***
Исследовать ночной бар в понедельник попахивает одиночеством или алкоголизмом, а в некоторых случаях и тем, и другим. Однако сейчас это меньшее из всех зол для Итадори. Это меньшее из всего, что его волнует. Пацан, нервно нащупывая в кармане небольшую пачку, достает ее, выдавив один кубик мятной жвачки. Во рту тут же начинает приятно жечь, хоть это и не помогает отвлечься от навязчивой мысли, что бар все ближе и ближе насовсем. Так же, как и от мысли о встрече с Годжо. А что если тот и вовсе забыл, кто Итадори такой? А что если он воспримет Юджи за идиота, напившегося в хлам? А что если сейчас возникнет критически неловкая ситуация: напившийся гость и его искаженная форма восприятия действительности. А что если?.. Юджи старается гнать от себя такие негативные нападки, это не то, зачем он надел свежее худи, принял горячий душ и даже позволил себе втихаря воспользоваться дорогущим парфюмом Фушигуро. Не то. Поэтому, заходя внутрь заведения, Итадори храбрится, ожидая только положительного. Как и ожидается — людей сегодня практически нет. Внимательные глаза анализируют обстановку, бегая от одного столика к другому, и, наконец, останавливаются на одном знакомом лице. По коже пробегает электрический холодок вперемешку с неприязнью. Напротив стоит темноволосый мужчина с аккуратно заплетенным пучком. Точно! Это тот самый тип, который заставил Сатору убегать в спешке к очередному привередливому гостю. Без особого желания Итадори плетется в его сторону, занимая то же место, что и в вечер пятницы. Он минуту, если не больше, удушающе сверлит сотрудника взглядом. Гето же, стоящий по другую сторону баррикад перед пацаном, улыбается. Наверное, совершенно не так, как рядовому гостью. Эта улыбка отчасти наигранна и не без язвинки. Он, не отрывая черных, как смоль глаз от Юджи, протирает широкий прозрачный бокал и шутливо отпускает: — Тебе чего? Сок или молочный коктейль, малыш? Юджи колко бьет под ребрами. Ревность? Нет. Страх? Тоже не то. Раздражительность? Да, она самая! Итадори уже и не вспомнит, кто мог бы вывести его похлеще, чем нравоучения Мегуми до этого самого момента. Этот тип бьёт все возможные рекорды. Гето Сугуру, значит. Он не нравится Итадори. Совсем. Поэтому в ответ на не шибко дружелюбное приветствие пацан упирается локтями о барную стойку, сокращая расстояние между ним и Сугуру. Юджи, не сводя смелого взгляда, тихо выплескивает порцию яда: — Сатору позови. Гето раздражительно прыскает тому, что «Сатору» его называют только самые близкие, а сопляк на это особых прав не имеет. Он, мол, так, «случайное недоразумение» одной из многочисленных пятниц. Впрочем, Юджи не заботит ни гиперопекаемый Гето, ни его мерзкие комментарии. В конце концов, мысли о том, что Мегуми бы не одобрил дебоша в общественном месте, позволяют так думать и нехило сдерживаться. И тогда Сугуру понимает, что большинство провокаций окажутся провальными, а повеселиться ему так и не удастся. Он информирует Итадори, что Годжо вышел на больничный еще вчера — на этом все. Адрес он, разумеется, предоставлять не собирается. Опять же, кто этот малый такой, чтобы наведываться с личным визитом? Паршиво, но аргументированно. «Это личная информация о сотрудниках, уж извини», — заевшей пленкой в голове, прокручиваются слова Гето. Нутро теперь разъедает от сладкой мысли о том, как можно было бы заехать этому куску идиота по его очаровательной, завлекающей гостей роже. Однако Юджи собирает волю в кулак, чтобы не стукнуть по явно дорогущей стойке, и на пятках разворачивается, покидая ночное заведение. Оказавшись на улице и набирая полную грудь морозного воздуха, пацан чувствует — в легких все печет от отчаяния. Для этого нет весомых поводов, определенно. Подумаешь, обломалась встреча с красавчиком барменом. Вот же хрень, вовсе не причина для беспокойства! Не будет один, так найдется второй. Вероятно, с менее белоснежными волосами. Без оттенка леденящего зимнего холода. Вероятно, с менее яркими глазами. Без оттенка влекущей звездной пыли. Но найдется, не так ли?***
К концу недели настроение Юджи и подавно доходит до пиковой точки. Мысли о том, что нужно найти себе, чем заняться становятся всё более реалистичными. Он готов приняться за любой труд, сделать буквально что угодно: бег, атлетика, рисование, мэйк ап и даже ебучая вышивка, лишь бы вышвырнуть из своей головы мысли о Сатору. Проматывая и обсасывая самые безумные идеи с потенциальными хобби, пацан стремительно увеличивает скорость на беговой дорожке. Он чертовски жалеет, что это максимальное, что можно выжать из техники прямо сейчас. Выглядит жутко: будто бы дикий зверь спешит сорваться с цепи. От того рядом стоящая Кугисаки нервно потягивает протеиновый коктейль, анализируя печальную картину. Мегуми, спокойно сидящий на одном из ближайший тренажеров, шепотом спрашивает у Кугисаки, что происходит с их и без того припизднутым другом. Но тут как на минном поле — спросишь лишнее или вдаришься в секретные подробности и ты покойник, поэтому делает он это с аккуратностью и опаской. Нобара решает не реагировать на тревогу Фушигуро, а демонстративно заводит разговор на всех троих, отключая прибор съезжающего с катушек Итадори. Она лёгким касанием пальца вырубает беговую дорожку, заставляя пацана в кое-то веке обратить на них внимание. Его грудная клетка тяжело вздымается то вверх, то вниз. Это дает и Фушигуро, и Нобаре понять, что за этим стоит большее, чем физическое перенапряжение. Чертов Итадори. И как тут можно не лезть в детали?! — Ты хочешь отправиться на тот свет раньше положенного, идиотина? — ядовито упрекает девушка. — Отчасти это твоя вина, — намекает Итадори, указывая на то, что именно ее инициативой было пойти в этот дурацкий клуб. В конце концов, планировалось потанцевать и хорошенько оттянуться, а не втрескаться в рандомного бармена, страдая от невыносимого желания встречи всю неделю. Поэтому в ответ Кугисаки впервые за долгое время признает свою неправоту. Отчасти, конечно, из-за того, что Фушигуро пригрозил надрать задницы обоим, если будут разводить цирк в общественном месте, но все же. Юджи спрыгивает с давно неработающего тренажёра, перенимая полотенце от Мегуми. Дыхание его, наконец, успокаивается, а гудящие мышцы предлагают взять два, а лучше три часа полуденного сна. Собственно, с этими желаниями оба парня собираются выходить из спорт зала. Но Кугисаки вклинивается по центру, заговорчески стреляя глазами то в карие, то в темно-синие — к ней пришла очередная безумная затея. — Нет, это хреновая идея, Кугисаки! — будто бы читая мысли, констатирует Фушигуро. — Хреновая идея — это торчать дома в вечер пятницы и залипать на примитивные американские сериалы от Netflix, Мегуми, — парирует девушка. — Отказы не принимаю. От обоих. Юджи только иронично усмехается — он знает, что от этой девчонки другого ожидать не стоит. А возражать тем более смысла нет. Поэтому пацан переводит утешающий взгляд на Мегуми а-ля «выпьем по шоту чего-нибудь не очень крепкого и свалим домой». Фушигуро вынужденно дарит свое «окей». Эх, знал бы он, какой чистой ложью это обернется, в жизни бы больше не поверил Юджи. Ни сегодня. Ни завтра. Никогда. Уже к полуночи все трое напиваются в знатные дрова, и Кугисаки, криво водя красной помадой вокруг губ, просит Юджи вызвать такси. Просиживать такое настроение в стенах общаги — грешно, порочно и неправильно. Поэтому злополучный клуб становится новой обителью для тройки странствующих по просторам очередной пятничной ночи. Разумеется, по дороге в заведение таксисту приходится выслушивать пьяные вопли Юджи, завывание мимо нот Кугисаки, ну и бесконечные извинения заплетающегося языка Фушигуро на бэках. Зоопарк — минимум, первобытные джунгли — не максимум. Когда пожилой водитель слышит счастливое «вы достигли точки назначения» в навигаторе, то с облегчением позволяет всем «адекватным» пассажирам покинуть его машину. Мужчина недовольно цыкает, даже несмотря на то, что Мегуми в качестве компенсации вываливает приличные чаевые, и молится, чтобы такие клиенты обходили его стороной за мили. Во всяком случае, сейчас он может быть уверен — ближайшие сутки один такой экземпляр из «трио» будет не в состоянии этого сделать. Завтра — остается загадкой. Заходя внутрь душного помещения, Кугисаки тянет обоих парней за руки, прокладывая путь через вьющиеся толпы дрыгающихся людей. Затем Нобара успевает пустить их в самостоятельное плавание, раскатать пару коктейлей и завоевать звание королевы танцпола, завязнув в самом жерле клуба. В округе разносятся какие-то попсовые, но невероятно знакомые мотивы. Такие, от которых хочется пускаться в пляс. От этого тело Итадори, вырывающееся из-под контроля, стремительно вливается в ритм, растворяясь с импульсными битами. Он держится за свою голову, будто бы убеждаясь в ее наличии, и смотрит в глаза Фушигуро, стоящего напротив. Они оба пьяные, оба на веселе и, кажется, оба до одури счастливые. Точно, выпитый виски просто кричит им быть счастливыми. Мегуми, слабо двигаясь, выдает в ответ легкое подобие улыбки и чуть приближается к Юджи, невесомо касаясь его горячей ладони своей. Глаза Итадори медленно слипаются на этот жест, заставляя себя почувствовать значимым. Осколочные картинки подсознательного мелькают перед глазами, чаруют. Юджи уверен, он видит белые, как иней, непослушные волосы, широкие большие ладони, ставящие стакан виски и отражающие весь гребаный млечный путь глаза. Он ужасно сильно хочет столкнуться с этим взглядом еще раз, ужасно сильно хочет коснуться изгибающихся в шутливой усмешке губ. Ужасно хочет всего Сатору. Юджи поддается неловким касаниям Мегуми и всем его движениям, которые становятся явственнее. Итадори точно чувствует теплое дыхание ближе, а чужие губы возле своих. Он, не понимая, что нарекает, тянется за поцелуем, прокручивая в голове одно единственное имя — Сатору. — Сатору...— тихо срывается с пропитанных алкоголем губ. — Сатору… Это произнесенное словно заклинание имя, заставляет Мегуми отпрянуть, пропитаться резким разрядом и раствориться в толпе, оставляя Итадори тонуть в собственном пьяном безумии. Последнее, что запоминает пацан из пятничной пьянки — это крепкие руки, держащие его неподъемное тело и веселый голос Кугисаки. — Вот мой номер. Спасибо, что забираешь его… Да, как придет в себя, то сразу… Ага… На связи… Чье-то успокаивающее мурчание на ухо просит немного потерпеть, и Юджи, поддаваясь манящей просьбе, проваливается в глубокий сон. Голос подруги окончательно исчезает из поля.