Маленькие секреты

Первые дни своей жизни Дрим провёл глубоко под землей. В маленькой норе, окруженный влажной податливой землей, запахом прелых листьев и телами своих таких же маленьких родственников. Шумные, суетливые и любившие лишний раз с силой толкнуть в бок. Они были первыми, кто встретил его в новом мире. Делились с ним едой, водой и собственным теплом в особо холодные ночи. Когда в далёком внешнем мире сверху бушевали грозы и могущественные ветра. Когда сам Дрим был ещё слеп, он вздрагивал от любого громкого шума и беспомощно тянулся навстречу успокаивающим тычкам и урчанию старших. Дрим не знал, как появился на свет. А когда получил малейшие зачатки собственного сознания — не волновался об этом. Его больше интересовали все новые запахи, все новые звуки. Возможность измазаться в особо вязкой земле. Попробовать разбросанные на полу гнезда остатки засохших фруктов и укусить особо крупный корень, что так заманчиво торчал с самого потолка. Делать всё то, что природа велела каждому ребёнку, давая ему врожденное любопытство. Познавать. Впитывать. Особо много времени Дрим возраста не более семи восходов солнца уделял изучению своей семьи. Белые лица. Белые тела. Черные бусинки глаз со всегда широкой улыбкой под ними. Не похожи ни на червей, что рылись после дождя. Ни на мышей, что по любопытству и голоду заглядывали в их норы. Сперва родня казалась однородной копошащейся белой массой, но время шло. Дрим научился разделять запахи, вслушиваться в звуки, замечать детали, что ранее ускользали от мутных, только недавно открывшихся глаз. Он впервые понял, что мир больше, чем узкие земельные коридоры и норы. Из трещин в потолке пробивалось солнце и прибегала свежая вода. Приносила в себе новые незнакомые запахи и вкусы. Побуждала выйти из ограничений навстречу к неизведанному. Старшие были внимательны, чтобы не пропустить молодняк к выходу раньше положенного времени. Предотвращали все шустрые и бестолковые попытки к неосознанному самоубийству, а там, где это было нужно, давали и пинка за излишнюю самоуверенность. Неудивительно, что Дрим получал по голове чаще всех остальных из своего помёта. Уже тогда его маленькое сознание придумывало уловки, ловушки и хитрости. Жизнь — соревнование с заветной финишной чертой, где нет одного единого верного пути. Впервые Дриму и остальным дали шанс наконец-то покинуть гнездо к концу третьей недели. Обязательно в сопровождении взрослых. Всего на несколько минут, но это короткое время стало самым первым ярким событием в его жизни. Было волнение. Любопытство. И страх. Тот, что приковал к одному месту, заморозил тело и не дал сдвинуться с места. Всё стало больше. Значительней. Шире. Сильнейшее воздействие на все органы чувств, что ранее ориентировались только в ограниченном пространстве, было подобно взрыву яркого фейерверка в маленькой белой голове. Крик ворона, треск ветки, грохот гальки. Дрим не уверен, но, кажется, тогда он то ли потерял сознание, то ли беспомощно забился под боком старшего, пока тот не подхватил его за шкирку и не отнёс обратно в гнездо. Возможно, это не мир был слишком громким. Возможно, это Дрим воспринимал его чётче и ярче, чем все его родственники и близкие. Это мысль, осознание придёт к нему намного позже. А пока через несколько дней отдыха Дрим стал учиться приспосабливаться. Неудачное первое знакомство не сломило внутреннюю решимость. Подготовило. В следующий раз Дрим стремился наружу с ещё большим рвением и силой. Сперва их выпускали всего раз в неделю. Со временем стали делать это чаще. Раз в три дня, два, через каждую ночь. Давали больше времени, свободы. Когда маленькое поле для игр стало слишком тесным, начали выводить за его пределы. Всегда под строгим надзором и контролем. Заставляли следовать за самыми высокими старшими — ведущими — одной цельной линией. Они приводили в новые места. К коряге. Старому дубу. Ручью. Знакомили с территорией. Границами. Учили основам выживания. Тому, к чему стоило стремиться. Тому, чего стоило бояться. Ягоды растут под острыми листьями. Пчелы дружелюбны, пока не станешь слишком назойливым или не потянешься за мёдом. Криперы даже не смотрят в сторону существ меньше их самих, но отличаются территориальным поведением, поэтому агрессивны к каждому, кого считают угрозой. От пауков лучше держаться подальше. У коров тёплый нос и мягкая кожа. Свои первые два месяца Дрим впитывал окружающий мир как губка. Поглощал каждую его деталь. Наслаждался. Плескался со своими братьями и сёстрами в лужах. Гонял по полю перепуганных куриц. Объедался брусникой до состояния, когда не мог нормально двигаться. Соревновался по скорости лазанья на ветки, не забывая и столь любимые среди как детёнышей, так и старших игры в прятки в листве и старых кустах. Искал драгоценные блестящие осколки среди камней. Учился взаимодействовать с вещами, хоть от природы ему досталось только гладкое белое тело и большой рот. Каждый насыщенный, богатый на события день заканчивался в родном гнезде. В окружении всех родных, что подставляли свои мягкие тела, создавая чувство нерушимой безопасности и уюта. Чувство дома. Семьи. Их лёгкое шевеление. Ворчание, слышное через сон. Вздохи и тепло. Всё это въелось глубоко в подсознание. Стало неотъемлемым. Востребованным. Подобно колыбели, что мгновенно успокаивала и разгоняла все тревоги. Многие годы спустя, уже в другой, отличной от этой жизни, Дрим привил себе новые привычки. Правила этикета и поведения. Всё, чтобы научиться сливаться с человеческим обществом, так же как его некогда маленькое тело слилось с их бежевой кожей. Говорить как они. Вести себя как они. Подражай и не выделяйся. Дрим отточил свои навыки до остроты меча. Влился в роль человека, запрятав всё чуждое им глубоко под кожу. Наложил на себя невидимые рамки. Оковы, что зудели и чесались, порой натирая до самого мяса. Тяжело отказаться от того, что велели базовые инстинкты и потребности. Тяжело отказаться от самого себя. Можно лишь скрыть за идеальной маской. Притупить и подстроить, сделав как можно более незаметным. И Дрим держится. Долгие годы он справляется. До недавних событий. Встреча трехдневной давности с крошечным блобом, с одним из себе подобных. Одним из его семьи. С частичкой его прошлого. Всё это действительно сильно эмоционально потрясло Дрима. Напомнило, что вся его нынешняя жизнь — это лишь идеально вылизанная до блеска игра. Что его тело, его ложные длинные руки и ноги — не больше чем сосуд, оболочка. Что внутри он всё такое же маленькое белое существо. Не сильный. Не всемогущий. Долгие годы его внутреннее, скрытое «Я» подаёт голос. Требует. Хнычет. Хочет. И Дрим впервые не выдерживает. Ослабляет оковы. Поддаётся желаниям. Ему это нужно. До скрежета зубов и бестелесной боли, от которой тянет ложное человеческое тело. И Дрим прекрасно осознает — если он вновь откажет столь базовой потребности, то просто развалится на части. Осталось найти способ, как осуществить требование своего внутреннего я. С людьми всегда сложнее. С близкими особенно. Дрим неуклюже топчется около спального мешка, в котором под несколькими слоями одеял и подушек скрыт один из его соратников. Единственное напоминание о Джордже — торчащий пучок чёрных волос и сложенные рядом очки. Но это только видимое. Для Дрима существует ещё его едва слышимое сопение, спокойное биение сердца и уже привычный запах. Смешанный аромат ели, пота и человеческой кожи. Он не был для Дрима приятным или противным. Он был такой же распознавательной чертой, как цвет волос или форма носа. Но будучи знакомым, будучи тем самым запахом, что сопровождал Дрима последние годы, он успокаивал. Придавал уверенности. Чуть вдалеке лежит ещё один спальный мешок. С более резким периодическим гортанным звуком и едким запахом дыма. Сапнап. Такой же близкий и важный, как Джордж. Тянет к себе так же сильно. Но Дрим выбирает не его. По одной простой причине: у Сапнапа чуткий сон. Натренированный сотнями ночных охот и путешествий, парень мог вскочить от любого резкого звука или чужого прикосновения. Джордж же… С ним проще. Его и ранним утром разбудить порой можно только с помощью холодной воды из ведра. После прошедшего утомительного дня и предыдущей ночи бодрствования сейчас сон у Джорджа был мёртвым. Лучше, намного лучше, если бы это были все они. И Сапнап, и Джордж. А ещё лучше и Бэдбойхэло, оставленный на базе по собственному желанию. Дрим глубоко вздыхает и мотает головой, отгоняя эти мысли. Нужно начинать с малого. С доступного. А иначе есть опасность потерять абсолютно всё. Было бы намного проще, если бы он не хранил секреты от своих друзей. В последние дни он думает об этом всё чаще. Присев на корточки и захватив край одеяла, Дрим ненадолго задерживается. Собирается с мыслями. Еще раз проверяет окружение на наличие мобов. Вообще-то он должен стоять на ночной страже, а вместо этого собрался потакать своим собственным глупым желаниям. Как же он настолько долго продержался, если одна случайная весточка из прошлого так сильно подкосила его уверенность? Но даже если он и держался, это было мучением. Скрываться. Прятаться. Ведь это так просто и сложно одновременно — быть собой. Мысленно пересчитав и перепроверив расставленные по периметру ловушки для мобов, Дрим наконец-то даёт сам себе разрешение. Следя за каждым шумом, за каждой морщинкой на лице Джорджа, он поднимает одеяло. Как можно аккуратней располагается рядом в уже слишком тесном спальном мешке. Накрывает себя сверху, пряча голову и создавая кокон. Оказывается непозволительно близко с всё ещё непринужденно сопящим другом. Между ними едва ли остаются миллиметры. Воздух общий. Пространство тоже. Дрим сдерживает собственное шумное от волнения дыхания. Пытаясь успокоиться, прижимается лбом к груди Джорджа. Так, чтобы подбородок друга упирался ему в макушку, а над самым ухом статично отбивало ритм человеческое сердце. Закрывает глаза. Жмётся. Окутывает себя присутствием человека как вторым одеялом. Темнота. Близкое тепло, присутствие и шевеление сразу знакомо. Естественно узнаваемо. Дрим тут же без задней мысли успокаивается. Погружается в долгожданное ощущение безопасности и уюта. Оно окутывает вязкой тёплой массой. Вся тревога, всё напряжение тает. Тают и мысли Дрима. Он уже не думает. Он инстинктивно в блаженной дымке тянется навстречу. Так же, как когда-то давным-давно делал это в своём маленьком гнезде в окружении родни. Джордж — свой. Каждый в их команде свой. Друзья. Товарищи. Семья. Стая. Его. Какой-то оставшейся частью человеческого Дриму удаётся удержать свой облик, не давая маскировке растечься, а истинному телу выскользнуть. А ведь так хочется просто расслабиться и отпустить. Снова стать маленьким и беззащитным. Чтобы не нужно было больше полагаться на себя. Чтобы можно было доверить всю свою безопасность кому-то другому. Вот только Дрим прекрасно знает, что если сделает это, то не сможет заставить себя вернуть прежний человеческий облик ближайшие несколько дней или даже недель. Создание себе нового тела в разы больше его собственного всегда утомительно. И ещё более некомфортно. Словно засовывать себя в массивный душный тряпичный костюм. Даже если тесно, даже если под толстым одеялом становится утомительно душно, а слишком длинные ноги не влезают в узкий спальный мешок, в то время как Джордж бесстрастно придавливает его случайно накинутой рукой, Дрим наслаждается. Каждой секундой. До такой степени, что откидывает остатки смущения и полностью утыкается лицом в чужую грудную клетку. В ушах вата. На лице улыбка. В голове чужое дыхание, затмевающее собственное, и нахлынувший покой. Как дома. Как в гнезде.

***

Обычно Дрим привык просыпаться самостоятельно, раньше всех остальных в группе. По велению внутренних часов или пению слишком громких утренних птиц. А то, что его блаженный сон прерывался лёгкими, но настойчивыми толчками в плечо, смешанными со странным, неразборчивым бормотанием, было ново. В первую секунду Дрим даже пытается отмахнуться, хватаясь за ускользающее чувство уюта и покоя. Но с каждым толчком голос становился всё чётче, а мир ярче и резче. Как и осознание происходящего. — Дрим? Просыпайся. Он же всё ещё в спальном мешке Джорджа, да? Дрим делает глубокий вдох. Запах последнего всё ещё рядом, но больше не забивает нос. Голос тоже принадлежит ему. Странно, что Джордж не выпнул его из своего спального места сразу, как проснулся, а пытается разбудить. Вчера Дрим знал, на что шёл, поэтому не собирается, как ошпаренный, в панике сбегать с места преступления. Поступил бы так, если бы проснулся раньше. Что с самого начала было маловероятно. Здесь, сейчас можно только встретиться с последствиями. — Доброе утречко, Джордж, — привычно сладким голосом пропевает Дрим, наконец-то разлепляя глаза и вглядываясь в знакомые очертания фигуры, что склонилась над ним. Его друг, хотя уже вылез из спального мешка, всё ещё выглядит растрёпанным, словно только недавно проснулся. Образ дополняют наспех надетые на нос фирменные очки, криво свисающие в одну сторону. И, конечно, осуждающий взгляд, со слегка сведёнными вместе бровями. Красота. — Утро, Дрим, — как ни странно, парень не звучит озлобленно или раздражённо. Скорее растерянно и смущённо? — Дрим! Наконец-то проснулся, — неожиданно громко влетает в разговор Сапнап, заставляя невольно вздрогнуть. Дрим слегка поворачивает голову на голос друга. Оказывается, Сапнап тоже сидит рядом, беспечно расположившись на влажной от росы траве. Уже одет в полную комплекцию незеритовой брони и собрал белой лентой непослушные волосы. За его спиной в небо поднимается струя свежего дыма, а в руках он держит тарелку с вилкой. Дриму наконец-то удаётся различить что-то помимо запаха Джорджа. Аромат жареного мяса и свежих специй. Уже был приготовлен завтрак? Как долго Дрим действительно проспал? — Я уже думал, что, проспав одну ночь с Джорджем, ты заразился от него плохими привычками и стал вторым соней, — беззаботно продолжает Сапнап, успевая смачно откусывать кусок истекающей соком свинины. - Уже готовился пойти за холодной водой и устраивать вам двоим утренний душ. Джордж на это заявление только цокает, не комментируя. Вместо этого, держа взгляд прямиком на Дриме, якобы невзначай интересуется. — Как спалось? — вопрос столь простой, но с подвохом. — Отлично, мне всё понравилось, — гордо заявляет Дрим, после чего показательно вскидывает руки и тянется. Будь у него настоящие человеческие кости, он бы хрустнул несколькими позвонками. — Уютно, тихо, тепло. Первый класс. Джордж не отвечает. Молчит и наблюдает за Дримом. За очками не видно его взгляда, тяжело уловить эмоции, но легкая хмурость, как ни странно, спадает. Хочется протянуть руку. Провести, пригладить его волосы, самого парня растормошить. Ведь Джордж всегда резко реагировал на выпады и провокации своих друзей. Никогда не отступал. Шёл лоб в лоб, навстречу. Дрим действительно думал, что к утру его возьмут за шкирку и вытрясут вон. А теперь он просто ни в чем не уверен. Они просто выжидающе смотрят друг на друга. — Это круто слышать, — вновь берёт на себя инициативу в разговоре Сапнап. — Одна ночь с Джорджем творит чудеса. Заметил ты или нет, но последние несколько ночей во сне ты постоянно метался и дёргался. Мы уже начали беспокоиться. А оказывается, всё, что тебе было нужно — совместная ночёвка с дорогим бро. Последние ночи для Дрима действительно были утомительными. Жужжащие в голове мысли. Сновидения, наполненные чем-то неприятным, тяжелым и вяжущим. Постоянное беспокойство и тянущее чувство тревоги. — Не пойми меня неправильно, но мне немного обидно. Я ничем не хуже Джорджа в таких делах. — Тем временем продолжает Сапнап, для драматизма закинув голову назад и грустно вздохнув. После он сразу бросает взгляд, полный озорства и веселья, на обоих своих друзей.— Так что в следующий раз, когда тебе будет нужно с кем-то провести ночь, место в моём спальном мешке тоже свободно. Не обделяй меня, пожалуйста, вниманием. Не выдержав, Дрим прыскает от смеха. Ситуация смущает и рушит все ожидания, но кажется одновременно такой домашней и уютной. Словно Дрима поймали за кражей конфет, а не за пересечением личных границ. Разве у людей с этим не строго? Особенно с спальными местами. Люди же спят вместе только парочками или когда разделяют очень крепкие узы. Родитель с ребёнком, например. — Спасибо, Сап, обязательно, — заверяет Дрим своего друга, садясь из горизонтального положения. — Но, если честно, я думал, что ты и Джордж будете против. Разозлитесь. Ты не злишься на меня, Джордж? — А что… — Наконец-то выпадает из своей задумчивости парень в очках, но быстро собирается с мыслями и отрицательно машет головой. — Нет, конечно нет. Просто в следующий раз предупреждай о таком заранее. Чтобы спальный мешок побольше смогли достать. Дрим всё ещё сбит с толку. Его друзья и дальше разрешают ему проникать на их личную территорию. Не против делить с ним своё гнездо. Спать рядом, вплотную всю ночь, когда они наиболее уязвимы. Это большое дело. Либо за годы Дрим плохо разобрался в обычаях людей, либо эти обычаи и правила его друзей и вовсе не касались. Или они так же, как и он сам, действительно считали его своим. Джордж и Сапнап не отказываются от него. Они принимают. Они его. Он их. Это так просто. Но неожиданно бьёт очень глубоко. До влажных глаз и колющего носа. — Или кто-то просто перепугался неожиданного ночного сюрприза, — тем временем громко восклицает Сапнап, тыкая указательным пальцем прямо на Джорджа. — Серьезно, он как проснулся и увидел тебя рядом, чуть не заверещал и ошпаренным зайцем не отскочил. Умора. Но даю тридцать очков за то, что сдержался. Даже не разбудил. — Ты мог бы не глазеть, а разбудить меня первым и предупредить! — обижено бросается в ответ Джордж, наконец пытаясь пригладить волосы и поднимаясь со своего места. — Но вы так мило вместе сопели, прижавшись как котята, — воркует Сапнап. — Особенно Дрим. Давно не видел его таким умиротворенным и спокойным во сне. Такое было грех прерывать. Эй, Дрим, ты чего? Дрим в порядке. Дрим счастлив. Он неистово трет тыльной стороной руки глаза и улыбается как идиот. — Всё хорошо, не беспокойся, — заверяет друга Дрим, всё ещё переполненный горячим теплом. Ему так хочется обнять этих идиотов. Не сейчас. — Но, как ты и сказал, Сапнап, следующую ночь я сплю с тобой. Джордж, не ревновать. — Ха! С чего это? Надо мне, — отнекивается парень в очках, плохо сдерживая вырывающуюся ухмылку. — Если что, просто присоединяйся к нам, Джордж, — игриво воркует Сапнап, продолжая вытягивать из своего собеседника улыбку всё больше, а смешки всё громче. Что проходило вполне успешно. — Уверен, втроём будет ещё лучше. Спать в окружении своих. Звучало действительно замечательно. Какая бы куча мала не угрожала, Дрим обязательно попробует воплотить идею в жизнь.