***
Ненси просовывает голову в дверной проем. — Я знаю, что сейчас все очень заняты, — говорит она, — но Нику Раю нужна помощь. — Скажи ему, что я уже в пути, — добровольно предлагает Мэтт, ухватившись за возможность сбежать. То, с чем ему предстоит иметь дело, явно будет в миллион раз лучше, чем душная атмосфера здесь. — В чем проблема? — Трудно сказать, но, похоже, это как-то связано с Ким. Ким Рай? Проблема? Дерьмо. У Мэтта тут же образуется ком в горле. Третий триместр (это ведь он, да? Прошло восемь месяцев, а живот у нее уже размером с футбольный мяч) должен быть самым безопасным. Это все по общему признанию, сам-то он не особо знаток в вопросах, касающихся беременности или матки, откуда такому опыту-то было взяться? — Уже мчусь, — бросает на прощание, а Ненси возвращается к столу, отмахиваясь от него с нежной улыбкой. Аэродром, кажется, цел. Из дома доносится приглушенный вой, который становится все громче по мере того, как он приближается. Мэттью стучит в дверь, и Ник кричит в ответ: — Заходи! Он осторожно входит в дом. Кажется, все в порядке, единственное, что выглядит неуместно - Ким, свернувшаяся клубком на диване и настолько крепко сжимающая руку Ника, что его пальцы пошли красно-белыми пятнами. — Звал на помощь? — Ким рожает, — объясняет Ник. — Моя машина… двигатель сдох, мне не на чем доставить нас в клинику, и я… немного запаниковал. — Ты ведь помнишь, что у них есть санавиация? — Спрашивает Рук, подходя к дивану и помогая Нику поднять Ким на ноги. — Ненавижу… ненавижу высоту… — Ким задыхается и снова стонет. Ник быстро успокаивает ее, целуя в волосы. — Прости за то, что отвлекаю от работы, — извиняется мужчина, принимая большую часть веса своей жены, когда они подходят к двери. — Эй, можешь прихватить вон ту сумку? Рук кивает, поднимая спортивную сумку, единственную в пределах видимости. — Взял, — говорит он, открывая и придерживая дверь. — Клиника округа Хоуп, верно? Я доставлю вас в целости и сохранности. Если не считать санавиацию, у Райсов нет другой возможности добраться до клиники. В этих краях нет такси, а ожидание друга занимает порой слишком много времени; несмотря на то, что в людях, желающих помочь этой семье, недостатка нет, большинство все же работает прямо сейчас, на полях или в горах. Местное пожарное депо находится в Уайттейлс, потому что именно там происходит большинство пожаров в Округе. Усадить Ника и Ким в патрульку не занимает много времени. Ким с бледным лицом вцепилась в Ника настолько крепко, что тот, вероятно, не смог бы вести машину, даже если бы она не приказала долго жить. Мэтт включает проблесковые огни, сирену и нажимает на газ. Ник полезен - дает указания по ходу движения, хотя Мэтту они больше не нужны. Ладно, он согласен, Уайттейлс все еще остается для него загадкой, а дальний восточный край Хенбейн по-прежнему вызывает головную боль, но вот долину Холланд он знает уже неплохо. Но он не жалуется. Нику явно нужно было немного отвлечься и почувствовать себя полезным. Пару машин Мэтт плавно обгоняет, несколько поворотов берет слишком резко. На самом деле, самая неприятная вещь - сократить путь через лес, на котором настаивает Ник, ему приходится очень осторожно маневрировать между деревьями и неожиданно стадом оленей, что нелегко, когда Ким кричит от боли, а сам Ник отчаянно пытается пересесть за руль прямо на ходу. — Нет, нет, нет, налево, налево! — Если я поверну налево, то мы врежемся. И совсем скоро Мэтт победно останавливается у клиники. — Спасибо, дружище, спасибо, спасибо, — частит Ник, отводя Ким ко входу. Мэттью придерживает для них дверь. — Мы не забудем этого, — улыбается Ким, прежде чем появляется медсестра, уводя Рай в родильную. Это лучшее, что могло случиться за весь чертов день.***
Свидание начинается неплохо. Мэтт появляется на ранчо в своей любимой одежде: особенно мягкой и потертой красной клетке и джинсах, которые, кажется, нравятся Джону. Правда немного нервничает: живот полон бабочек, а руки дрожат, когда он стучит в дверь. — Добрый вечер, — говорит Джон, открывая, и мягкая улыбка, которой он одаривает, все как-то разом делает лучше. Джон, конечно же, разодет. Утонченный костюм, причудливые запонки в виде чешуек, шея обильно опрыскана каким-то дорогим одеколоном. Трудно представить, что такой человек, как он (красивый, успешный, умный) может быть заинтересован в таком человеке, как Рук (просто... самом обычном). Они едут в пекарню в Фоллс Энд. — Надеюсь, ты не возражаешь, — виновато говорит Мэтт. — Я подумал, что сегодня вечером мы могли бы получше узнать друг друга. Я хочу показать тебе парочку моих любимых мест в Округе, поэтому решил, что будет неплохо устроить пикник и полюбоваться закатом. — Это весьма странно, — отзывается Джон, не переставая улыбаться, так что, наверное, все в порядке. У Мэтта уже подготовлены клубника, вишня и яблоки в мини-холодильнике. Он покупает пару бутылок сладких газированных напитков и соков, а также песочное печенье. Джон выбирает для них несколько бутербродов: болонский, швейцарский, с соленой говядиной и салат из свеклы. В Округе много хороших мест, но в конечном итоге они ужинают на вершине горы в центре Хенбейн. — Джозеф иногда проводит здесь службы восхода солнца, — говорит Джон, откусывая кусочек от яблока. — Удивительно, что здесь так никто ничего и не построил. Статую там или церковь. — Я отчасти даже рад этому, — отвечает Мэтт, и это правда. С вершины открывается великолепный вид на небо, холмы, горы, леса и само озеро. Все было бы иначе, если бы здесь было что-то еще. Джон мычит, и какое-то время между ними царит приятная тишина. Здесь ветреннее, чем в остальной части Округа. Возвышенность, не защищенная горами, окружающими Хоуп. Ветер свистит в траве, ерошит волосы. А еще тут тихо. Настолько, что Мэттью почти не замечает, когда Джон начинает говорить. — Если бы ты сказал мне лет десять назад, что я буду вот так сидеть здесь, чувствуя себя абсолютно счастливым и довольным, еще и в хорошей компании… — Джон замолкает, выражение его лица становится нечитаемым. — …Не думаю, что я бы тебе поверил. Мэтт ждет, когда тот продолжит, но мужчина не делает этого. — Хочешь поговорить об этом? Тот смеется, качая головой. — Не особо. Но я полагаю, это важно? Понимание того, кто мы и откуда пришли. Предупреждаю, история долгая и не самая радужная. — Пусть так, — отвечает Мэтт и кладет пальцы на руку Джона. Тот смотрит на него с усталой улыбкой. — Я… полагаю, все началось еще когда мы были детьми? Ты ведь понял, что я самый младший, причем с большим отрывом. Джозеф для меня скорее отец, нежели брат, то же можно сказать и о Джейкобе, хоть и не в такой степени. Наши родители были… не самыми лучшими. Я не знаю всех подробностей, да и, честно говоря, не особо хочу их знать. Достаточно сказать, что дела были настолько плохи, что Джейкоб забрал нас, как только ему исполнилось восемнадцать. Думаю, Джо тогда было что-то около пятнадцати. Что до меня - три или четыре. Они вырастили меня или точнее Джозеф вырастил. Джейкоб зарабатывал деньги тяжелым физическим трудом, пока Джозеф не достиг совершеннолетия. После - Джейк записался в армию, и… так продолжалось очень долго. Мэтт кивает. Похоже, это было трудное время для них всех. Объясняет отношения Джона с Джозефом, странные для братьев отношения родителя-ребенка. — Итак, Джейкоба перекидывают заграницу, а Джозеф работает изо всех сил, чтобы на столе всегда была еда, а наши сбережения понемногу накапливались. Как младший, я был любимцем в семье, любые дополнительные деньги, которые у нас появлялись, шли на меня и мое образование. Не было никаких сомнений в том, что в конечном итоге я поступлю в университет. Как ты понимаешь, я не был умнее своих братьев, но возможностей у меня было больше, чем у них, и за это я им буду благодарен всю жизнь. — Они очень самоотверженные люди, — говорит Мэтт. — Это так, — улыбается Джон и делает паузу. — А теперь... ты же видел личное дело Джозефа. Знаешь, что произошло... и о том, что он был очень серьезно болен. — Да, — соглашается он. Ни больше, ни меньше. Не хочет показаться человеком, который судит о ком-то, не разобравшись до конца. — Ну, он всегда был религиозным, — продолжает Джон, выглядя более нервным, чем до этого. — В то время я еще не понимал… думал, что быть таким набожным - это нормально. Он все время молился, посвящал свободное время заботе обо мне или работе, молитве и чтению Библии... в частности, он был одержим Книгой Откровений. Джо всегда был очень строг со мной во всем, касающимся религии. Я должен был вести себя хорошо, ходить в церковь, молиться и стараться избегать греха. И я это делал. По крайней мере, старался. Долгое время я не решался сказать ему о том, что мне нравятся мужчины. — Мне жаль. Похоже, рассказать ему было невероятно сложно. — Это так. Однако все стало немного лучше, когда у него появилась девушка. Думаю, не последнюю роль в этом сыграло и то, что она тоже была религиозной. За исключением того факта, что ее вера была самой обычной, как и у многих людей. А Джозеф… оглядываясь назад, это становится так очевидно. Его религиозная мания была симптомом психического заболевания. Трудно объяснить, но... теперь он другой. Улыбается. Наслаждается вещами. Не все на свете связано с апокалипсисом. И какое-то время Мэри ему действительно помогала. Она всегда могла сказать, что он где-то не прав, с ней ему становилось лучше. Он тоже это понимал. Они поженились, и у них даже родилась девочка, как раз в то время, когда я пошел в колледж. Моя маленькая племянница - Фейт. Я видел ее только один раз, во время зимних каникул. Мэтт ничего не говорит. Ему и не нужно. — Я не знал, как сильно он боролся. Меня настигли собственные проблемы. Когда я учился в дерьмовой средней школе, мне было легко во всем преуспевать. Так что я так и не научился учиться. Я был… ну. Стыдно признавать, что ты сошел с рельс. Мне было дерьмово, так что я стал слишком много пить и ходить на огромное количество вечеринок. Я занимался сексом с любым, кто соглашался, и предавался всему, чему мог. У меня был друг, который отдавал мне свои лекарства от СДВГ, потому что ненавидел их принимать, а мне нужно было что-то. И какое-то время это работало. Пока мне не позвонил Джозеф, перепуганный тем, что Бог велит ему убить своего ребенка, и умоляющий помочь успокоить голоса в голове. Я даже не знал, что Мэри умерла. И… пока Джо лежал в больнице, простых колес уже стало не хватать, мне нужно было что-то покрепче. — Кокаин? — Предполагает Мэтт. Стимулятор. Хорошо вписывается в историю Джона. — Верно. И все вновь стало прекрасно: секс, алкоголь, вечеринки, пока не вышло из-под контроля. Мне удалось найти хорошо оплачиваемую работу в юридической фирме в Джорджии. А потом… Джейкоба снова куда-то перебросили и… там возникла какая-то проблема. Я не знаю, что именно тогда произошло, но мой брат был не в себе. Он не ел очень долго. Пришлось кормить внутривенно. Так что я занялся самолечением и увеличил дозу и к тому времени, когда Джейка хоть немного поставили на ноги и он вернулся домой, на свою привычку я тратил столько же, сколько зарабатывал. Очевидно, что Джозеф что-то заподозрил, когда я внезапно не смог оказать финансовую помощь Джейку в медицинском обслуживании и начал просить занять пару долларов тут и там, а ведь всегда старался не брать в долг. Было лишь вопросом времени, когда они узнают. — Тебя отправили на реабилитацию? — Да. Но это не стало панацеей. У меня по-прежнему было много проблем, они все еще есть. Я долгое время не мог поверить, что я чего-то заслуживаю. Что мне можно чувствовать себя хорошо. Что я – это я и этого достаточно. — Но это так, — говорит Мэтт. — Ты невероятный. — А ты слишком добрый, — отвечает Джон и глубоко вздыхает. — Ну. Вот и все. Не думаю, что у тебя есть такие же ужасающие истории за плечами? — Это не было ужасно. И, отвечая на твой вопрос, нет. Моя жизнь не была такой уж насыщенной. Двое любящих родителей, две старшие сестры. Мы много переезжали, когда я был ребенком. В остальном все было неплохо. Мама очень расстроилась, когда я признался. Она все еще расстроена. Мы с ней почти не разговариваем. На этом все. — Мне жаль это слышать, — отзывается Джон, и, кажется, ему действительно жаль. — Давай сменим тему, — предлагает Мэтт. Разговоры о грустном дерьме на самом деле не способствуют достижению того, чего он хочет (того, чтобы этот мужчина был с ним… из-за желания, а не из жалости). — Как насчет чего-нибудь повеселее? — И тут приходит вдохновение. — Эй, а ты когда-нибудь был в доме с привидениями? Джон выглядит удивленным. Качает головой. — Нет, — говорит тот. — Джозеф всегда их ненавидел. — Ну, тогда как насчет небольшого восстания против старшего братца? Джон смеется и целует его в губы. — Звучит прекрасно. Добраться до дома О'Хары не занимает у них много времени. Мэтт полагает, что там должно быть уединенно, ведь кто, черт возьми, приходит в дом с привидениями почти сразу же после его открытия? Огни амбара светят ярко в полумраке заката. Джон хватает его за руку, как только они выходят из машины, переплетая пальцы. Мэттью вставляет две пятидолларовые банкноты в прорезь возле двери, раздается жужжание, и дверь распахивается. — Ой, это так зловеще, — смеется мужчина. — Мне уже нравится. Радостное настроение длится недолго. Первая пугалка весьма хороша - неожиданная и весьма эксцентричная. И… капец какая правдоподобная. Джон не двигается, когда он пытается тянуть того дальше. Мужчина уставился на манекен, морщинка между его бровей выглядит глубокой в теплом свете амбара. — Ты в порядке? — Спрашивает Мэтт, а Джон сильно сжимает его ладонь. — Это Эйвери, — говорит тот, его голос дрожит. — Он… но я видел его в августе. Как…? — Ты уверен? — Уточняет Мэтт. Он тянется вперед, прикасается рукой к манекену и... Это не обманка. Не пластик. Это плоть. Под пальцами ощущается холодная кожа, и Мэтт дергается назад, к горлу подступает тошнота. Он делает шаг назад, затем еще один и ведет Джона обратно к двери. Двери, которая упорно отказывается открываться. Он весьма упертый, давит на неподдающееся дверное полотно, пытается выбить, дергает ручку, пинает. — Блять, — проверяет свой телефон - сигнала нет. — Впереди... должен быть выход, верно? — Спрашивает Джон, хотя на самом деле не спрашивает, это первые явные признаки паники. — Да, — отвечает Мэтт и позволяет протащить себя через остальную часть дома с привидениями, подпрыгивая от каждого гребаного электрического визга, от каждого манекена, который и не манекен вовсе. Теперь, когда он это знает, то не может перестать замечать очевидного. Он жалеет, что не взял с собой пистолет, а оставил тот мирно лежать в бардачке машины. Примечательно, что они натыкаются на помещение без манекена: это небольшая гостиная с диваном, окном и металлическими рельсами на полу, которые направлены к большому столбу. Там явно должен быть манекен. Которого нет… по всей видимости, пока что. В конце концов, они попадают в пустую комнату. Что было бы обнадеживающим, если бы из нее был выход. Вот только его нет, лишь деревянные стены. На полу немного соломы, у стены сложены несколько ящиков, в потолке - небольшой проем. — Выхода нет, — произносит Джон дрожащим голосом. — Дерьмо. — Должен быть способ выбраться, — говорит Рук больше для того, чтобы успокоить. Он сжимает чужую руку, проводит большим пальцем по суставам. Указывает на дыру над ними. — Как думаешь, сможем протиснуться? — Ну… вполне… Ящики. По ним можно попробовать взобраться. Я видел окна, когда мы были снаружи; если доберемся до передней части амбара, то сможем спуститься с крыши. Мэтт карабкается первым. Он оказывается на чердаке. Здесь и полки, и стол, и ржавый каркас кровати, и, что самое главное, человек в фартуке мясника и хирургической маске, склонившийся над ванной. В которой кто-то есть, чья-то окровавленная рука торчит, вывернутая под неестественным углом. — Не двигайся! — Приказывает он, и, конечно же, мужчина поворачивается и замечает его. Мэтт вскакивает и мчится вперед, и только по счастливой случайности ему удается сбить человека с ног. Тот очень высокий. Сильный, но не особо спортивный. Его нога попадает в трос, и это замедляет его ровно настолько, чтобы Мэтт смог сбить с ног. Он изо всех сил пытается удержать мужчину. Хирургическая маска соскальзывает и это уже ожидаемо оказывается О'Хара. — О Боже! — Восклицает Джон откуда-то позади. — Селена! Дерьмо! — Зови на помощь! Кажется, на столе стоит стационарный телефон. — Да, — отвечает Джон, а через пару секунд: — Ненси, отправляй всех, кто есть, к О'Харе. И скорую помощь – Селена истекает кровью. Следующие минуты одновременно и самые длинные, и самые короткие в жизни Мэттью. Джон что-то делает с человеком в ванной (по всей видимости с Селеной) следуя чьим-то указаниям на другом конце провода. Сам он изо всех сил пытается удержать О’Хару на земле, жалея, что не подумал взять с собой наручники на свидание. Честно говоря, он не помнит толком ничего, кроме дикой борьбы под собой и странной чуши, выливавшейся из чужого рта. — Вы не понимаете! — Выплевывает О'Хара, пытаясь оттолкнуть от себя Мэтта. — Оно грядет! Уже почти здесь! Мы должны задобрить! — Заткнись нахрен! — Кричит Рук, молясь Богу, в которого, как он думал, больше не верит, и надеясь продержаться еще немного. Он, вне всякого сомнения, далеко не слабый человек. Но О'Хара невероятно силен, и, черт возьми, как же он уже вымотался. В конце концов, приходит помощь. Кто-то… Пратт, смутно отмечает Мэтт… наваливается на О’Хару. Борьба прекращается на время, достаточное для того, чтобы Берк застегнул наручники и сообщил мужчине, что тот арестован. — Чувак, ты в порядке? — Спрашивает Пратт, когда О'Хара, наконец, упакован. Мэттью поднимает взгляд на напарника, затем на медиков, которые проходят через открытое окно, принимают на себя то, что делал до этого Джон, наклоняясь над ванной. — Какого черта вы, парни, вообще здесь делали? — У нас… было свидание, — отвечает Джон, уставившись куда-то вдаль, его окровавленные руки дрожат. Медикам требуется время, чтобы хоть как-то минимально стабилизировать Селену для транспортировки. А пока Джон с Мэттом дожидаются снаружи, завернутые в одеяла, и дают Пратту неловкие свидетельские показания. Берк уже конвоирует О'Хару в тюрьму. — Чтож, объясняет Гриндр, — бормочет Пратт себе под нос и не смотрит им в глаза. Это не самая плохая реакция, которую когда-либо видел Мэтт, так что даже не заостряет на ней внимание. В конце концов, к ним подходит Уайтхорс с серьезным видом. — Мне очень жаль, — говорит шериф. — У них не получилось. — Селена, — шепчет Джон. — Мы не можем спасти всех, — произносит Уайтхорс, кладя руку Джону на плечо. — Но вам двоим точно удалось сохранить чужие жизни, даже если вы пока этого не чувствуете. Записи О’Хары указывают на то, что он собирался продолжить даже после завершения строительства дома с привидениями. — Ну, хоть что-то, — соглашается Рук, но не чувствует особой радости по этому поводу. Победа оставила после себя горький привкус. — Посмотри на это под другим углом, — неожиданно выдыхает Джон, крепче сжимая его ладонь холодными и липкими от чужой крови пальцами. — Мы ведь с тобой живы? Разве это не важно? — Да. Так и есть. «Иногда только это и важно», — думает он и втягивает Джона в поцелуй.