Маленькие секреты

Новость захватывает мысли всех, как болезнь. Она проникает в каждый уголок, в каждый подземный проход гнезда, заполняя собой даже воздух и вызывая дрожащее чувство всеобщего волнения и ожидания. Предвкушения. Это было что-то новое для Дрима. Когда он ещё не знал, чего именно все ждут, а просто поддавался настроению остальных. Ведь тогда ожидание становилось только слаще. Стремлением к чему-то неизвестному, но всеми желанному. — Он будет. Он скоро появится. Ждём его, — так шептались старшие блобы в гнезде, превращая голоса в общую песнь. В колыбель. В эхо, что ещё долго будет гулять в стенах. «Он» звучало важно. «Он» звучало как центр всего существующего. Всего, что было, и всего, что будет. Дрим даже не знал, как он выглядит. Не знал, зачем он появится и почему нужно ждать. Но было это странное чувство, что этот некто, скрывающийся за словом «он», был рядом с ним с самого появления на свет. Тогда Дрим ещё не был Дримом. У него не было имени. Он был просто маленьким любопытным блобом. Один из десятка таких же. На следующий день всё изменилось. Он предстал перед ними вместе с первыми нежными лучами утреннего солнца. Зелёный плащ, колышущийся без ветра. Крылья, сверкающие чистотой, раскрываются за спиной, как раскрываются лепестки цветочных бутонов. Чистая маска вместо лица, приветственно улыбающаяся каждому. Он занял собой всё пространство. Приковал внимание. Стал центром вселенной, который тянул к себе сильнее, чем чёрная дыра. Они просто не могли оторвать от него взгляд. Думать о чём-то другом. Хотеть чего-то другого, кроме как просто находится рядом, нежиться в его тени, в его свете, внемля каждому его движению, слову. Словно они созданы для него. Маленький блоб, что ещё не получил имя, сперва хотел поддаться общему обожанию, быть утянутым в единый поток. Но неожиданно он остановился. Взглянул на парящую фигуру в центре поляны, окруженную десятками блобов, что тянулись к нему, как цветы тянутся к солнцу. И захотел подойти ближе. Рассмотреть лучше. Узнать больше. Любопытство подтолкнуло его вперёд, через плотные ряды родственников, чтобы оказаться как можно ближе. И когда наконец маленькому блобу удалось прорваться, он не рассчитал силы и упал на землю. Он обратил внимание. Он улыбнулся под маской и склонился к маленькому белому существу, что неуклюже пыталось подняться. Нежно взял в свои большие руки, подставляя детёныша под свет собственного нимба. — Ты же у нас особенный, не так ли? — воркует божество, наслаждаясь видом смущённого, но любознательного ребёнка. Как он пытается стоять ровно, гордо выпятив грудь, но каждую секунду отвлекается. То хочет изучить само божество, то с интересом оглядывает поляну, что теперь открылась ему с ранее неведомой высоты. Не выдерживает и оборачивается, заглядывая вниз на оставленных на земле родственников. И тоже ненадолго, так как шелест листьев и пение птиц заставляют задрать голову к небу, вглядываясь в кроны деревьев и ткань облаков. — Любопытство. Желание познания, изучения, впитывания — вот что ведёт тобой, — шепчет божество, наклоняясь к маленькому блобу почти вплотную. Тот радостно воркует и приветственно ударяется мордочкой о белую поверхность маски. Могущественное существо хихикает. — Это и греховная жадность, и священное топливо, что никогда не погаснет. Правильно воспользовавшись им, возможно, ты сможешь превзойти даже меня. Я не могу упустить такой потенциал. Ребёнок непонимающе наклоняет голову. Божество выпрямляется. Раскрывает все свои крылья за спиной. Крестообразный нимб над головой начинает крутиться, издавая протяжный звук, подобный звону множества чистых колокольчиков и капель утренней росы. Все на поляне в предвкушении замирают. — Моё полное имя — ДримИксДи, молодая душа. Это имя было дано мне временем и самим хранителем Конца. Оно связано с моими силами. Теми, которые у меня уже есть, и теми, которых я ещё не достиг. Ключ, открывающий доступ к коду сервера. И сейчас я делю своё имя и отдаю часть тебе. Ни один блоб не смеет и шелохнуться. Даже сама природа, кажется, подготавливается к чему-то важному. — Раз в два года в день летнего солнцестояния я дарую молодым душам имена. Вместе с именами они получают мою защиту, связь со мной. Твоё имя, маленький блоб, особенное. Прими его. ИксДи прикасается указательным пальцем одной из множества рук к самой макушке блоба. Голос божества проникает глубоко в сознание, вытесняя собой все мысли и чувства. Он шепчет: — Дрим. Проснись. И Дрим будто впервые открывает глаза и делает глубокий вдох. Мир вокруг обрушивается.

***

Дрим никогда не любил находиться в четырёх стенах. Они словно ограничивали его мыслительный процесс и волю, заставляя томиться птицей в маленькой клетке. Любым удобствам он предпочитал бескрайний небосвод и свежий воздух. Это пошло с детства, когда ещё с первых месяцев жизни он всеми силами стремился покинуть узкие подземные проходы гнезда. А потом Бэд сажает его на больничный. Дрим считает это домашним арестом. Он не спорит с наставлением демона. Не только из-за того, что точно не сможет переспорить его как в словесной, так и в физической перепалке (бросать вызов трёхметровому существу —самоубийственная идея). Бэд просто-напросто прав. Как бы Дрим не хохрился, меряясь с Сапнапом, без своих двух конечностей он очень лёгкая добыча. Будь это второсортные мобы или, не дай бог, кто с недобрым глазом. Вся сила Дрима всегда заключалась в скорости и быстрой реакции. Теперь же без первого он только и может, что обыграть в карты и посоревноваться в «кто быстрее допрыгает до двери». Так что да, Дрим, смиренно опустив голову, соглашается. Но он едва ли доволен сложившейся ситуацией. Потому что возникает это чувство. Новое. Странное. Дрим привык быть настороже. Всегда в курсе всего происходящего с его командой. Знать, где они находятся, что планируют, делают. Этот зуд, который требует при любом признаке опасности броситься на их защиту. Ощущение, что он держит всё под контролем. Контроль как возможность обеспечить безопасность. Раньше он никогда не попадал в подобные ситуации, поэтому даже не замечал этой странной тяги. Теперь, продолжая оставаться в курсе всех событий, планов каждого, Дрим едва ли может что-то сделать. Он ограничен в своём влиянии и вариантах действий. Это раздражает. Тревожит. Заставляет слишком часто смотреть в окно вслед своим друзьям. Но не более. Пока что это легко отодвинуть на задворки сознания и игнорировать. Что Дрим и делает. Кроме новых, ранее незамеченных чувств и мыслей, Дрим сталкивается и с чем-то более знакомым. Скука. И от этого избавиться так просто уже нельзя. Отвлечься тоже. Первые дни тяжело. Просто не привыкший к статичности и однообразию, Дрим варится. Бездумно сверлит взглядом потолок и стены. Как заведенный пытается занять руки, крафтя и собирая всё, что придёт на ум, даже если это не самая разумная трата ресурсов. На главной базе, в многих километрах отсюда, можно было бы хоть углубиться в библиотеку или вспомнить азы алхимии. Здесь же — развлекай себя сам. И как бы Дрим ни страдал, как бы натужно ни стонал, развалившись посередине комнаты, глубоко-глубоко его внутреннее маленькое «я» наслаждалось этой ситуацией. Ведь его внутреннее я, состоящее из глубоких инстинктов и простых желаний, получило то, что хотело. Ощущение покровительства, защиты. Чужую заботу и постоянное внимание. Это его парадокс. Когда одна часть Дрима хочет иметь возможность держать всё под контролем, а другая хочет этот контроль отпустить. Блобы всегда в первую очередь были подчинёнными. Продолжением высшей силы. Это в их природе –желать находиться под защитой и вниманием более сильного и могущественного. Чувствовать себя в безопасности. Когда же Дрим заинтересовался людьми, стал уподобляться им, он научился бороться с этой частью себя. Твердил, что всякое желание подчинения и чужого покровительства выдадут его с потрохами, что держать всё в собственных руках надёжнее. На самом же деле, Дрим просто начал стыдиться. Ведь среди людей подобное поведение, когда желаешь чужого покровительства, свойственно только слабым. Нельзя избавиться от самого себя. Долгие годы рамки человеческих норм и правил сдерживали, но они не были вечными. Подавление никогда не было здоровым способом борьбы. Всему свойственно накапливаться, пока не произойдет срыв. Несколько месяцев назад Дрим оказался на грани этого срыва. Кто знает, что бы случилось, если бы его друзья не отнеслись благосклонно к его маленьким желаниям понежиться с ними в кровати. Теперь же Дрим может спокойно рассказать им всё как есть. И это одна из первых вещей, которую он делает. Разговор проходит интересно и оживлённо. — Пх, ещё раз, — останавливает речь Дрима Сапнап, уточняя. — Лезть к нам и спать в обнимку под грудой одеял, это твоя, как ты сказал, базовая необходимость? Типа, без которой ты не можешь нормально существовать? Они лежат все вместе на полу. Дрим со спокойной душой ютит голову на животе Сапнапа. Бэд сидит рядом, предоставив младшему своё плечо, а сам облокотившись на стену. Джордж тоже здесь. Расположился тут же в позе лотоса, он не стремится быть зажатым между чужими телами и наслаждается личным пространством. Дриму действительно очень хочется схватить его в охапку и заключить в общую кучу малу, растормошить. Но последние дни Джордж был колючим. Более колючим, чем обычно. — Что-то вроде этого, — подтверждает обобщение Сапнапа Дрим, слегка кивая головой. Он вытягивает целую руку перед собой, чертя в воздухе невидимые схемы пальцами вслед словам. Объяснять и подбирать человеческие аналогии к своим не самым человеческим ощущением — не простая задача. Приходилось подходить к делу с творческой стороны. — Я не умру, если отказаться, но это всегда лучший способ успокоиться и снять стресс. Почти как по нажатию рычага сбрасывает все негативные эмоции. Плюс, это приносит мне большое количество радости, спокойствия и других положительных эмоций. — Как секс, — без задней мысли выдает Сапнап, получая за это тычок хвоста в бок. — Сапнап, язык, — возмущённо шипит Бэд, щуря белые глаза. — Эй, это даже не матершинное слово, — вскрикивает младший, по-детски надувая губу. — Ты просто придираешься. За многие годы все в их команде уже привыкли к неприязни демона к грязной речи и даже пытались придерживаться этих рамок. С относительным успехом в зависимости от ситуации. Держать язык за зубами в особо напряжённых битвах сложно. Каждый раз заменять ругань на «маффин» глупо. — Ладно, хорошо, принцип я понял, но почему? — тем временем продолжает тему Сапнап, косясь на Дрима. — Что за у вашего вида странный фетиш на объятия? Нет, людям это конечно тоже нравится, но у вас это, кажется, вышло на особый уровень. — Почему всякое твое сравнение имеет сексуальный подтекст? — резко врывается Джордж, бросая недовольный взгляд. — Потому что я самый горячий в нашей команде, — горделиво хвастается брюнет, шутливо улыбаясь. — И порой в слишком прямом смысле, — комментирует Дрим, наблюдая, как Сапнап пускает струйку дыма изо рта. Лежать на младшем действительно было всё равно, что лежать на печке. Наверное, в холодные ночи он мог согревать даже лучше костра. И эффект распространяется не только на единственного блоба команды. Дрим тем временем возвращается к изначальному вопросу: — Дело даже не в объятиях, а в физическом контакте. Скорее всего, причина лежит в нашем образе жизни. В наших первых днях после появления на свет. Мы никогда не рождаемся поодиночке. Это одноразовое событие, происходящее раз в два года, когда в определённый день на свет одновременно появляется целое новое поколение. Множество слепых и глухих маленьких блобов, которым известно лишь два чувства. Чувство страха и чувство тепла таких же маленьких тел рядом. Это становится нашим первым источником спокойствия. Как для новорожденных людей их мать и вкус молока. И даже потом, когда мы взрослеем, мы продолжаем находить утешение друг в друге. Всегда спим в одной куче, особенно когда за пределами гнезда бушуют бури и холод. Никогда не остаёмся одни, только вместе. Всегда поддерживаем связь. Ведь даже находясь под опекой божественной сущности, сами по себе мы крайне беззащитны. Особенно в одиночку. Поэтому мы полагаемся друг на друга. Когда есть кто-то рядом, мы сразу воспринимаем это как сигнал безопасности. Можно успокоиться, расслабиться и просто наслаждаться. — Ооооо, вы наверное такие чудесные, когда ещё маленькие, — воркует Бэд, умиленно улыбаясь, поглядывая на Дрима. Наверное, пытался представить, каким блобом тот был. Точно очень маленьким, белым и гладеньким. Само совершенство. — Ты рассказываешь про дни после рождения так, словно помнишь, — задумчиво тянет Сапнап. — И я помню, — уверенно подтверждает Дрим. — Все первые недели после появления я помню так же хорошо, как и вчера. — Это жутко, — комментирует Джордж. — Разве у вас не так? — удивлённо спрашивает Дрим, неуклюже приподнимаясь на один локоть и оглядывая собравшихся вокруг. Он действительно думал, что помнить всё со своего детства — это распространённая норма. Даже не задавался этим вопросом. Возможно, причина в том, что он никогда с новорождёнными и маленькими людьми особо не контактировал. Все одновременно отрицательно качают головой. — Неа, — тянет Сапнап. — У людей на первые годы вообще всю память отшибает, наверное, чтобы не стыдились потом всего, что творили по безмозглости. — Может, всё дело в продолжительности взросления? — тут же предполагает Бэд, заинтересованно подаваясь вперёд. — Сколько, Дрим, у вас это занимает? — Обычно по окончании третьего месяца старшие перестают следить за молодняком пристально. Наверное, тогда нас можно считать взрослыми, — размышляет блондин, продолжая оставаться немного смущённым. У блобов не было чёткой границы или даты, когда их резко переставали считать детьми. Это скорее рассматривалось как продолжительный, плавный период изменений. Возможно, моментом становления можно было считать день получения имени, но даже после этого за молодняком ещё продолжали присматривать более старшие и опытные. Никогда никого не гнали. Просто ждали, когда каждый будет готов. Сапнап неожиданно поднимается вверх, заставляя Дрима скатиться с живота на колени. — Так, стоп, — возмущённо прерывает младший, склонившись ровно над Дримом и теперь рассматривая его лицо с высока. — Если вы так быстро взрослеете, то сколько лет тебе на самом деле? Дрим застывает и на секунду забывает дышать, будто к его горлу подставили нож. Нервно оглянувшись, он замечает, что теперь и Бэд с Джорджем с пристальной заинтересованностью ждут ответа. Его как добычу поймала в смертельный круг стая хищников. Бежать некуда. Да он и не сможет. Приходится натянуть напряжённую улыбку и потупить взгляд. — Давай, не утаивай, — продолжает беспощадно давить Сапнап. — Когда мы встретились впервые, ты сказал, что тебе четырнадцать, но раз теперь выяснилось, что ты и сам выбираешь себе облик, есть у меня подозрение, что и это была обманка. Сапнап наклоняется ещё ниже, почти что соприкасаясь носами и надавливая кончиком пальца на чужой лоб: — Колись, — шепчет он вполголоса. Дриму ничего не остаётся, кроме как принять поражение. Успокаивающее присутствие рядом всей группы подавляет любое желание бороться и сопротивляться. Да и нужно ли? Все карты на стол. — Семнадцать, — смиренно выдаёт свою самую страшную тайну Дрим, драматично откидывая руку назад, будто тут же готов принять меч правосудия. Бэд заливается добродушным смехом, пряча широкую улыбку за ладонями. Джордж громко и протяжно насвистывает. Даже на расстоянии можно почувствовать, как он сконфуженно загибает брови. Глаза Сапнапа, похожие на блюдца, полны шока. — Вау. Вау! Ты серьезно?! И все эти годы ты меня ещё малолеткой называл?! Сам-то оказался на три года младше меня?! — Правильнее будет сказать, на два, — смущённо добавляет Дрим, но его тут же обрывают. — Ой да заткнись ты, малолетка, — последнее слово Сапнап произносит с особой сладостью на языке и не скрываемой язвительной улыбкой. После чего дико набрасывается на Дрима, подминая его под себя. Блондин с радостью принимает вызов. Они начинают крутиться на одном месте, поднимая пыль и собирая всю грязь на себе. Главная цель проста — обездвижить противника. С условием, что у Сапнапа преимущество в виде полного набора конечностей, Дрим считает, что хорошо справляется. Джордж отползает чуть в сторону, чтобы не попасть в кучу малу из идиотов, смахивая с волос навалившуюся пыль. Бэд же просто наблюдает, также давая двоим место. Не нужно беспокоиться или бросаться их разнимать. Все уже привыкли к подобным бесполезным и несерьёзным спаррингам. Скорее ради дурачества, чем какого-то итога. Иногда Бэд с Джорджем даже присоединялись в эту дружеско-братскую потасовку. Добавьте в любую драку увёртливого и скользкого как червя парня и слишком большого демона — получите рецепт катастрофы, случайных синяков, незабываемых впечатлений и нескончаемого хохота под самый конец. После этого разговора Дрим перестаёт быть тем единственным, кто наведывается к своим друзьям посреди ночи, с большими щенячьими глазами и немой просьбой пустить в чужое спальное пространство. В этот же вечер без лишних слов и предупреждений к нему заглядывает Бэд. Заворачивает в одеяло как котёнка и прижимает к себе. Сапнап присоединяется к ним в кучу посреди ночи, притопав со своим одеялом и подушкой. Без особых церемоний забирается с другой стороны. Прижимается спиной к Дриму-кулёчку и мгновенно отрубается до следующего утра. Джордж не приходит, но Дрим пытается не делать из этого большой проблемы. Хотя внутри неприятно тянет. Следующие несколько дней Дрим продолжает давать всем небольшие справки о себе и отвечать на поступающий поток вопросов. Всё равно это было единственное, что разбавляло однообразное разглядывание потолка и возню у станка. Хотя из-за последнего его навыки крафта значительно улучшились как в качестве, так и в скорости. Сапнап в своих вопросах крайне бесцеремонен. Не важно, что приходило на его ум, он тут же это выдавал. Зачастую без какого-либо фильтра, несколько раз ставя Дрима в тупик или доводя до приступа смеха. — А дополнительную руку или две ты можешь себе вырастить? — Да могу. Хоть шесть. Но понадобиться много времени на рост, а потом ещё больше, чтобы научиться ими управлять, не теряя контроль над остальным телом. — Если всё твое тело — это просто желе и внутри, и снаружи, можешь ли ты есть не ртом? — Да, но выглядеть это будет не очень красиво. С водой проще. Просто втянул и всё. Могу залезть в озеро, и этого будет достаточно. — А как же туалет? — Нет необходимости. Потребляю всё без каких-либо остатков. Всё ненужное разлагается до простейших составляющих и фильтруется при дыхании или испаряется под лучами солнца с влагой. — То есть все эти годы ты бессовестно притворялся, занимая очередь по утрам? — Получается так. — …Я даже не знаю, стоит ли из-за такого на тебя обижаться. Бэд же более аккуратен и тактичен. Его всегда интересует то, что не лежит на поверхности. Каждый вопрос он задаёт сидя ровно напротив Дрима один на один, заглядывая ему глубоко в глаза. — Дрим, есть ли что-то ещё, чем ты нуждаешься или хочешь с нами поделиться, но так и не решился? Что-то, в чём всё ещё боишься быть отвергнутым или непринятым? И Бэд не давит и не осуждает, если получает в ответ молчание и ускользающий взгляд. Наоборот, дарит подбадривающую и понимающую улыбку. — Мне нужно время, — сдавленно объясняет Дрим, невольно смотря в сторону. — Я расскажу вам, не беспокойся. Просто это чуть сложнее. Хочу убедиться в том, что правильно подберу слова. Возможно, Бэд единственный, кому Дрим может сказать подобное прямо без какого-либо страха и угрызений совести. И получить именно то, о чём просит. Между болтовнёй, сном и личным маленьким клубом рукоделия, Дрим ест. И ест он много. Восстановление потерянных частей тела требует от его организма большое количество энергии и материалов. Что приводит к постоянному чуть ли не дикому голоду, желанию занести себе что-нибудь в рот. Даже если зачастую это не пища в привычном её понимании. Блобы, живущие на просторах дикой природы, вообще существа непривередливые в плане еды. Да, грибы, ягоды и мясо их любимые блюда, но если условия того требуют, могут переварить и гравий. Возможно, и бэдрок вместе с обсидианом. Дрим же со своими порывами в еде не борется, так как это теперь ещё одна его естественная потребность, которую можно не скрывать. Зато ей можно пользоваться, шокируя свою неподготовленную команду. Съесть перед самым носом Джорджа кусок глины. Шокировать Сапнапа, как ни в чём не бывало грызя обломок угля. Наблюдать за тем, как Бэд едва сдерживает смех, пока сам Дрим беспристрастно пережёвывает совершенно свежую и необработанную траву вместе с корнями. Очень забавно, а главное, эффективно. Уже к концу первой недели обе конечности наращивают необходимую длину, полностью восстанавливаются до ближайшего крупного сустава. Можно не покрывать их бинтами и вживую наблюдать, как части однородной зелёной массы на руке перестраиваются под строение человеческой ладони. Тут уж самому Дриму приходится проявить внимательность и сосредоточенность, чтобы, зазевавшись, не получить себе неправильный набор пальцев. И казалось бы, всё подходит к своему завершению. Последствия взрыва исчезают без следа, а его раскрытие прошло как по маслу. Но к сожалению, мир не окрашен розовым. Да, Сапнап принял. Бэд принял. Джордж… остаётся ещё Джордж. И Дрим даже не знает, что и думать насчёт него. На первый взгляд, всё без изменений. Джордж не пытается как-то резко убежать от Дрима, когда видит его. Не ведёт себя рядом с ним по-другому. Также спит подолгу, ест за общим столом и тусуется со всеми, когда Дрим отвечает на новую череду вопросов. Но вот только сам никогда вопросы не задаёт. За всё это время ни одного. Только слушает, только наблюдает. С этим странным отстранённым, холодным взглядом, который ощущается даже через его черные линзы очков. Всегда направленный только на Дрима. И да, кажется, сбегать из базы за ресурсами за последние дни он стал чаще обычного. Ещё Джордж ни разу не приходил к Дриму ночью. Когда Бэд с Сапнапом превратили это чуть ли не в соревнование «кто больше переночует с их лидером и кто первый займёт его кровать», Джордж так ни разу к ним не присоединяется. Дрим же в свою очередь не решается сделать это сам. Даже если ранее несколько месяцев подряд бессовестно нарушал чужое спокойствие, влезая к Джорджу под одеяло посреди ночи. Дриму хочется верить, что Джорджу просто нужно время и личное пространство. Ведь не каждый легко примет то, что его близкий друг на самом деле кусок ходячего желе в форме человека, управляемый маленьким белым существом изнутри. Так что он старается не вмешиваться и ждёт. Это нелегко, знать, что что-то не так и не предпринимать никаких действий. Остаётся только вариться в собственных сомнениях и тревоге. Дрим порой ужасен в коммуникации, понимании человеческих эмоций и эмпатии, но он надеется, что поступает правильно. Но со всем этим как всегда хорошо справляется Бэд. И когда кто-то в их команде хочет поговорить один на один, получить личный непредвзятый совет, поделиться тяжёлыми мыслями, они идут к нему. Джордж не исключение. И он украдкой посещает Бэда за последнюю неделю несколько раз. Ищет его в компании, тянет куда-то подальше от всех. Дрим не смеет нарушать их личное пространство, пусть ощущение потери контроля и скребёт где-то в груди противным клубком сороконожек. Но это не значит, что он не может случайно подслушать. Пройти мимо и уловить их шёпот из комнаты Джорджа на втором этаже. — Бэд, я не знаю. Это ведь неправильно… Я не должен так…Это неправильно и так глупо... — Нет, нет, Джордж. Всё в порядке. У тебя есть всё время, которое тебе нужно. Не торопись. Всё, что ты испытываешь имеет значение. Этот спокойный, лёгкий тон Бэда, за которым ощущаются тёплый взгляд и принимающая улыбка. И Джордж. Неожиданно звучащий уставше. Злобно. Расстроенно. Всё вместе. И это странно. Джордж мог бурчать, ворчать, иметь несколько степеней недовольства в своём тоне. Но редко, очень редко в его голосе появлялась злость. Ведь это то, что он всегда прячет за холодом и безразличием. Дрим не задерживается надолго. Ощущение, что он вторгается туда, куда ему не следует, ударяет по голове и заставляет как можно быстрее отступить в собственную комнату. Дрим пытается лишний раз не вспоминать об услышанном, но это именно то, что возникает в его голове, когда он приветствует Джорджа на следующее утро. К концу второй недели Дрим уже без проблем ходит на своих двоих. Хотя правильнее будет сказать, неуверенно перекатывается с одной ноги на другую, хватаясь за любую рядом находящуюся поверхность. Он действительно не ожидал, что за такой короткий срок успеет отвыкнуть от, казалось бы, вбитого в подкорки хождения. Нет лучшего способа для возвращения к изначальному состоянию, чем жестокая и экстремальная практика. Когда все навыки и способности необходимо напрячь до предела. Поэтому Дрим хватает в левую руку деревянный меч и сразу после берёт за шкирку уже Сапнапа. Тащит друга на задний двор базы. Дрим вызывает его на дуэль. — Ты уверен? — спрашивает Сапнап, перебрасывая меч из руки в руку и скептически наблюдая, как Дрим припадает к земле и тянется из стороны в сторону. — Мне казалось, что сегодня утром ты впервые наконец-то смог встать и тут же чуть не залетел носом в пол. — Боишься упасть — никогда не научишься ходить. Так же у вас говорят? — Дрим последний раз изгибается дугой и встаёт прямо, перепрыгивая на месте с одной ноги на другую. Может быть его и продолжало немного покачивать, но это не причина отступать. Схватив меч как можно крепче, наслаждаясь ощущением структуры дерева под новой ладонью, Дрим выкрикивает. — Не бойся проиграть. С кем не бывает. Сапнап на это заявление дерзко скалится и мгновенно встает в боевую стойку, оценивая расстояние между ними. Радостный огонь азарта уже полыхает в его взгляде. — Самоуверенности у тебя так и не поубавилось. Кто тут кому ещё проиграет. Дрим всегда знал, что может положиться на Сапнапа. Если Бэда зачастую ограничивали собственное чувство великодушия и желание поступить как можно более правильно, а на пути Джорджа вставала его собственная лень, Сапнап же с радостью принимал любой вызов с пламенной решимостью. Он никогда не задавал лишних вопросов и не отказывал, если видел, что его другу это нужно. Будь целью простая тренировка или необходимость выпустить накопившиеся эмоции и стресс через пот и кровь. Так что да, за эти две недели Дрим успел соскучиться по возможности без какой-то задней мысли и задержек схлестнуться в поединке с Сапнапом. В любом сражении они словно на мгновение становились настоящими братьями, разделяющими если не общую кровь, то общее чувство азарта. И Дрим с широкой улыбкой бросается вперёд, намереваясь как можно быстрее сократить расстояние между ними. Как бы Дрим не хвалился, первые минуты сражения действительно даются ему тяжело. Сапнап не знает пощады, нападая и наступая, готовый при любой возможности пробиться через защиту своего оппонента и прижать того к земле. Он словно дышит боем, а каждый выпад его меча будто часть смертельного танца. Здесь нельзя допустить даже малую ошибку. Поэтому Дрим с досадой переходит в оборону, отступая, вместо того, чтобы принять удар. Он никогда не знал, что вообще способен ощущать тошноту, но всё происходит настолько интенсивно, что у него крутит на уровне живота. По крайней мере избавление желудка от какой-либо пищи ему не грозило. Не только по причине отсутствия этого самого желудка. Даже если Дрим уже неоднократно получает удары древесного меча (будь это сталь, они бы были фатальны), дуэль работает. Каждый уворот, каждый откат, прыжок ускоряют Дрима. Подключают обратно рефлексы и заученные приёмы. Возвращают прежнюю ловкость и идеальный контроль над собственным телом. Беспокойство замещается уже привычным предвкушением. Поэтому Дрим собирается силами и наконец-то делает рывок для атаки. Сапнап поступает также. Не желая отступать, он хочет обогнать. Они застывают одновременно, прижав кончики мечей к шеям друг друга. Это засчитывается как ничья. Сапнап убирает намокшие волосы и избавляется от жара собственного тела, выдыхая из носа струи дыма. Дрим не чувствует себя уставшим, но его руки и ноги зудят от восторга. — Было круто, — признается Дрим, закидывая по привычке меч себе на плечо, будто это его родной алмазный топор, и протягивая вперёд кулак. — А то, я уже успел соскучиться, — говорит Сапнап, ударяя кулаком в ответ. — Рад, что ты снова в строю. Они отдыхают на земле, облокотившись на ограду и наблюдая за закатом, что окрашивает небо в пастельные разводы оранжевого и розового. Дрим просто наслаждается моментом. — Дрим, мне кажется, тебе нужно поговорить с Джорджем, — неожиданно нарушает тишину Сапнап, косясь на сидящего рядом. — Ты же заметил, что с ним что-то не так? Дриму кажется, что ему подсунули лимон. Он сразу морщится, сдавливает пальцами виски и кивает головой. — Я не знаю, что происходит, — стонет он, поднимая голову и растерянно смотрит на друга, будто ищет поддержки. — Началось со дня, как я рассказал вам всё. Может, ему просто нужно время всё обдумать? — Что бы не происходило, нельзя больше пускать это на самотёк. Особенно, если это было вызвано чем-то связанным с тобой. Он же всегда смотрит и полагается на тебя больше, чем на всех остальных. Плюс, такой же идиот. Не любит вовлекать окружающих в свои проблемы. Воткни ему стрелу в сердце, ты узнаешь об этом, лишь когда он начнёт помирать. — А раз проблема это я, то и решать её должен я, — заключает Дрим. Если гора не идёт к Магомеду, то Магомед идёт к горе. — Что если он… — хочет предположить Дрим то, о чём ему даже страшно думать. Сапнап тут же прерывает его. — Нет, точно нет. Дело точно не в том, что ты не человек. Он спокойно на протяжении всей жизни общался с гибридами. С Анфтростом и Сэмом. Бэд туда же. Джордж точно не такой. Это же абсурд! Как бы уверенно Сапнап ни звучал, на последнем предложении его голос невольно искажается.