся надменный голос Фальверта. Придурок. — Не знаю. Попробуй спросить у тех, кто это публикует, — грубо ответила Крису, первый раз за все время повернув голову в его сторону. Господи… его глаза. Они снились мне каждую чертову ночь, если мне удавалось уснуть. Его выражение лица. Эта надменная ухмылка. Сердце пропустило удар, и я отвернулась от него, не способная больше видеть Криса. «Осталось чуть-чуть» — успокаивала себя. — И все же, ты не ответила на вопрос. Почему в слезах? И причем тут я? — немного опешивший от моей неожиданной для него резкости, пристал Крис. Все. Точка предела была пройдена. Я опять повернулась к нему, смотрела в синие омуты и больше не отворачивалась. Это как наркотик, никотин, не знаю. Все равно что заядлому курильщику, пытающемуся бросить, сделать одну затяжку, вдохнуть табачный дым. И все. Хочется еще и еще. Больше ты это не контролируешь и, в итоге… срываешься. Как сделала и я. Только вместо никотина был он. — А ты догадайся. Пораскинь мозгами, — еще более дерзко ответила Крису. — Мы что, играем в угадайки? — возмутился Фальверт. Из фазы «зазнавшийся придурок» мы перешли к «грубому придурку». Оборона ослабла. «Так-то, идиот». — Хотя… я понял тебя. Когда он ответил, я уже сидела лицом к Алисе, подпирая голову кулаком. — Аллилуйя, — с сарказмом отозвалась в ответ. — Сколько сарказма в голосе, — язвил он. — Кто бы говорил, — злость во мне постепенно закипала. — Годы идут, а ты все не меняешься. — Словно у тебя что-то переменилось. По-прежнему не умеешь прятать эмоции. «Заткнись. Иначе я сейчас просто выцарапаю тебе глазёнки». — Так, ребята. Брейк, — нервно усмехнувшись, прервала нас Алиса. — Нам тут Третья Мировая ни к чему, — теперь ее глазки бегали от меня к нему и обратно. Действительно думала, что мы будем драться не на жизнь, а на смерть. — Так что произошло-то? Почему на этих, мне кажется, одних из самых популярных кадрах в сети, у тебя слезы из глаз идут? Твою мать. Ну ладно. Интервью же честное, так? Ну вот вам, наслаждайтесь, юные девчонки, что до сих пор верили в хэппи-энд нашей истории любви. — В тот день, когда проходил этот концерт, был ровно год, как он… мы решили развестись. — Даже так? — у Алисы глаза на лоб полезли. Потом она обратилась к Фальверту. — Ты про это подумал? — Да, — он кивнул. Я снова повернула голову к нему и смотрела на сосредоточенное лицо мужчины. Сжатые губы, стиснутые челюсти. Фу. Крис таращился куда-то в стену, а потом выдал. — Я помню тот день. Мне тоже было… не по себе. Я не отреагировала на это. Не по себе…. Забавно. Даже учитывая, что он сам был в этом виноват. Дальше ведущая задавала еще несколько вопросов, на которые мы поочередно отвечали. Обстановка накалилась до предела. На самом деле, мне было больно. Очень. Он рядом — но не мой. И я тоже больше не была его. Потому что он испортил все. Он не верил. И в нашем браке не было банального доверия друг другу, раз Фальверт так легко повелся на махинацию того, кого считал другом. Он выбрал его, не меня. А потом погиб малыш. И эти воспоминания… про песню, концерт. Только сделали хуже, ведь тогда не только кончилось наше счастье. Именно в тот день, я узнала, что жду малыша. Моего кроху. Все это потоком врезалось в меня. И порезало еще сильнее, чем было до. Мне хотелось кричать. Рвать на себе волосы, стереть память. Сделать что угодно, только бы этого больше не чувствовать. Ни-ко-гда! Интервью кончилось. И когда камеру остановили, я мигом вскочила, распрощалась с Алисой и полетела навстречу Калебу. Он заключил меня в объятия без лишних вопросов. Он знал. Знал, что был нужен мне, и оказался рядом. Дальше я уже ничего не соображала. Только смутно понимала, что мужчина вел меня до машины, бережно придерживая. Потом он довел меня до квартиры, открыл дверь. И мы распрощались. Директор уехал домой. Туда, где его ждала любимая красавица-подруга. Я же зашла в свой дом. Свое убежище. Где смогла выпить, дать волю эмоциям. Тихо поорать в подушку. Где опять уснула часов в пять утра. И мне снова и снова снились два темно-синих омута. Холодные и, одновременно, полные боли.