«... она была загадочна, непонятна для меня, странны были и наши с ней отношения — совсем близки мы все еще не были; и все это без конца держало меня в неразрушающемся напряжении, в мучительном ожидании...» © И.А. Бунин
Никогда прежде в этой квартире не было такой тяжёлой, вязкой тишины. Никогда прежде Рейм не чувствовал такого напряжения, такого заряда в воздухе, как сейчас. И никогда прежде он не видел людей, так долго смотревших друг на друга. Так не смотрят даже случайно встретившиеся друзья после долгой разлуки. А они смотрели. Смотрели друг на друга слишком долго. Неприлично долго в тишине, говорившей о большем, чем могли бы сказать слова. Лицо Брейка ничего не отражало. Рейм не мог понять, маска это или нет, но одно он знал точно – никто из этих двух больше не замечает времени и места. Беспристрастие Зарксиса, его плотно сжатые губы, немигающий взгляд, сложенные вокруг наконечника трости тонкие длинные пальцы – всё это отдавало во рту Лунетта горечью: Шляпник никогда бы не позволил себе потерять контроль настолько, чтобы стать похожим на статую из камня. Что же он мог сделать с ними, чтобы прервать эту связь? «Ничего, – понял он. – Я ничего не могу здесь поделать». И рука его чуть поднялась, чтобы коснуться локтя девушки, но замерла, так и не достигнув цели. Лэтти пришла в себя сама. В жуткой нестерпимой тишине, что установилась между ними, она попыталась сделать вдох, но было нечем. Душа её замерла, как бабочка в огне, и впервые за столь долгое время Лэтти почувствовала, что если сейчас же не схватится за что-нибудь, то упадёт. Она заметила руку Рейма совсем рядом, и ей нестерпимо сильно захотелось за неё схватиться. Впиваясь ногтями в кожу ладоней, Лэтти заставила себя стоять ровно. И дышать, и слышать, и видеть то, что было вокруг неё. И понимать всё то, что сейчас происходило. – Шляпник, – проговорила она как можно ровнее, холоднее и отстранённее, словно перед ней был совершенно незнакомый человек. И Брейк сощурил глаза, сжимая тонкие пальцы на трости ещё сильнее. – Кого я вижу, – произнёс в ответ он. – Рейм подался во все тяжкие и теперь держит у себя под крылышком преступницу. И чем же она таким соблазнила тебя, что ты согласился? – ядовитым тоном осведомился Брейк, переведя взгляд с девушки на парня. Деловой походкой он зашёл внутрь, затворив за собой дверь, и щёлкнул замком. – Она… Ничего… – Не надо, Рейм. – Её голос заставил его содрогнуться. Лэтти поправила завязки плаща на ключицах, потянув за них, словно ослабляла галстук. Ей было душно, невыносимо душно. И внутри неё кипела ярость. Ярость, связанная с чувством обиды, которое возникло после раздражения и яда в голосе Брейка. Но она понимала, что так было нужно. Ведь она была Баскервилль, не Сэинткроу. Лэтти Сэинткроу не имеет право жить, как бы она ни хотела позволить ей существовать. Рейм ошибался, когда говорил, что обе они – настоящие. – Лэтти Баскервилль. – Брейк повернулся к ней, и трость в его руках дёрнулась в её сторону. Он был ещё в форме сотрудника Пандоры – весь в чёрном, отчего белизна его волос особенно выделялась. Он не изменился за десять лет, лишь какая-то усталость возникла в его образе. Лэтти заметила это, когда посмотрела на него, услышав своё имя. Она научилась отзываться на Баскервилль. Она привыкла. – Волос стало меньше. – Хм. – Она не знала, что можно ответить. Человек, к которому она испытывала чувства, стоит перед ней так близко, что стоит ей протянуть руку, и она сможет его коснуться. Когда их взгляды вновь пересеклись, Лэтти опустила руки вдоль тела, в складках плаща сжимая пальцы в кулаки. Брейк выглядел слишком безразличным, слишком спокойным, но она знала, что эта морщинка на его лбу между бровей говорила о том, как он напряжён. И то, как подставил кончик трости он к её подбородку снизу, выдало его волнение. – Значит, Рейм был прав. Ты была в Сабрие и напала на наших людей, – сухо проговорил он, глядя ей в глаза. В нём было столько льда, что ей даже стало зябко. – Вообще-то это они на меня напали, – мягко поправила его Лэтти, приподнимая уголки губ в подобие улыбки. – Я же просто любовалась видом. – Она коснулась пальцами его трости и оплела их вокруг дерева, плотно сжимая в ладони трость. Глаз Брейка при этом стал чуть уже. – Я умоляю тебя. Они же не пытались с тобой познакомиться? – саркастично осведомился он. Лэтти отстранила от лица его трость, и Брейк плавно опустил её на пол, не сводя с неё глаз. – Я могу забирать жизни, но мыслей и мотивов читать не умею, Шляпник. Если на их любовном фоне было затишье, а гормоны взбурлили при виде меня, никто мне об этом заранее не докладывал, – с лёгким раздражением отозвалась Лэтти. – В любом случае я не нападала на них первой. – А что же ты делала? Просто стояла и смотрела на свой бывший дом, ностальгируя о тех днях, когда убивала людей под крылышком Глена Баскервилля? – Брейк, прекрати! – вмешался Рейм, заметив, как дёрнулась рука Лэтти, словно желая что-то выудить из-под плаща. – Ты слишком придираешься! – Знаешь, Рейм. Я, конечно, знал, что ты необычный, но чтобы защищать её… – взгляд Шляпника скользнул поверх его плеча на Лэтти, хмуро смотревшую на них. – Ты меня разочаровал. – Ты даже знаешь такое слово? Больше не смотришь на других, как на мух? – саркастично поинтересовалась девушка. – Ты путаешь меня с Бармой. Возможно, мне стоит передать тебе от него привет. Я уверен, что он бы об этом попросил, знай, куда я попаду и кого повстречаю, – заметил Брейк. Губы Лэтти напряжённо сжались в тонкую линию. – Оу, – протянул Шляпник. Тростью он отодвинул ошеломлённого Рейма в сторону и шагнул ей навстречу. Она постаралась взять себя в руки, но не успела. Между ними стало меньше метра, и он не мог не уловить слепую ярость в её взгляде. – Какую больную тему я только что задел. – Знаешь, Шляпник, я кое-что узнала о тебе, – понизив голос, произнесла вдруг Лэтти, принимая его безмолвный вызов. Её тонкая рука потянулась вперёд, и кончик пальца лёг на грудь в районе сердца, обвёл по камзолу ровный круг. Его дыхание стало чуть чаще. Она заметила промелькнувшую в его глазах неопределённость. – Очень интересное прошлое. – Длинный язык всегда был твоей проблемой, – подчёркнуто холодно отозвался он, перехватывая её руку за запястье и отводя от себя. Лэтти почувствовала, как прилило к её коже тепло там, где сомкнулись его пальцы. Она отдёрнула руку, избегая дальнейшего контакта, и задрала чуть подбородок вверх. – Так укороти его, – с вызовом проговорила Лэтти. – Или не можешь? Как тогда, когда мы чуть не переспали. «Ах…» Она заметила, как дрогнула его рука, как ярость исказила его губы. Услышала холодный лязг клинка, когда стремглав схватилась за свой кинжал. Но Зарксис ничего не предпринял. Лишь посмотрел в её лицо и вдруг отпрянул. В его глазах мелькнула тень досады. – Это было так давно и по глупости, что я даже об этом забыл, – пожал плечами Брейк, сочувственно кривя в улыбке губы, как будто извиняясь за себя. – А, и ещё, – продолжил он, взглянув мельком в окно. – Мне кажется, за нами наблюдают. Занавески затрепетали, когда он резким движением задвинул их, погружая комнату во мрак. Его глаза странно сверкнули в темноте, и Лэтти почувствовала холод от ветра, которого не должно было быть в комнате с закрытыми окнами. Совсем рядом мелькнуло бледное лицо Рейма, он что-то закричал, но до неё не дошёл смысл этих слов. Прежде чем она успела опомниться, острая боль пронзила её запястья. – Ты не должна была возвращаться, – прошипел над самым ухом Брейк. Он держал её руки за спиной мёртвой хваткой, прижимая её к стене, и его лицо было невероятно близко, что она ощущала горячее дыхание кожей. – Ты нарушила нашу сделку. – Я знаю, – прошептала она, когда их взгляды встретились. – Именно поэтому я здесь. Чтобы нарушить слово.***
Риверра, декабрь 1819 года
– План? Как нелепо для такого человека, как ты, строить планы. Лэтти хмыкнула, чуть вскинув голову, но тут же обратилась во внимание. Зарксис оглядел камеру беглым взглядом, радуясь тому, что здесь темно, и никто не способен увидеть то, что творится с ним на самом деле. Хлипкая кровать, в углу которой сидела девушка, выпрямив перед собой ноги, вызывала только отвращение и желание держаться от неё подальше. Это была худшая камера из всех, что могли дать заключённому, и она досталась Лэтти. Брейк вернулся взглядом к ней, оставаясь всё так же в половине метра от кровати, готовый в любую минуту уйти, едва заслышав шаги в коридоре. Да, он знал, что, дав свободу этой девушке, обратит гнев Руфуса на себя. Он не мог, как бы ни пытался, оставить этот факт без внимания. Но также он не мог дать ей умереть в этих стенах. Что бы ни говорил ему здравый смысл и желание защитить Шерон и её семью от позора, он всё же пришёл сюда, в Пандору, чтобы совершить нечто непростительное. – Сделай своё дело и уходи, Шляпник. Я не хочу впутывать тебя в это. Она склонила голову к груди, устало глядя на него из-под ресниц. Ещё несколькими минутами раньше она выглядела вызывающе и гордо, но теперь от этого почти ничего не осталось. У неё совсем не осталось сил, чтобы держать маску, и он не мог этого не заметить. – Какие мы всё же заботливые. – Он наклонился к её лицу, обхватив пальцами тонкий подбородок, и приподнял её голову вверх, заглядывая в глаза. Лэтти посмотрела на него с долей вызова, и неяркие огоньки жизни в её глазах заставили его сердце мучительно сжаться. – Однако я не могу позволить тебе делать всё одной. Не потому, что я волнуюсь за тебя. Мне своя шкура дороже и важнее. Герцог узнает, что это было моих рук дело. – Ах, герцог… Когда-нибудь я подвешу его лохматую голову над входом в Пандору. – Лэтти скривилась, как от воспоминаний о чём-то невероятно омерзительном. Брейка невольно улыбнуло то, что после всего она не утратила до конца тех качеств, что выделяли её среди других – невероятной искренности в чувствах и эмоциях. Но всё же её сердце стало чёрствым. И руки её в крови. – О, тогда я буду поклоняться этому изваянию каждый четверг после утреннего чаепития. Жду не дождусь сего момента. – А ты не утратил ещё своего чувства юмора, Шляпник. – Лэтти слабо улыбнулась и опустила взгляд на свои руки, запястья которых были чуть распухшими от цепей и наручников. – Сообщу об открытии музея голов тебе первым. – Спасибо, я так тронут. – Брейк отвесил ей шутливый полупоклон. – Однако я здесь не для того, чтобы шутки шутить. – Да. Я знаю. Вещай свой план. – Она махнула рукой, словно давая согласие говорить, и Брейку захотелось в неё чем-нибудь кинуть. В том положении, в котором была сейчас эта девчонка, играть в царя и холопа было невиданной наглостью. Кривя губы от едва сдерживаемого раздражения, Зарксис опустился на кровать рядом с ней. – Ого, полегче, Шляпник. Она скрипит. Нас могут услышать, – негромко воскликнула Лэтти. – Держи свою страсть при себе. – Если я захочу, то из этой комнаты не раздастся ни звука. Но лишь по причине того, что на один труп в камере станет больше. Лэтти скептически улыбнулась. – А ручки-то у тебя шаловли… Ай, что ты делаешь? – она попыталась высвободить руку, но тонкие пальцы мужчины лишь сильнее сжались на распухшем запястье. В его руке мелькнуло лезвие, и девушка дёрнулась, когда холод металла обжёг её ладонь. Из пореза просочилась кровь, и бурая в темноте струя крови потекла вдоль запястья вниз. – Ты с ума сошёл? Тебе что, действительно нравится насилие? Я не знала о таких твоих наклонностях. – Ты ещё многого обо мне не знаешь. Например, то, что я сплю в розовой пижаме. – Эй, это же шутка, да? – Можешь прийти ночью проверить, – заметил он, растягивая губы в насмешливой улыбке. Лэтти цыкнула и отвернулась. – Больно надо. – Тогда верь на слово. – Брейк провёл большим пальцем по чистой коже там, где минутой ранее был порез. Было что-то необычное в том, что он чувствовал, прикасаясь к её руке. Частый пульс Лэтти заставлял его волноваться. – Даже без волчонка твои раны быстро заживают. – Само собой, – приглушённо отозвалась она, поворачивая к нему лицо. – Нейл был здесь не при чём. – Тогда в Сабрие ты должна была умереть. Ну и как там, на том свете? – Очень весело. Розовые пони скачут по радуге. – Она высвободила свою руку из хватки и потёрла запястье. В темноте её лицо едва было видно. Брейк наблюдал за ней настолько внимательно, насколько это было возможным сейчас. Через несколько часов её уже здесь не будет. – Я не помню ничего после того, как меня ударили. – Ой ли? Тогда не смею более здесь задерживаться. – Он стал подниматься, но Лэтти вдруг схватила его за подол пиджака и потянула к себе. Когда он обернулся, её глаза странно светились. – Серьёзно, Шляпник. Я ничего не помню. – Когда всё время шутишь, люди перестают тебе верить, – пожал он плечами, и Лэтти разжала пальцы, хмыкнув. – На самом деле с того дня в Сабрие хотел узнать об этом. – А ты мастак сдерживаться долгое время, – иронично заметила девушка, откидываясь на кровать и раскрывая руки в стороны. Её волосы разметались по подушке. Он невольно засмотрелся на них. – Я знаю, как тебе помочь. – М? – Брейк вернулся взглядом к её лицу. Лэтти смотрела на него неожиданно серьёзно. Её глаза горели решимостью и знанием. От этого взгляда ему стало не по себе. – Ударишь своей железякой сюда. – Её ладонь скользнула вдоль груди вниз и остановилась под сердцем – всего в нескольких сантиметрах от него. Зарксису стало дурно. Он повернулся к ней всем корпусом, пытаясь разглядеть в глазах шутку. – Ты серьёзно хочешь, чтобы я сюда ударил? – спустя какое-то время поинтересовался он. Лэтти хмыкнула и вдруг резко поднялась, возвысившись на кровати над ним. Она так и была в потрёпанной рубашке и юбке, в какой её сюда поместили. – Безумно желаю, – отозвалась она, и Брейк невольно хмыкнул. – И у кого ещё странные наклонности? – спросил он, на что Лэтти слабо улыбнулась. – Нет, правда, Шляпник. – Она наклонилась вперёд, опуская ладони на его плечи. Ему пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть её лицо. – Не промахнись. – Если не доверяешь мне, можем нарисовать мишень алой краской, – промурлыкал он. – Тебе так хочется меня раздеть? – О Боже, нет. Я хочу ещё видеть. – Идиот. – Она уселась обратно на кровать, с напускным безразличием начав взбивать подушку. Брейк оставался на месте, наблюдая за ней. Он видел в её движениях досаду. – Знаешь, боль ведь немного странная штука, да? Одних людей она ломает, и они теряют тягу к жизни, впадают в отчаяние и больше уже не выбираются из этой пучины. Другие же, напротив, как будто становятся от неё сильнее. Ты относишься ко вторым. – Ущипните меня, если сам Зарксис Брейк делает мне комплименты! – Если тебе так хочется… – Давай. – Она приглашающе раскинула руки. – Я вся твоя. – Я ведь и правда могу. – Я знаю. – Она чуть сощурилась, глядя ему в лицо. С вызовом, задором, за которым скрывалась усталость. Лэтти была измотана. Даже самые сильные люди могут сломаться. Даже она. – После всего… Не возвращайся. Никогда не возвращайся сюда. Его голос прозвучал неожиданно сипло и тихо – совсем не так, как он того желал. Лэтти на миг затаила дыхание, словно забыв как дышать, и его сердце, казалось, тоже пропустило удар. Пауза, что повисла между ними, тяжело отдавалась пульсацией в ушах. Брейку стало не по себе от этой тишины. Он не отводил взгляда от лица Лэтти, как не опускала глаза и она. Они смотрели друг на друга намного дольше, чем того требовалось, и девушка, дрогнув, пришла в себя первой. – Я не вернусь. Если сделаю это, то можешь меня убить. Сюда. На сантиметр выше. – Она указала пальцем на сердце. – Это будет честно. – Нисколько. Это нисколько не будет честно. – У каждого из нас свои представления о честности, – почти шёпотом отозвалась она. – Мои – именно такие. Её голос сильно дрогнул. Лэтти наблюдала за ним, за его мимикой и жестами. Она будто впитывала каждую черту его лица, и ему показалось это странным. До тех пор, пока он не осознал то, что это всё – конец. Он сам не понял, почему это сделал. Почему наклонился к ней и притянул к себе, почему позволил её рукам коснуться его щеки. Он не должен был позволять существовать этой связи. Не должен был касаться губами её тыльной стороны ладони, смотреть в её глаза, наклоняться к её рту. Он не должен был позволять этим чувствам брать верх над разумом. Не должен был желать её спасти. Не должен был вообще приходить в это место. Но он пришёл, и они оба знали почему. Но никто из них так и не сказал этого вслух.***
Она поняла слишком поздно, почему он сказал про окно. Когда её прижали к стене, Лэтти осознала, что всё это был лишь трюк, и она повелась на него, как когда-то верила в его шутки десять лет назад. Обида, злость и досада сковали её движения. Ей захотелось что-нибудь сломать. – Всего на сантиметр выше, – произнёс тихо Брейк, и Лэтти ощутила слабый укол чего-то острого там, где было сердце. Внезапная лёгкость за поясом дала знать о том, что это был её кинжал. Досадливо скривившись, она попыталась высвободить свои руки, но не смогла. И даже Рейм, отчаянно пытавшийся оторвать его от неё, не мог помешать этой хватке. – Брейк, что ты делаешь?! – Лунетт с силой дёрнул его руку, и Лэтти почувствовала, как разжимаются пальцы Брейка. Именно в этот момент она ударила его коленом, полностью высвобождаясь из захвата. – Лэтти! – Рейм попытался её остановить, но она уже оказалась у окна. Единственный способ сбежать был в том, чтобы просто спрыгнуть. Распахнув раму и запрыгнув на подоконник, она обернулась назад. Брейк смотрел на неё, держа в руке её кинжал. По его взгляду она поняла, что он за ней не пойдёт, что позволит ей убежать. И именно поэтому ей стало так тошно. Потому что это означало лишь одно – ей придётся вернуться, чтобы забрать свой кинжал. Он с самого начала всё продумал, и, возможно, в следующий раз он обязательно осуществит условие сделки. Но не здесь и не при Рейме. Он не должен видеть то, чем заканчиваются встречи тех, кто когда-то обещал никогда не встречаться. Она нарушила слово, но лишь потому, что искала человека, который заключал в себе смысл всей её жизни. Она искала его, и сто лет прошло с тех пор, как она в последний раз имела честь с ним говорить. Лэтти оттолкнулась и прыгнула вниз. В последний миг её руки успел коснуться Рейм, и его голова показалась из окна, когда она взглянула вверх, отряхивая ладони от грязи. Он что-то ей крикнул, но она не услышала и побежала прочь, закидывая на голову капюшон от плаща. От неудачного прыжка голени ног немного ныли, ладонь чуть саднило от незапланированной раны. Пытаясь восстановить дыхание, Лэтти исчезла среди зевак на главной улице. Неловким, но быстрым движением тыльной стороны ладони она провела по губам и подбородку, желая стереть ощущение близости Брейка настолько, насколько это было возможным. Но его дыхание сохранялось на коже, и пульс становился лишь быстрее и чаще, когда она встревоженно смотрела себе вслед. Как глупо было ждать, что он пойдёт за ней. Но было ясно всем, сколь много старого он всколыхнул в её душе. Сколь много чувств осталось от их последней встречи. – Ох, чёрт! – Лэтти остановилась, ощупывая внутренний карман плаща, когда достаточно далеко ушла от дома Рейма. Там, где должен был быть кошелёк, теперь не было ничего. Громко выругавшись, она обернулась назад, с ненавистью глядя в ту сторону, откуда только что пришла. Брейк утянул не только её кинжал. Как будто того было недостаточно, чтобы безмолвно назначить их новую встречу. – Грёбаный Шляпник… – прошипела она сквозь зубы, сжимая пальцы в кулаки. Всё то волнение, что вызвала в ней встреча, сошло на нет, уступив место лишь сильному чувству гнева. – Надо было бить коленом в пах, а не в живот. – Удивительно, как солидарны мы в этом. Она вздрогнула, услышав незнакомый голос совсем рядом с собой. Быстро оглядевшись по сторонам, она развернулась лицом к переулку между домами, где виднелся тёмный силуэт владельца голоса. Тот стоял, прислонившись спиной к холодной кирпичной стене и, когда она к нему повернулась, поманил за собой рукой, двинувшись вглубь переулка. – Что тебе надо? – спросила Лэтти, когда они остановились спустя десять метров, полностью оказавшись в тени домов. Незнакомец обернулся к ней, стягивая с головы капюшон своего плаща. Ей дали всего несколько секунд, чтобы разглядеть его лицо прежде, чем с ней заговорили. Она успела уловить лишь то, что глаза незнакомца были разного цвета. – Я думал, что ты спросишь сначала, кто я такой, – проговорил он, растягивая губы в улыбке. Лэтти передёрнуло от неё, но она промолчала. – Вижу, особой разговорчивостью ты не отличаешься. Как, впрочем, и сто лет назад. – Сто лет… Эй, ты что, шутишь? – она настороженно отступила назад, но вдруг ощутила чьё-то присутствие за спиной и застыла. Кажется, что-то острое упёрлось ей в район поясницы. – Лучше тебе не делать резких движений. Эхо был дан приказ в случае непредвиденных обстоятельств применять силу. – Незнакомец чуть склонил голову набок, явно наслаждаясь своим шоу. Лэтти опустила руки, постаравшись расслабиться. Это не укрылось от парня. Он довольно хмыкнул и направился к ней. – Как давно ты вернулась? – Откуда? – осторожно спросила она, когда он оказался достаточно близко к ней, чтобы иметь возможность поднять её лицо за подбородок вверх. – Из Бездны, – просто ответил он, словно говорил о чём-то обыденном. Лэтти едва удержалась от того, чтобы не отбросить прочь его руку от своего лица. Разномастные глаза наблюдали за ней с насмешкой, и неприятное чувство в животе вдруг заставило её замереть. Она поняла, кто стоит перед ней слишком поздно. – А ты подрос, коротышка, – медленно проговорила девушка, словно проверяя на верность свою догадку. Но эти глаза – она знала мальчика, у которого были такие же. – Я думала, ты умер, Винсент. – Как некрасиво говорить об этом в лицо, – покачал головой он. – Однако я тебя прощаю. Нам нужно поговорить, но в более уединённом месте. – А что, пустой переулок – недостаточно для тебя уединён? – саркастично поинтересовалась Лэтти. Остриё клинка за спиной исчезло, и рядом с Винсентом возникла невысокая девочка с белоснежными волосами. Она никогда её прежде не видела. – Смотря для чего, – загадочно отозвался Винс и двинулся прочь. Лэтти не осталось ничего, кроме как последовать за ним. За этим высоким юношей, который сто лет назад мальчишкой бегал за своим старшим братом, ни на метр от него не отходя. Это было словно письмо из прошлого. Она не могла смотреть на него, не вспоминая всё то, что происходило с ней в Сабрие. – А твой брат? Он жив? Но едва ли ей было дело до них – до двух братьев, попавших в дом Баскервиллей после провозглашения нового Глена. Она слишком смутно помнила о тех годах, что ей пришлось прожить без человека, которого она любила. Действительно любила. Любила всем сердцем. – Да, он жив, – подтвердил Винсент, не замедляя шагу. Она с трудом заставила себя вернуться мыслями к реальному миру. – Но это действительно всё, что тебя интересует? Я думал, что прожжённые жизнью Баскервилли в первую очередь беспокоятся о своём господине. – А… – Лэтти провела рукой по волосам. Она не хотела и в то же время желала о нём знать. Именно о нём, а не о Глене, но разве он – не Глен? Она всегда считала их совершенно разными людьми. Всегда. – Он… тоже жив? – Не совсем. – Винсент глянул на неё поверх плеча, остановившись возле чёрного экипажа, ожидавшего их в конце переулка. Его слова заставили её на миг всем телом содрогнуться, и Лэтти замерла у самого салона, услышав роковую весть. – Мы не можем найти его перерождение, – поправил себя Винсент, словно заметив её замешательство. – Мы? – Лэтти забралась внутрь салона, проигнорировав руку парня. Ей было неприятно его касаться, когда он так хитро улыбался, наслаждаясь её промахом. – Гилберт тоже его ищет? – Нет. Я говорил о других. Они возвращаются. – Он сделал неопределённый жест рукой, давая понять, чтобы она не называла вещи свои именами в присутствии кучера. Лэтти кивнула и закуталась в плащ, ощутив внезапный озноб. – Я надеюсь, что она потерялась в глубинах. – Нет, она вернулась одной из первых, – улыбнулся Винсент, и Лэтти скривилась. – И ищет его с тем же рвением, с каким ходила за ним по поместью. – Только вот беда в том, что это будет абсолютно не Освальд. Какое это разочарование для юной леди, – хмыкнула Лэтти. – Лотти всегда была с приветом. – Из вас двоих она была с приветом меньшим, – заметил Винсент. Лэтти не потрудилась что-либо добавить на этот счёт. В экипаже повисло молчание. Она была рада появившемуся у неё шансу собраться с мыслями и разложить их по полочкам. Взглянув пару раз в сторону Винсента – она до сих пор не привыкла к тому, что тот мальчик вырос, – Лэтти окончательно отвернулась к окну, рассматривая незнакомые ей постройки. Её руки были сложены на коленях, и она сжимала пальцы в кулаки, пряча их в складках плаща, от той тоски, что накатила на неё, как только она предалась своим мыслям. Зарксис Брейк был перед ней, и он действительно был материален, действительно осязаем. В своих воспоминаниях она не могла его коснуться и ощутить тепла его рук, не могла сделать столько вещей, которых желала. Но, встретившись с ним наяву спустя столько лет, Лэтти чувствовала лишь опустошённость там, где когда-то всё сжималось от переполнявших её душу чувств. И боль. Какую же боль она ощутила тогда, когда он сказал, что всё это было давно и по глупости. Впившись ногтями в мягкую плоть ладоней, она заставила себя отвлечься от этих неприятных мыслей. Её гордость была уязвлена его замечанием, но в то же время Лэтти вдруг поняла, что сожалеет о том, что сотворила со своими волосами. Едва удержавшись от того, чтобы не коснуться коротких прядей, она вдруг вспомнила то разочарование во взгляде Брейка, что мелькнуло в его алом глазе, когда он её увидел. Это был всего миг, но она привыкла замечать то, что обычно не видят простые люди. – У меня такое чувство, что ты в смятении. Что случилось на квартире Рейма, что ты так потеряна? – осведомился Винсент, прервав затянувшееся молчание. Лэтти быстро взглянула на Эхо, сидящую на его коленях, и подняла взгляд на его лицо. Он улыбался с насмешкой и иронией, словно знал обо всех её секретах из прошлого, но Лэтти быстро отогнала эти мысли прочь. – Ты следил за мной. – Это был не вопрос. Винсент знал, что она была в доме Рейма. Как знал и то, что там был Шляпник. – Не я. Эхо. С самого того момента, как ты появилась в Риверре. Не всё было уничтожено в Пандоре десять лет назад. Было любопытно наткнуться на записи о некой Лэтти Сэинткроу. Забавная фамилия, учитывая то, что твоя приёмная семья была далеко не святой. – И как я обнаружила своё присутствие в Риверре? – с напускной неохотой поинтересовалась Лэтти, лениво наклоняя голову набок. Ей не нравилась та осведомленность, которой обладал этот парень. – Мне удалось подслушать весьма любопытный диалог между двумя личностями, которые нам обоим хорошо знакомы. «Ох…» – Лэтти мысленно выдохнула, едва удержавшись от того, чтобы не показать свою сокрушенность наяву. Винсент знал о том, что когда-то она тесно общалась с Лунеттом и Брейком. Как много он знает вообще? Слишком много информации доступно для его слуха. – Да ты сталкер, – проговорила она, закидывая ногу на ногу, и Винсент хмыкнул, явно оценив то, как теперь сидела его спутница. – Куда мы едем? – В поместье Найтреев, я полагаю, – отозвался он, внимательно всматриваясь в её лицо, словно желая узнать её реакцию на то, что они едут прямиком в имение одной из герцогских семей. – Найтреев? – осторожно переспросила она. – Я и мой брат имели честь быть усыновлёнными этой семьёй после того, как мы вернулись из Бездны. Это поместье не используется для приёмов и вообще жилья. Именно поэтому я выбрал его своим опорным пунктом. – Опорным пунктом для чего? – Для встреч с твоей обожаемой семейкой, – произнёс Винсент, отворяя дверь экипажа и выбираясь наружу. Лэтти в нерешительности замерла на сиденье. Она не желала видеть никого из Баскервиллей. – Ты что, боишься? – Кого? Эту розоволосую куклу? Лэтти позволила ему помочь ей выйти наружу. От предвкушения неприятной встречи лёгкий озноб заставил её содрогнуться всем телом. Потому что она слишком хорошо помнила то, с какой лёгкостью и решимостью её «семья» убивала людей сто лет назад. И помнила то, с каким отчаянием она избегала любых контактов с жертвами, скрываясь в коридорах поместья ото всех, словно загнанный зверь. Брейк думал, что её руки обагрены кровью. Отчасти это было так. Но то была кровь не гостей, пришедших на церемонию в дом Баскервиллей. – Добро пожаловать в мой дом, Лэтти Баскервилль, – с наигранной торжественностью объявил Винсент, повернувшись лицом к сокрытому среди леса поместью. – Чувствуй себя как дома, – добавил он, всё так же не отпуская её руку. И Лэтти вдруг поняла, что только что совершила ошибку.***
– Невероятно! Это просто выходит за все рамки! Брейк поморщился, потерев пальцами переносицу носа, когда Рейм в очередной раз прошёл мимо него, неопределённо размахивая руками, отчего хотелось его скрутить, засунуть в шкаф и забыть на месяц. Устроившись в кресле как можно удобнее, он взглянул на гору фантиков от конфет, которые успел уже съесть, и потянулся к карамельке, лежащей на блюдце, когда Рейм вдруг резко отодвинул тарелку от него прочь и застыл напротив, наконец-то перестав метаться по гостиной. – Ты слушаешь меня, Брейк? – возмущённо воскликнул он, упираясь кулаками в бока. Зарксису стало смешно, и он прыснул, запрокинув голову назад. Огоньки раздражения сверкнули в глазах Лунетта и погасли, когда тот тяжело выдохнул и опустился на диван рядом. – Она ушла, – проговорил Рейм, взъерошивая пальцами русые волосы, и Брейк заинтересованно всмотрелся в его лицо. Давно на нём не было столько отчаяния, как сейчас. Как будто у него отобрали любимую игрушку. – В закат, – добавил Зарксис, отправляя в рот карамельку, и Рейм зло глянул в его сторону, опустив руки на колени. – Что? – невозмутимо спросил мужчина под его сверлящим взглядом. – Она птица вольная, куда хочет – туда и ходит. – Ты… ты пытался её убить! – возмущённо воскликнул Рейм, ударив ладонями по коленям. – А что мне ещё оставалось делать, если один из лучших работников Пандоры стал некомпетентным? Разве в нашем нелёгком деле мы имеем право предаваться чувствам? Лэтти Баскервилль – преступница, и ты должен был первым делом отправить её за решётку, а не ночевать с ней в одной квартире. Или просто убить, иначе лапки лохматого герцога снова бы впились в её бедное тело. – Герцог Барма… – Рейм хотел вступиться за своего господина и даже встал, но не смог подобрать нужных слов. Под насмешливым взглядом Брейка он опустился обратно на сиденье и сокрушённо выдохнул, стянув с носа очки. – Я провалился. Это ужасно. «Действительно ужасно», – мелькнуло в голове у Брейка, и он громко начал разгрызать конфету во рту. Под шум ему легче было вернуть мыслям прежнюю ясность. Ясность после встречи, которой не должно было быть. «… и я провалился тоже», – подумал он, чувствуя горечь во рту. – Ты… пришёл сюда… – внезапно продолжил Рейм, вспомнив то, с чего всё начиналось. Его глаза стали шире, когда он посмотрел в лицо Брейка. – Ты знал? – Боже, неужели ты думаешь, что мы с ней уже успели встретиться, пропустить по стаканчику, а после разойтись, как в море корабли, чтобы потом попытаться друг друга убить? Да, конечно. Ещё скажи, что это я дал тебе идею предложить свой дом в качестве номера гостиницы. – Как же ты порой невероятно бесишь, – проговорил Лунетт, и Брейк заулыбался, словно это был комплимент. – Стараюсь. Каждый день репетирую это перед зеркалом. – Лэтти всегда говорила, что ты грубиян и бесчувственный хам, – зло бросил ему Рейм, и брови Зарксиса поползли на лоб. – Да неужели? – осведомился он, чуть щуря глаз, словно кот. Лунетт растерянно моргнул, и Брейк злорадно хмыкнул. – Нехорошо врать, Рейм. Ой как нехорошо. Что на это скажут твои родители, когда узнают? А Барма? Что он скажет на то, что ты сделал десять лет назад? «И что сделал я», – вдруг пронеслось в голове у Брейка, и он плотно сжал губы, чуть скривившись от неприятных воспоминаний. Как и от того, что он ощущал, думая о том, что же стало с ней после того, как она исчезла на его глазах, истекая кровью. Потому что что-то ужасное мелькнуло в её глазах. Но он ударил ровно в цель – ни миллиметром выше или ниже. Она не должна была так пугаться, когда он сделал это. И его рука чуть не дрогнула, когда он увидел её перед собой, когда достал клинок и занёс его для удара. – Брейк? Голос Рейма вырвал его из воспоминаний. Постучав пальцами по подлокотнику кресла, Зарксис опустил руку в карман, нащупывая в нём кошелёк, который забрал у Лэтти. Она не сможет прожить и недели без денег в этом месте. Их встреча состоится очень скоро. Он не мог простить ей нарушение сделки. – Ты слушаешь? – Тебе соврать или сказать правду? – Я собираюсь идти за ней, – решительно произнёс Рейм, глядя ему в глаза. – Ты не знаешь её теперь. Она совсем не изменилась. Она всё та же, та же Лэтти. Просто ограждённая стенами, которые сама соорудила. И она никогда не убивала. Я знаю это. Она не убивала никого в Сабрие сто лет назад. – Твоя вера в неё смешна, – насмешливо проговорил Брейк, поднимаясь с кресла. – Все убивают, если им это приказывают. А Баскервилли – тем более. Они слишком преданы своему господину, чтобы ослушаться приказа. Лэтти убивала. И убьёт ещё не раз. Потому что она пришла сюда не ради тебя. И наша задача узнать то, почему Баскервилль вернулся в Риверру. И он даже знал, как заставить её говорить. Сжав в кармане чужой кошелёк, Зарксис взглянул на окно, в котором она исчезла. Кинжал, что у него остался, ещё обагрится кровью. Но он до сих пор не знал, чья кровь прольётся при их встрече. Как не знал и того, сможет ли сделать то, что входило в его новый план. Когда Брейк вернулся в поместье и зашёл в столовую, где за обеденным столом сидела Шерон и пила чай из маленькой чашечки, на миг решимость его угасла. Юная госпожа улыбнулась ему, едва он пересёк порог, и пальцы с силой сжали наконечник трости, словно опасаясь, что их владелец выдаст себя с потрохами. Но он не мог позволить Шерон узнать о том, что та, к кому она была так привязана, жива и сейчас находится здесь, в Риверре, что они имели честь видеться и даже говорить. Что где-то в самых потаённых уголках его души старое чувство затеплилось вновь. Чувство, которому нельзя было позволять существовать. – Ну, что случилось, Брейк? – спросила Шерон, когда он опустился на стул рядом с ней и начал наливать из маленького чайничка горячий напиток во вторую чашку. Её взгляд проследил за тем, как несколько тёмных капелек скатились на блюдце и расплылись по нему ровным пятном, в то время как Зарксис старательно делал вид, что ничего не заметил. – О чём вы, моя госпожа? – с улыбкой осведомился он, возвращая чайник на место и придвигая к себе блюдце с чашкой. То, как он пролил чай мимо, не могло укрыться от взгляда его госпожи, и от этого Брейку было невыносимо досадно. – Ты выскочил из экипажа посреди пути и понёсся куда-то по городу, словно кого-то увидел, а до этого всю дорогу сидел, погружённый в свои мысли. Я слишком давно не видела такого умного и задумчивого лица, чтобы посчитать это случайностью. – Шерон поднесла к губам чашку и сделала маленький глоток, не сводя глаз со своего покорного слуги. Зарксис чувствовал это и потому старательно делал вид, что увлечён выбором конфет в тарелке. – Просто Рейм сегодня выдал чудную вещь, – весело отозвался он. – Сказал, что мне пора жениться. Вот я и выскочил из экипажа по этой причине. Увидел прекрасную леди и влюбился с первого взгляда. – Если бы я не знала тебя столько лет, то не признала бы такой поступок странным и действительно бы в это поверила, – вздохнула девушка, старательно пряча от него свою улыбку. На самом деле она имела надежду на это, что в этой шутке есть доля правды. – Ну ладно. И какая она? Эта девушка? – Дайте-ка мне время придумать её образ, – спустя секунду попросил он. – Если не расскажешь мне, что на самом деле случилось, я применю грубую силу, – с милой улыбкой проговорила Шерон, выждав с минуту, прежде чем заговорить, словно давая ему время самому признаться. – На самом деле во всём этом нет ничего интересного, я вам клянусь! – пропел Зарксис, с опаской поднимаясь из-за стола. Одним глотком он осушил чашку, когда в руках Шерон вдруг появился веер, и помчался из столовой прочь, слыша за спиной свист летящего предмета. – А ну отвечай мне, Зарксис Брейк! – закричала она вслед, вытаскивая из стены наполовину в неё вошедший веер. – Что за секреты у тебя появились? – Никаких секретов. Я чист, как лист бумаги! – отозвался Брейк, с самым искренним и невинным лицом выставляя перед собой ладони. – Ни единой тайны! – добавил он, уклоняясь от нового замаха. Кроме всего одной. – Брейк! – яростный взмах веером перед самым носом заставил Зарксиса вернуться мыслями к реальному миру. В последний момент успев увернуться, он отскочил к двери, и та в этот самый миг распахнулась, едва не зарядив ему по лицу. – Э… – продолжительное «э» заставило Шерон взять передышку. Она смахнула с лица выбившуюся прядь волос и взглянула на гостя с улыбкой, которая дышала искренностью, столь привычной её юной душе. – Господин Гилберт! – воскликнула девушка, сворачивая свой веер лёгким движением руки и с самым доброжелательным видом подходя к высокому юноше ближе. – Не ожидала вас сегодня увидеть. – Простите. – Гилберт неловко замял в руках свою шляпу, поспешно снятую секундами ранее. Его чёрные волосы беспорядочно рассыпались, и Брейк что-то заметил на этот счёт себе под нос, всё ещё оставаясь возле дверей. – Я не вовремя? – спросил Найтрей, взглянув на Зарксиса, а затем снова на Шерон, чуть запыхавшуюся и растрёпанную. – Если так, то я могу зайти поз… – Нет, нет, Гилберт, ты даже очень вовремя! – с излишней радостью отозвался Брейк, более смело выходя вперёд. Шерон ни за что при гостях не решит применить своё оружие против него, но при этом она опасно сверкнула глазами. – У тебя появились какие-то проблемы? – Вообще-то нет… То есть… да… – Я думаю, госпожа Шерон будет рада тебя выслушать! – воскликнул мужчина, хлопая парня по плечу. – Ей всегда нравилось копаться в чужих жизнях. – Брейк! – возмущённо отозвалась девушка. – Оставлю вас наедине, – деликатно произнёс он, делая низкий поклон. – Подышу воздухом, если позволите. – Мы ещё не договорили! – У нас целая жизнь впереди! – пропел в ответ Зарксис и закрыл за собой дверь снаружи. По звуку он понял, что веер полетел за ним следом, несмотря на то, что в комнате был Гилберт Найтрей. «Гилберт, да?..» – Брейк двинулся по главной аллее к воротам, опираясь о землю тростью, в которой едва ли была нужда. Он прекрасно помнил того мальчишку, который лил слёзы и винил себя в исчезновении своего господина. Прекрасно помнил и то, в каком отчаянии был маленький Гил, готовый на всё, чтобы найти и спасти Оза Безариуса из Бездны. Скоро этот день настанет. Совсем скоро они смогут открыть проход в это место, но сейчас… сейчас они не могут. Но теперь у них есть шанс узнать кое-что из того, что случилось десять лет назад. Потому что Лэтти Баскервилль жива. И была вещь, из-за которой он до невозможного проклинал и ненавидел себя сейчас. Это было то, что он не мог себе простить. Не мог простить себе то, что, увидев её и Рейма вчера в толпе людей, он выскочил из экипажа и пошёл за ними, сорвавшись и забывшись, поддавшись тому порыву, что охватил его, когда он заметил её рядом с ним – самого ужасного человека, с которым он только был знаком. И самого прекрасного. То странное чувство, случайно уколовшее грудь, Брейк не смел называть счастьем. Как не смел даже думать о том, что может быть рад возвращению того, кто когда-то уже умер для него. И он испытал ярость на Рейма за то, что тот позволил ей переступить порог его дома. Только не он, только не Лунетт. Он простил бы любого, но не его. «А это ведь… уже случалось…» Когда десять лет назад Рейм вернулся с приёма в честь дня рождения Шейла. Когда что-то невероятное безумное и пугающее было отражено на его лице, когда в глазах его застыла печаль и ужас. И сожаление. Столько сожаления он прежде никогда не видел в человеке. – Я поцеловал её, – почти прошептал он побледневшими губами, смотря куда-то в сторону и в пол, сжимая пальцы в кулаки. – Я поцеловал её на глазах у всех. Это было неожиданно худшее, что он мог услышать в эту минуту. Наверное, он впервые пожалел о том, что не был там с ней. Не был с ней тогда, когда она совершила нападение на Шейла, используя Цепь, и почти его убила, оставив после себя только кровь и умирающего человека. Лэтти исчезла, и только чья-то ярость могла заставить её так поступить. Он готов был ударить Рейма. Действительно готов. Он не верил в то, что он смог раздвинуть все свои рамки морали и сделать то, чего никогда бы прежде не совершил, – не этот его глупый, наивный, до невероятного правильный Рейм. Но то, как тряслись его руки, как лихорадочно блестели виной его глаза, не давали ему надежду на то, что всё это лишь шутка. А ещё Лунетт не знал, куда исчезла Лэтти. Он не знал ничего, кроме того, что в Пандоре поднимают дело, и ему пришлось самому взяться за её поиски. За поиски той, кому никак нельзя оставаться одной. Потому что вся её память – это то, от чего она самовольно отказалась. Лэтти никогда не думала о том, что была сама виной всей этой напасти, но он знал, он чувствовал и видел в ней всю боль её прошлого – всё то, от чего она сбежала. Поэтому его к ней тянуло. Поэтому его к ней так влекло. И его пугала эта связь между ними, которую он просто не мог разорвать. Чувствовать её страх, её отчаяние, её радость и горе – это было чем-то вроде лекарства. Она была той, кто искренне делился со всеми своими чувствами, и её живость, её непостоянство и открытость – всё это напоминало ему о том, что он сам живой, что не умер. И что может ещё сделать столько вещей, которые только могли произойти в его жизни. Он нашёл её на улице, совсем одну, напуганную, слабую, хрупкую, всю в крови, и по её глазам он видел, что она ждала его. Потому что тоже ощущала эту связь между ними. И её лицо, её взгляд, её губы – это сводило с ума. Как и мысль о том, что кто-то до него оказался непозволительно близко ко всему, что теперь казалось ему самым желанным. Но он мог лишь наблюдать. И попытаться помочь, попытаться сделать её жизнь чуточку легче. До тех пор, пока она не поцеловала его. До тех самых пор, пока она не пробудила в нём желание к женщине, за которой он всегда наблюдал. А он наблюдал. Он наблюдал за Лэтти Баскервилль и ненавидел себя за то, что это делал. Ненавидел за то, что позволил в ту ночь своим желаниям и чувствам выйти наружу. Ненавидел за то, что не смог взять и забыть, что помог ей сбежать. Что хранил глубоко внутри своей души надежду на то, что она вернётся. И она вернулась. Лэтти Баскервилль вернулась в Риверру и, скорее всего, для того, чтобы найти других. Отныне она должна стать той, кем и была с самого начала, – источник информации, который он просто обязан заполучить. И утихшая ярость больше не должна влечь за собой желание её убить. Ведь ценность жизни Лэтти возросла с появлением Гила до невероятных размеров. Чего бы это ему ни стоило, но он должен узнать у неё всё. И только после этого выполнить условие контракта. Но он не мог простить ей то, что она вернулась в его жизнь тогда, когда он наконец-то смог её забыть. Как не мог простить и то, что тогда в экипаже действительно ощутил чувство счастья.***
Он пожирал её взглядом. Здесь, в этом полутёмном коридоре, по которому они шли в главную залу. Эхо больше с ними не было: Винсент отослал её куда-то по делам, и теперь ей оставалось только ожидать от блондина подвоха. А он просто должен был быть. Потому что она ощущала присутствие Цепей. – Здесь всегда так темно? – спросила она, оборачиваясь назад, на парня, идущего сразу за ней, хотя коридор был достаточно широким, чтобы они могли идти на одном уровне. Винсент обольстительно улыбнулся. В нём было сложно узнать того мальчишку из детства. И сейчас она ощущала рядом с ним неудобство и страх. В его разномастных глазах скрывалась тьма, от которой её бросало в дрожь. – Только по особым случаям, – произнёс наконец-то он. Лэтти остановилась и повернулась к нему лицом. Она не желала быть чьей-то игрушкой. А она была. В его глазах. Шестое чувство не могло соврать. – Что-то не так? – промурлыкал Винсент. – Я не хочу никого видеть. – Я знаю, – отозвался он с кошачьей улыбкой. – Именно поэтому Эхо была с нами. Чтобы ты не ушла. – Если я действительно захочу уйти, от этого дома не останется камня на камне, – подчёркнуто холодно проговорила она. – Я не вижу выгоды с того, что встречусь с ними. – Зачем же ты тогда приехала сюда, позволь спросить? «За ним… И за герцогом Барма…» – пронеслось у неё в голове, и Лэтти плотно сжала губы. Без кинжала она не могла дать отпора врагу, даже тому, кто не казался на первый взгляд опасным. Но у Винсента определённо есть свои скелеты в шкафу. – Как же вселенская преданность господину? – спросил Винсент, подходя ближе. – Как же «господин Глен»? Ты – Баскервилль. Твой долг найти своего господина даже спустя 100 лет. – Знаешь… – Лэтти в упор посмотрела ему в глаза, подняв подбородок. С несколько секунд между ними царило молчание, прежде чем она заговорила. – А ты ведь тоже был на той церемонии, Винс, верно? Но я тебя не видела. Тебя не было тогда, когда твоему брату должны были передать Ворона. Ты был в месте, куда более важном, чем церемониальный зал. Где же ты был, Винсент Найтрей? Что могло быть важнее твоего брата в ту особую ночь? Его лицо на миг переменилось. Всего на миг. Но она заметила это, прежде чем его рука толкнула её к стене, и угрожающий оскал заставил её ощутить волну дрожи по телу. – А где была ты, Лэтти? Где была та, кто был среди Баскервиллей со времён предыдущего господина, со времён, когда господин Глен был ещё ребёнком? Где была ты, когда другие исполняли свой приказ? Где, Лэтти? «Я… я была среди них…» Эти слова подкатили к её горлу и застряли там комом, перекрыв дыхание. Лэтти сжала пальцы в кулаки, чтобы не дать себе начать вспоминать, чтобы заставить себя задышать. Потому что перед глазами всплыла кровавая картина. Картина, которую она десять лет пыталась вытравить из своей головы, но не смогла. Как и лицо той женщины, убитой Баскервиллем. Как и тела людей в коридоре. Как и себя саму, лежащую без сил на ковре, захлёбывающуюся собственной кровью и просящую Валета сохранить её память от всех. Как и голоса людей за дверью, которой она успела коснуться, прежде чем её отбросило прочь… «Нет… нет… нет…» Нет, она не желала быть частью этого мира. Она не хотела вновь встречать тех, кто это сделал. Она не хотела возвращаться туда, откуда начался весь этот хаос. Но теперь она здесь, в поместье Найтреев, и Винсент вёл её к тем, кого она должна была называть всегда «семьёй». – Лэтти? Лэтти дёрнулась и чуть отвернула голову, когда увидела перед собой лицо Винсента с хитрой улыбкой на губах. Он всё так же нависал над ней, а она всё так же стояла спиной к стене, но воспоминания, что пронеслись перед её глазами, заставили её забыть о страхе перед ним. Нет ничего страшнее, чем оказаться в Бездне и забыть то, кем ты был раньше. – Не дыши на меня, – пробормотала она, отстраняя его от себя. – И не смотри. Вообще отойди от меня. Ты меня раздражаешь. – Эй, мы в обществе друг друга только полчаса, а я тебя уже раздражаю? – улыбнулся он. – Неимоверно, – подтвердила она. – И? Чего же ты тогда хочешь, если не увидеться с ними? – поинтересовался Винсент, не сводя с неё глаз. Губы Лэтти тронула улыбка. – Они живут в этом доме? – Нет. – Тогда здесь буду жить я. – О… – Винсент лукаво скривил губы. – Я должен подготовить тебе покои? – Действительно, Винс. Я хочу те, где самая большая кровать, – отозвалась Лэтти. Новая тема ей нравилась куда больше, чем Сабрийская трагедия. Она видела в этом шанс найти себе пристанище в Риверре, пока не доберётся до Бармы. – А что мне за это будет?.. – промурлыкал он. – Ну… я позволю тебе не опасаться за то, что это место кто-нибудь разграбит, – пожала плечами Лэтти. – Ты так легко согласилась здесь остаться. Я думал, ты предпочтёшь другое место. – Это было частью твоего плана? Завлечь меня в свои покои и заставить пожелать здесь оставаться? Глупый, глупый Винс. – Она коснулась пальцами пряди его длинных светлых волос, лежащей на плече. – Я прожила гораздо дольше тебя. Твои предложения не заставят меня думать так, как ты хочешь. – А вот здесь ты ошибаешься. – Он перехватил её руку за запястье, чуть потянув на себя, а затем двинулся неожиданно прочь, увлекая девушку за собой. – Пойдём. Я покажу тебе, почему. – Ненавижу, когда меня трогают, – пробормотала Лэтти, вырывая свою руку. После герцога Бармы ей было противно любое прикосновение с силой. Любое, но не Брейка. – Заходи. – Винсент толкнул двери, пропуская её в ярко освящённую залу, и Лэтти шагнула в свет, чуть щуря глаза. Хрустальная люстра была первой, что она увидела, когда глаза её привыкли, а второе – лицо Лотти. Лотти Баскервилль. – ЧТО?! – она вскочила с софы, чуть не запутавшись в своём алом плаще, и розовые волосы её разметались по плечам. Лэтти остановилась на пороге, ощущая за спиной присутствие Винса, его руки на своих плечах. И его довольную ухмылку на тонких губах. – Я вижу, ты очень рада видеть Лэтти, – пропел Винс, отпуская девушку и обходя её справа, чтобы продвинуться внутрь комнаты. Лотти сжала пальцы в кулаки, в её глазах застыла только ярость. – Ты… ты всё же была жива… – прошипела она сквозь зубы. – Хотя твоё тело… – А что оно? Оно просто лежало. Я, может, устала. Но, конечно, не сильнее тебя. Уж ты-то явно больше всех тогда поработала, Шарлотта, – сдержанным тоном отозвалась Лэтти, всё же находя в себе силы сделать шаг. Винсент явно почувствовал её желание свернуть ему шею за это. – Ты!.. Лили видела тебя! Ты умирала! – Лотти, – окликнул её Винсент, стоящий у окна и наблюдающий за ними с улыбкой. – Она жива, разве ты не видишь? Лэтти появилась в семье Баскервиллей задолго до тебя. Она бы так просто не умерла. Особенно учитывая то, что скрывает в себе её тело. То, что внутри неё на самом деле. – Это звучит омерзительно. Я вроде анатомически от вас не отличаюсь. Фу. – Лэтти скривилась и посмотрела в сторону Винса. Значит, он знает о Валете. Знает, что за сила у её Цепи. – Ты привёл её сюда, но от неё не будет никакой пользы. Пусть даже у неё есть какая-то необыкновенная Цепь, это не делает её саму необыкновенной. Она не участвовала в бойне. Она бы не смогла. Лэтти Баскервилль всегда чуралась других и предпочитала свою комнату больше всех остальных помещений в поместье, – произнесла Лотти, наконец, справившись со своими чувствами. – Но я, по крайней мере, не бегала хвостом за господином Гленом и не краснела, как томат, от одного взгляда на него, – отозвалась Лэтти, проходя к софе. – Эй! – Лотти дёрнулась к ней, но остановилась. – Ты вообще крутилась рядом со служкой Миранды Барма! Как его там? Шейл? Он был довольно красив, только вот… Чт… Девушка замолчала, когда на вороте её одежды сомкнулись чужие пальцы. Лэтти наклонилась к её лицу, в ярости щуря глаза. Её щёки от гнева пылали. – Ты ничего о нём не знала. И о нас тоже. Ты вообще ничего никогда не стремилась знать. Именно поэтому ты здесь, разбитая, в отчаянии, без господина. Потому что не смогла его защитить, а после – найти. Ты жалкая, Шарлотта. Господин Глен найдёт нас сам, когда придёт время. Когда его душа переродится и проснётся, мы об этом узнаем. – Ты… ты просто мерзкая предательница! Ты не Баскервилль! Ты не должна быть в этой семье! – Лотти вырвалась из хватки и оправила плащ. Её глаза сверкали безудержной ненавистью. В них этого чувства было слишком много. – Но первой из Бездны вышла я, а не ты, – проговорила Лэтти. – И именно я больше всех здесь понимаю то, что происходит в этом мире. Она развернулась и двинулась из гостиной прочь. Сумрак коридора поглотил Лэтти, позволил ей наконец расслабиться и с облегчением выдохнуть. Она не желала видеть Лотти. Кого угодно, но не её. Не эту девушку, которая слишком пристально за ней наблюдала. Которая видела Джека рядом с ней. Которая знала о Шейле. Лэтти остановилась. Всё это лишь кусочек жизни. Жалкое прошлое. И жалкая будет она, если позволит ему взять над собой верх, если… – Куда ты уходишь? – Винсент возник за её спиной бесшумно, незаметно, что Лэтти даже чуть вздрогнула. Обернувшись, она посмотрела на парня, быстро беря себя в руки. Ещё не хватало стать сентиментальной и обрушить всю свою волю вниз. Обрушить ту стену, что она возводила столько лет, столько долгих чёртовых лет!.. – Мне нужно увидеться с одним человеком, – ответила она, и Винс чуть улыбнулся одним уголком губ, наклоняя голову набок. Это показалось Лэтти неожиданно довольно соблазнительным жестом. – Прекрати. – Прекратить что? – лукаво поинтересовался он, и Лэтти закатила глаза, продолжив свой путь по коридору. Винсент последовал за ней, словно она могла не найти выхода из этого дома без его поддержки. – Так мне готовить для тебя покои? – Я не собираюсь жить с этой куклой в одном доме, – проговорила сквозь зубы девушка, поправляя на плечах плащ. – Она меня раздражает. – Даже больше, чем я? – Даже больше, чем пять тебя одновременно. – И кого же вы когда-то не поделили? – спросил Винсент, поравнявшись с девушкой. – Шейла? Господина Глена? – Нет. Не угадал. – Я и не гадал. Это всё факты. Я думаю, это связано с господином Гленом, – предположил он. – И с чего ты так решил? – Лэтти взглянула на него искоса. – Потому что я чувствую, как чаще бьётся твоё сердечко, когда я говорю «господин Глен», – лукаво произнёс Винсент, чуть щуря глаза. – Недотрога Лэтти лишь кажется ледышкой и коварной соблазнительницей. Твоя одежда, голос, интонация, повадки, фразы – всё это лишь искусная маска, не больше. – Ты хочешь проверить мои маски на деле? – с улыбкой поинтересовалась девушка. – Извини, но такие девушки, как ты, не в моём вкусе. – Это лучшие слова, что я только могла от тебя услышать. Лэтти спустилась по лестнице вниз и быстрым шагом достигла дверей. Винсент остался стоять на верхней площадке, не последовав за ней к выходу, и девушка взглянула на него снизу вверх, оценивая взглядом парня. Этот человек что-то скрывает. И это «что-то» было тем, из-за чего случился весь этот хаос. Она должна узнать тайну Винсента Найтрея до того, как весь ужас её прошлого обрушится на неё вновь. Узнать до того, как все её шрамы откроются вновь.***
Сколько времени уже прошло? Сколько он уже бродит по этим улицам, безжизненным, серым, скучным, пустым? Ему следовало быть в Пандоре, следовало заняться новым делом, так какого чёрта он в сотый раз проходит эту площадь поперёк? Брейк выругался и остановился, озираясь по сторонам. Злость на себя, на Рейма, на весь мир кипела в его груди, и больше всего на свете хотелось что-нибудь сломать. Он взглянул на часы и махнул рукой проезжавшему мимо экипажу. Даже если после обеда, но ему всё же лучше появиться в Пандоре. Устроившись на сиденье в салоне, он отодвинул штору в сторону, чтобы наблюдать за жизнью на улице. Было пасмурно, и от этого город казался совсем серым и тоскливым. Когда твоё настроение совпадает с природой, начинаешь замечать столько вещей, которых раньше не замечал. Брейку от этих мыслей стало ещё более тоскливо. – Вам остановить возле парадного? – поинтересовался извозчик, и Брейк отозвался утвердительно, не чувствуя прежнего желания появляться в Пандоре. Ему не хотелось видеть Рейма. И госпожу. Её меньше всех. Она начнёт задавать вопросы, а ему не нравилось лгать ей в таких больших количествах, как придётся. Но Шерон не должна знать о Лэтти. Только не о ней. Экипаж дёрнулся и остановился. Брейк заплатил за поездку и вышел, чувствуя себя совершенно разбитым. Выпрыгнув вчера за Реймом и Лэтти, он не смог последовать за ними до конца. Даже когда она зашла в его дом, он просто остался стоять, а после ушёл. Чтобы утром вернуться, полный решимости исполнить их с Лэтти контракт. Чтобы показать ей, как дорого весит данное им слово. Чувствуя тяжесть кинжала и кошелька, Брейк недобро усмехнулся. У неё там совсем гроши. Он не представлял, как она собиралась на такую мелочь прожить в Риверре, которая со временем стала лишь дороже. Здесь теперь скромно поесть стоит столько же, сколько десять лет назад переночевать в довольно-таки хорошей гостинице. А кинжал был фамильным. Кинжал Баскервилля. Её кинжал, тот самый, что когда-то был у Шейла. Инициалы, по которым он водил пальцем, собирались в её имя. Он уже давно смирился с тем, что она Баскервилль. Но, казалось, имя Лэтти не шло её фамилии никак. – Брейк! Зарксис неохотно остановился, услышав голос Рейма за спиной. Лунетт спешил к нему, держа в руках кипу бумаг. Его лицо было бледным, без тени румянца – он явно думал сейчас совсем не о работе. «Как и я…» – горько усмехнулся Брейк, поворачиваясь к Рейму и растягивая на губах привычную улыбку. – О, наш трудяжка! – Прекрати! – недовольно отозвался Лунетт. – Ты опоздал. Сильно. – Я проветривал свои старые кости, – пропел Зарксис. – Они совсем в такую сырую погоду скисли. – Тебе бы всё шуточки шутить, – с какой-то обидой отозвался Рейм и замолчал. Брейк разглядел в его глазах желание задать главный, интересующий его вопрос, но у него не было того же желания на него отвечать. Он не хотел говорить о том, что произошло этим утром. – Прости, таким я родился! – развёл руками Брейк. – А теперь я пойду работать. Не мешай мне. Дурашка. – Работать? Ты хочешь, чтобы снова началась зима? – воскликнул Рейм, на что Брейк засмеялся и помахал ему рукой, уже уходя от него прочь. Работать он и в самом деле не собирался. Ему просто нужно было место, где бы он мог хотя бы немного подумать. Достав из-за пазухи кинжал, он снова взглянул на его рукоять. Лэтти вернётся за такой важной вещью, как эта. И сказать бы ей, что подобные реликвии прятать нужно лучше. Как и кошелёк. В этом плане она всё такая же неряшливая, как и была. Он взглянул на дверь, мимо которой проходил, и чуть замедлил шаг. Хотелось бы ему, чтобы этот кабинет ко всем чертям развалился на кирпичи вместе с тем, кто там теперь сидел. Нельзя бродить по тем местам, где осталась дорогая память. Он никогда здесь не ходил. Почти никогда. Но видел, как страдал Лунетт. Он видел, как угасал в нём огонь день ото дня, но не мог позволить себе его спасти. Потому что тогда бы Рейм утянул его на дно вместе с собой. Тяжело выдохнув, он отвернулся от двери и ускорил шаг. Только бы не попасться Шерон, подумал он, проходя по конечному коридору. Она, конечно, сегодня совсем сюда не собиралась, но госпожа Рейнсворт также отличалась завидной внезапностью. Это у них в крови. Женщины этого дома всегда невероятны и непредсказуемы. Брейк улыбнулся своим мыслям и толкнул дверь ногой, чуть покрутив ручку. Внутри не было ничего ценного, чтобы запирать его на ключ, который он мог бы легко потерять через день. Лунетта это бесило. Его разгильдяйство. Но Брейку было весело его так раздражать. Это вообще было его любимое занятие. Как и наблюдать за тем, как пытается заставить его работать в полную силу. Работать с документами и отчё… Зарксис остановился, едва перешагнув порог. Не один. Здесь была она. Её дыхание и биение сердце. Её запах. Он ощутил это сразу, всего за секунды. За секунды до того, как увидел её. Увидел Лэтти Баскервилль, сидящую в его кресле, закинув ноги на стол.