i sought him who my soul loves (i sought him but found him not)

      Та самая неделя проходит почти без происшествий. Быть может, это связано с убийствами, но Четвертое июля в этом году намного тише, чем кто-либо вообще ожидал. Несколько драк, в основном пьяных и беспорядочных, и на этом все. Хотя Херк-младший и Шарки Бошоу звонят и пытаются упросить дежурного офицера закрыть глаза на их праздничное барбекю-тире-поджог. Ким Рай привозит в Департамент безалкогольное пиво и кексы, украшенные звездами и полосами. На удивление отличная смена.       Уайтхорс тратит все свое время на сбор информации, которую потом Рук, Пратт и Хадсон внимательно обрабатывают. Все эти дни шериф безвылазно проводит в своем кабинете, работая до поздней ночи.       Рук почти не видит Берка в течение недели, чему он несказанно рад. Не то чтобы у него была антипатия к этому человеку, но очевидно, что мужчина хочет как можно быстрее свалить из Округа Хоуп и хватается за соломинку, чтобы только закрыть дело. Чем больше Мэттью думает об этом, тем очевиднее становится, что Джозеф Сид никак не может оказаться их серийником. Он почти убежден в том, что в деле с Фейт Сид не все так просто, как кажется агенту.       Психически нездоровые люди с большей вероятностью причинят вред скорее себе, нежели другому человеку, даже в бреду; Мэтт слишком хорошо знает об этом, вспоминает свое собственное депрессивное состояние двухгодичной давности, когда он никак не мог заставить себя встать с постели, оставаясь зарытым в грязные простыни в течение нескольких дней. Он думал лишь том, что родителям, да и всем остальным, было бы лучше, если бы его просто не существовало. Хорошо, что у него не хватило ни смелости, ни сил, чтобы встать и что-то с собой сделать. Если бы его тогдашний парень, Натаниэль, не заметил его состояние, если бы не держал крепко, прижимая к себе, пока тот плакал, и признавался во всех своих суицидальных намерениях, копошащихся в голове, если бы Натаниэль не заставил обратиться к профессионалам…       Он моргает и прикусывает губу, пытаясь выбросить воспоминания из головы. Нет, он не будет снова об этом думать. Ему помогли, он много работал над собой, сейчас ему намного лучше, и он больше не вернется к тому паршивому состоянию. Никогда.       Тем не менее, он не может не задаться вопросом, могло ли все пойти иначе, если бы Джозеф вовремя получил психологическую помощь, как сам Мэтт. Страшно даже представить себе, каково это: быть настолько безнадежно потерянным в собственном горе, галлюцинациях и заблуждениях, до такой степени искажающих приоритеты, что ты искренне веришь, что убийство ребенка - это благое дело. Он изо всех сил старается выбросить из головы эту жуткую ситуацию. Он не посмеет задать вопрос Джону о произошедшем, никогда не наберется храбрости и сил, чтобы спросить самого Джозефа, и совершенно точно уверен, что Джейкоб выбьет из него все дерьмо, стоит только заикнуться. Это тупик, конец истории.       Вместо этого Рук сосредотачивается на всем остальном, что говорил Берк. Отсутствие мотива, что самое важное. Это просто не имеет смысла: зачем Джозефу убивать людей, которым он пытается помочь? Зачем ему тратить столько времени и денег на помощь другим только для того, чтобы внезапно начать их убивать? Это нелепо. Ко всему они не нашли ничего подозрительного на территории комплекса, в худшем случае пастору можно приписать проявление халатности. Но точно не серийные убийства.       Мэттью отстукивает незатейливый ритм по рулю, параллельно поправляя зеркало заднего вида. Кажется, Ник почти закончил закреплять брезент на кузове пикапа. Он смотрит на приборную панель, вспоминает, что вчера специально залил полный бак бензина, так что необходимости заезжать на заправку нет. Бардачок забит Gatorade* и Red Bull, а в кузове мини-холодильник с газировкой и безалкогольным пивом. Хотя он и выпил перед выходом крепкий кофе, чтобы взбодриться, прошлой ночью он спал совсем немного. Никак не мог заснуть, несмотря на то, что чуть было, не отключился у Джона после того, как тот его хорошенько оттрахал. Впоследствии он провел почти весь остаток ночи на своем неудобном матрасе, глядя в потолок и молясь хоть о каком-то сне. В конце концов, он таки уснул. На пару часов.       — Ты в порядке? — спрашивает Пратт, выдергивая его из своих мыслей.       — Да, в норме, — отвечает Мэтт. — Захватил карту?       — Ага, а еще закуски и очешуенный плейлист, — усмехается Пратт, показывая пакет с вкусностями, содержимое которого выглядит так, будто восьмилетний ребенок сошел с ума в проходе с конфетами в Костко**.       — Есть Airheads***? — спрашивает Дрю, отрываясь от телефона.       — Вишневые, твои любимые, — довольно подтверждает Пратт и бросает пакет на заднее сиденье. — Видишь, как я тебя люблю?       — Я должен был выбрать тебя своим шафером, — стонет Дрю, со стороны которого доносится шелест бумажного пакета и оберток от конфет. — Черт возьми, они хороши.       — Я обязательно передам твои слова Крису, — хихикает Пратт, и как раз в этот момент Ник перестает целовать Ким и машет ей на прощание, запрыгивая в машину.       — Все в порядке, можем отправляться, — объявляет Ник. Он делает паузу, опуская свои очки-авиаторы. — Эй, а откуда у нас столько конфет?       — Спроси Пратта, — отзывается Дрю. — Он у нас сегодня конфетный барон.       Тот с фырканьем отбирает свой пакет и подключает телефон к автомобильной магнитоле. Когда Мэтт отъезжает от дома Ника, Пратт включает музыку на телефоне и до них доносятся знакомые переливы клавиш фортепьяно.       — Tonight I’m going to have myself a real good time… I feel ali— i— i— ive…**** — подпевает Пратт, и Дрю быстро присоединяется к нему.       — And the world, I’ll turn it inside out, yeah… I’m floatin’ around in ecstasy…       Мэттью смотрит в зеркало заднего вида, где Ник преувеличенно закатывает глаза, прежде чем присоединиться к импровизированному выступлению с улыбкой на лице.       — So don’t! Stop! Me! Now!       Что ж. Кажется, ничего не поделаешь. Мэтт открывает рот и тоже начинает громко подпевать. Он знает, что поет отвратительно, но сейчас это не имеет значения, потому что и Ник демонстрирует полное отсутствие музыкального слуха.       — Don’t! Stop! Me! ‘Cause I’m havin’ a good time, havin’ a good time…       Рук чуть сильнее нажимает на педаль газа, опускает окно, чтобы почувствовать ветерок на лице, пока зеленые луга долины Холланд проносятся мимо.

***

      Пятница и суббота проходят с оглушительным успехом. Несмотря на то, что Мэтт полностью проваливается, как охотник (он слишком много шумит, чем распугивает животных), время, проведенное в горах рядом с Миссулой, просто отличное. Оказывается, что Пратт - лучший стрелок из них всех, что никого не удивляет больше, чем его самого.       — Когда вернемся, отправимся на стрельбище к Грейс Армстронг, — сообщает Рук, приобняв коллегу за плечо. — Ты обязан научить меня стрелять так же.       — Я просто прицелился и выстрелил, — отвечает Пратт, со смехом отталкивая руку Мэтта. — Не могу я тебя научить этому, дедуля.       — Эй! Я всего на три года старше тебя, — протестует он, а Ник лишь хихикает, ободряюще похлопывая по спине.       Исследовать местные бары с парнями, как ни странно, оказывается очень весело. Хоть и встреча, назначенная ранее в Гриндере, обломалась, в одном из заведений, обнаруживается весьма горячий бармен, лицезрение которого скрашивает вечер. Кстати, на этот раз не только Рук воздерживается от алкоголя, Крис тоже не пьет.       — Я методист*****, — объясняет тот.       Мэттью точно не может рассказать настоящую причину: «В родословной моей семьи зафиксировано слишком много случаев смерти от алкоголизма, так что, имея подобную генетическую предрасположенность, я решил завязать. А ведь к успеху шел, однажды почти повторив путь предков», - это точно зарубит все веселье на корню.       — Мне просто не нравится вкус, — пожимает плечами. — Настолько, что аж до тошноты.       — Понятно. Я рад, что не единственный, кто не пьет, — улыбается Крис, и, пока остальные играют в какую-то игру с выпивкой, они вдвоем разыгрывают несколько партий в «Брехню»****** слегка липкой колодой карт, любезно предоставленной тем самым горячим барменом.       Мэтт выигрывает дважды, прежде чем у Криса начинает получаться.       — Стоило подумать прежде, чем начинать играть против полицейского, — поддразнивает он, а Крис фыркает.       — Так и есть, — отвечает тот.       Когда бар закрывается, Мэттью счастлив, что отель находится всего в нескольких минутах ходьбы. Дрю едва может передвигаться самостоятельно, Крис подхватывает его, а Мэтт помогает идти Ричардсу. Ник, хоть и выпил больше остальных, шагает весьма бодро и почти не спотыкается. Что хорошо, потому что Пратт явно перебрал. Несмотря на то, что его не приходится нести на себе, парень однозначно будет страдать утром жестким похмельем. Он смешно тащится за всеми, словно неуклюжий утенок. К счастью, не приходится бесконечно оборачиваться, чтобы убедиться, что тот никуда не делся, поскольку Пратт не затыкается дольше, чем на три с половиной секунды. Он засекал. Тот вываливает на них невнятный слегка хрипловатый поток своих пьяных мыслей.       — Берк такая козлина. Я же говорил тебе, да? Ты ведь в курсе, что он засранец?       — Да-да, ты всех уже оповестил, — смеется Дженкинс.       — Рук может подтвердить, — продолжает Пратт. — Как можно быть таким придурком. Он вечно меня в чем-то обвиняет, не дает даже продохнуть. А Уайтхорсу плевать.       — Уайтхорс занят, — объясняет Мэтт уже в четвертый раз за двадцать минут. — У него даже нет времени на свою подружку.       — У Уайтхорса есть подружка? — переспрашивает Стейси. Он делает паузу на целых пять секунд, что является самым продолжительным периодом тишины за весь вечер.       — Ненси свела их, — отвечает Рук и поднимается по ступенькам, ведущим к входным дверям отеля. Стивенс придерживает дверь, слегка покачиваясь. — Спасибо.       — Нет проблем.       В конечном итоге Мэтт передает Ричардса Стивенсу в вестибюле, поскольку те делят комнату, а Крис и Дженкинс идут с Ником и Дрю, чтобы убедиться, что парни благополучно добрались до своей комнаты. Остается им со Стейси подняться к себе.       — Ненси никогда не знакомила ни с кем меня, — бормочет Пратт, пошатываясь и выглядя при этом глубоко расстроенным. — Эй… Эй, Рук. Почему она никогда не знакомила ни с кем меня? Это из-за моего лица?       — Тебе придется ее саму спросить об этом, — говорит он и ведет своего коллегу по коридору, направляясь к их номеру. Он роется в карманах в поисках бумажника с ключ-картой и замирает, осознавая, что кое-чего не хватает. — Блять.       — Что?       — Кажется, я потерял телефон, — в руках у него только бумажник и ключи от пикапа, но это все.       Черт возьми, ему нужен его телефон. Мог ли он оставить его в баре? Или тот выпал из кармана на обратном пути?       — О, секундочку, — внезапно оживляется Пратт, вытаскивая знакомый мобильный, при этом, чуть не роняя тот на пол. — Ага, вот и он. Стивенс загадал мне обокрасть кого-нибудь. Я забыл вернуть. Извини. Без обид?       — Не делай так больше. Вообще не смешно, — раздраженно выдыхает Мэтт.       — Да, да, никогда больше, — энергично кивает Пратт. — Я понимаю. Ты у нас, оказывается, и впрямь популярный парень. Тебе шесть раз написал кто-то по имени Гриндер. А и мамуля Рук звонила дважды.       Сердце Мэттью на мгновение замирает, но Стейси уже вваливается внутрь, плюхается на кровать и тут же начинает храпеть.       «Кажется, все в порядке», — думает он. Парень, скорее всего, утром даже не вспомнит слово «Гриндер». Однако звонок от мамы – вот что важно. Он должен перезвонить ей завтра первым же делом.       Несмотря на усталость от пеших прогулок, охоты и часов, проведенных в веселой компании, он в конечном итоге пялится в потолок, пока свет уличных фонарей не переходит в предрассветный.