///
Порше плавно тормозит у университета. Чимин ждёт свой поцелуй, развернувшись к Юнги и примерив обворожительную ухмылочку. — Я волнуюсь, — вдруг выговаривает омега. Наверное, глупо делиться этим с альфой, но он продолжает: — Ещё никто не знает, — произносит почти шёпотом. Чимин на это отвечает мягкой улыбкой, касается щеки, а после целует. Похоже, вместо тысячи слов. Это можно истолковать по разному, но Юнги почему-то хочет думать, что это именно поддержка. Омега улыбается на прощание и вдыхает полной грудью. Сегодня он всё расскажет своим друзьям. Вся его бравада спадает во время первой пары, на которой он сидит как на иголках, грызя ручки и совсем не слушая лекцию. Хосок сверлит его недобрыми взглядом, тут же ему пишет Минхо, за ним Феликс и это похоже на пытку. Со звонком Юнги срывается с места, снося альфу с параллельной группы. — Чон, ты спятил? Я чуть Богу душу не отдал! — вскрикивает омега, вздрагивая от неожиданности, когда друг появляется перед ним словно из ниоткуда. — Ты атеист! Какому Богу? — хмыкает альфа. — Ты что караулил меня? — спрашивает Мин, глядя на друга. — Ты так быстро ушёл с пары, я подумал, что тебе стало плохо. Всё в порядке? — в этом весь Чон Хосок. Он и его вселенская забота. — Да, в порядке, — сдавленно отвечает Юнги и поднимает большой палец вверх. — От разговора ты в любом случае не отвертишься, — предупреждает альфа. Он ловит взглядом руку омеги и тут же хватает её. — Что это у тебя? — Хосок, — Юнги отнимает свою руку и натягивает рукава худи, так чтобы не было видно пальцев. — Юнги. — Он сделал мне предложение, — тихо произносит омега и опускает взгляд. — Он, что?! — глаза альфы становятся больше. — Ты серьёзно сейчас? — Боже, Чон, ты можешь быть тише? Пойдём в кафетерий, у меня в желудке пусто. Все разговоры потом, — пресекает его немые вопросы омега. У Юнги усилился аппетит, это заметно сразу. Омега яростно пережёвывает еду, кусочничает из чужой тарелки и, кажется, совсем забывает о сидящем напротив Хосоке. — Конечно, не торопись, у нас ещё хренова туча времени, — проговаривает Чон, сверяясь со своими выдуманными часами на левом запястье. — Дай спокойно поесть, йаяяя, — отвечает Мин, вытирая капли соуса с губ. — Ну что? Что? Спрашивай уже. — А толку спрашивать-то?! — тут же вскипает альфа. — Я, значит, волнуюсь за него, отмечаю на долбанных парах, пишу ему сообщения, спрашиваю о самочувствии, жру чёртову лапшу со своих ушей… Мне продолжать? Юнги тяжело вздыхает и откладывает палочки для еды. Он виновато дует губы, чуть пожёвывая нижнюю изнутри. Конечно же, он не хотел обманывать Хосока, не хотел плести всю эту чушь про болезнь и то, что лучше переждёт у Чимина. Вот только он уже соврал и теперь этот неприятный привкус преследует его вместе со вкусом горячего чанджанмёна. — Ты ведь знаешь, что ты мой друг? — спрашивает мятноволосый, глядя прямо в глаза. — А толку-то? — как-то горько произносит Хосок, разводя руки. — Я правда хотел тебе рассказать, но так не хотел слышать «а я же говорил», ты же знаешь для меня это сродни пытке, — омега пытается унять дрожь в голосе, но всё тщетно. — Ты правда думал, что я стану тебя упрекать? Да что с тобой, Юнги? — Чон разве такой друг, который начнёт стыдить Мина за то, что тот пропал с радаров? — Я беременный, — на выдохе отвечает омега. Его глаза начинают слезиться, а губы дрожат. — Ты, что? — У нас с Чимином будет ребёнок. — Ты поэтому согласился? — Это мой выбор. — В том то и дело, это не выбор, это безысходность, — вздыхает Чон и качает головой. Выглядит разочарованно. Юнги кривит губы, готовый тут же разреветься. Он сжимает кулаки и выдавливает из себя: — Я люблю его. После этих слов кусок в горло не лезет. Но ведь это не ложь, он правда влюблён в Чимина. Хосок отпивает свой остывший кофе и встаёт со стула, дёргает ногой, он всегда так делает, когда волнуется или раздражён. Показательно стоит так, чтобы Юнги, наконец, взглянул на него. — Пойдём, — больше он не говорит ни слова. Ни когда они выходят из университета, ни когда идут вниз по улице по излюбленной дороге для прогулок или прогулов, так они оказываются в скейт-парке. Раньше они катали и частенько зависали в подобных местах в своём родном городе. Сейчас Хосок, видите ли, повзрослел, встретил соулмейта, взялся за учебу, да и у Юнги появились другие интересы — вечеринки и клубы. Альфа кидает рюкзак и садится на скамью откуда хорошо видно весь парк. Омега садится рядом на нагретое солнцем место. Днём на улице тепло и можно вдоволь наслаждаться осенью. Так они и сидят, слушая звук крутящихся колёс и скрежет досок. — Не злись на меня, — набравшись смелости, просит Юнги. Ему сейчас как никогда необходим друг рядом. — Минхо знает? — Только о беременности. — Вот же… — Чон выдыхает через рот, а после сжимает губы в тонкую полоску. — Какой у тебя срок? — Одиннадцать недель. — И ты все это время молчал? — хмурится он. — Нет! — Мин хватает друга за руку. — Послушай, я сам недавно узнал, точнее… я плохо себя чувствовал и Минхо предложил сделать тест, я бы никогда не подумал об этом. Мы ведь с Чимином не соулмейты, это почти невозможно. В общем, потом я сходил к врачу и всё подтвердилось, — рассказывает Мин, укладывая всё, что произошло за последние дни в несколько предложений. Хосок молчаливо кивает. Его поза ничем не показывает, что он напряжен. Широко расставленные ноги и рука, облокотившаяся на столик. Он кажется невозмутимым, но Юнги прекрасно знает, что это не так. — Ты хочешь этого ребёнка? — осторожно спрашивает альфа. Трепетно, будто бы его друг хрупкий цветок. — Хочу, — коротко и без сомнения отвечает Мин, и этого достаточно, чтобы Хосок смягчился. — Напомни мне надрать тебе задницу, когда это будет возможным, — усмехается он. — Обязательно, — хмыкает Юнги и крепко-крепко сжимает руку друга. Теперь ему ничего не страшно. Хосок на его стороне, с ним и за него.///
Домой Мин возвращается скинувшим тяжеленный груз со своих плеч. Разговор с Хосоком определённо пошёл ему на пользу. Ужин он готовит в хорошем настроении, осталось взяться за учебу, выйти на работу и всего-то выйти замуж. Подумаешь. Когда вечером Юнги старательно переписывает конспекты, домой возвращается Чимин. — Привет, — омега привстает на носочки, чтобы дотянуться до губ. — Ты всегда допоздна работаешь? — Не всегда, но сейчас прибавилось дел, — отвечает мужчина, чмокая в лоб. Из-за несостоявшегося поцелуя, омега очаровательно дует губы. Что этот альфа себе позволяет? Юнги нужно чуточку внимания, чтобы потом спокойно вернуться к чёртовым конспектам. Покорпев над ними ещё полчаса, омега понимает, что ему мало, мало Чимина. — Пойдём в душ, — предлагает он, останавливаясь у кабинета в махровом халате. — Мятный принц боится идти один? — вскидывает бровь мужчина. — Да, очень сильно боится, — отвечает омега, а у самого коленки подкашиваются от такого тона. — Я подойду через пару минут. Юнги скидывает с себя халат, оставаясь абсолютно нагим, и с совершенно невинным видом произносит: — Как скажешь. Стоит ли говорить о том, что из душа они потом не выходили очень долго? Это странно вот так проводить уже который вечер вместе. Будто бы годы отношений схлопнулись до пары месяцев, теперь они почти семейная пара. Ужас от предстоящего начинает настигать Юнги понемногу, не накрывает с головой и не топит в этом, а по капле собирается в нём. За ужином они немного болтают, омега старается отвлечься, чтобы не выдать лишнее волнение, обсуждают следующий поход к доктору, которого уже нашёл альфа. Это греет сердце, ведь ему не всё равно. «Не всё равно, » — повторяет про себя Юнги, ложась в постель и прижимаясь к альфе. «Не всё равно» звучит как его новая мантра. Чем ближе дата росписи, тем нервознее себя чувствует Мин. Возможно, это из-за гормонов, а может из-за того, что уже несколько дней думает над тем, как сказать Паку, что позвал друзей в ресторан после события. Всё произошло спонтанно. Они сидели в кафетерии после пар, до смены в кофейне было ещё полтора часа. Минхо как обычно что-то рассказывал, а Феликс сидел обиженный и оскорблённый, потому что узнал о беременности друга самым последним. — Вот всегда вы так, у вас всегда секреты от меня, — бубнит блондин. — Что ты, Ликс, ну перестань, ты заставляешь меня грустить. — Ты беременный, тебе нельзя грустить. — А я грущу! Видишь, видишь? Уголки губ опущены вниз, глаза на мокром месте и я часто моргаю, чтобы не заплакать, — Юнги специально это делает, знает, что друг не устоит перед ним. — Перестань, — пряча улыбку произносит Феликс, — Ну всё, хватит, — смеётся он, когда его начинают щекотать, а после прибавляет: — Я скучал. — Я тоже очень скучал, — обнимая блондина. — Всё так быстро закрутилось, я даже не успел опомниться, как стал женихом, — произносит мятноволосый. — Нам нужно вместе куда-нибудь сходить, — говорит Минхо. — Мы давно никуда не выбирались, а сейчас у нас и повод есть! Почему бы нам не устроить мальчишник? — Какой мальчишник, я беременный, — напоминает Юнги, гладя свой живот. — Да и дел много. — Боже, что ты тогда предлагаешь? Если мы не можем потусить до, значит потусим после, — к такому выводу приходит Минхо. То, что они, как бы, договорились об ужине после росписи, омега понимает только спустя пару часов. Он уточняет об этом у Хосока, чтобы совсем не выглядеть глупо и получает твёрдое и уверенное «да». Минхо уже нашёл ресторан, успел его забронировать, а сейчас думает над подарком для молодожёнов. Юнги скукоживается от одной мысли, что всё может пойти насмарку, друг ему этого не простит. — Как дела на работе? — Мин заходит издалека, разведывает обстановку. Альфа расположился у себя в кабинете после ужина и просматривает бумаги. — Всё в порядке, — бодро произносит мужчина, но видно, что он устал. — Сделать тебе массаж? — омега подходит к креслу и принимается разминать напряжённые плечи. — Лучше иди ко мне, — Чимин хлопает по колену, расстёгивая пуговицы своей рубашки. — Эй… я, вообще-то, поговорить хотел, — начинает Юнги, когда его усаживают на себя и принимаются целовать. — Говори, тебе никто не мешает, — отвечает альфа, проходясь языком по шее. — Ты… ты сбиваешь меня с мысли, — быстро проговаривает мальчишка. Он плавится от этих поцелуев и его мозг отказывается работать. Мужчина тянется к ягодицам, точно изголодавшийся по этому телу зверь. — Говори, чего молчишь, — дразнится, видит же, что Юнги уже не в состоянии говорить связно. — Мои, — на выдохе начинает омега, — мои друзья, — закатывает глаза, когда начинают играть с его сосками, — они… в общем, ужин, ресторан, мы вместе. Ему не дают закончить предложение. Чимин трахает его дырочку пальцами, та мокро хлюпает и жаждет скорее ощутить в себе член. Они целуются страстно, будто хотят друг друга съесть, не меньше. Альфа оставляет отметины на светлой коже и зачарованно наблюдает, как на ней появляются багровые бутоны. Омега в его руках податливый, нежный и на вкус как лучший десерт. Мужчина укладывает его на стол, отбрасывая в сторону шорты вместе с бельём. Давно он не наблюдал подобного зрелища. Глаза, полные похоти, разметавшиеся мятные волосы, грудь, тяжело поднимающаяся вверх-вниз. Чимин приспускает свои штаны и начинает надрачивать колом стоящий член. Юнги же хнычет от желания, закидывает ноги альфе на плечи и призывно раздвигает ягодицы. Его дырочка судорожно сокращается, выделяя смазку и требуя внимания. В него входят резким движением, наполняя до основания. Стоны разносятся по кабинету, наполняя пространство. Крепкие руки сжимают талию до побеления кожи, настолько сильно им обоим это необходимо. Грубые фрикции, сбившееся дыхание, капельки пота, стекающие со лба. Альфа ложится сверху, не переставая вдалбливаться в тело. Вылизывает мокрую шею, наверх к раскрасневшемуся ушку, оттуда к припухшим губам. Целоваться до упоения, так Юнги это называет. Когда каждая клеточка тебя жаждет продолжения, когда твой язык сплетается с чужим в диком танце. Когда уже нечем дышать, но всё равно хочется продолжать, продолжать и продолжать. Оргазм накрывает омегу постепенно, выстреливая тонкими струями горячей спермы. Живот становится липким, а голова лёгкой. Дырочка сильнее сокращается от пережитого, будто бы кричит, кончи в меня, мне так хорошо. Потяжелевшее тело понемногу расслабляется, взгляд мажет, а губы ждут чужие, чтобы снова задыхаться вместе. Мужчина вбивается, доводя себя до исступления, и, видя перед собой картину на миллион, не может сдержаться, кончает внутрь, заполняя всё спермой. Потом целует, снова вбивается, снова целует и так бесконечно, пока держат ноги. В душ идут вместе, уставшие, но довольные.///
Джин поправляет укладку в зеркале лифта, пока едет на тридцатый этаж. Сегодня с утра он решил возобновить старую традицию обедать с мужем в его перерыв. Раньше они делали это практический каждый день. Сокджин называет это работой над отношениями. Он искренне не понимает людей, которым нужно соскучиться друг по другу, какое-то время не видеться или, боже упаси, отдохнуть друг от друга. В любую погоду и даже с мигренью, от который голова буквально раскалывалась на две половины, омега приезжал, чтобы провести время со своим супругом. Намджун считал это милой привычкой, за которой, на самом деле, скрывалось многое. Не то, чтобы Джин ревнивый или неуверенный в себе, нет, но он привык показывать всем свой статус и положение вещей. В этом офисе его знает каждый, даже те сотрудники, что пришли работать совсем недавно, слышали о нём. Его красота, несомненно, повод для разговоров, а холодная натура и стервозный, даже скорее остервенелый, взгляд не то, с чем хочется столкнуться повторно. С его подачи был уволен не один сотрудник, но это были отнюдь не капризы омеги. Намджун бы никогда не пошёл на поводу такого поведения, просто Сокджин всегда видел людей насквозь. Тех, кто излишне трепал языком, искренне ненавидел работу или выполнял её не так хорошо, как следовало бы. Всё то, что скрывалось за подхалимством и наведением суеты, всплывало наружу. Альфа даже думал устроить мужа менеджером по персоналу, но омега отказался, ссылаясь на то, что его место дома. Дом для Сокджина это очаг, крепость, храм. Он был воспитан в определённой строгости, чтобы стать идеальным мужем, идеальным спутником для альфы. Мало кто знает, что Намджун любит его отнюдь не за хорошие манеры или исключительный снобизм. Намджун любит его за глаза, всегда в любую секунду направленные на него, особую мягкую улыбку, которую тот дарит только ему, и кучу других мелочей. Для всех они та самая пара с обложки глянцевого журнала, люди без проблем и огрехов. Стоит ли говорить, что это далеко не так? Как только лифт издаёт характерный звук и открывает двери, Джин натягивает улыбку и направляется в кабинет своего любимого друга. Безусловно, ему нужно сперва поприветствовать Чимина, показать, что у него всё хорошо. — Я к господину Паку, — спокойно произносит он, проходя мимо секретаря. Тот любезно кивает, судорожно соображая правильное его действие или нет. — И принесите нам кофе через пять минут. Омега коротко стучится и сразу же распахивает дверь. Он останавливается в проходе на секунду, будто бы его должны запечатлеть сотни камер, не меньше. — Джин-хён? — альфа удивлённо промаргивается, а после расплывается в улыбке. Давно забытое чувство начинает теплеть в груди. — Здравствуй, Чимин-а. — Здравствуй, хён. — Я забежал буквально на минутку, потом мы с Намджуном пойдём обедать, — воркует омега, присаживаясь на кожаный коньячного цвета диван. — Я так и подумал, — хмыкает Чимин. — Рад тебя видеть. Кофе? — Уже попросил, через пару минут принесут. — Я правда по этому скучал, — отзывается альфа, садясь рядом. — Что ж, тогда привыкай к тому, что я снова буду здесь частым гостем. — Решил устроить сюрприз для Намджуна? — Да, поэтому тссс… — Джин прикладывает указательный палец к губам и мило щурится. Его хорошее настроение буквально пропитало кабинет всего за несколько минут. — Как работа? — Идёт, — коротко отвечает Чимин, пока секретарь ставит кофе на столик и незаметно выходит. Атмосфера их встреч всегда благоприятная, ещё в старшей школе они поняли, что вполне себе могут дружить, хоть Сокджин и был в начале настроен скептически. Правда, спустя время он понял, что они с Паком одного поля ягоды. Оба немного холодные, отстранённые, но всё же с пламенными сердцами, до которых нужно правильно коснуться. Омега натыкается взглядом на фотографию Сюмина в красивой плетёной рамке. — До сих пор хранишь? — кивает он на полку. — Разумеется, — вырывается на автомате. — Ты давно снял кольцо, в доме нет ни одной фотографии, вот я и подумал, — пожимает плечами Ким. — Было слишком тяжело на него смотреть, — альфа крутит в руке чашку с кофе и желает плеснуть туда немного Бейлиса. — Понимаю, — Джин выдерживает паузу, а после продолжает: — Я все понимаю, Чимин-а, нам всем было тяжело, но, возможно, тебе стоит подумать о будущем? — Что ты имеешь ввиду? — Твои похождения рано или поздно дадут гнилые плоды. Грязные слухи могут расползтись быстрее, чем ты думаешь. Люди за твоей спиной только и ждут, что ты оступишься. Я волнуюсь за тебя, — максимально серьёзно произносит омега. — Хён, всё в порядке. — Ты всегда так говоришь! — вспыхивает Сокджин. — Я знаю тебя, — в голосе звучит неподдельная тревога. — Тебе нужен кто-то рядом, тот, кто тебе подойдет и по статусу, и по другим параметрам, — явно намекая на постель, произносит он. — Сюмина не вернуть, а твои интрижки это полное мракобесие. Я хочу, чтобы ты взялся за голову. — Тебе так не нравится Юнги? — хмыкает альфа. Понятно куда кинули камень. — Отчего же? Очень нравится, если он делает свою работу и наливает мне кофе, — подчёркивает Джин. Конечно же, муж рассказал ему, где работает подстилка их друга. Ким встаёт с дивана, поправляя причёску в десятый раз за день, и проговаривает. — Я пойду. Был рад тебя видеть, Чимин-а. Надеюсь, наш разговор пошёл тебе на пользу. — Я тоже, хён, — отвечает Пак, а на душе становится как-то погано. Почему? — Береги себя, пока-пока.