***
Задачи на день были максимально простыми. Никаких приключений, путешествий в шахты за углём и воссоздания очередных построек. Все планы Джорджа на сегодня — сходить вместе с Дримом в новый, но уже почти завершенный особняк Бэда и Скеппи, куда их настойчиво зазывали в гости последние несколько дней. Демон и его алмазный компаньон уж очень сильно хотели похвастаться успехом, а также получить конструктивную критику. Джорджу не чужда роскошь, широкие холлы и вычурная внутренняя отделка, поэтому он может по достоинству оценить чужой труд и вложенный в проект силы и внимание. Особняк, воссозданный из зеркально переливающегося на солнце кварца, действительно выглядит дорого-богато и больше напоминает королевский дворец из сказок. В замен того, что находится на территории СМП и принадлежит Эрету. Вот только туда никто из команды ни разу не заглядывал. Задерживаться в гостях не стали. Всего за полтора часа встречи Бэд умудрился напоить их несколькими кружками чая и всунуть им за щёки свою фирменную горячую выпечку. Джордж ценил гостеприимство и даже с радостью остался бы подольше, чтобы подурачиться и просто обсудить последние дни. Но уже с утра он ощущал это настойчивое давление в задней части своей головы. Как пристальный взгляд, проникающий под черепную коробку и заставляющий невольно мельтешить и торопиться, а не прохлаждаться. Прошлой ночью, вместо того чтобы спать как обычно без задних ног, Джордж потратил часы, играя со всей своей стаей в принесённую Сапнапом настолку (которую младший, кажется, у кого-то бессовестно стащил). Что-то про экономику и развитие бизнеса. Название быстро затерялось в памяти. На вид безобидная посиделка за игровым полем вылилась в настоящую битву, подогреваемую типичным для их команды духом соревнования. Долгие часы жарких споров, обманов в глаза, заключений сделок для сбрасывания конкурентов в пучину отчаяния и даже ругани за лишнюю монету. Кажется, игры должны сближать людей, а не настраивать их друг против друга. Но менее увлекательной она от этого не стала. Полностью погрузившись в процесс и попытки уже раз в третий выманить у Дрима нужный участок земли (блоб на игровом поле вместо пешки использовал самого себя, прыгая от одной клетки к другой), Джордж сперва забыл о рутиной запланированной встрече в своей голове. А потом и вовсе игнорировал чужой зов до самого последнего момента, пока тёмное небо за окном не растаяло светлыми тонами, а глаза не стали закрываться под тяжестью век. Что удивительно, несмотря на столь возмутительное нарушение уговора и явное раздражение, божество всё равно отпустило Джорджа по обговорённому между ними расписанию — к десяти часам утра. Они установили это ограничение совсем недавно, когда Джордж неожиданно понял, что начинает проводить в своих снах больше, чем бодрствовать. Джордж ожидал, что ИксДи незамедлительно отвергнет его предложение и за каждую свободную минуту придётся бороться, но божество прислушалась к человеку. Лишь выставило условия взамен. Всё это было максимально странно. Джордж должен был оказаться один на один с жестокой властной сущностью в маленькой клетке своего разума, не имея права даже слова сказать и возразить, обязанный исполнять прихоти и подчиняться чужой воле под прицелом выдвинутых условий и возможных последствий. По крайне мере, так Джордж представлял себе самые худшие варианты развития событий. Вот только ИксДи, который при первой встрече бесился от вседозволенности Джорджа и, кажется, был готов его сожрать с потрохами, теперь слушал. Действительно шёл на уступки. Не на все. Не каждая просьба выполнялась безоговорочно, а другие и вовсе вытекали в ответные требования с детальным очертанием условий и границ. Только это всегда были какие-то странные мелочи: просьба научить, рассказать, показать что-то из своих воспоминаний. Всё это можно было назвать какими-то задатками человеческого. Смешанного с детской капризностью, настойчивостью и периодическими вспышками звериного гнева, происходящими каждый раз, когда Джордж решался противиться и находил в себе наглость идти наперекор. Последнее происходило нечасто. Божество ненавидело, когда его приказами и особенно его статусом пренебрегали, а Джордж не хотел ворошить осиное гнездо. С некоторой уверенностью Джордж готов признать, что они смогли выстроить шаткое и запутанное понятие дружбы. По крайне мере, больше никаких обещаний и угроз сожрать его душу или разорвать на части. И вот теперь обделенный вниманием ИксДи негодует и капризно требует восстановления справедливости, продолжая настойчиво давить на разум Джорджа. Игнорировать чужое недовольство становиться только сложнее. Божество может и выделяется терпением, но не манерами. Что значит одно — очередная порция продолжительного дневного сна. Сам Джордж тоже не особо против такого исхода. Он не выспался. Дело остается за малым. Добраться до убежища, накормить Дрима, чтобы не шумел, занавесить все окна и наконец-то лечь на кровать. Ничего до и ничего между. Вот только никто и никогда не прислушивается к планам Джорджа. Особенно Томми, который неожиданно вылетает из Общественного дома как чёрт из табакерки на полной скорости. Они едва не врезаются, оба не готовые встретить на своём пути препятствие и слишком торопящиеся, чтобы проверить, свободен ли путь, заранее. Только реакция спасает каждого от ненужного столкновения и падения. Джордж больше беспокоится о своём ведре с водой, которое он крепко прижимает к себе как самое дорогое сокровище. Следующие несколько секунд они просто смотрят друг на друга. Джордж с удивлением и интересом, ведь он не видел подростка несколько недель. Их последняя встреча закончилась не самым лучшим образом. Очередное возвращение к дуэли. Напоминание. Джордж научился вспоминать те события и не вздрагивать каждый раз от всплывающий образов. Раны затягиваются. Ожоги остывают. Тихие разговоры и обсуждения произошедшего со всей стаей помогли справится с пережитым, пропустить все эмоции насквозь, а не держать и накапливать их внутри, в ожидании взрыва. Принять. Отпустить. Это всё ещё неприятно. Холод всё ещё пробегает по спине от слишком тонких звуков, похожих на плач, а яркий ядовито-зелёный цвет вызывает неприятные ассоциации. Джордж избегает углублений в подробности, но больше не ощущает вихрь бесконтрольных эмоций и грызущую изнутри вину. Дышать легче. Томми же смотрит на него с выражением полного шока. Он моргает широко раскрытыми глазами, не веря в то, что видит. Словно и не Джордж перед ним вовсе, а призрак. Нет, не призрак — хищник, ведь поза подростка напряжена, согнута, а сам он готов прижаться к земле и броситься прочь от неведомой опасности. Он ждёт, что на него нападут? Джордж выглядит столь устрашающим? Или Томми думает, что они всё ещё ведут давно проигранную войну? Джордж смущенно опускает ведро с водой и убирает его за спину, стараясь не привлекать внимания к содержимому. Томми, может, и замечает это совершенно не подозрительное движение краем глаза, но быстро переключается, только убедившись, что это не оружие. Когда юноша осознаёт, что атаковать его никто не собирается, он наконец-то встаёт прямо, продолжая неуверенно оглядываться по сторонам в поисках неизвестного третьего наблюдателя. — Привет, Джордж, — скомкано говорит Томми. — Привет, Томми, — сдержанно приветствует в ответ Джордж, изучая явно нервничающего подростка перед ним. А потом они стоят. Смотрят друг на друга как на неловкой встрече старых друзей, у которых не осталось общих тем или интересов для разговора и теперь, несмотря на годы совместного общения, они чувствуют себя чужими. Незнакомцами. В те первые дни веселья и дурачливости, Джордж был готов назвать Томми своим приятелем. Теперь он не уверен, кто они друг для друга. Джордж натягивает улыбку, ожидая порцию наглых выкриков. Этого не следует. Ни громкого смеха, ни дурацких шуток или попыток выставить себя в центр внимания. Лишь странная изломанная улыбка на мальчишечьих губах. Всё это слишком непривычно. Сбивает с толку. Джордж хочет попятиться в сторону и просто пройти мимо, сделав вид, что этой встречи не было вовсе. Он не фанат игр в гляделки, а давление в затылке всё сильнее. Это уже становится напряженно. Но стоит Джорджу сделать шаг назад, Томми неожиданно дёргается. Оживает и подаётся вперёд, с желанием схватить и остановить, но в последний момент отдергивает себя обратно. — Хэй! Джордж! Гоги! Какая встреча! — голос Томми неожиданно громкий. Слишком резкий, как неотрепетированное представление. Игра против собственной воли. С растянутой улыбкой, вырезанной стеклом. — Давно не виделись! Не думал, что встречу тебя здесь. Если честно, вообще думал, что ты и остальные под землю провалились! Джордж прекрасно слышит, что каждое слово сочится лживой радостью. Это не настоящий Томми. Это маска, за которой он старается спрятаться. Но она тут же крошится на части, превращаясь в глупую попытку доказать, что всё хорошо. Даже не Джорджу, а самому себе. — Давно не виделись, — монотонно соглашается Джордж, кивая. Он не собирается подыгрывать. Томми явно ожидал другого. Чужое спокойствие, отстранённость заставляют его перестать играть на публику. Вновь надломиться, распавшись в прежнюю зажатость и неуверенность. Джорджу нечего сказать. За каждым маленьким движением, каждым словом Томми скрывается больше, чем он показывает. — Джордж, я… — В этот раз голос Томми другой. Слабый. Усталый. Подросток делает неглубокий вдох, ища взгляд собеседника за его темными очками. Возможно, он ищет поддержки, — Я хочу поговорить с тобой. — О, да, конечно, — изменение в поведении сразу привлекает внимание Джорджа. Теперь это больше не танцы вокруг да около. С ним будут говорить честно. — Джордж… Я хочу… Я должен… — Томми явно даётся это нелегко. Он запинается. Замирает. В его голове больше мыслей, чем он может показать и всё что ему остается — это откалывать маленькие, неровные кусочки. — Я сожалею, из-за всего, что произошло. Из-за дуэли. Из-за Дрима. Джордж удивленно моргает. Это не то, что он ожидал услышать от подростка перед собой. Он знал Томми. Томми, который не оглядывается назад. Не обдумывает дважды. Избегает и игнорирует возможные последствия и собственную ответственность. Но видимо, теперь, что-то изменилось. Многое изменилось. — Я сожалею, что это произошло, — Томми говорит аккуратно, каждый раз проверяя реакцию собеседника. Останавливаясь и собираясь перед каждым предложением. Джордж терпеливо ждёт, внимательно слушая и наблюдая. Оценивая. Ему здесь выдали роль судьи. — Я не хотел, чтобы всё закончилось… Так. Если бы я только знал, что у Дрима осталась всего одна жизнь, я бы никогда не предложил стреляться… Я бы вообще не предложил эту дуэль! Я не хотел, чтобы все закончилось именно так! Томми громко, надрывисто вскрикивает. Так много отчаяния, убеждения. Хочет ли он, чтобы в это поверил его собеседник или он сам? Подросток вздрагивает, прикусывает язык и вновь ищет чужого суждения. Джордж просто смотрит. Теперь голос Томми тише, легче, но каждое новое слово значит так много. — Я не хотел… Я правда не хотел. Я хочу извиниться. — Томми сжимает кулаки вдоль своего тела и выпрямляется стрункой. Испуганно прячет взгляд в землю, начиная тараторить. — Тебе или остальным необязательно прощать меня. И я пойму, если ты не простишь меня. Но я просто хочу, чтобы вы знали — мне жаль. Я сожалею. Томми раскрывается. Томми передаёт Джорджу невидимый рычаг, а сам добровольно кладёт голову в гильотину. Наверное, Джордж должен злиться. Наверное, он должен злорадствовать или чувствовать удовлетворение. Справедливость. Ведь покаяние подносится ему на золотом блюде. Томми, тот, кто запустил ту стрелу, тот, кто посеял первые семена войны, теперь ищет его прощения! Разве это не то, чего Джордж хотел? Разве это не то, что он должен хотеть? Месть? Возмездие? Нет. Джордж не хочет этого. За всё это время он почти ни разу и не вспоминал о Томми, как и не чувствовал необходимости услышать извинений. Даже если Томми — тот, кто вызвал на дуэль, даже если именно его стрела послужила катализатором, Джордж не ощущает злости, ярости при взгляде на подростка, что смиренно ждёт его ответа, как ожидают удара. Спустя несколько недель там, где должен быть шторм, лишь штиль. И то, что это вина только Томми и ничья больше — надуманный способ переложить ответственность на ребёнка. Тогда каждый мог вмешаться. Тогда каждый мог сделать шаг вперёд. Возможно, Джордж думал бы по-другому в других обстоятельствах. Если бы они с Сапнапом не успели, тот призыв не сработал или ИксДи не согласился на сделку. Много переменных, много возможностей на ошибку. Но теперь, сейчас, когда Дрим жив, здоров и даже не хочет вспоминать о произошедшей войне, Джордж может позволить себе просто отпустить. Не беспокоиться. Дать Томми то, что ищут они оба. Окончательно закопать тот топор войны и раздора. Им незачем возвращаться к нему. Возможно, сейчас самое время восстановить некогда разрушенные мосты между ними. — Томми. Всё в порядке, — заверяет мальчишку Джордж. — Я больше не злюсь на тебя. Да, может, первые дни я и был разозлён, на эмоциях, но это прошло. Никто: ни мы, ни ты — не знали, что произойдёт и на что мы идём. В произошедшем нашей вины столько же, сколько и твоей. От его слов Томми аж подпрыгивает. С лёгким недоверием и прищуром поднимает взгляд. Джордж дарит ему неуверенную улыбку. Может, он и не искал извинения, но ему приятно знать, что подросток не радовался произошедшему и их горю. Даже переживал за судьбу Дрима. Он стал ответственей. Сдержанней. Взрослее. — Я прощаю тебя, — всего три слова, но Джорджу кажется, что с его собственных плеч спадают оковы, которые он ранее не замечал. — Как по мне, всё закончилось лучшим способом из возможных. Плечи Томми опускаются. Он больше не выглядит так, словно хочет убежать, но он все ещё смотрит на Джорджа с непониманием. Сомнением. Что-то всё ещё не так. Что-то невидимое продолжает проедать его изнутри. — Почему ты готов простить меня так легко? — то ли с обвинениями, то ли разбито спрашивает Томми. — После всего произошедшего… Джордж на мгновение пугается. Он сказал что-то не так? Разве это не то, чего искал Томми? Почему он продолжает сокрушать сам себя? Неужели он столь сильно винил себя в произошедшем, что просто сломался? Видеть его таким просто жалко, и Джордж невольно тянется помочь. Подходит ближе и подбадривающе хлопает подростка по плечу. — Не дави на себя. Всё в порядке, — заверяет подростка Джордж, чувствуя себя чуточку не к месту. Он никогда не умел успокаивать и читать чужие мысли. Это прерогатива Бэда. В попытках успокить, Джордж тянет. — Я уверен, что и Дрим больше не держит на тебя зла. И эй! Если хочешь, я передам ему твои извинения. Если раньше слова Джорджа воспринимались как удары, то теперь это нокаут. У Томми резко начинается приступ кашля, но парень приходит в себя раньше, чем Джордж успевает постучать по его спине. Томми поднимает голову и смотрит на собеседника, словно тот сказал сейчас самую несмешную шутку в мире. — Дрим жив? — хрипя, через приступ кашля, переспрашивает Томми, желая задать этот вопрос больше, чем сделать вдох. Теперь приходит очередь Джорджа замереть. В его голове медленно крутятся шестерёнки, а мысли встают в связанную линию. От неожиданного осознания очевидного поднимается волна разочарования и желания влепить самому себе ладонью по лбу. Джордж ещё никогда не ощущал себя настолько идиотом. Он должен был догадаться по чужой реакции. По тому, как долго они все находились в изоляции от остального СМП. Томми сказал, что не знал, что у Дрима всего одна жизнь. Скорее всего, наблюдая за их поспешным побегом Джорджа и Сапнапа, а также их реакцией, он подумал, что убил своего опонента. Да откуда Томми было знать, что теперь с Дримом всё в порядке? — Да? — это не должно звучать как вопрос, поэтому Джордж потеряет более уверенно и твёрдо. — Да, он жив. Томми то закрывает, то открывает рот. Хмурится, горбится, удивляется. — Я думал… Он умер… — лепечет подросток. — Ты ведь унёс его тело с собой, прежде чем телепортироваться. А потом он пропал. Не появлялся всё это время как и вся ваша команда… И крови… — Томми выдыхает. — Там было так много крови. Теперь очередь Джорджа чувствовать себя виноватым. Но постепенно, это сомнение, застилающая буря в глазах Томми рассеивается. Появляется светлая мягкая улыбка. Глубокое облегчение. Он даже негромко хихикает, теперь и вовсе открыто радостно улыбаясь. — Так значит, с Дримом всё в порядке? — кажется, едва сдерживаясь от припрыжки на месте, уточняет Томми. Получив кивок, удивляется, — Так где он пропадает? Остальные и того думают, что он с позором сбежал! — После войны Дрим, как и все мы, просто решил передохнуть от всей этой суеты. Держимся подальше от центра СМП, наслаждаемся тишиной, заслуженным отдыхом и отсутствием всяких выкриков. Томми на открытый подкол Джорджа закатывает глаза, пока его улыбка становится ещё шире. — А ещё он позорно стыдится своего проигрыша ребёнку, — как бы случайно добавляет Джордж. На это уже Томми не выдерживает и фыркает, только для того, чтобы вжать голову в плечи и виновато покоситься, ожидая, что он посмеялся над чем-то нетактичным. Но и сам Джордж хитро улыбается. Такое поведение между ними чувствуется естественным. Джордж и забыл, как им нравилось перекидываться глупыми шутками и подколками. — Я рад. Рад, что с ним всё в порядке, — шепчет Томми. — Я тоже. Даже если давление в затылке только усиливается вместе с недовольством одного божества, Джордж вновь отмахивается, выкрадывая для себя несколько лишних минут. Вообще то, у него и Томми сейчас общий момент, где тишина не давит, а прошедший разговор кажется правильным. Завершенным. Хмыкнув, Джордж быстро косится к себе за спину, наблюдая, как под поверхностью воды в ведре быстро исчезает маленькая любопытная голова. — Если чего, заглядывайте к нам. Вместе с Дримом. — неожиданно оживляется Томми, озарённый новой идеей. — Уиллбур, конечно, тот ещё скряга, но думаю, я смогу уговорить его принять несколько гостей. — Томми, я не думаю, что твой брат после всего произошедшего допустит нас к стенам вашей страны ближе, чем на километр, — скептически отмечает Джордж, не вдохновленный чужим энтузиазмом. — Уиллбур не мой брат, — нахохлившись, как недовольный птенец, поправляет ошибку Томми, мгновенно возвращаясь к прежней теме. — Он может упереться, только если вы попытаетесь проникнуть в Л’Мэнбург. Но! Тут особый случай, — подросток выразительно вскидывает палец к небу, словно приготавливается читать лекцию по истории. — Видите ли, пока вы все отсиживались в глуши, многое произошло. У нас в скором времени намечаются выборы! Конечно, Джордж знает, что со своим затворническим образом жизни в последние дни мог пропустить пару новостей, но об этом он и вовсе слышит впервые. — Выборы? Как президента? Разве не Уилл главный в вашей стране? — спрашивает Джордж, хмурясь от недостатка информации. — Да, да, это долгая история, у нас появились новые граждане, Уиллбуру захотелось повысить свой рейтинг и прочее и прочее, но теперь у нас возник конкурент и мы готовим свои партии! Круто, правда? Перед самим голосованием должны пройти дебаты, — без остановки, чудом не проглатывая слова, тараторит Томми, пока Джордж старается поспевать за вывалившимся на него объёмом информации. — Мы уже собрали себе всех, кто нам нужен, но как знаю, Квакати всё ещё ищет себе напарника. Если хочешь поучаствовать, спроси его! Он с радостью примет. Томми останавливается, часто дыша, как после бега и теперь выжидающе наблюдая за Джорджем. И предложение звучит интересно. Имя Квакити уже несколько раз всплывало в разговорах с Сапнапом. Парень говорил о нём как об одном из своих новых знакомых и только в положительном ключе. И раз он искал себе сообщника… Это была возможность. Шанс вновь влиться в общий коллектив, наконец-то познакомиться с новыми участниками. Перестать находиться на окраине дороги, пока СМП продолжает непрерывно писать свою историю. Стать её частью, а не просто героем второго плана. Дебаты. Выборы. Партии. Очередное противостояние. Очередные конфликты, что станут сухим хворостом, загорающимся и превращающимся в неконтролируемый пожар от легкой искры. Джордж уже видел, как закончился предыдущий и он не хочет стать участником нового. Где может сгореть не только он, но и кто-то и из его стаи. Риски слишком велики. Кажется, они уже успели обжечься. Шрамы остаются не просто так. На них учатся. — Спасибо за предложение, но не думаю, что я или кто-то из нашей команды будет участвовать, — наконец-то даёт своё заключение Джордж, отрицательно покачав головой. Заметив, как Томми тут же потух, добавляет, в надежде смягчить свой отказ. — Но, может, мы придём на эти ваши дебаты и поболеем. Как зрители. Это ведь разрешено? Наблюдать и не участвовать? — О, да, конечно! — подтверждает Томми, энергично закивав головой. — Так тоже можно! Сможете потом проголосовать за партию, которая понравилась вам больше всего! Но сразу дам тебе единственный верный ответ — ПОГ две тысячи двадцать, вот за кого нужно отдать свой голос, — подросток хитро щурится и хихикает. Простое голосование звучит не так пугающе, даже если Джордж и его команда не являлись полноценными жителями Л’Мэнбурга. — Ладно, мне пора бежать. Нам с Уиллом сегодня нужно заготовить речь, чтобы быть самыми крутыми и заткнуть Квакати рот, — объясняет Томми с дерзкой улыбкой предвкушения. — Ничего. Мне тоже уже пора, — соглашается Джордж, чувствуя в своей голове всплеск чужого облегчения от окончания этого «бессмысленного» разговора. Томми убегает дальше по жёлтой тропинке, постоянно оборачиваясь с широкой, не сходящей белой улыбкой. Джордж машет ему рукой, пока подросток не исчезает за горизонтом, а после стоит несколько секунд, обдумывая всё, что произошло. Из спокойно стоящего позади него ведра с водой доносится громкий всплеск, напоминая о присутствии на этой встрече ещё одного участника. И это был даже не ИксДи. Мордочка жёлтого аксолотля любопытно выглядывает на поверхности и вертится в разные стороны, оглядываясь. Вскидывает голову к Джорджу и пищит в знакомой манере. — Он ушёл? — спрашивает Дрим, обеспокоенно кружась в воде и старясь зацепиться за край для лучшего обзора. — Да, — Джордж подхватывает ведро обратно к себе на руки, прижав к груди, и укоризненно хмурится на своего друга. — Ты чуть не попался. Это маскировка отстой и жутко подозрительна. Тут даже не обитают аксолотли. — Томми бы не понял, — парирует Дрим, продолжая беспечно плескаться, просто наслаждаясь своим положением. Облик маленькой невинной ящерки со слишком странными пропорциями и торчащими в разные стороны ушами-плавниками тушит даже секундный порыв злости под волной умиления. Джордж слаб. А Дрим — маленький манипулятор. После того, как Дрим несколько дней назад вернул себе способность к превращению, он стал каждый день менять свой облик, как наряды, но никогда не выбирал ничего простого. Ни тебе куриц, ни цыплят. Теперь это всегда попугаи, небольшие собаки, пауки или вот — нашел в принесённой Бэдом книге детальное изображение аксолотля, и, даже никого не спрашивая, превратился в него. Джорджу приходится целый день таскать довольного собой блоба в ведре от убежища до особняка Бэда и теперь обратно. Всё для придания большей «естественности» и подыгрывания ситуации, а не потому, что Дриму нужна вода. И скорее всего, блобу просто нравилось плескаться, пока его носили на руках. — Он беспокоился, — негромко и как-то растерянно насвистывает Дрим, оглядываясь в сторону, где исчез подросток. — Никогда бы не подумал, что услышу подобное от Томми. Он действительно перепугался за тебя и твоей возможной смерти. Хотя при последней встрече вы были готовы перегрызть друг другу глотки, — Джордж хихикает. — Вот сюрприз. Дрим не отвечает. Ныряет обратно под воду, где вновь начинает сосредоточенно плавать по кругу. — Не хочешь показаться? Перед Томми? Поговорить с ним? — аккуратно спрашивает Джордж, направляясь вдоль жёлтой тропы в сторону противоположную центру СМП. — Не знаю, — неуверенно отвечает Дрим, показываясь на поверхности. После нескольких секунд молчания, повторяет. — Нет. Джордж не пытается спорить или переубедить. При последней встрече ни Дрим, ни Томми явно не были друзьями. Так зачем теперь организовывать им слезливую встречу двух разлучённых душ. Всё, что осталось между ними — это спутанный беспорядок. Порой не каждые дороги можно было соединить вновь. Некоторые стоило оставить как можно дальше друг от друга. Но даже это — личные размышления Джорджа. Всё остальное — дело и решение его друга.***
Выбраться вместе за пределы дома звучит как заманчивое предложение, встреченное на ура единым хором голосов. А поскольку на ближайшие километры так и не открылось ни одного театра, а музей только достраивался, наполняясь экспонатами, стать зрителем самых жарко обсуждаемых дебатов остается лучшим решением. Им всем давно хотелось выбраться на небольшую прогулку и просто развеяться. Отвлечься. Каждый член стаи уже несколько дней кружит по СМП, не совсем понимая, чем себя занять и куда приткнуться. Слишком много новых участников, построек, альянсов и группировок, появившихся вне их ведома и не сильно то в них и нуждающиеся. Да, они с радостью рассказывали о себе, принимали в компанию и предлагали потусить, но, даже Сапнап, который обзавёлся наибольшим количеством связей, признавался, что чувствует себя обделённым. Лишним. Третьим колесом. За что получает шутку от Джорджа, что ему, наверное, уже не привыкать. Все смеются. Сапнап дуется. Многие прибывшие за последний месяц никогда и не видели команду Дрима в живую. Те же, кому посчастливилось пересечься с Сапнапом, Бэдом или Джорджем, даже не знали, что эти периодически появляющиеся незнакомцы, живущие отшельниками где-то на окраине, являлись «теми самыми» основателями СМП. Ранее значимые фигуры, столпы, на которых держалось всё это место, теперь не больше, чем тихий шёпот и периодически пробегающий слух. Дрим — и вовсе городская легенда. Создавший СМП, начавший войну и бесследно пропавший после своего поражения. К удивлению Дрима, его нисколько не беспокоит эта новость. Он даже благодарен Томми, что подросток не стал распространятся о своём неожиданном открытии. Можно было не бояться ненужного внимания и расспросов. Место их назначения — здание суда, построенное из грубого серого камня и подвешенное высоко над землёй. Пройдя через неисчисляемое количество ступенек и наконец-то оказавшись внутри, Дрим впервые видит всех тех, о ком раньше только слышал из рассказов своих друзей. Сидя на голове Джорджа и обладая прекрасным обзором, блоб может спокойно, не привлекая лишнего внимания, оглядываться и рассматривать всё происходящее в первых рядах. Насколько, конечно, может не привлекать к себе внимание зелёный попугай, вертящий головой как сова. Яркое пятно из перьев, как взрыв фейерверка на фоне общей однотонности и строгости. Парень в синей шапке с маленькими жёлтыми крылышками, который радостно приветствует Сапнапа и отводит их нисколько не подозрительную компанию к дальней стене, где уже подготовлены зрительские стулья. Мужчина с массивными бараньими рогами и резким давящим запахом болезни, горечи и дыма, от которых чешется горло. Активное, постоянно мельтешащее то тут, то там существо, маскирующееся под обликом человека с закрученными каштановыми волосами и столь же закрученной аурой. Подросток, не поддерживающий общий этикет и скрывающий фиолетовую одежду под слоями незеритовой брони, даже находясь внутри здания. Панз, явно отрабатывающий здесь свои деньги молчаливым стражем, стоит на входе и внимательно следит за порядком. И много, много других теперь постоянных обитателей СМП. Больше, чем Дрим мог представить. Больше, чем он мог встретить. Дрим действительно старается запомнить их имена, голоса, частички запаха, движения, детально анализируя оружие, пути отступления и доступные входы. Он делает это даже неосознанно. Машинально, впитывая поступающею информацию как губка. Но нового так много, что от волнения блоб постоянно отвлекается, беспорядочно перепрыгивая от одного к другому. А потом порог переступает знакомая синяя фигура со столь же знакомым пёстрым запахом. Форма свободы и независимости, вышитая красными лентами и золотыми пуговицами. Уиллбур с гордо поднятой горловой и марширующим шагом — впереди, и Томми, что мельтешит за ним следом. Дрим сразу же вцепляется в них взглядом, хотя в то же время хочет отвернуться. Птицы не могут так пристально смотреть на людей. Ему нужно перестать искать шрамы, оставленные его оружием на чужом теле. Теперь ни Томми, ни Уиллбур не покрыты пеплом и грязью, их одежды не запачканы кровью и не разорваны в тех местах, где мечи проходили насквозь и разрушали их жизни. Их глаза не горят прожигающей злостью. Может показаться, что тех битв никогда и не было. Но Дрим знает и помнит. Новоприбывшие даже не задерживаются. Не смотрят из стороны в сторону. Уиллбур сразу направляются в центр зала суда, и даже хотя Томми пытается поприветствовать всех или хотя бы перекинуться парой слов, он всё равно не смеет отставать от старшего. Оба встают за их личную возвышенную кафедру напротив своих оппонентов, как львы, встречающие на своём пути койотов. Пьедестал. Новое место предстоящей битвы, где все замирают в ожидании предстоящего сигнала старта. А может, начала нового шоу. Толпа всегда жаждет хлеба и зрелищ. Тот, кого Сапнап назвал Карлом, в припрыжку, маша длинными рукавами толстовки, забирается на трибуну посредине суда. Хлопает ладонями и слишком ярким голосом для места, где участники готовы наброситься друг на друга, объявляет начало дебатов. И всё сразу меняется. Настроение. Атмосфера. Свет тускнеет, а температура падает. Становится одновременно и тише, и громче. Голоса, что звучат до потолка, обещания что льются рекой, угрозы, летящие с точностью стрелы. Обсуждение, опровержение, политика, коррупция и так много, много споров. Дрим оказывается под перекрёстным огнём и просто теряется. Множественные речи превращаются в один статичный, серый шум, не имеющий смысла и цели. Сложное и далёкое, больше его не касающееся. Дрим может разобрать отдельные слова, примерный смысл, но каждый раз его сознание и внимание просто соскальзывает мимо. Даже люди теперь — странные размытые образы из ярких пятен и вяжущих запахов. Раньше, всего месяц назад, до стрелы, дуэли, до первого призыва к войне, Дрим бы воспринял всё это с предвкушением и восторгом. Заполняющим голову пьянящим азартом. Всё — игра. Всё — ставка, у всего есть цель и цена. И ничего не страшно заплатить. Ничего не страшно потерять. Важен только итог — заполучить как можно больше карт за как можно меньше ходов. Превосходство. Власть. Контроль. Дрима неожиданно словно окатывает холодной водой, и он понимает одну простую вещь. Он больше не хочет здесь находиться. Дриму приходится плотно прижимать свои крылья к телу, ведь искушение поддаться глупому порыву и вылететь в открытое окно, откуда дует свежий ветер, слишком велик и заманчив. Но блоб держится до последнего. До того момента, как существо, точнее, Карл, повторно хлопает в ладоши и объявляет для всех небольшой перерыв. Антракт. Ораторы, ранее надрывающие свои голосовые связки, делают необходимый выдох. Желанная тишина. Тогда уже Дрим спрыгивает на плечо Джорджа. Наклоняется к его уху, дергает за прядь волос и в ответ на недовольное шипение издаёт различимую только для них трель. Просьбу. Его друг секунду хмурится, но ничего не говорит. Понимает. Согласно кивает и перебрасывается парой слов с остальной стаей. Может, они и выглядят удивленными, но так же встают со своих мест и направляются к выходу. Сапнап задерживается, чтобы попрощаться со своими друзьями и приятелями, пока Бэд виновато объясняет выдуманную причину их столь раннего ухода. Дрим же оборачиваются и встречается взглядом с Томми. Они смотрят друг на друга всего секунду. Для подростка он самая обычная птица. И всё равно Дриму хочется улыбнуться в ответ. Они уходят без сожалений. Их никто и не провожает. Через полчаса стая в совершено противоположной части СМП. Ведомые дорогой и собственным чувством направления, изучая по пути все новое и удивляясь, как изменилось ранее им знакомое, они оказываются на пороге небольшой пекарни. Уютное место, выстроенное прямиком в каменной скале около берега моря. Внутри их встречает розоволосая девушка, радостно приветствующая новых гостей и старых знакомых мягкой улыбкой и широким радушием. Она, оказывается, знакома с Сапнапом и Бэдом. Они называют её Ники. Несмотря на её гостеприимство, явное пересечение интересов с Бэдом, о которых двое были готовы говорить часы напролёт, и дурманящий запах тёплого теста и покрывшегося золотой корочкой сахара, стая не задерживается в пекарне слишком долго. Закупаются всем, на что падает глаз и к чему тянет изголодавшийся желудок, оставляя щедрые чаевые и нисколько не жалея денег. Обменявшись любезностями, Ники протягивает скрывающемуся за обликом попугая блобу горсть орехов и ягод. Дрим, конечно же, не отказывается. Место, наиболее далёкое от всей смуты и шума на СМП, оставляет у него самые приятные впечатления. Они заканчивают свой день на пристани, только-только строящееся и пока пустующей. Вдоль берега всё ещё раскиданы строительные материалы, блоки дерева и незавершенные каркасы домов, что придает месту ощущение заброшенности. Присев на обрывающемся мосту и свесившись через деревянное ограждение, болтают ногами в облизывающих кожу пенистых волнах, наслаждаясь видом розовеющего неба и тонущего за гладкой поверхностью солнца. Все вместе доедают остатки выпечки, которая щекочет сладостью язык, и негромко посмеиваются, делясь дурацкими шутками и байками. В окружении своей стаи Дрим позволяет себе избавиться от маскировки и насладиться обычным, телесным и очень простым. Шалостью даже. Блоб атакует и агрессивно отрывает массивные куски мягкого теста от медовой булки, в несколько раз большей его самого, громко треща, как сверчок, от удовольствия, пока сладкое тесто забивает его рот. Он не беспокоится, что его настоящий облик могут увидеть посторонние. Едва ли кто заметит маленькое белое существо, спрятавшееся за человеческими силуэтами. Его друзья, продолжая оставаться расслабленными, следят за окружением и обстановкой, на случай непредвиденных ситуаций. Дрим же всегда готов с головой нырнуть и спрятаться внутри мякиша. — Ну, если посмотреть, сегодняшний день можно назвать удачным, — заключает Бэд, звонко хрустя и сыпля остатками пряника. Его длинные руки свисают через ограждения и почти касаются поверхности воды. — Кроме дебатов, если честно, — признаётся Сапнап, выдувая изо рта кольца дыма. — Скука смертная. Честно, пошёл туда только из-за вас, ребята. И Карла с Квакати. — Наверное, участвовать в этом интереснее, чем просто наблюдать, не зная контекста, — Джордж пожимает плечами, скучающе сгорбившись и положив голову на руку. — Даже все предложения, законы и обещания нас особо то и не касаются. Всё это — дела СМП и его жителей. Мы же последний месяц живём где-то на окраине. Я даже половину людей не узнал и увидел впервые. — Надо было перед всем этим поджечь им пару домов и может, убить несколько домашних животных, — с клокочущим азартом растягивает Сапнап, мечтательно щурясь и несколько не стесняясь своих разрушительных наклонностей. — Тогда бы им точно пришлось обсуждать нас и наши интересы, а не всю эту скучную политику. — Сапнап, уверен, что это провокация, — укоризненно подмечает Бэд. — Так ведь в этом и смысл! — заявляет Сапнап, вскидывая руки — Всё веселье! Пока они спорят, Дрим наконец-то дожёвывает остатки своей порции. Его живот полон сладкого теста, голова вскружена ароматом мёда, а мысли липнут и текут от ощущения комфорта. Хочется не двигаться следующие несколько дней и наслаждаться ощущением расползающегося по телу тепла. Теперь блобу просто тяжело шевелиться. Джордж, заметив разбухшего и теперь неловко покачивающегося на одном месте, как шарик, блоба, хихикает и берёт его на руки. Притягивает к себе. Дрим сразу же обвисает в чужой ладони, как мешок, безвольно болтаясь и урча. Вся его стая наблюдает за ним и весело хихикает, поочерёдно тыкая или поглаживая его пальцами, но от их смеха становится только теплее. — Дрим, ну нельзя так. Ты же лопнешь и нам придётся искать очередной способ, как возвращать тебя к жизни, — Джордж фыркает, тыкая блоба в бок. — Не думаю, что ИксДи примет «умер от переедания» как хорошую причину соглашаться со мной на ещё одну сделку. Сам Джордж прыскает от собственной шутки, остальные поддерживают улыбкой и неловко переглядываются. — Вот признайся, ты всё ещё не превращаешься в человека, только чтобы наслаждаться едой, в несколько раз больше самого себя, — весело закидывает Сапнап, дождавшись своей очереди, чтобы взять Дрима на руки, и теперь сжимая его распухшие щёки своими пальцами. Он явно не воспринимает свои слова больше, чем простую шутку. Но Дрим хмурится. Задумывается. Сытость туманит тревогу. Ощущение удовлетворения и комфорта развязывает язык и накопившиеся за прошедшие недели мысли и переживания. То, что они должны были обсудить уже какое-то время. — Что, если я не хочу? Не хочу снова превращаться в человека? — Дрим хмурится сильнее и аккуратно отстраняется, обводя взглядом свою стаю. То, что он говорит уже даже не вопрос. Это его решение. — Я хочу остаться так. Все сразу становятся чуточку серьёзнее и переглядываются. Они кажутся удивленными, но не более. — Ты не хочешь возвращаться в свою человеческую форму? — уточняет Бэд и, получив решительный кивок от блоба, смущенно моргает и машет хвостом по земле. Пододвигается чуть ближе, обеспокоенно переспрашивая. — Это ведь не из-за того, что ты ещё не восстановился или тебе больно? — Нет-нет, — Дрим мотает головой из стороны в сторону и демонстративно собирает на своей макушке небольшую капельку зелёной слизи. Контролируя каждый момент процесса, он заставляет её набухнуть и звонко лопнуть. Тренировки с Рубином и его стаей пошли только на пользу и помогли восстановить прежние навыки. Никаких ограничений. Никаких задержек. — Со мной всё хорошо. Боли нет. Маскироваться легко. — Но тогда почему? — спрашивает Джордж. — Что-то случилось? Дать ответ на этот вопрос не так легко. Но и не так сложно. Ответ лежит на поверхности. Он виден в событиях последних месяцев и всех последствиях, с которыми пришлось встретиться не только ему, но и его стае. Начатая война, отобранные жизни, разрушенное доверие. Проигрыш в азарте, в собственном желании контроля, когда всё происходящее стало не больше чем стратегией, игрой. Раньше Дрим думал, что знает меру, видит границу, которую нельзя переступать и, несмотря на предостережение ИксДи, он сможет развернуться и дать заднюю, когда это будет нужно. Но он зазнался. Ошибся. Дрим даже не заметил, когда перешел черту, а светлое сменилась на грязь. Он шёл только вперёд, не оглядываясь и не останавливаясь, пока не стало слишком поздно. Пока единственным, что было способно остановить его, не оказалась угроза смерти с последующим отбросом далеко назад. Чуть ли не к началу. Тогда он даже не заметил исчезновение Алиссы, той, которая была с ними с самого первого дня на СМП. Он так же не заметил бы исчезновение одного из членов стаи? Так же пренебрёг бы их присутствием и желаниями, если бы всё продолжилось, а Томми не победил его в той дуэли? Могло ли стать только хуже? Как далеко бы он зашёл и смог ли бы когда-нибудь заметить, что обратного пути больше нет? Такая возможность просто пугает. Тревожит. — Это сложно, — аккуратно начинает Дрим, неуверенно покачиваясь на месте и заглядывая в глаза своих друзей, в надежде, что они поймут. Неспособность составлять длинные предложения мешает сейчас больше всего. — Я боюсь повторить. Я не хочу вновь потеряться. Это получается скомкано. Но это столько, сколько Дрим может сейчас сказать. Объяснить и поделиться. — Тогда я не вижу в этом проблемы, — легко заключает Джордж после недолгих раздумий, пожав плечами. — Это твоё решение и твой выбор, а значит мы тебя полностью поддерживаем. Каждый раз Дрим знает, что может положиться на свою стаю, довериться с любой мыслью, секретом, проблемой. Это доказывалось бесчисленное количество раз. Но каждый раз он не может поверить в такую возможность и подарок, преподнесённый ему судьбой и его дорогими друзьями. — Это не доставит вам проблем? Трудностей? — уточняет Дрим. Отказываясь от своего человеческого облика, он отказывается и от всех его привилегий и особенностей, ранее доведённых до идеала. Их команда — сложный отточенный механизм, а Дрим теперь — выпавший, неподходящий по форме винтик. — Не говори глупостей, — отмахивается Сапнап, нажав по голове блоба, заставляя того сжаться и протестующе заёрзать. — Мы не беспомощные дети и спокойно можем защитить друг друга и тебя заодно. Да и что-то подсказывает мне — при правильной тренировке, со своей способностью превращаться в кого угодно, ты превзойдёшь и себя в облике человека, — Сапнап делает воодушевлённый вдох, уже полный ярких мечтаний и предвкушения. — Представь, как это будет круто! Смертельный лидер группы первоклассных охотников с тысячью лиц и обликов. Да о тебе будут ходить легенды по всему серверу! Нужно признать, звучит действительно захватывающе. Дрим и раньше обладал немалой славой, но с такими изменениями его репутация могла стать ещё более устрашающей. Но даже не эта часть речи Сапнапа привлекает его внимание в первую очередь. Они всё ещё хотят, чтобы он был главным в их стае? Дрим, конечно, любит это звание и считает его частью себя, неотделимым продолжением. Но теперь, с перестановкой сил, разве лидер не должен смениться? Как в стае волков, где на место заболевшей альфы встает более перспективная молодая особь. Это естественный ход вещей. Вот только если раньше такая возможность пугала Дрим из-за шанса быть отвергнутым, теперь он готов спокойно принять изменения. Одно дело — просто сомневаться. Другое — не иметь возможности выполнять свои прежние обязательства. — Лидер? Я всё ещё лидер? — смущенно переспрашивает Дрим, оглядываясь на своих друзей. — Ну, других претендентов на эту роль, если честно, я не вижу, — отвечает Сапнап покосившись на остальных. После выпячивает грудь вперёд и вскидывает подбородок. — Даже если по общему согласию всех присутствующих я самый крутой и сильный и больше остальных подхожу на роль лидера, я также должен признать — моя вспыльчивость нам на руку не сыграет и далеко не заведёт. На это детское позёрство Бэд не выдерживает и прыскает от смеха в кулак, а Джордж слишком ярко и выразительно закатывает глаза, даже если этого не видно за тёмными очками. — В канаву она нас заведёт, твоя вспыльчивость, — укоризненно подначивает друга Джордж. После оборачивается к Дриму и подбадривающе улыбается. — Ты всё ещё самый опытный среди нас. Быстрее всех реагируешь, умеешь придумывать планы и найдешь выход даже из самой безвыходной ситуации за две секунды. В прошлой партии игры в Монополию ты обыграл нас всех с потрохами, ускакав по очкам далеко вперёд! Конечно, ты теперь любишь, чтобы тебя гладили и чесали, часто отвлекаешься, а порой пищишь как игрушка, но как по мне, это не сильные изменения от твоего прошлого «я». Каждое слово Джорджа наполняет уверенностью, заставляет Дрима в нетерпении подпрыгивать и кружиться на одном месте. Но услышав последнюю часть речи, блоб возмущенно стрекочет, желая доказать, что это вовсе не правда и сплошные россказни, но на него тут же обрушивается шквал поглаживаний и почёсываний, заставляющий сдаться и отказаться от любых попыток перечить, наклонившись навстречу чужим пальцам. Даже если Дрим не уверен в себе, то его стая верит и готова вновь положиться на него. Тогда, может, это стоит того, чтобы попробовать? Оправдать их ожидания? — Знаете, я тут подумал, а никто из вас не соскучился по возможности идти куда угодно и когда угодно ? — неожиданно говорит Джордж, после недолгого молчания привлекая к себе внимание стаи, когда все, уже наигравшись, вновь наслаждаются просторами океана и остатками выпечки. — Ну, знаете, встречать приключения каждый второй день и не оглядываться назад? — Что ты имеешь в виду? — уточняет Бэд, вытянувшийся рядом на пристани, как умиротворённая большая кошка, и заинтересовано навостривший уши. — Я говорю, может нам просто уйти отсюда? Свалить на все четыре стороны. Как мы это уже делали до этого. Оставим СМП и отправимся в путь. Даже не за ресурсами, а просто за чем-то новым. Куда приведут нас ноги, глаза и уготованная судьба, — мечтательно рассказывает Джордж, смотря куда-то в даль. Туда, где всегда таится ещё не известное и не открытое. В его голосе звучит тоскливый трепет по былым временам. И Дрим понимает. Ощущает то же самое. Захватывающее желание вскочить со своего места, оставить всё ненужное позади и броситься только вперёд. Это как беззвучный зов, доносящийся из-за границ видимого. И сейчас каждый из них слышит этот немой голос из-за горизонта. — Звучит заманчиво, мне нравится, — улыбаясь и подставляясь потокам морского ветра, отвечает Бэд. — Вновь посетим старые места, где уже бывали. Знакомых, что давно не видели. Дороги, по которым так и не прошли. О, знаю! — глаза демона радостно сверкают, и он взволнованно перебирает пальцами. — Как насчёт отправиться на поиски потерянного особняка сэра Биллима? Я читал, что его библиотека славилась значительной коллекцией запретных книг и свитков, хранящих не мало тайн и забытых знаний. Как помню, нам бы как раз не помешали книги из этого раздела. — Я тоже не против, — энергично добавляет Сапнап, задумчиво покусывая щёку. — Тут, конечно, классно, но слишком однообразно. Все уже давно занялись своим делом и в нас особо и не нуждаются. Да и засиделись мы как-то. Ещё несколько дней — и с меня песок посыплется. Скучноооо, — младший особо выразительно тянет гласные. — Я хочу азарт! Адреналин! Неизвестность того, что ожидает нас за следующим поворотом. Я даже успел соскучится по ворам и охотникам за нашими головами. Давно не разминал кулаки, знаете ли. Сапнап зубасто хихикает, щёлкая пальцами перед сощурившимся на его слова демоном, явно не одобряющим чужое желание избиения и насилия. Но в этом тоже была своя изюминка — покрасоваться своими способностями перед лицом опасности. Даже Джордж одобрительно хмыкает. И тогда все поворачиваются к Дриму. Ждут его решения, оставляя последнее слово всё так же за ним. И Дрим действительно не думает дважды. Но пользуется моментом тишины, чтобы обернуться. Взглянуть на раскрывающиеся за ним просторы земли и размытые силуэты зданий, укрытые мягкой, полупрозрачной дымкой. Знакомое, родное и так им любимое. Раньше? Теперь? Всегда. СМП, его СМП больше не нуждается в присмотре Дрима. Оно перестало нуждаться в нём уже давно. Выросшее, неуверенно поднявшееся на ноги и готовое отправиться в собственный путь. Теперь новые участники пишут сюжеты своими руками, общими усилиями, встав во главе истории. Придёт ещё больше игроков. Ещё больше желающих стать частью чего-то большего. И каждый внесёт свою лепту, каждый с готовностью возьмет эстафету и поднимет факел высоко к небу. Огонь, который когда-то зажгли Дрим и его команда, из маленькой, оберегаемой всеми искры, будет гореть ярко и неистово ещё очень долго. Но уже без них. Им незачем здесь оставаться. — Да, — соглашается Дрим. — Отправимся в путь. Как раньше. Каждый встречает эту новость с широкой улыбкой. Они радостно переглядываются и, кажется, уже готовы вскочить и броситься в путь при первой возможности. — Наконец-то! Только давайте не сегодня! — взывает Сапнап. — Я... Хочу попрощаться со всеми. — Хорошая идея, — соглашается Бэд. — Мне тоже нужно решить несколько вопросов. Обсудить весь этот план со Скеппи. Захочет ли он пойти с нами или как обычно откажется подняться с дивана, — демон задумчиво хмурится. — Если он не захочет здесь оставаться, нужно поискать нового хозяина для нашего особняка. Думаю, его можно продать за неплохую сумму. — Найти Калахана. Остальных. Рассказать, — кивает головой Дрим, перечисляя свои мысли. Они действительно не могут уйти, не сказав ни слова и оставив всех своих друзей в неведении. Понка, Сэма, да хотя бы перекинуться парой слов с Панзом. Узнать об их планах и, может, предложить пойти вместе, если их пути будут пересекаться. Поговорить с Калаханом, что так же верно нёсет своё знамя молчаливого наблюдателя. Не объясни ему ситуацию — он преданно останется на своём посту ещё долгие годы. Возможно, стоит предложить маленькому оленёнку отказаться от этой неофициальной работы, хотя Дриму казалось, что ему просто нравится. — Так значит, через пару дней, — уточняет Джордж, со странной тонкой ухмылкой, словно хочет что-то спрятать, пока его взгляд направлен в сторону океана. Ветер перебирает его волосы, а солнце отбрасывает оранжевые блики на тёмных линзах. — А как насчёт того, чтобы выбрать путь не по земле, а по воде? Кажется, море относится к нам благосклонно. Дрим удивленно трещит, непонимающе смотря на своего друга. Получив кивок, смотрит в указанную сторону, щурясь от ярких лучей. Водная гладь дрожит от напряжения, преломлённая множеством осколков света. Массивный силуэт неторопливо проявляет себя, как таинственный зверь, показывающийся из тумана неизведанного. Знакомые очертания. Узнаваемые разноцветные паруса. Дрим чуть не падает от неожиданности и громкого свиста радости, вырвавшегося из его рта против воли. Корабль Паффи уверенно приближается к ещё не достроенному, но уже готовому принять новых гостей и свой первый корабль, порту.