Худшая миссия Какузу

      Ночь была безлунная и тихая, но Хирошин все равно не мог уснуть. Ворочался с боку на бок и хмурил испещренный морщинами лоб, разглядывая темноту. У него не было веских причин для бессонницы, но вот уже многие недели она изводила его, разрушая разум. В какой-то момент за окном мелькнула тень, но Хирошин привычно не реагировал – он знал, что это всего лишь плод его воспаленного сознания.       По крайней мере так он думал, пока не заскрипела входная дверь. Зачем запирать ее, если у него нечего было отнять? Он уже лишился всего, что у него было, осталась лишь жизнь, за которую он не очень-то держался. Хотя сердце все равно тревожно зашлось.       Дверь смолкла, и из коридора послышались тихие шаги. Недостаточно тихие для того, кто хотел бы подкрасться к нему незамеченным, и от этого было лишь страшнее. Хирошин резко сел в постели, уставившись во тьму, и не осмелился даже моргнуть, пока в комнату не вошел человек. Он был высоким и крепким, одетым в лохмотья. Лица не было видно, оно было полностью закутано в ткань. Открытыми были лишь налитые кровью глаза. Хирошин сглотнул и сказал как можно тверже:       - Что тебе нужно?       Ответ он услышал не сразу. Незнакомец просто стоял и смотрел на него.       - Я не знаю, - наконец произнес он.       Хирошин почувствовал, как болезненно кольнуло в груди. Голос был ему знаком. И что-то в его лице заставило незнакомца заговорить снова:       - Это я, отец.       Хирошин знал, что не может просто поверить этим словам, но все равно спустил ноги на пол. Медленно он подался вперед, пытаясь разглядеть хоть что-то под складками ткани, и незнакомец, повинуясь его желанию, слой за слоем начал разматывать свою маску.       Хирошин неверяще приоткрыл рот, когда увидел его лицо, и наверняка не смог скрыть ту мучительную боль, что испытывало его отеческое сердце при виде грубо зашитых разрезов, тянущихся по щекам от уголков губ. Его качнуло вперед, и он сделал неловкий шаг навстречу. Незнакомец, так похожий на его сына, был невозмутим – или так лишь казалось. Теперь было так сложно читать это лицо. Хирошин не выдержал и сделал еще два шага, налетев на него с объятиями так сильно, что едва не уронил их обоих.       - Я уже и не надеялся тебя увидеть, - сдавленно выговорил он.       Какузу несмело положил ладонь ему на спину, принимая его объятие.       - Я бы не вернулся, если бы не ты.       Хирошин стиснул его еще сильнее, но внезапное слово оторвало его от радостных мыслей:       - Прости.       - За что? – настороженно спросил Хирошин, не разрывая объятий.       - За то, что все испортил. Провалил задание.       Хирошин взял сына за плечи и отстранил от себя, чтобы посмотреть ему в глаза. Они все еще были ярко-зеленые. На душе потеплело.       - Мне не нужны никакие задания, чтобы считать тебя своим сыном. Лишь одного я хотел – чтобы ты жил. С этим заданием ты справился.       Какузу стиснул челюсти, пряча дрогнувшие губы. Отец смотрел на него серьезно и ласково. На сердце в миг стало гораздо легче, и от этого в горле неприятно защемило. Хирошин сжал его плечо и обеспокоенно наморщил лоб:       - Но тебе нужно уходить. Они все еще считают тебя преступником.       - Меня никто не видел.       - У них приказ на твое уничтожение.       - Меня никто не видел, - с нажимом повторил Какузу. Хирошин печально опустил брови, но замолчал. Затем он грустно улыбнулся:       - Я так рад, что ты пришел. Несмотря ни на что.       Какузу оглядел его лицо: казалось, за эти месяцы оно постарело еще больше.       - Я вернусь снова. Только на этот раз, чтобы забрать тебя.       - Они не отпустят.       - А я не буду спрашивать, - в голосе его скользнули злые нотки. – У меня есть сила, которой они боятся. Я должен лишь приручить ее, и тогда мне никто не сможет указывать.       Какузу видел, как отец печально скользнул взглядом по его шрамам. Затем он снова посмотрел ему в глаза и заставил себя улыбнуться:       - Не беспокойся обо мне. Береги себя, Какузу.       У Хирошина перехватило дыхание от неожиданности, когда сын подался вперед и крепко его обнял.       - Я люблю тебя, отец.       Хирошин лишь крепче сжал его.       У них было еще несколько бесконечно коротких секунд, прежде чем Какузу спрятал лицо и скрылся в ночи. Хирошин вернулся в постель и, с надеждой глядя во мрак за окном, впервые за долгое время легко провалился в сон.       В ту ночь еще никто из них не знал, что Какузу ошибся – его видели выходящим из отчего дома. У доносчика не было сомнений в личности, что по самые глаза была замотана в лохмотья.       На следующий день Хирошина казнили.