«Она поняла, по одному лишь взгляду Лэтти поняла, какой конец стоял за незаконченной ранее фразой. Не сожаление и грусть. Не новые слова о незадачливом влюблённом. А то, что у неё были чувства к другому» – Шерон.
Сабрие, 1720 год. Она заметила его сразу: копну светлых волос, отливающих золотом на солнце, и необыкновенно хорошо сидящий на нём костюм. Вслед за этим до неё донёсся приятный смех, сопровождающийся шутками, на которые тонким хихиканьем отзывалась какая-то леди, идущая с ним под руку. Ажурная шляпка украшала её голову, и девушка кокетливо поправляла медные пряди, выбиваемые ветром из-под убора. Лэтти остановилась и окинула быстрым взглядом улицу, ища пути отступления – пара шла ей навстречу, – но не успела скрыться: пристальный взгляд замер на ней, и она поняла, что Шейл её заметил. Скрываться было поздно. – Летиция! Его голос прозвенел настолько уверенно и громко, что Лэтти мгновенно передумала уходить. Точнее, поняла, что её поспешное бегство будет выглядеть после этого очевидным. Заставив себя улыбнуться, она повернулась к Шейлу лицом и невольно скользнула взглядом на леди. На губах юноши тут же дрогнула полуулыбка. – Какое приятное совпадение тебя здесь встретить. Или это не случайность? – поинтересовался он вместо приветствия, и Лэтти едва удержалась от фырканья. – Не все дороги ведут к тебе, – отозвалась девушка. – Что же, это верно, – засмеялся Шейл и окинул её оценивающим взглядом, от которого по спине побежали мурашки: перед глазами встал недавний вечер, когда они танцевали под сводами потолка, и он так же смотрел на неё, будто раздевая глазами. – На улице тепло, а вы в таком плотном плаще, – неожиданно произнесла его спутница, вновь откинув со лба рыжую прядку. – Не лучше бы его снять? Лэтти чуть дёрнулась и невольно завернулась в плащ плотнее. Её рука сама нашла край плаща и задёрнула его сильнее, словно под алой тканью она была нагишом. Именно эту шальную мысль она увидела за идеально голубыми, как два сапфира, глазами Шейла, и кровь забурлила по венам. Но не так, как во время их танца: было не время предаваться подобным мыслям. – Мне не… – начала Лэтти, но Шейл, забыв о вежливости, перебил её. – Думаю, некоторые леди вполне могут предпочитать носить плащ на голое тело. Особенно если плащ из такой приятной ткани, – в привычном шутливом тоне проговорил он, улыбаясь своей спутнице, и, к удивлению Лэтти, девушка нисколько не смутилась. – Я даже не удивлена, что ты подумал именно об этом, – фыркнула она, плохо скрывая рвущийся смешок. – Он всегда такой, – тут же добавила леди, обращаясь уже к Лэтти. – С ним надо держать завязки платья потуже. – Ох, Беа, – выдохнул он, и Лэтти уловила едва различимый запах алкоголя. Чего-то крепче, чем простое вино. – Думаю, я составлю компанию прекрасной даме в плаще на этот день. К её изумлению, «Беа» отпустила его руку, когда он от неё отстранился и приветливо улыбнулась. – Надеюсь, увидимся позже, – проворковала она и, поцокивая каблучками, двинулась прочь, оставив их двоих. Шейл повернулся к Лэтти, но без прежней игривости, с которой обращался к обеим дамам. В голубых глазах мелькнул интерес, на миг перехвативший дыхание, и девушка ощутила прикосновение к своей ладони. И тут же попыталась её убрать. – Уже с утра в заботах? – спросил он и, прежде чем она успела что-либо предпринять, слегка откинул край алого плаща, под которым она прятала окровавленный подол платья. Увы, но вместо ужаса в его глазах возникло вдруг удовлетворение. Словно он нашёл подтверждение тому, что искал. И Лэтти поняла, что так оно и было: он искал информацию о ней и теперь наверняка знал больше, чем удалось узнать о нём ей. Это было почти фиаско. И его глаза торжествовали. – Как нехорошо заставлять леди работать по выходным, – наконец, произнёс Шейл. – У меня нет выходных, – тут же отозвалась Лэтти, и губы юноши тронула улыбка. Он обвил пальцами её ладонь, словно желая поднести к губам и поцеловать, но остановился в самый последний момент, взглянув на неё. Как будто к чему-то призывая или спрашивая разрешения – Лэтти так и не поняла. – У меня тоже. – Но ты пьян. – Всего лишь немного, – честно признался он и издал смешок. – Трудно оставаться трезвым, когда твоя госпожа – Миранда Барма. – О… – Лэтти не смогла удержаться от вздоха. Она знала, что он догадался о её намерениях, даже если и частично. Но не предполагала, что Шейл откровенно заговорит с ней о Миранде, особенно при второй их встрече. – Наши господа – люди необыкновенные, верно? – хмыкнул он. – Глен Баскервилль всегда был мне интересен. Есть в нём что-то… тёмное. Не как во всех людях. – Ты видишь ауры? – с невольной иронией осведомилась Лэтти, и Шейл хмыкнул. – Если бы мог, то сказал, что у тебя она необыкновенная. Хотя я и так могу об этом сказать. Жаль только, что под плащом всё же платье. – И почему я не удивлена? – закатила глаза девушка, с трудом подавив в себе внутреннюю дрожь: от взгляда Шейла её пробирало до самых костей, и она прекрасно знала, что он делал это специально. – Видишь. Разве мы не идеальная пара? – улыбнулся он. – Так прекрасно друг другу подходим. Не иначе как сама Судьба нас свела. – А разве не корыстные намерения? – И в этом мы тоже похожи, – только и ответил он, взглянув ей в глаза. Лэтти вздохнула, вновь вызвав у Шейла улыбку. В нём сочеталось невозможное, и это её поражало. Ангельская внешность, которой одарила его природа, контрастом выделялась на фоне темноты, таившейся в его глазах. Она смотрела ему в лицо и видела тьму. И тьма привлекала в нём больше, чем свет, который окружал его внешне. – Позволь тебя проводить, – предложил Шейл, прервав их молчание. – Чтобы больше никто не пытался снять с тебя плащ, – добавил он с лёгкой ухмылкой. Она кивнула, не имея ничего против. Леви всё же сам хотел, чтобы она сблизилась с Шейлом и разузнала о нём как можно больше. Возможно, Глен пытался тем самым получить на него компромат, что позволило бы ему поиграться с новой жертвой. С Мирандой же такое было опасно. Не то, что с её зверьками. Однако, несомненно, Леви не был простым человеком. Очевидные цели лишь только скрывали за собой реальные, которых он желал добиться. У Миранды было много протеже, но ни один не заслужил внимание Глена так, как Шейл. И она знала, чего он хотел, но боялась признать. Ведь связи между Баскервиллями были запрещены. – Какие переулки мне нужно обходить, чтобы не попасть завтра в газеты? – неожиданно спросил Шейл, заставив Лэтти похолодеть. Она остановилась, пропустив юношу чуть вперёд. За его спиной уже были ворота в поместье Баскервиллей – спасительное место, где ей не нужно было придумывать ложь. Особенно от тех, кто был слишком умён. А Шейл, несмотря на свою слишком идеальную внешность, всё же был именно умным. – Лучше не ошиваться возле базара, – осторожно проговорила она, когда он повернулся к ней лицом. – И рядом со мной, когда задаёшь такие вопросы. – Мне нравятся угрозы из этого милого рта, – отозвался он, кривя губы в полуулыбке, и только сейчас она обратила внимание, что из-под прядей волос выглядывает серёжка. Неожиданная мелочь, о которой она не знала. – Я умею не только угрожать, – отозвалась Лэтти, чувствуя себя неловко под этим изучающим взглядом. – И прекрати так смотреть. – Как? – наигранно удивился он. – Так, словно мечта всей твоей жизни – это помочь мне раздеться. – Ох, ты меня раскрыла. Лэтти вздрогнула, когда услышала смешки. Но губы Шейла оставались неподвижны, и, судя по его несколько удивлённому взгляду, издавал звуки вовсе не он. А кто-то за его спиной. – Лэтти, как невежливо, – услышала она, и, против всех законов логики, на плече Шейла возникла знакомая рука. Леви улыбался, когда показался из-за спины Шейла. Он был одет не по-домашнему, не так, как она привыкла его видеть. Видимо, куда-то собирался или сегодня должны были приехать гости. Но Лэтти не помнила, чтобы он говорил об этом. Он вообще в последнее время казался ей опасно загадочным. – Разве так разговаривают с гостями? – с улыбкой вопросил он, глядя ей в лицо, и за светло-аметистовыми глазами она заметила мелькнувшую мысль. Приказ, чтобы она поддержала его игру. С трудом проглотив ком в горле, Лэтти отвела взгляд, избегая смотреть вперёд. Задание Леви было простым: заставить Шейла привязаться к ней настолько, чтобы он был готов предать Барму. Но игрушки Миранды не казались ему настолько привлекательными, как одно только то, чтобы увидеть её в этой пытке. В том, что ей приходится почти предлагать себя для завершения этого дела. И в том, как она начнёт сомневаться в том, что раньше было для неё законом. – Ну что вы. Хоть это и наша вторая встреча, но мы с ней уже близкие друзья. Поэтому в нашей речи нет ничего зазорного, – вдруг проговорил Шейл, уже оказавшись рядом с ней. Она подняла глаза и всего на миг, но увидела в его лице поддержку, прежде чем насмешка вновь тронула его губы. Как и всегда. В этом они с Леви были похожи. – А теперь, думаю, я могу вас оставить, – добавил он, и Леви, к удивлению Лэтти, в ответ приветливо улыбнулся, едва ли не махнув вслед юноше рукой. Глаза его при этом были сощурены, как обычно. – Какая страсть. Между вами искры так и летят, – протянул он, когда Лэтти шагнула за ворота и двинулась по дороге к дверям. – Думаю, с вами разжигать камины во всём замке будет быстрее. – Только вот его в доме никогда не будет, – в тон проговорила девушка, едва сдерживая в голосе нотки злости. Последние слова Леви вновь пробудили в ней неприятные чувства. – Отчего же? – с наигранным удивлением вопросил Глен. – Думаю, нам не помешают новые лица в доме. Особенно, если они будут забавляться со старыми. – Я вам не игрушка, господин Глен! – резко остановилась Лэтти, поворачиваясь к мужчине. Досада и гнев, вызванные догадкой о реальных целях Баскервилля, буквально сводили с ума. – «Господин»? Ого, кажется, мы достигли той черты, за которой я увижу тебя в режиме берсерка! – воскликнул Леви. – Как и другие до меня, уже почившие с миром, – добавил он, многозначительно кивнув на кровавые пятна на платье. Лэтти дёрнулась, но не стала закрываться плащом. Платье было напрочь испорчено: последние события вывели её из формы, и она позволила себе отвлечься, за что и получила по заслугам. Железом. – Наверное, трудно быть серьёзной и преданной делу, когда рядом крутится такой блондин? – с поддельной заботой поинтересовался он, неожиданно прикасаясь к её щеке. Лэтти вздрогнула, но позволила ему убрать с лица волосы и увидеть кровавые разводы, оставшиеся после зажившей раны. – А если бы остался шрам? – Он бы не остался. – Что ж, верно. – Леви чуть улыбнулся и убрал руку. Его взгляд при этом скользнул вдоль её тела вниз, словно ища другие порезы. – Рад, что ты в порядке. – Чего не скажешь о почивших с миром, – выдавила она. – Их оказалось куда больше. И ты уверен, что они собирались сюда проникнуть? – Увы, но Лэйси не всегда возвращается домой до комендантского часа. И не всегда имеет охоту заметать за собой следы. Особенно, если хочет позлить брата. Но ты молодец, что помогаешь ей с этим. – Я помогаю не ей, – резко выдала Лэтти. Брови Леви чуть поползли вверх, но он нисколько не удивился, как ожидала она. Нет, напротив. Вместо этого губы его тронула полуулыбка – та самая лукавая, которая сводила её с ума и заставляла так ненавидеть в такие моменты. Когда его рука скользнула ей за спину, Лэтти изо всех сил попыталась сохранять спокойствие, но невидимый удар будто выбил воздух из её лёгких. – Тогда спасибо, что помогаешь мне, – услышала она тихий голос Леви над ухом, когда он приобнял её, прижав к себе. – Это доставляет мне радость. От него пахнуло травами, когда он наклонился. Она ощутила этот аромат, а ещё – запах цветов, который перебивал другой, менее приятный – запах гнили. Лэтти знала, что его бинты промачивают в специальном растворе, чтобы они приглушали это. Но никогда не считала это отвратительным и ужасным. Нет. Леви был для неё всем. Навсегда. – Такое чувство, что ты уже помирать собрался, – пробормотала она, лишь бы больше не молчать. Потому что знала, что он снова над ней пошутит, если она будет слишком долго не дышать, как сейчас. – Как ты можешь быть такой жестокой, – отозвался Леви. – Я исключу тебя из своего завещания. – Точно. Уже скоро. Она заставила себя произнести это, хотя к горлу вновь подкатил ком. Но не злости и обиды. Печали. Боли. Слёз. Леви всмотрелся ей в лицо, словно пытаясь найти в ней этот ком, но она не шевелилась, а потом улыбнулась. Как всегда делал он. – Могу помочь с бинтами, когда станет совсем уже плохо. – Только если после визита Бармы, – отозвался Леви, махнув рукой. – Сегодня он предложил нам послушать игру на его национальных инструментах. Приходи. Освальд там тоже будет. – Освальд всегда там, где ты. У вас даже комнаты едва ли не рядом. – Ревнуешь? – лукаво улыбнулся Леви, и Лэтти фыркнула, отвернувшись от него. – Вот это мне всегда и нравилось в тебе, – вдруг добавил он. – Что ты не считаешь меня только господином. Ты и Лэйси. Поэтому ты сделаешь это. – Сделаю что? – осторожно спросила Лэтти, вновь поворачиваясь к нему. – Сделаешь из Шейла преданного пса нашему дому, а прежде всего – тебе, – отозвался он и сощурил глаза, всматриваясь ей в лицо и видя больше, чем кто-либо ещё. – Потому что ты готова на всё ради тех, кто тебе дорог. Абсолютно на всё. Даже отдать свою жизнь. – И что это даст мне? – не своим голосом спросила она, на что Леви вдруг хмыкнул. – Однажды я посвящу тебя в тайну, которую не будет знать даже Освальд, – отозвался он, вновь сощурив глаза. – И эта тайна будет принадлежать лишь нам двоим.***
– Это очень невежливо: думать о другом мужчине, когда находишься в компании прекрасного кавалера, – услышала она притворно назидательный голос и заставила себя отпрянуть от окна. Винсент сидел напротив в экипаже – обратно было решено ехать вместе – и его глаза пристально смотрели ей в лицо, словно пытаясь разгадать, чем или кем были заняты её мысли всю дорогу. От наивного мальчишки, каким она видела его 100 лет назад, не осталось и следа. – «Прекрасный кавалер», – повторила Лэтти ядовитым тоном и фыркнула. Удивление и шок, которые она испытала, увидев картины Шейла, прошли, оставив после себя лишь сгусток неприятных ощущений в районе груди. Как будто всё внутри было смазано дёгтем. – Быть может, только для глупых леди. – Не стоит ревновать. В отличие от тех «глупых леди» мой дом для тебя всегда открыт, – лукаво улыбнулся Винсент, открыто забавляясь над девушкой. – Как и я. – Уверена, это твоя уникальная фраза. – Нет. Я только что её придумал. Экипаж чуть дёрнулся, налетев на кочку, и Лэтти невольно вновь пришлось взглянуть на Винсента, хотя она решила для себя игнорировать его всю дорогу. Он сидел в расслабленной позе, нисколько не ощущая неловкости или скованности. Откинувшись на спинку сиденья, юноша наблюдал за ней, изучая, и ей категорически не нравилось это. Потому что этот взгляд никогда не сулил ничего хорошего. – Тебя так завели мои портреты? – едко поинтересовалась Лэтти, с трудом удержавшись от того, чтобы не замотаться в штору, которая закрывала окно по другую сторону от них: платья, которые выбирал Найтрей, никогда не были сшиты по стандартам монашеского ордена. – Что есть какие-то картины, когда передо мной оригинал, – насмешливо отозвался он. – Очень хорошенький оригинал. Жаль, правда, что Шейлу явно удалось увидеть гораздо больше в своё время. – Несомненно, это очень больно бьёт тебя по самолюбию. Аж душа радуется, – с сарказмом проговорила Лэтти. – Надеюсь, та леди, которой ты оставил записку, тебя утешит. – Леди? О нет, – В глазах Винсента неожиданно вспыхнули огоньки азарта, перевернувшие всё внутри Лэтти. – Я оставил записку вовсе не женщине. – Вот уж не ожидала, что ты из таких. – Думаю, Шляпник тоже. – Что? Лэтти едва не вскочила на ноги, но смогла остаться на месте. Оценивающий взгляд Винса скользнул по её лицу и встретился с её глазами, после чего губы юноши тронула улыбка. Довольная улыбка, словно он нашёл то, что искал. – Вижу, тебе не по нраву такое положение дел, – заметил он. – Ребячество какое-то, – процедила в ответ Лэтти. – Зачем оставлять записки этому человеку? Который уж точно не ходит по аукционам. – О, думаю, такой аукцион он не пропустит. Редко когда выпадает шанс полюбоваться на чудесные картины, – хмыкнул Найтрей. – Уверен, он уже там и как минимум смотрит на портреты через пальцы. Всё же они откровенны. – Значит… Эхо доложила тебе о том, где я была утром? – Да. Не стоит на неё обижаться. Она просто выполняет свои обязанности. Но всё же… – Винсент вдруг подался вперёд, заставив девушку вздрогнуть. – Должно быть, ты очень скучаешь по ним всем, раз туда ходила. – Не более чем по старым знакомым, которые в своё время не дали мне пропасть. Хотя, думаю, ты знаешь об этом всём даже больше, чем я. Как и о том, что случилось с Шейлом. – Вот об этом мне и интереснее всего послушать, – отозвался Винс. Она ощутила, как его пальцы скользнули по её запястью, медленно и легко, заставляя невольно ощущать дрожь. – Насколько было больно осознавать, что ты сделала, когда к тебе вернулась память? Его слова врезались ей в голову с такой силой, что мышцы живота скрутило. Заставив себя дышать, Лэтти поймала взгляд Винсента, осознав, насколько чутко он нашёл слабое место в её броне. В той стене, которую она всегда держала между ними. И увидела, как был доволен он открыть негласный счёт между ними. С победой в одно очко у него. – Гораздо больнее, чем если бы сейчас я сделала то же самое с тобой, – произнесла она, перехватывая его запястье своими пальцами и наклоняясь вперёд. – Но в этот раз, быть может, доведу всё дело до конца. Глаза Винсента сощурились, едва она произнесла эти слова. Его пальцы так и прикасались к её коже, и она ощущала, какой жар исходит от него. Они были друг против друга, достаточно близко, чтобы видеть свои отражения в глазах другого, и её взгляд невольно скользнул к его губам, чуть приоткрытым, как будто он желал ей что-то ответить. И, заметив это, он тут же лукаво улыбнулся. – Уверен, у тебя не выйдет, – услышала она голос Винса. – И почему же? – Потому что, в отличие от Шейла тогда, сейчас ты испытываешь интерес ко мне. Лэтти вырвала свою руку из его пальцев и отпрянула назад. Винсент хмыкнул, когда она сказала кучеру остановить экипаж, чтобы выйти. Он вновь откинулся на спинку и не попытался её остановить, когда она открыла дверцу. Но промолчать совсем, увы, не мог. – Надеюсь, ты придёшь сегодня ночевать ко мне. – И не мечтай, – отозвалась она, поворачиваясь к нему, выглядывающему из окна экипажа. – Всё же стоило писать не Шляпнику тогда, чтоб не скучать ночами. – Дорогая моя, я никогда не скучаю ночами, – насмешливо проговорил Винсент. – Поэтому я не ночую дома каждый день. – Не хочу даже слышать об этом что-то ещё, – отмахнулась девушка и уже собралась уходить, но неожиданно вернулась к экипажу и подошла ближе к Винсу. – К слову о Шляпнике, Найтрей. Я уверена, ты наслышан о многом про нас. Но хочу успокоить твоё эго. Потому что Зарксис Брейк – это то, что было 10 лет назад. – Звучит, как признание в любви ко мне, – отметил Винсент. – Звучит, как предупреждение о том, что и наши с тобой отношения могут стать прошлым. Экипаж двинулся вперёд, оставив её посреди улицы одну. Винсент не выглядывал в окно, но Лэтти знала, что сейчас он улыбается, довольный своей победой. Как знала и то, что он ни за что не оставит её и Шляпника в покое. Никогда. Пока кто-то из них двоих жив.***
Брейк был так зол, что хлопнул дверью на весь холл. Несколько человек обернулись на шум, но быстро отвели взгляды, едва заметив его – фигуру довольно известную в Пандоре и, несомненно, опасную, когда она не в духе. А фигура его определённо была сейчас не в себе. И далеко не в духе. «Возвращайся домой, Гилберт. Мне нужно ещё навестить старого друга», – только и сказал он тогда Гилберту, сминая в кулаке записку от его брата, словно шелест и хруст бумаги были звуками ломающихся костей блондина. Злость и ярость, полыхавшие внутри него, не унимались и буквально сводили с ума. Зарксис и сам не помнил, когда в последний раз был настолько в гневе. Или помнил? «Когда Лэтти открыла врата», – словно издеваясь, подсказал внутренний голос, и лицо Шляпника вновь переменилось, не в лучшую сторону, судя по тому, как припустил к стене идущий навстречу парень. И как замер он, затаив дыхание, когда Брейк проходил мимо. Что же с ним происходило? Каракули Винсента Найтрея настолько прожигали его мозг изнутри, что он готов был даже на посиделки с Оскаром Безариусом, лишь бы забыть то чувство унижения, которое испытал, оказавшись на аукционе и получив передачку. Но злость его была связана вовсе не с этим. А с ней. – Брейк, стой! Рейм преградил ему дорогу так внезапно, что он едва не врезался в него. Взглянув в лицо парня, Зарксис, уже готовый испустить новую ядовитую шутку, заставил себя промолчать. Хотя бы потому, что Лунетт выглядел так, словно тоже был на аукционе. И в голове Брейка невольно мелькнула мысль: «Не дай Боже!». – Что такое? – как можно более спокойно поинтересовался он, стараясь придать своему голосу привычный небрежный оттенок. Но прозвучало всё, скорее, как требование немедленно изложить всю суть проблемы. И побыстрее. Брови Рейма чуть вскинулись вверх, выдав его удивление, но через секунду лоб его прорезала тревожная морщинка, и он нервным жестом поправил очки. Как будто готовился выложить какую-то тайну личного характера. И внутри Брейка тут же невольно проснулся знакомый червячок цинизма. – Если ты пришёл мне сказать о том, что впервые пригласил в свой дом женщину, то я это слышать не хочу. Рейм вспыхнул так, что Брейку вдруг стало неловко за свою шутку. Пытаясь взять себя в руки, Лунетт изобразил на лице злость, но от этого стало только смешнее. И уже не так неловко, как раньше. – Ну что ты, это же естественный процесс, – наигранно небрежным тоном добавил Зарксис, по-братски хлопнув Рейма по плечу. – Все через это проходят. – Писал бы ты так отчёты, как шутишь, – раздражённо отозвался Лунетт, сбрасывая его руку с плеча, и вновь тревога промелькнула по его лицу тенью. – Мне надо поговорить с тобой. – Хм… – Это важно, – неожиданно серьёзно произнёс Рейм. – По поводу герц… Глаз Брейка невольно дёрнулся, когда он уловил краем зрения знакомый силуэт. После обеда должно было состояться небольшое собрание, где как всегда освещали самые важные события недели, и он знал, что Винсент там будет. Потому что Гилберт туда ходить не любил. Поэтому он и отправил Ворона домой и пришёл в Пандору. Чтобы найти Найтрея. – Мне надо идти. Круто обойдя Рейма и оставив его одного, Брейк быстрым шагом двинулся вперёд по коридору, за поворотом которого исчез блондин. Лунетт запротестовал ему вслед, но едва ли мог за ним поспеть. На задворках сознания зазвучал его тревожный голос о герцоге Барме, но это было ничто по сравнению с тем, как обстояли реальные дела на «поле битвы». Винсент шёл впереди, шагом не столь спешным, но всё же достаточно быстрым, чтобы Брейку приходилось почти бежать за ним. Весы клонились не в его сторону, да и сам факт того, что Лэтти и Винсент общались, был серьёзной проблемой для всех. Хотя бы потому, что семья Баскервилль и Найтрей вновь работали вместе. Это было опасно. И это его раздражало. – Найтрей, – почти сквозь зубы позвал его Брейк и резко толкнул к стене, наконец, достигнув. – О… Вот так вот сразу, Шляпник? – с усмешкой поинтересовался Винсент, нисколько, казалось, не удивившись. – Что за грязные намёки? – сквозь зубы отозвался Брейк, лишь плотнее сомкнув пальцы на воротнике чёрного камзола. – Я готов на многое, чтобы увидеть тебя таким злым, – протянул блондин, вызвав у Зарксиса невольный позыв к тошноте. – И, вижу, тебе очень пришёлся по вкусу аукцион, – добавил он, бросив внимательный взгляд на мужчину. – А ты всё так же плетёшь свою паутину, Найтрей. Всем пассиям своим тоже шлёшь записки? – ядовито спросил Брейк. Краем глаза он заметил движение в конце коридора и опустил руку, вызвав у Винсента смешок. – Я бы прислал ещё и цветы, если бы ты был мне интересен. Но, увы, нет. – Нисколько не потеряв достоинства, Найтрей одёрнул пиджак и взглянул в лицо Брейку. – Чего не скажешь о прекрасной леди с портретов. Рука Брейка невольно дёрнулась, чтобы если даже не стереть эту ухмылку с лица Винсента, то хотя бы снова припереть его к стене, где ему было бы не до смеха. Самодовольство, так и сквозившее от Найтрея, заставляло Зарксиса кипеть изнутри от гнева. – Не сердись так, Шляпник. Думаю, в её расписании найдётся место и для тебя, – с иронией произнёс Винсент, словно заметив что-то в лице собеседника. – Я займу для тебя место. – Ты работаешь в Пандоре и принадлежишь к семье Найтрей, Винсент, – с трудом придав голосу холодное спокойствие, отозвался Брейк, сомкнув пальцы на трости, лишь бы не выплеснуть ярость наружу. – Думаешь, связь с Баскервиллем принесёт тебе лавры, а не казнь? – Ой ли? – Губы Найтрея тронула улыбка – та самая самодовольная ухмылка, что так раздражала Брейка. – Думаю, если бы ты хотел это сделать, то весь штаб давно бы знал о том, кто вернулся в Риверру и с кем проводит время. Но… – Разномастные глаза чуть сощурились. – Но ты всё ещё здесь и лишь сыплешь словами. – Мне недолго это исправить. Ничто не доставит столько удовольствия, как публичное твоё унижение. Особенно если ты будешь в кандалах. – Попридержи свои фантазии, Шляпник. Мы оба знаем, что в кандалах окажусь вовсе не я. Прекрасное будет дежавю для дорогой нашей подруги, верно? Винсент снова хмыкнул, и Брейк стал мрачнее тучи: ничто не бесило и не огорчало его настолько сильно, как то, что Найтрей был прав. Прав именно сейчас, говоря о судьбе Лэтти. И особенно после того, что случилось с Озом Безариусом 10 лет назад: теперь Баскервилли были у Пандоры на особом счету. – Ты знал, что я приду туда, на аукцион, – с трудом взяв себя в руки, проговорил Зарксис. – Конечно. Если бы я захотел, чтобы Гилберт никогда не узнал о моих передвижениях, он бы не узнал. И особенно о моих компаньонках. – Из твоих уст это звучит очень мерзко, – не удержался Брейк. – Смотри не закончи свои дни в больнице. С какой-нибудь болячкой. – Если ты имеешь в виду сифилис, то не думаю, что Лэтти им болеет. Брейк сжал губы, вперившись взглядом в лицо Винсента, который с довольной улыбкой стоял перед ним, лениво прислонившись к стене. За его глазами скрывалось слишком много, чтобы суметь выделить хотя бы одно. И Найтрей, безусловно, об этом знал. – Пока ты там ничего себе не придумал, полагаю, стоит внести кое-какие поправки в нашу мирную беседу. Хотя бы то, что тебе не стоит беспокоиться об этой девушке, Шляпник. Если 10 лет назад она и была под твоим крылом, то теперь она птица вольная. – Которую ты хочешь использовать. – Как и ты, верно? – Винсент отпрянул от стены, выражая намерение закончить разговор. – Мы оба преследуем свои цели, продолжая с ней знакомство, но только глупец будет считать, будто ведёт игру в одиночку, – добавил он. – Что ты хочешь этим сказать? – нахмурился Брейк. – Лэтти – Баскервилль, Шляпник. Эта семья – одна из самых загадочных и опасных. И даже за самой милой мордашкой в ней скрывается не один план и не одна цель. Она использует нас. – Нас? Неужели ты готов признать, что какая-то девица сумела тебя обхитрить, Найтрей? – ехидно заметил Зарксис, вызвав у Винсента какой-то нездоровый смешок. – Увы, но эта мордашка слишком мила, чтобы не позволить с собой поиграть. Думаю, ты понимаешь, о чём я. Лэтти – это не короткая юбка и то, что под ней. Она умна. И довольно-таки сильна. Не поддаться ей невозможно. – И чего же такого распрекрасного она нашла в тебе, о чём хочет узнать? Количество рёбер у такой рептилии, как ты? Винсент хмыкнул, явно не спеша с ответом. Что-то тёмное скрывалось за этой лукавой улыбкой, но что – Зарксис понять не мог. Не один месяц. Не один год. С тех пор, как Гилберт стал его глазами в доме Найтреев, он стал замечать очень многое, и самым интересным был мальчик-блондин с разными глазами. Ребёнок несчастья, который действительно был опасен для этого мира. В этом Шляпник не сомневался. – В любом случае, я прикупил один портрет. Самый большой. Уж больно он интересно выполнен. Повешу его напротив кровати. Можешь приходить в гости любоваться. – Очень смешно. – Ещё увидимся, Шляпник. Надеюсь, обойдётся без драк за женщин. И не сомневаюсь, что вам будет теперь о чём поговорить с Лэтти. Винсент едва ли не хлопнул его по плечу, уходя. Стиснув зубы, Брейк наблюдал за его гордой походкой, словно весь мир был у Найтрея под ногами, а он лишь осматривал свои владения и отдавал приказы. Его знакомство с Лэтти не было какой-то игрой: Зарксис понял это во время их перепалки. За намерениями Винсента скрывалось гораздо больше, чем просто интерес к Баскервиллю. И это категорически не нравилось Брейку. – Чёрт бы тебя побрал, Винсент, – выругался Зарксис, осматривая вновь опустевший коридор. Ещё никогда на свете он не желал встречи с Лэтти, как сейчас. И дело было вовсе не в решении проблемы Гила. А в том, что Винсент Найтрей действительно мог купить тот самый портрет и повесить себе на стену. Мужчина шагнул за угол и буквально столкнулся лицом к лицу с Реймом. Снова. Юноша отскочил от него так, будто был пойман на чём-то непотребном, и догадка колокольчиком зазвенела в голове Брейка, вызвав недовольство и нечто странно щекотливое в груди. Досаду? Заставив себя держать колкости за зубами, он посмотрел в лицо Лунетта, разглядев в нём беспокойство и тревогу. И разочарование, которое было ещё страннее. Как будто подслушанный разговор задел его за живое. – Ты слышал, – скорее сказал, чем спросил Брейк, и юноша кивнул. Зарксис тихо выдохнул, едва удержавшись от того, чтобы досадливо не убрать с лица волосы. Меньше всего ему хотелось обсуждать это с Реймом. – Что ты будешь с этим делать? – спросил Лунетт. – С чем именно? – С тем, что она имеет знакомство с Найтреем. – А почему я должен с этим что-то делать? – как можно более искренне удивился Брейк, игнорируя лёгкий укол в груди от слов Рейма. – Он прав. Лэтти – птица вольная. «Но как же ты и она…» – буквально прочитал он в глазах Лунетта, но так и не дождался этого вслух. Рейм взглянул ему в лицо и тут же отвёл взгляд. Но за этим не скрывалась одна лишь ревность или досада, с которыми, плохо скрытыми, он жадно внимал любому разговору о Лэтти. Нет. Что-то мучило его гораздо сильнее. – Что там с герцогом? – подсказал ему Брейк. – Он знает, что Лэтти здесь. И он желает её найти. – Кто бы сомневался. Лохматый герцог никогда не останется в стороне, если намечается заварушка. Думаю, он 10 лет отливал новые кандалы для неё, – отмахнулся Зарксис. – Он хочет, чтобы я привёл её к нему. – Что? Брейк едва не поперхнулся воздухом. Сама просьба герцога о таком выглядела просто до ужаса глупой: чтобы Рейм – бедняга Рейм, влюблённый в Лэтти уже целый десяток лет – и сам привёл её в дом заклятого врага? Руфус либо совсем оглупел, либо… «Либо…» Брейк мгновенно забыл обо всех ядовитых шутках, которые уже созрели в его разуме, когда шальная мысль проскочила в голове пулей. Он вновь взглянул в лицо Рейма, пытаясь увидеть хотя бы намёк на невозможность того, о чём он только что подумал. – Я не глупец, Брейк, – словно прочитав его мысли, тут же отозвался Рейм, и в голосе его прозвучали нотки раздражения. – Я знаю, что герцог никогда не отпустит её, если поймает. И знаю, что его обещания не причинять ей вред… – Ого, он и такое даже обещал? Как благородно с его стороны. Так и вижу сияющий нимб над рыжей головой, – ехидно заметил Зарксис. – Он передал мне досье, которое ему удалось на неё собрать. Помнишь Шейла, который преследовал её раньше? – Рейм начал рыться в карманах, и Брейк невольно скривил губы, вспомнив аукцион. Забыть этого Шейла он уже не сможет. – Вот. Рейм протянул ему листы бумаги, исписанные знакомым Зарксису почерком – почерком Руфуса Бармы. Судя по всему, они были из того самого досье и содержали нечто очень важное, потому что Лунетт тут же начал слегка переминаться на ногах. Словно ожидая его реакции на текст. – Шейл и Лэтти жили в одно время. Во время Сабрийской трагедии. Если верить его словам, она была среди Баскервиллей ещё до того Глена, который устроил резню. – И что в этой информации такого важного? – вернув листы, осведомился Брейк. – Что ей даже больше, чем 100 лет? – Что она, скорее всего, единственный настолько «древний» Баскервилль. И именно у неё имеется столь сильная Цепь. Сабрийская трагедия случилась при другом Глене, но во времена жизни Лэтти. – Хочешь сказать, что Сабрие упал в Бездну благодаря усилиям Лэтти? Рейм, думаю, ты соврал, когда сказал, что не глупец, – с иронией отозвался Зарксис. – Валет, конечно, не последнее звено пищевой цепочки Бездны, но он явно не смог бы открыть проход в… «… в Бездну» – уже мысленно закончил он, вспомнив, что именно это они и пытались сделать с Лэтти на днях. Открыть проход в Бездну. Найти Оза Безариуса. И спасти его. И им почти удалось. Валет действительно смог это сделать, но… Там уже был разлом. И Лэтти едва сама не угодила в пропасть. – Это смешно, – наконец, произнёс он. – Валет не смог бы обрушить целый город. Тем более, когда именно Глен – сильнейший Баскервилль, который и отдал приказ убивать. Это просто невозможно. – А что если всё так? – Рейм, казалось, сам безоговорочно верил своим словам. – Она была так потрясена, когда вернула память, словно была виновна во всём. И во время пыток герцог… – Рейм. – Брейк прервал его неожиданно раздражённым тоном. – Из нас двоих это я – тот, кто считает Лэтти безумной убийцей, купающейся в крови девственниц. Но не ты. Понимаешь? Лохматый герцог просто промыл тебе мозги, чтобы ты привёл её к нему. Чего я точно не ожидал, так это что ты действительно решишься это сделать. – Я просто пытаюсь понять, как и все в этом месте, что случилось во время Сабрийской трагедии. И если Лэтти не виновна, то почему просто не расскажет об этом? – А тебе не приходило в голову, что она просто не знает? – ехидно осведомился Брейк. – Может она оказалась там лишь к концу пира… – Собственные родители пытались продать её в публичный дом. Ей есть, за что ненавидеть этот город, – неожиданно выпалил Рейм, заставив Зарксиса замолчать. Между ними мгновенно повисло молчание – тяжёлое и тягучее, словно время стало вязким и липким. Казалось, оно обволакивало лёгкие, мешая вдыхать. И лишь раскаяние, которое мгновенно промелькнуло во взгляде парня, вернуло Брейка в реальность. Заставило его дышать. – Она рассказала тебе это? – Да. В первый день, – с трудом выдавил из себя Рейм, явно сожалевший о сказанном. – Ясно. – Ясно? – не поверил своим ушам Лунетт. – Это всё что ты можешь сказать? – А чего ты ожидал? Что я побегу к ней и буду гладить по головке, жалея? Господи, Рейм. В жизни случаются огорчения. Людей продают, людей убивают. В конце концов, их похищают неизвестно для чего. Это – реальный мир. Даже если столетней давности. – Она верно говорила, что у тебя нет сердца, – вдруг произнёс Рейм неожиданно ледяным тоном. – И я уверен, что и крови на твоих руках немало. Прежде чем Брейк успел что-либо ему ответить, Лунетт ушёл. Оставил его одного в коридоре с ощущением, будто в старой ране всковырнули дырку. Рука невольно потянулась к груди, словно проверяя, не идёт ли кровь, но он знал, что нет. И что кровь была бы не его. Рейм прав о том, что на его руках немало смертей. Чтобы попасть на дно Бездны, он убивал людей, как делали все Баскервилли в ночь Сабрийской трагедии. И это не отличало его от них. Не отличало и от Лэтти. Они были похожи в этом, и он понял это только сейчас. Что ненавидел в ней то, что больше всего ненавистно было в самом себе.***
Внутренний голос говорил, что эта идея безумна. Говорил не раз, едва ли не сливаясь в хор с голосом разума, который тоже утверждал – это безумие, Лэтти, лучше иди домой. Большая часть неё была согласна с ними, но меньшая – слишком упряма, чтобы сдаться. И именно так начинались все её несчастья. С того, что она совершала «безумства». Зацепившись за карниз, девушка подтянулась на руках и забралась на выступ, ощущая холод от бетонных стен. Пальцы мгновенно отдали всё тепло, утратив прежнюю гибкость, но она привыкла к тому, что приходилось многое терпеть: жизнь среди Баскервиллей никогда не была лёгкой. Особенно во времена жизни Леви. Краем глаза она заметила движение в переулке и замерла, разглядев ребёнка, проходящего мимо и увидевшего девушку, забирающуюся на второй этаж не через дверь. Они встретились взглядами, и Лэтти заставила себя улыбнуться, будто делала так всегда. И не пыталась проникнуть в чужой дом через окно. Ребёнок улыбнулся в ответ и двинулся дальше, вызвав у неё огромный вздох облегчения: меньше всего на свете сейчас ей было необходимо привлекать внимание полиции и Пандоры. В привычной одежде было намного удобнее, чем в тяжёлых и вульгарных платьях Найтрея, но не лазить по стенам дома в короткой юбке. Тут она явно допустила ошибку. – Оно ещё и закрыто, – почти со стоном выдохнула Лэтти, когда, наконец, смогла добраться до нужного окна. Сквозь щель незанавешенных до конца штор она заметила очертания знакомой комнаты, которая почти не изменилась со времён, когда она жила здесь как сотрудник Пандоры. Всё тот же диван стоял на своём месте, и лёгкий укол от воспоминаний, не к месту нахлынувших на неё, заставил девушку поморщиться. Это был единственный эпизод из «той жизни», который одновременно был и радостным, и печальным. Именно в тот вечер началось всё, что привело к тому, кем она была сейчас. Если бы только не было дня рождения Кайла, то не было бы и Врат Рейнсвортов. Не было бы Баскервилля и воспоминаний о Сабрие. Не было бы и вечера в этой квартире. На этом диване. Звон стекла вернул Лэтти в реальность. Аккуратно, чтобы не порезаться, она сбила остатки на раме, чтобы пролезть внутрь, и внутренний голос со смешком напомнил ей о том, как глупо волноваться о порезах. Когда её уже не один раз даже почти убивали. Взгляд уловил новые вещи в гостиной, и они явно принадлежали мужчине. К удивлению девушки, в квартире был относительный порядок, словно здесь жила супружеская пара. Только вот женским уютом и не пахло. Только мужским. Позволив себе предаться ностальгии, Лэтти скользнула в другие двери и очутилась в спальне. Всё та же кровать стояла на своём месте с тем же убийственно белым постельным бельём, аккуратно застеленная и явно чистая. «Мужчина-домохозяйка», – с невольным смешком подумала она и вышла обратно в гостиную, чтобы зайти на кухню. Воспоминания о прежних временах, когда она жила здесь, в этой квартире, нахлынули мягким, уютным потоком, разливаясь тёплом по телу. Всё казалось таким родным и знакомым, несмотря на новые вещи. Словно она никогда не уходила отсюда, а просто уезжала в длительный отпуск. И теперь вернулась в единственное место, которое она могла бы назвать собственным домом. Но теперь его нет. Время всегда отнимало всё, чем она дорожила. Потому первым, чему научилась девушка у Леви, было то, что связь с людьми, вещами и домом – это слабость. Слабость, которая ранит и уничтожит тебя в конце. Круто развернувшись, Лэтти заставила себя сосредоточиться на цели визита. «Проникновения», – вновь вмешался внутренний голос. Отыскав глазами знакомый ковёр, она носком сапога откинула его в сторону и присела, на ходу вытаскивая кинжал. Медленно, прислушиваясь к звукам, Лэтти провела пальцами по доскам пола и, услышав почти родной скрип, всковырнула старое дерево. Доски отошли легко, и, отложив кинжал в сторону, девушка наклонилась над тайником. Перед глазами мгновенно возникла старая шкатулка крошечного размера. Осторожно, словно она была сделана из хрусталя, Лэтти взяла её в руки и открыла, прекрасно помня, что в ней хранила. Что не выбросила, несмотря на то, что тогда эта вещь не имела для неё никакой важности и ценности. Серёжку Шейла. Человека, которого сгубила. Боль потоком хлынула в неё, заставив на миг задохнуться. Воспоминания, слишком чёткие для памяти столетней давности, были наказанием за то, что она совершила. Чему позволила свершиться, пойдя на поводу у Глена. Он никогда не говорил, что не желал ей счастья, но продолжал вести во тьму – вести за собой, как сияющий маяк, оберегающий судна от скал. Но она разбилась об эти скалы. Разбилась потому, что сама того пожелала. «Отношения между Баскервиллями запрещены», – было первым непреложным правилом среди них, и узнала она о том не от Леви. Он никогда не говорил ей об этом, не упоминал о том, почему все Баскервилли дружны, но не в браках. И он был тем, кто лишил её счастья, позволив всему свершиться. Позволив ей самой уничтожать всё то, что было в ней человеком, включая и судьбы других людей. Захлопнув шкатулку, Лэтти сунула её в карман, словно вещь из неё была порчена и проклята. Острая боль кольнула тело, но была слишком реальной для душевной. Осознание не сразу к ней пришло. Только после того, как над ухом раздался чей-то голос, и краем глаза Лэтти обнаружила, что кинжала на полу больше нет. – Кто ты такая? – произнёс человек за спиной, и всплеск адреналина в крови бросил девушку в жар. – Медленно встань. И держи руки на виду, – добавил он, и снова лёгкий укол в спину раздался болью. – Это мой любимый камзол. Не оставь на нём дырку, – проговорила Лэтти, следуя указаниям незнакомца. Точнее, явного владельца этой квартиры. Она даже не была в обиде за то, что он взял её кинжал и теперь им угрожал. – Не думаю, что сейчас ты в том положении, чтобы шутить, – отозвался юноша, как поняла по голосу Лэтти, и от облегчения мышцы живота перестало сводить: с молодым парнем она справится без лишних жертв и потерь. – Как и ты. – Что? Не дав ему что-либо понять, Лэтти резко развернулась и выбила кинжал из руки незнакомца. Почти мгновенно он пришёл в себя и дёрнул руку за пазуху, что тревожным звоночком раздалось в голове девушки. Подхватив свой кинжал, она метнулась к окну и оказалась уже возле него, когда услышала щелчок револьвера. – Не двигайся, – сказал владелец квартиры, и впервые за всё время Лэтти заставила себя на него взглянуть. Узнавание невидимым ударом отдалось в живот, на миг заставив её задохнуться. Чёрные, как крылья ворона, волосы непослушным гнездом украшали голову парня, всё так же завитками падая на лоб и глаза янтарного цвета. В руке юноша уверенно держал револьвер, направив дуло на неё, и возле ног его был тайник, в котором ещё оставались её вещи. Важные вещи. – Я просто пришла за своим, – с трудом выдавила Лэтти, стараясь не выдать того, что узнала его. Последнего Глена, который так им и не стал. – Ты проникла сюда через окно, – тут же отозвался он, и револьвер в его руке нисколько не дрогнул. – И разбила стекло, – добавил юноша, бросив красноречивый взгляд на осколки под ногами Лэтти. – Надо было не запирать его, – пожала она плечами, но от напряжения это вышло скованно и криво. Однако он до сих пор её не узнал, и словам Винсента о том, что Гилберт Баскервилль утратил свою память, теперь было невозможно не поверить. – Кто ты такая? – вновь повторил он свой вопрос. – А у тебя рука ещё не затекла? – поинтересовалась Лэтти. – Что? Но девушка уже скользнула в окно на выступ и спрыгнула вниз. Приземление было не из мягких, но удачным. Нащупав шкатулку в кармане и кинжал, Лэтти взглянула наверх, где из окна свесился Гилберт, потрясённый и разъярённый одновременно. В его руке всё так же был револьвер, но он вряд ли бы применил его на деле. Тем более одетый в форму Пандоры. Они вновь встретились взглядами, и Лэтти ощутила, как тоскливо стало на душе от вида юноши с янтарными глазами. Сосуд для нового Глена вырос прекрасным и высоким. Но теперь ему уже никогда не стать господином всех Баскервиллей. И, наверное, так будет лучше для него. И для всех. – Ещё увидимся, – проговорила Лэтти, вызвав новое непонимание на лице Гилберта, и невольно усмехнулась. Какая ирония судьбы, что именно он теперь жил в квартире, некогда принадлежавшей ей. Риверра не была тесным городом, но всё же те, кто были знакомы, пересекались в нём неоднократно. Возможно, уже завтра ей снова придётся встретиться с Гилом, чтобы спасти Оза. И с Шерон. Ей придётся встретиться со всеми, кто когда-то был частью её жизни. Что она почувствует тогда? Радость? Тревогу? Страх?.. Всё важное в её жизни никогда не задерживалось там надолго. И никогда не уходило по своей вине. Возможно, она просто недостаточно сильна, чтобы это удержать. Или недостаточно заслужила счастья. Леви зародил в ней это зерно – зерно эгоизма – и она его взрастила. Позволила себе считать, что жизнь дана лишь ей одной, не для других. Поэтому погибли люди. Десятки людей. Поэтому погиб Шейл. Потому что она сама уничтожила в нём эту жизнь, забрав её себе. И теперь платила по счетам, вернув себе память.***
– Лэтти ещё не вернулась, а ты уже тут как тут, – раздался из-за спины знакомый голос. – Шарлотта. – Винсент расплылся в улыбке, оборачиваясь к стоящей на пороге гостиной девушке. Сегодня она была без плаща, и забавные рюши, тянущиеся вдоль её блузки, неизменно привлекли на секунду его внимание. – Сотри со своих губ уже эту мерзкую ухмылку, – фыркнула она, заметив его взгляд. – Я здесь лишь для того, чтобы предупредить тебя о Лэтти. – Ох, Лотти. Тебе совсем не идёт ревновать, – отозвался он, стягивая с плеч плащ. – Тем более, ты же знаешь, что в тебе тоже есть черты, которые… – Винсент. – Голос Шарлотты прозвучал неожиданно твёрдо и строго, вынудив улыбку на губах Винсента дрогнуть. – Я серьёзно. – Ну, тогда о чём ты хотела меня предупредить? – выделив последнее слово, поинтересовался он. – Что она отрывает головы в постели, как самка богомола? – Господи… – выдохнула Лотти. – Никогда бы не подумал, что ты веришь в Бога, – ввернул Винсент. Глаза Лотти сверкнули, заставив его замолчать. Она отпрянула от дверного проёма и двинулась к нему навстречу, легко и грациозно, точно кошка, стуча немыслимо высокими каблуками, благодаря которым почти равнялась с ним в росте. Шарлотта всегда была для него полной соблазна. Всегда. – Вы с ней безумны, – наконец, произнесла девушка, останавливаясь ровно напротив него. – Вы оба. Каждый по своему, но безумны. Это вас погубит. – Совсем не новость, милая, – проговорил Винсент. – Я бы не уделял столько внимания женщине, не будь она опасна. – Как ты не понимаешь, Винсент? – Глаза Шарлотты сузились, и пронзительный взгляд вперился в лицо парня. – Она никогда не выбирала нас. Никогда не выбирала нашу сторону. Она делала выбор исходя из того, во что верила больше, и только Бездна знает, что это. Когда придёт время выбирать, ты не будешь первым в её списке. Никогда. – И что же ты предлагаешь? Прогнать её веником из дома? Это всё же больше похоже на ревность, – хмыкнул он. – Отнюдь. – Тонкие пальцы Шарлотты коснулись банта на его груди. – Напротив, я предлагаю тебе возможность получить то, что ты хочешь. – И что же я должен взамен? Свою душу? – Нет, – Лотти неожиданно помрачнела, – мне нужно узнать, что случилось в тот самый день, когда Сабрие пал в Бездну. Мне нужно знать, что делала Лэтти в тот вечер и почему она погибла. Если только погибла. – Как же тогда твой сердечный совет поможет мне докопаться до этого? – Знаешь, кого она выбирает всегда, Винсент? – Лотти взглянула ему прямо в глаза, как будто желая увидеть его насквозь. – Только тех, кого любит. – Да неужели? – с иронией отозвался он. – Любовь – это слабость. Уверен, все Баскервилли это прекрасно знают. Хотя нет. Не все. Лотти чуть дёрнулась, словно получила пощёчину, но не отпрянула от него. Винс заметил, как чаще она задышала, но не стал ничего говорить на этот счёт. Он был ещё ребёнком и не понимал многого тогда, но трудно было не увидеть сейчас то, что скрывалось за безумным желанием Лотти найти господина Глена как можно скорее. Шарлотта была сильна, но у неё тоже имелись свои недочёты. – Иногда мне хочется тебя убить. – Встань в очередь. Перед тобой ещё два человека, один из которых – Лэтти. – Неприятности в раю? – хмыкнула Лотти и отпрянула от него. – Что же. Моё дело было дать тебе совет. – По-моему, сначала это была сделка. – Если всё получится, ты хоть как меня отблагодаришь, – отозвалась девушка. – Так или иначе. Лотти бросила на него последний взгляд и прошествовала из гостиной прочь. Винсент невольно засмотрелся ей вслед, в который раз отмечая то, с какой кошачьей грацией она передвигалась. С каким соблазном. Возможно, совет Шарлотты и имел своё место в цепочке. Соблазнение девушки никогда не казалось для него неземным делом. Просто раньше ещё не встречалась та, которая порождала в нём интерес к долгой игре. А теперь была Лэтти. И он прекрасно знал, насколько разрушительной она была. Поэтому он так её хотел. Безумно. Животно. Желал. Напевая под нос мелодию, он бросил плащ на спинку дивана и рухнул на него, откинув голову назад. Каждая клеточка тела уловила движение рядом, но это было знакомое чувство – лёгкое трепетание воздуха, как будто человек, возникший рядом, был соткан из ветра. Винсент сделал жест ладонью, не открывая глаз, и лёгкое тело опустилась на его колени, принеся с собой живое тепло. Тепло, которое всегда было рядом с ним, несмотря ни на что. Верное. Преданное. И жестокое. – Цвай. Тело на коленях вздрогнуло, но не сдвинулось с места. Винсент приоткрыл один глаз – лениво, как кошка, – и всмотрелся в кукольное личико девочки, чьи серебряные волосы падали на тонкие скулы, придавая внешности ещё большую схожесть с ребёнком. – Как ты узнал? – наконец, услышал он в ответ, и детское невинное лицо преобразилось. Широко раскрытые глаза сощурились, и в них мелькнули знакомые искры безумства, когда тонкие руки скользнули ему на плечи. Винсент приподнял голову, позволив Цвай обнять его за шею, но не стал отвечать больше ничем. – Это глупый вопрос. Вы с Эхо как небо и земля. Различить вас не сложно, – отозвался он, и Цвай хихикнула, чуть откинув голову назад. Алый плащ на её плечах сдвинулся набок. – Как же мне не нравится, когда ты так говоришь. Как будто предпочитаешь больше Эхо, – проговорила девочка, разглядывая потолок. – Хотя для Эхо самое то делать многую грязную работу, что ты ей поручаешь. – Какую, например? – Например, беготню за той девушкой, которой на тебя плевать. Винсент невольно напрягся после слов Цвай. Она всё так же смотрела в потолок, но нотки, прозвучавшие в её голосе, не понравились ему. Это было безумство. Чистое безумство и злость, которые были в ней больше всего опасны. – Поэтому мне так интересно с ней играть, – осторожно отозвался он. – Но менее чем с тобой. – Правда? – Сияющий взгляд скользнул по его лицу, утратив интерес к созерцанию люстры, и Винсент притворно мягко улыбнулся, касаясь кончиками пальцев серебряных волос. – Конечно. А теперь позволь Эхо вернуться. У меня к ней есть дело. – Ну конечно. – Цвай соскользнула с его колен, и раздражение на миг перекосило кукольное личико, рассеяв детскую красоту. После неё ногам стало холодно, но он не обратил внимания на это. – Прошу любить и жаловать это бесполезное создание. Винсент взял из тонких рук плащ, ещё хранивший запах Цвай. Эхо выглядела бледной и несчастной, возникнув вместо другой «себя» в детском теле, и, когда её взгляд наткнулся на алое полотно в руках юноши, стала ещё более печальной. Как будто совершила ритуальное убийство. – Лучше Цвай не выходить из дома слишком часто, – с лёгким укором заметил он, когда Эхо, наконец, решилась забрать у него плащ. – Она привлечёт внимание к этому месту. – Как скажете. – Точнее, как скажет она? От его слов плечи Эхо невольно дёрнулись, но она ничего не сказала в ответ. Вернувшись обратно на диван, Винсент с ленцой проследил за фигуркой до самых дверей и блаженно закрыл глаза, почувствовав наплыв дремоты: Соня всегда настигала его не вовремя со своей охотой ко сну. И была почти бесполезной Цепью. Его первым контрактом. Улыбка непроизвольно тронула его губы, когда в голове возник образ Валета. Он не видел полной мощи Цепи Лэтти. Но он знал достаточно о ней, чтобы ощущать лёгкий страх рядом с девушкой. Страх, граничащий с соблазном и влечением. С жаждой получить эту силу в свои руки, чтобы ею управлять. Но нет, он вовсе не желал заключать контракт с Валетом. Скорее, его волновал вопрос о том, как подчинить себе бушующее пламя, исторгаемое Лэтти каждый раз, когда он её видел. Она была подобна стихии, которую не усмирить, и от этого интерес к ней только рос. С каждым днём. С каждой встречей. И Лотти со своей сделкой лишь только его подстегнула. Что же всё-таки сделала Лэтти 100 лет назад в тот самый вечер, когда Врата Баскервиллей впустили в свой дом нечто такое, что уничтожило весь привычный порядок вещей? Он не помнил её в коридорах, не помнил, чтобы видел вообще. Но Лотти уверяла, будто Лэтти была там. И умерла. Действительно умерла, если верить её словам. Но вот она здесь. Вполне жива и здорова. С секретом, который сводит Лэтти с ума так же, как сходит с ума он, вспоминая свою вину. И он узнает его. Несмотря ни на что. Пока собственная тайна ещё не всплыла на поверхность благодаря ей.***
Зарксис потерял дар речи, когда увидел её. Шерон, идущую на место встречи с Лэтти. Она была одета в свой парадный костюм: нарядное платье нежно-розового цвета, в котором выглядела ещё моложе своих лет, и с неизменно подвязанными в конский хвост волосами. Решительный взгляд, которым она его одарила, приблизившись почти вплотную, не дал и шанса, чтобы отправить госпожу домой. Только потрясённо разинуть рот. – Я не уйду, – наконец, сказала Шерон, прервав звенящую тишину между ними. – Хочу встретиться с ней здесь и сейчас. И поговорить. – Вы уверены, что это хорошая идея? – осторожно спросил Брейк, бросив беглый взгляд на дорогу – в сторону, откуда, вероятнее всего, и должна была появиться Лэтти. Сегодня она снова опаздывала, и он надеялся, что всё же сможет уговорить Шерон вернуться. – Уверена, – твёрдо заявила она, уничтожив в нём последние искры надежды. – И, Брейк, не делай такое лицо. Я уже не ребёнок. – Какое лицо? – с деланно глупым выражением поинтересовался тут же он, но всё же осознал, что не смог вовремя сдержать недовольство. – Я знаю, что ты беспокоишься обо мне. Потому что я болезненно восприняла тогда её уход. Но теперь всё хорошо. Я готова к встрече с ней, – мягко проговорила Шерон со слабой улыбкой на губах. – Тем более, мы уже виделись, – добавила она, чуть наклонив голову набок. – Что?! Конфета, которую он закидывал в рот, едва не застряла поперёк горла, но была вовремя остановлена им силой мысли. Или воли. Или кем-то свыше, не желающим, чтобы он умер от леденца. Кашлянув, Зарксис удивлённо уставился на Шерон, которая, довольная реакцией своего друга, улыбалась ещё шире, чем прежде, загадочно сверкая глазами. – Когда вы успели с ней увиде… – Она здесь, – вдруг перебила его Шерон, и Брейк, не успевший договорить своей фразы, так и повернулся с приоткрытым ртом к идущей навстречу Лэтти. Которая замерла, едва заметив рядом с ним Шерон. И это его напрягло. Лицо девушки буквально онемело, и такая реакция Лэтти на его госпожу заставила Шляпника ощутить внутренний дискомфорт и тревогу. Причём очень сильную тревогу. Его рука невольно дёрнулась, чтобы прикрыть собой Шерон, но та вдруг выступила вперёд, опередив его, и Лэтти вновь побледнела, ещё сильнее, чем прежде. И даже шагнула назад. – Не уходи! – Голос Шерон зазвенел в тишине, подобно колокольчику, заставив Зарксиса невольно внутренне поёжиться. Розовое платье мелькнуло впереди чуть дальше, чем было секундой назад, и через миг он увидел, как она возникла прямо перед Лэтти, как будто между ними не было пропасти в 10 лет. И опасности, которую она в себе заключала. – Госпо… – начал он, но Шерон, не оборачиваясь, махнула на него рукой и сделала ещё один шаг к Лэтти, которая стояла на месте, подобно восковой фигуре. – Лэтти, – услышал он вкрадчивый голос Шерон. – Не уходи, – вновь повторила она. – Пожалуйста. Позволь… Фраза Рейнсворт оборвалась так резко, что сердце Шляпника ухнуло вниз. Он успел заметить лишь руку Лэтти, поднявшуюся вдоль тела вверх, прежде чем сработал инстинкт нападать. И замер, так и не достигнув их, когда увидел, как Лэтти сжала ладонь Шерон, которую та ей протянула. Как шагнула вперёд, чтобы сократить расстояние между ними. – Мне так жаль, – внезапно произнесла она, заставив всех удивлённо замолчать. – Мне жаль, что ты теперь знаешь. – О чём ты говоришь? – воскликнула Шерон, встряхнув её за руку. – Вы с Брейком оба сошли с ума, если решили, что знание о тебе – это табу для меня! Особенно после того, как целых 10 лет я считала, что он собственноручно тебя убил! – Ты не… – Лэтти невольно бросила взгляд в сторону Брейка, –… знала. Что же… Так даже лучше. – Чем лучше? Если ваш безумный план по твоему спасению имел место существовать, почему нельзя было посвятить меня в него? Почему нельзя было сказать? – Потому что иначе герцог Барма не позволил бы вам жить спокойно, госпожа, – вмешался в разговор Зарксис, всё же подойдя к ним ближе. – Хватит пока и того, что он до сих пор смотрит на меня косо. И всё ещё что-то роет. – О нет, – запротестовала Шерон, повернувшись к нему лицом. – Просто ты решил, что я достаточно настрадалась и не смогу принять тот факт, что потеряла подругу навсегда. Не потому, что она умерла. А потому, что она – Баскервилль. – Но я-таки Баскервилль, – произнесла Лэтти, заставив Шерон замолчать, и девушка чуть встряхнула волосами, прежде чем продолжить. Как будто пыталась отбросить прочь нечто терзавшее её всё это время. – И пока только Шляпник понимает, что это значит. – Что это? Комплимент? – не удержался от сарказма Брейк. – Спасибо, что подчеркнула мою сообразительность. – Могу и перефразировать, – сухо отозвалась Лэтти, и Шерон рядом с ней тихонько хмыкнула. Как будто спрятала смешок. – А вы всё так же не чаете души друг в друге, – проговорила она. – Как в старые добрые времена, когда мы все… Когда мы все жили в одном доме и вместе пили чай, – чуть запнувшись, добавила девушка и замолчала. На несколько секунд, прежде чем во взгляде её что-то изменилось. – О нет, – тут же простонал Брейк, словно прочитав её мысли, и, судя по лицу Лэтти, она тоже поняла, в чём дело. Но почему-то не застонала. А улыбнулась. – Вот только не смей… – Я не против, – перебила Лэтти, повернувшись лицом к Шерон. Как будто специально, чтобы его позлить. – Было бы невежливо отказаться. – Ты читаешь мои мысли, – улыбнулась Шерон. Её ладонь скользнула Лэтти под руку, и, видимо, только Зарксис заметил, как вздрогнула девушка. Словно прикосновение Рейнсворт причиняло ей боль. – Сегодня у нас будут лучшие пирожные. За которые так дрожит Брейк. – Что?! – возмущённо отозвался он. – Ваши идеи, госпожа, становятся всё безумнее и… – Что-то не так? – с улыбкой поинтересовалась Шерон, перебив его, и мужчина замолчал, почуяв угрозу в её тоне. – Вот и отлично. Пойдём пешком. Здесь недалеко до поместья. – А твоя бабушка? – спросила Лэтти, когда девушка потянула её за собой. Зарксис пошёл вперёд них, и теперь обе они оказались предоставлены друг другу. – В последний раз, когда мы виделись с ней… – Её нет в городе. Не думаю, что она приедет очень скоро. Ты могла бы и жить с… – Нет, – неожиданно резко ответила Лэтти, заставив Шерон ошеломлённо приоткрыть рот. – Нет, Шерон, нет, – повторила она, покачав головой. – Мы можем выпить вместе чай. Поговорить. Провести время. Но не жить. Больше нет. – Ты и на чай бы не согласилась, – внезапно проговорила Шерон, скрыв, насколько задели её слова Лэтти. – И предпочла бы уйти. Но до сих пор здесь. И идёшь рядом со мной. Почему? Не потому ли, что это возможно? – Чтобы не обижать тебя. – Ты обидела меня однажды, когда исчезла, – тут же отозвалась она, заставив Лэтти вздрогнуть. – Что помешало тебе сделать это сейчас? Думаешь, мне было бы больнее, чем 10 лет назад? – Шерон… – только и проговорила Лэтти, на миг ощутив, что задохнулась. Лицо девушки рядом с ней было обращено вперёд, туда, где шёл Зарксис, но она знала, что сейчас Шерон изо всех сил сдерживает свои чувства. Сдерживает боль и злость на них всех и, прежде всего, на себя. – То, что случилось 10 лет назад… – Рейм тоже очень страдал, Лэтти, – перебила её Шерон. – Я боялась за него. Очень сильно боялась. Ты знала, что он почти не спал? Что совершенно потерял желание жить? – Я не знала. – Мне тоже казалось, что весь мир рухнул. Ты была моей лучшей подругой. Почти сестрой. И предпочла умереть для всех, кто любил тебя, включая Брейка. – Что ты такое говоришь? – уже не в силах сдерживаться, Лэтти высвободила свою руку из-под руки Шерон. – Брейк… – Что ты чувствовала к нему, когда ещё была Сэинткроу? – На этот раз Шерон обернулась на неё и посмотрела прямо в глаза. За спиной девушки уже вырисовывалось поместье и фигура Брейка, почти дошедшего до входных дверей, но расстояние до него казалось Лэтти длиной в целую вечность. – Что ты чувствовала ко всем нам? – Я вас… – Любила? Терпела? Мирилась с нами? – Я вас любила! – Так почему ты предпочла бросить всех нас и скрыться? – воскликнула Шерон, вскидывая руки, и в глазах её заблестели слёзы, вызвав ответное желание заплакать. Лэтти почти пришлось силой воли подавить комок в горле, чтобы не дать чувствам взять верх. Она не желала больше плакать. Никогда. Ни перед кем. Даже если от вида Шерон само сердце разрывалось на части от боли. – Таково было наше соглашение, – ответила она, изо всех сил придавая голосу ровный тон. – Наше соглашение с Брейком. Что я исчезну и больше не потревожу вас, а взамен он рискнёт всем и освободит меня из тюрьмы Пандоры. Поможет мне сбежать. – И это всё? Единственная причина, почему ты не вернулась сразу, как оказалась на свободе? Мы бы помогли тебе, спрятали от герцога и от моей бабушки, от самой Пандоры! – Вы бы не смогли! – едва не срываясь на высокие ноты, отозвалась Лэтти, ища взглядом Брейка. Словно он мог спасти её от этого разговора одним своим видом. – Герцог находил меня даже там, где я думала, что он… – Ты просто боялась быть настоящей! – перебила её Шерон, заставив ошеломлённо замолчать. – Ты боялась, что мы настоящие. Что всё, о чём ты вспомнила, о чём жалела и что любила в прошлом, исчезнет и сотрёт обретённую часть тебя, столкнувшись с тем, что ты уже успела создать снова. Тебе нужна была помощь, чтобы найти себя и понять, но ты боялась попросить руку помощи у нас. И до сих пор боишься. – Я знаю, кто я такая! – вмешалась Лэтти, в голосе её скользнули нотки злости. – Я прекрасно знаю, кто я такая и без вашей помощи. – Нет, не знаешь, – твёрдо проговорила Шерон, и впервые за всё это время Лэтти обратила внимание на то, что перед ней больше не четырнадцатилетняя девочка, а кто-то намного старше и опытнее. – Если носить маску достаточно долго, она станет лицом, Лэтти. Ты носишь её уже 10 лет. Пора снять, пока она не стала фальшивой тобой. – Что такое? – Брейк возник рядом из неоткуда, несколько встревоженный, но внешне полный спокойствия и уверенности в себе. – Вы в порядке, госпожа? – не без озабоченности спросил он у Шерон, чуть раскрасневшейся от спора. – В полном порядке, – отозвалась она. – Пойдём в дом. Пока нас не увидел кто-нибудь, кого Лэтти может посчитать опасным для всех. – Она сама для нас опасна, – вставил Зарксис не без иронии, но, вопреки его ожиданиям, никто не отозвался на замечание недовольством или ответным сарказмом. Шерон направилась к дому молча, едва он закончил свою фразу, и по её походке было слегка заметно, что она на взводе. – Что случилось? – повернувшись к Лэтти, спросил он. – Уже пытаешься отравить жизнь самому светлому человеку, который когда-либо вообще о тебе заботился? – Неприятности и в раю бывают, Шляпник, – сквозь зубы отозвалась Лэтти, но он заметил, что она рассержена вовсе не из-за его колкостей. – Всё время забываю, что она всегда была такой. – Следи за языком, – предупредил её Брейк. – Я не потерплю оскорблений в её сторону. – И ты тоже не изменился. И никогда не менялся, – уже более зло ответила она и прошла мимо, толкнув его плечом. – Поэтому я не хотела возвращаться сюда. – Тебя никто и не держит. Можешь уходить, – вставил слово он, нагнав девушку. – Я даже провожу тебя до ворот. А лучше – до границы города. – Как только – так сразу. У нас заключена сделка, Шляпник. Я вытаскиваю Оза, а ты помогаешь мне добраться до Бармы. После этого мы можем уже не видеться. И тем более не говорить. И госпожу твою я тоже не потревожу. – Стой. – Удивляясь самому себе, Брейк схватил её за руку, останавливая, и Лэтти удивлённо и зло одновременно воззрилась на него. – Что? – Что? – повторил за ней Зарксис, оттягивая время, чтобы найти оправдание своему внезапному поступку. В глазах Лэтти было полно раздражения, но за этим чувством скрывалось что-то ещё. Как будто она ждала определённых слов от него. И это его задело. Действительно задело. – Ты не исчезнешь так же внезапно, как и раньше, – наконец, ответил он, справившись с удивлением. – Я больше не позволю тебе её ранить. – Ранить? – переспросила Лэтти, несколько разочарованно, и выдернула руку из его пальцев. – Вы все только и говорите, как я ранила других, словно значение имеет лишь это. Мне надоело. Я просто выпью свой чай и уйду. А завтра мы вытащим Оза. Всё. Не дожидаясь ответа, Лэтти двинулась вперёд, вслед за Шерон. По её лицу, мелькнувшему перед глазами прежде, чем она отвернулась, скользнула усталость и нечто ещё – эмоция, похожая на боль, которую не хочешь признавать. Девушка встряхнула волосами перед тем, как зайти в дом, и Зарксис остановился взглядом на них с какой-то досадой. Ощущением необратимости вещей, которых он тоже боялся признать, как и Лэтти. Вещей вроде тех, что чем больше пропасть между ними, тем больнее, а не легче. И эту боль было всё сложнее скрывать с каждой встречей.***
– Я и не думал, что ты правда будешь это пить, – наконец, произнёс Брейк, когда Лэтти взяла из его рук чашку и сделала большой глоток, даже не замешкавшись ни на миг. – А вдруг я его отравил? – С твоим искусством прятать трупы ты бы никогда не смог вынести меня из поместья втайне от Шерон, – фыркнула девушка и потянулась к тарелке с пирожным. – Госпожи Шерон, – поправил он и придвинул посуду к себе, в последний момент опередив Лэтти и взяв последнее кремовое пирожное, что осталось. – Уж будь добра. – Может мне и тебя величать как-нибудь важно? – с сарказмом поинтересовалась она, краем глаза уловив движение в дверях: Шерон возвращалась в гостиную с новым десертом, и попытка Брейка оставить её ни с чем провалилась крахом. – Например, господин слипшаяся… – Она может обращаться ко мне, как захочет, – вступила в беседу Шерон, поставив тарелку на столик. Она источала вокруг себя любезность и доброжелательность, но Лэтти знала, что девушка всё ещё таит на неё обиду за глупо развязанный спор. – Тем более, когда слуг в доме нет. Для безопасности, – добавила она, взглянув в сторону своей гостьи. Лэтти пропустила укол мимо, с напускным безразличием взявшись за свою чашку с чаем. Напиток источал сладкий, даже несколько приторный аромат пряностей, и среди них она уловила нотки корицы. Такой домашний запах, в котором хочется утонуть и спрятаться от внешнего мира. Особенно, если укрывшись пледом. – Значит, вы работаете теперь вместе? – продолжила тем временем Шерон, уже посвящённая в большую часть деталей по поводу нового союза. Несмотря на улыбку, её губы чуть обиженно кривились: не задеть тот факт, что от неё укрывали так много, Рейнсворт просто не мог, как и то, что «коалиция» существовала уже не первый день. – Да, на условиях безвозмездности, – с хорошо скрытой иронией ответил Брейк, бросив на Лэтти многозначительный взгляд: негласно было решено не упоминать при Шерон Барму. – Оказывается, даже среди Баскервиллей есть щедрые люди. – Баскервилли… – вдруг повторила за ним Шерон и с какой-то задумчивостью опустилась на софу рядом с Лэтти. – До сих пор не понимаю, почему они сбросили господина Оза в Бездну. – Может, спросим у нашей гостьи? – ехидно предложил Зарксис, но Лэтти тут же пожала плечами, нисколько не задетая его словами. – Меня не было здесь. Откуда мне знать? – А когда ты вспомнила, что являешься Баскервиллем, и оказалась на свободе, то… – начала Рейнсворт, но запнулась. Каждый из них понял, что она хотела сказать, но Лэтти не спешила отвечать, словно дожидаясь окончания фразы. – То разве не попыталась найти остальных? – наконец, закончила Шерон и замолчала, посмотрев в сторону Лэтти. Брейк тоже взглянул на неё: девушка сидела напротив, приняв слова «будь как дома» дословно. Её не смутило то, что она находилась в доме, где начались все несчастья и где, по сути, два его жителя являлись членами Пандоры. Но он чувствовал, что напряжение, возникшее с момента встречи с Шерон, так до сих пор Лэтти и не отпустило. Теперь же по лицу её скользнула и мрачная тень. – Я здесь по своим причинам, – спустя некоторое время, ответила девушка и отставила чашку в сторону. – Ни на чьей стороне, – добавила она, опередив следующий вопрос со стороны Брейка. – Боюсь, Гилберта не утешит этот факт, – вздохнула Шерон. – Он люто ненавидит Баскервиллей после случая с его господином. Лучше будет ему об этом не знать. – И как же мы её представим? Как вашу кузину? Гил, конечно, ещё молод, но он не глуп. Особенно после одного аукциона… – Аукциона, – повторила за ним Лэтти. – Господи, Шляпник, ты притащил его туда? – воскликнула она. – Это почти то же самое, что повесить на меня табличку «Баскервилль»! – Как это вообще можно связать с Баскервиллями? – несколько раздражённо отозвался он, задетый тем, что при госпоже его посмели в чём-то упрекать. Его не удивил тот факт, что Лэтти знала о его визите в то место. Скорее, даже смутил. – Тем более, там ты выглядишь совершенно иначе, чем сейчас. То же самое, что сравнивать форель и сушеную воблу. – Сушеную воблу? – переспросила Лэтти. – Воблу? – Брейк! – вмешалась Шерон, неожиданно приняв сторону вовсе не своего друга. – Давайте поговорим о делах завтра, когда встретимся с Гилбертом и узнаем наверняка, что он там думает о каком-то аукционе, о котором я понятия не имею. – О, думаю, наша гостья будет рада вам обо всём рассказать, – язвительно отозвался Брейк, но желчь в его тоне была предназначена Лэтти и нисколько не задевала Шерон. Это поняли все. – А я пойду и осмотрюсь. В целях безопасности. – Потеряйся в саду, – бросила ему вслед Лэтти, игнорируя странную улыбку Шерон. Улыбку, за которой будто бы скрывалось знание обо всём на свете. – И всё же есть вещи, которые не меняются, – проговорила она, взглянув в лицо гостьи. – Ты не изменилась, – ответила Лэтти, уклонившись от задетой Рейнсворт темы. – Это меня удивило. – Верно, контракт с Цепью… он сделал меня такой. – Шерон вновь улыбнулась, но в уголках её губ затаилась грусть, которую ей было трудно скрыть. – Однако я не сожалею об этом. – Чаще всего не сожалеешь, – добавила Лэтти, и Шерон чуть вздрогнула от её слов. – От тебя трудно что-либо скрыть, – вяло отозвалась она. – Скорее, от меня это просто скрывать не хотели, – поправила Лэтти и неожиданно для самой себя коснулась руки Рейнсворт. – Сожалеть уже нет смысла. Ты сделала этот выбор. И уже никогда не узнаешь, что было бы в ином случае. – Говоришь так, будто вся твоя жизнь – это такой вот выбор, – заметила Шерон. – И это действительно так, верно? Лэтти взглянула на неё, но промолчала. В памяти вновь всплыл аукцион и картины, лицо Шейла, изнеможённое болезнью – то лицо, которое она увидела последним, будучи ещё Сэинткроу. Тогда в ней не было иных чувств, кроме ненависти и доли сожаления к нему. Однако, даже не помня его, она сохранила серёжку – теперь уже как напоминание о том, какой грех совершила в своё время. Но в тот день, когда она получила письмо, были иные воспоминания, которые было страшно хранить. Страшно и приятно. – Лэтти, что такое? – ворвался в голову заботливый голос Шерон. – Ты выглядишь, словно увидела призрака. – Шерон, – неожиданно проговорила Лэтти, поднимая на неё глаза. Сейчас или никогда, но ей нужно было сказать это, чтобы потом не сожалеть. Чтобы не пополнять копилку того, что и без того тянуло её на дно. – Ты всегда была моей лучшей подругой. – Что… Чего ты вдруг? – растерялась Рейнсворт, но дрожь в голосе девушки выдала её волнение и радость. – Словно мы прощаемся. Это ведь не так? – Нет, конечно, нет. Пока. Но… – Лэтти вспомнила, что сказала Брейку на улице, и запнулась. В её планы не входило возвращение к прошлым друзьям. Она вообще не хотела возвращаться. Потому что боялась. Действительно боялась, как и говорила Шерон. – Брейк? – как будто прочитав её мысли, спросила Рейнсворт, и лёгкая дрожь по телу гостьи подтвердила догадку. Это заставило Лэтти напрячься, но, к удивлению, Шерон продолжила о другом. – Он говорил что-то про аукцион. Что такого там было? – Картины Шейла. Все, что когда-либо он рисовал. Даже те, которым около ста лет, – с некоторым трудом отозвалась Лэтти, словно слова вырывали из неё щипцами. – Он рисовал меня. – Тебя? – удивлённо переспросила Шерон. – То есть вы… – Он был одержим мной, – пояснила Лэтти, поднимая взгляд на подругу. – Так же, как и я — им. Но это не совпало по времени после моего возвращения из Бездны. Мы… – Она запнулась, удивлённая тем, о чём заговорила. О чём рассказала так много. – Что? – участливо спросила Рейнсворт, и взгляд, которым она одарила её, заставил Лэтти почувствовать вдруг, как же сильно она нуждается на самом деле в слушателе. Особенно после того, как ей пришлось столкнуться с тенями прошлого на аукционе. – Мы были очень близки раньше, в Сабрие, – наконец, продолжила она, ощущая, с какой лёгкостью льются из неё слова. Как становится проще. – Но то, что было для нас особой связью, в которой мы оба спасались от одиночества, переросло в безумство. Я не забыла его, нет, но наши чувства… были различны. Это была лишь... эмоциональная привязанность. Но не для него. – Ты думаешь, что виновата в этом? Что он стал безумным? Когда столько раз пытался похитить тебя… – вспомнила Шерон, но Лэтти резко качнула головой и опустила взгляд на руки. – Я не думаю, Шерон, – проговорила она, сжав пальцы в кулаки. – Это я сделала его безумным. – Что за чушь! – воскликнула Рейнсворт, хватая Лэтти за ладонь. – Если он стал таким, то в нём всегда было то зерно безумия, которое разрасталось со временем, но не благодаря тебе. – Нет, ты просто… – Лэтти, – твёрдо перебила её Шерон. – Посмотри на меня. Даже если это и так, ты сама сказала мне, что после сделанного уже нельзя сожалеть. Твои отношения с ним… – Они напоминают мне Рейма, – резко выдохнула Лэтти, заставив Шерон удивлённо замолчать. – Господи, я смотрю на него и понимаю, что повторяю историю с Шейлом. – Хочешь сказать, что ты и Рейм… – Нет, конечно, нет! – Лэтти вскочила с софы, и по чуть дрожащим ладоням, которые она быстро спрятала, скрестив руки на груди, Шерон догадалась, как сильно взволнованна сказанным Баскервилль. – Я не чувствую к нему того же. Я… Она не успела договорить и резко замолчала, заметив в дверях Брейка. Шерон, затаившаяся в ожидании конца фразы, ощутила, как досада потекла по жилам, когда Зарксис не прошёл мимо, а зашёл внутрь, прервав их разговор. По лицу Лэтти скользнула тень стыда, когда она посмотрела в сторону мужчины, и внутри Рейнсворт зазвенела струна. От своей догадки она подскочила с дивана, но ничего не сказала, заметив на себе удивлённый взгляд Брейка. Лэтти напряглась, но не сдвинулась с места. И это заставило Шерон уняться, вернуться к софе. Но было слишком поздно что-либо скрывать. Она поняла, по одному лишь взгляду Лэтти поняла, какой конец стоял за незаконченной ранее фразой. Не сожаление и грусть. Не новые слова о незадачливом влюблённом. А то, что у неё были чувства к другому. Чувства к Зарксису Брейку.