Римлянки из Эллады

Дела в Риме и вправду шли неплохо, трибун лично убедился в том, что его родича видят уже почти назначенным консулом. Считали ли так отцы-сенаторы? Может быть, никакие новые доказательства лучшей кандидатуры были уже и не нужны. Но все-таки Луций сообщил им о договоре с фракийцем, не забыв также упомянуть о том, что Глабр не использовал этого человека и его положение среди сородичей, а пытался его сделать простым рабом, еще и испортив отношение с племенами, которые могли поддержать римлян. Об этом же Луций сообщил и гражданам, когда выступал с очередной речью. И получил ответ – ликование толпы и приветствия в свой адрес. Неудивительно, что за всеми этими заботами у проконсула совсем не оставалось времени на домашние заботы и молодую супругу. Разумеется, последнее не могло нравиться Дафне, которая осталась в эти дни вовсе одна, поскольку сестра с новой семьей покинула Рим, а Дафния вынуждена была находиться с мужем. Поначалу эллинка проводила почти весь день с Нолием, раны которого по-прежнему нуждались в уходе. В этом был и огромный плюс для девушки: остроумный молодой человек развлекал ее рассказами о римском обществе, давая весьма красочные характеристики всех наиболее влиятельных лиц Города. И особенно в рассказах доставалось противникам его старшего брата, что Дафне казалось важным знать, чтобы иметь возможность поддержать разговор с супругом. Пусть пока он с ней и не говорил о делах в Риме. Это попутно оберегало ее от контактов с родителями и вторым братом Луция: мужчины хотя и не проживали более в Городе, но очень часто в нем появлялись, а Марция оставалась в Риме – самом лучшем месте для того, чтобы можно было демонстрировать наряды и делиться сплетнями, потому тоже порой не ленилась зайти в дом сына, хотя бы ради того, чтобы убедиться в неудачном выборе жены. Так вышло и в день, когда Нолий, уверенный в своих силах, покинул дом брата, оставляя невестку одну. Поначалу Дафния сосредоточилась на домашних делах, стараясь выбросить из головы мысли о том, что все дурное в дом приходит всегда в самый плохой час, а потому именно после ухода единственного союзника может появиться противник. Эллинка твердила мысленно, что сейчас за заботами пролетит время, вернется Луций… - Госпожа, прибыли гости, - сообщила рабыня, подтверждая самые неприятные опасения девушки. – Ты выйдешь к ним? - Это… госпожа Марция? - Она и еще матроны. На мгновение Дафне захотелось сделать именно так, как и в прошлые визиты Марции: передать, что она слишком занята домашними делами, велеть слугам подать напитки и угощения, если мать Луция пожелает задержаться. Однако… - Я выйду, - кивнула девушка, поднимаясь. *** Очень хотелось, чтобы рядом был муж, сестра или хотя бы Публия Корнелия – хоть какая-то, пусть даже молчаливая поддержка. Но Дафна отчетливо помнила, что от ее поведения зависит и репутация мужа тоже. Она не может всю жизнь прятаться в стенах дома, пусть раньше ее именно к этому и готовили. Эллинка не могла бы толком сказать, откуда в ней взялись силы. В сестре всегда было больше воли, Дафния обычно просто держалась позади нее, никогда не смея и слова сказать против опекуну. После, когда девушку выдали замуж, она попросту держалась в женской половине дома, довольная тем, что супруг ее не беспокоит, позволяя жить привычной ей жизнью, кое-как учась командовать женской прислугой. Луций от нее тоже не требовал проявления сопротивления семье, скорее напротив, дал понять, что ссориться с родителями не следует, к счастью, не требуя от нее подчиняться воле своего отца. Но вот сейчас рядом не было никого. Зато был вызов: Марция не первый раз появлялась в доме и наверняка уходила довольная, рассказывая подругам о том, насколько глупа и боязлива невестка, как она не подходит мужчине, который собрался управлять Римом. Ныне она явилась с этими сплетницами, чтобы показать это! Дафния появилась в триклинии, когда туда же, с другой стороны, вошли римские матроны. И это немедленно дало девушке преимущество – Марция застыла, действительно, не ожидая появления эллинки, уверенная, что явится рабыня все с теми же вежливыми заверениями. - Добро пожаловать, дамы, - приветствовала гостей Дафна. – Прошу прощения, что вам приходится ждать, я не знала, что сегодня прибудут гости. Однако слуги сейчас принесут угощения, потому – располагайтесь! Марция, моя госпожа, я рада видеть тебя в своем доме и приветствую тебя от себя и от твоих сыновей. К сожалению, раны Нолия не позволяли мне оставить его и встретить тебя в прошлые визиты, но тем радостнее мне сегодня передать тебе весть о том, что он полностью оправился. Мать Луция смотрела на невестку с ненавистью, никак не в силах отыскать хоть какой-то достойный ответ и даже забывая вежливо поприветствовать ее. Дафния подобрала эти слова, пока направлялась к свекрови, они пришли как-то сами, как и это поведение: подчеркнуто вежливое, спокойное, словно бы даже приветливое. Но одновременно девушка дала понять, что все эти дни она помогала сыну, о здоровье которого мать ни разу и не спросила. Марция эту насмешку отлично поняла, как поняли упрек и ее подруги, хоть и поторопились скрыть улыбки, принимая чаши от рабынь, которые принесли воду и фрукты. Вся ситуация немедленно приобретала иной вид, а не тот, который пыталась показать матрона: выходило, что эллинка взяла на себя обязанности свекрови, не считая забот с мужем и домом – тут уж не до того, чтобы тратить время на скучающую римлянку. Нет, конечно, можно говорить о том, что все эти дела можно сбросить на рабынь – на то ведь они и существуют, чтобы знатная дама могла себе позволить отдых и общение с подругами. Вот только о таком можно шептаться между собой, но распускать слухи по Риму не получится: кто же станет осуждать женщину, что не бросила брата мужа на рабынь, проводя время в праздности, а лично следила за его здоровьем? И увы, сплетницы, что явились с Марцией, были вовсе не против подсмеяться в равной степени и над эллинкой, и над матроной, а значит, они не поддержат выдумки последней… - Я тоже рада наконец тебя видеть, дорогая, - Марции удалось взять себя в руки, она заговорила даже почти ласково, хотя в голосе слышались визгливые нотки. – И благодарю тебя за приятные известия. Но, моя милая, я всегда говорила, что не следует так себя изводить, раны Нолия были вовсе не так опасны! Помни: тебе следует передать часть забот… Разве рабыня не передала тебе? Вот бездельница! Это был неплохой ход: якобы все это время Марция приходила именно для того, чтобы спросить о здоровье сына, и пыталась убедить невестку, что ей следует отвлечься, а не закрываться в стенах. И вообще во всем виновата глупая рабыня, которая не передала ее слова! Правда, были еще те рассказы, которые она говорила другим римлянкам… - Говорят, что рабы хотят делать как можно меньше, - согласилась Дафна, садясь на главное ложе. – Но у моего народа еще говорят, что ленивые слуги у ленивых господ. А так вышло, что я не могу сказать подобное ни об одной рабыне в моем доме. - Как повезло с тобой Луцию Корнелию, - вмешалась одна из приглашенных дам. – Ты так заботлива – это нынче редкость в Риме! И только после этого эллинка внимательнее взглянула на тех, кто прибыл со свекровью. Девушка не знала никого из них. Почти никого – вместе с Марцией явилась и Анния, и она одна не посмеивалась над бывшей родственницей, но пока, к счастью, молчала, позволяя эллинке вести бой напрямую со свекровью. И оставалось только радоваться, что бывшую жену Луция хозяйка дома заметила не сразу – иначе ее решительность вести войну серьезно пошатнулась бы. Уже следующий ответ был слабее, девушке нужно было немного времени собраться с силами. - Не верю, что ты не обладаешь столь важной добродетелью, - в тон гостье любезно отозвалась Дафния. – Марция не пригласила бы к нам дам, коих порицают в Городе. Однако должна сказать, что ныне я буду более свободна – а значит, смогу всегда взяться за дела, которые Луций посчитает необходимыми. - Он посвящает тебя в дела Рима? – встрепенулась было свекровь. Ответить «да» было очень соблазнительно, но Дафна подавила в себе этот порыв, понимая, что такой ответ могут использовать против Луция, распустив на этот раз слух, что он обо всем рассказывает жене, а та готова разболтать любому. - Не более, чем считает нужным, - отозвалась девушка, давая понять, что супруг с ней делится многим, но она об этом говорить не вправе. - Как любопытно, - протянула еще одна из неизвестных матрон. – Но, может быть, если твой муж не будет против, ты проведешь время с нами? Нам будет интересно узнать побольше об обычаях твоего народа. Намек Дафна вновь легко разгадала: гостьи посмеялись тихо над Марцией, но это их не удовлетворило, им хотелось выставить на посмешище и эллинку, тем более, что унизить женщину иного народа особенно приятно, словно бы это немедленно поднимало самих римлянок над ней. Уже немало лет в Республике велись разговоры о том, что из всех варварских народов эллины вполне могут сравниться с римлянами, что с ними можно вести дела как с равными. И все это можно было отнести к просто разговорам, пока эллинки были на положение рабынь, вольноотпущенниц или, в лучшем случае, жены бедного плебея. А вот теперь эллинка стала женой знатного патриция, того, кто со дня на день мог стать консулом – это ли не оскорбление? Что уж говорить про Аннию, которая и вовсе мечтала торжествовать над соперницей. - Я чту обычаи своего народа, - Дафнии отвечать приходилось осторожно, чтобы ни одно слово нельзя было истолковать двояко. – Однако я прибыла сюда с мужем, я вошла в его семью и потому скорее мне следует просить тебя, госпожа, рассказать о ваших обычаях. - Почему бы и нет, - Марция уже оправилась от удара и вступила в беседу. – Мы сможем сравнить обычаи наших народов. И отыскать признаки варварства – так и хотела с насмешкой добавить Дафна, сама поражаясь тому, как легко угадывает ходы противников. Кажется, она провела немало времени тут, чтобы понять, как им привычно мыслить, а беседы с Нолием и вовсе стали настоящим кладом, научив девушку угадывать в словах двойной и тройной смысл. - Я с удовольствием удивлюсь обычаем моего нового народа, - вежливо отозвалась девушка, вновь тщательно взвешивая каждое слово. – Но, увы, как ни перебираю в уме, не могу придумать, чем смогу удивить других. - Отчего же? – Анния долго сдерживаться не смогла. – Одно то, что эллинка, способная лишь ублажать господина, стала госпожой – удивительное событие! Гостьи, чьи имена Дафна так до сих пор не узнала – вероятно, они не считали нужным называться дикарке, - вновь поторопились скрыть улыбки, довольные тем, что теперь и вторая их подруга раскрыла свое раздражение, не смогла показать себя стоящей выше этой самой варварки. Самой Дафнии в этот момент хотелось встать и молча уйти, наказав всех сплетниц презрением, однако девушка понимала, что и это обернут против нее: раз она приняла вызов, ей следует довести эту битву до конца. Так что Дафния повернулась к Марции, будто бы желая особо подчеркнуть то, что далее проговорила. - Выбор твоего сына, госпожа, и вправду настоящий подарок, за который я благодарна ему, - говорить спокойно и степенно получалось плохо, но пока вроде бы голос не звенел и гнева в нем не было. – Он оценил то, что я могу дарить свое тело только мужу, никак не в силах развлекаться, например, с рабами, как это свойственно некоторым римлянкам. Матроны собирались было возмутиться, но… - Разумеется, я не говорю о тех, кто прибыл в этот дом, - с самым милым видом добавила Дафния, отметая упрек в оскорблении гостей. - А зря, - послышалось со стороны. Дамы, занятые столь любопытным спором, не услышали появление новых лиц, а именно: домой вернулся Луций в компании Нолия и Премия Петрония. И последний отрывок разговора они хорошо слышали. *** - Луций! Как я рада тебя видеть! – первой в чувство пришла Марция, подскочила, раскрывая объятия… - Я ответил бы тебе тем же, если бы не твои спутницы, - холодно отозвался сын, скользнув взглядом по Аннии. – Моя жена слишком любезна и хорошо воспитана, чтобы назвать прибывших распутными, зато я не постесняюсь. Мать никогда не проявляла к нему любви. Может быть, лет десять назад он поверил бы в искренность раскрытых объятий, но сейчас он ничуть не обманывался, понимая, что вся эта игра направлена исключительно на тех матрон, что прибыли вместе с ней. Они все явились унижать его супругу и выставить себя в лучшем свете. - Ты оскорбляешь меня, - начала было Марция. - Неужели? – хмыкнул Луций. – Я вроде бы ничего не говорил о тебе и предпочитаю думать о том, что ты верна отцу… Женщина рассерженно повела плечами и молча направилась прочь из триклиния. Она понимала, что основную битву проиграла: каждый ее выпад эллинка отразила, сама Марция выглядела плохо при свидетелях. Продолжать сражение было глупо, особенно в присутствии сына, который не позволит и слова сказать плохого о жене. И лучшее, что можно было сейчас сделать, это показать обиду и уйти, пусть даже сделает она это в такой момент, что даст возможность говорить о своей неверности мужу. - Хорошего дня, матушка, - в спину донеслось от Луция, - передавайте привет вашей подруги-любительнице рабов, жене Глабра! Все это отлично слышали и все иные матроны, последовавшие за Марцией, так что отчасти в новостях о предпочтениях супруги врага Луций был виноват лично – такие женщины, как эти змеи, с удовольствием распространяли сплетни обо всех, даже о тех, с кем водят дружбу (а мать отчего-то постоянно выбирала себе в подруги наиболее скандальных женщин Рима). Но Дафния вынуждена была разыгрывать с ними любезность, чтобы не получить упрек в грубости, проконсулу это было попросту не нужным – кто и в чем его сможет укорить? Попытаются сказать о том, что эллинка его сделала таким? Ну так она-то иначе себя вела. Да и нельзя сказать, что Марция и другие дамы пользовались огромным авторитетом в Риме, их характеры ни для кого не были секретом. А Луций, долгое время вынужденный терпеть глупости бывшей жены, ныне не желал мириться с подобным в своем окружении, тем более не желал, чтобы такие женщины были близ его новой супруги. - Я не должен был оставлять Дафнию одну, - с сожалением проговорил Нолий, когда гости наконец покинули дом. - Пустяки, - отозвалась девушка. – Я… даже рада, что это случилось. - Рада? – невольно вырвалось у Луция, который был уверен, что буквально спас жену от надоедливых гостей. - Ты отвечала им очень достойно, госпожа, - вмешался Премий. – Возможно, ты права, рано или поздно, тебе пришлось бы столкнуться с ними и, кто знает, может быть, в иных условиях тебе сложнее было бы дать им отпор. Проконсул глянул на друга с плохо скрываемой ревностью, на что Петроний невольно хмыкнул: он хорошо знал Луция, но не мог не подразнить, показывая, что поведение эллинки в некотором роде возбуждающе и что он воспользуется случаем, чтобы поделиться с другими гражданами всем тем диалогом, который услышал сам. А что до ревности, то отчего бы и не разжечь костер желания пожарче – Луций слишком долго жил с нелюбимой супругой, он заслужил горячие ночи и, кто знает, может быть, страстные признания. В отличие от проконсула Премий неплохо знал женщин, а потому замечал, что эллинка не просто привязана к мужу, но наверняка молчит о своих чувствах, однако и от Луция она может еще очень долго ждать признания, он-то точно считает это все попросту лишним. Так отчего бы и не оказать им небольшую услугу? Возможно, однажды они это поймут и даже отблагодарят… Так что Петроний попросту сделал вид, что не замечает взгляд друга, прошел и занял одно из лож в триклинии. - Я распоряжусь об обеде, - немедленно поднялась Дафния, вспоминая об обязанностях хозяйки, а заодно сбегая от напряжения, царившего между мужчинами и определенно вызванного ее присутствием. Луций несколько успокоился и занял место во главе стола. - Я могу оставаться с ней в другие дни в твое отсутствие, - предложил Нолий, который по-прежнему ощущал свою вину перед братом. - Нет, не надо, - после небольшой паузы отозвался проконсул. – Кое в чем Премий прав, Дафна в силах сама ответить врагам. Ты же будешь нужен мне, твои советы всегда ценны, да и тебе пора показывать себя Городу. - А если… появится отец? Или Гостий? - То будут сами виноваты, получив пощечину от разъяренной эллинки, - слабо отшутился старший брат. Было и еще кое-что, о чем Луций не сказал вслух. Сам себе он мысленно дал слово как можно чаще появляться дома, пользоваться любым случаем, чтобы проводить время с супругой – пусть она будет с ним, а не ищет хорошего собеседника в лице другого мужчины! *** Свое слово проконсул исполнил уже этим вечером, завершив с делами гораздо раньше и поторопившись вернуться домой. И предположения Премия были верны: эллинка встретила мужа очень горячо, а в ласки Луций вкладывал всю нежность и страсть, которые испытывал к супруге, будто бы желая так изгладить из ее памяти любые комплименты. - Ты восхитила Петрония сегодня, - все же вырвалось у мужчины после удовлетворения желания, когда оба смогли отдышаться. - А тебя? – отозвалась Дафна. - Тебе хотелось бы, чтобы тебя хвалили? – продолжал напирать Луций. – Тебе приятны комплименты? Девушка мысленно вздохнула. Ну вот что она сделала, чтобы вызвать эту ревность? Пожалуй, дело просто в том, что муж не терпит конкуренции ни в чем. И еще смотрит на нее исключительно как на свою собственность – вещь, которая должна нести усладу лишь ему. Наверное, она была не права, показав характер и поставив себя вровень с его матерью. Для других она, конечно, его супруга, потому он и встал на ее сторону, но для него более рабыня… Дафна могла бы уйти далеко в самоуничижении, но муж продолжал смотреть на нее, ожидая ответа, потому пришлось собраться. - Мне лестно, что во мне увидели более, чем просто пленную эллинку, - честно признала она. – Но я понимаю, что была не вправе спорить с твоей матерью. Я сожалею, что так вышло – я попала в ситуацию, когда не могла не ответить, как твоя жена, но должна была промолчать… - Не должна была, - прервал ее Луций хмуро. – Я поддержал тебя не просто так, ты все сделала верно. - Тогда… почему ты не восхитился мной? – сдержать слезы было тяжело, но Дафния часто-часто заморгала, сглотнула ком обиды. – Пусть господин Петроний хвалит или ругает меня, какое мне до того дело? Я ценю его слова, конечно, как человека, чьи слова ценишь ты, к чьему мнению прислушиваешься в иных делах… - Я не нуждаюсь в оценке своей жены другими! – почти прорычал проконсул. И тут уже девушка сдержаться не смогла, слезы сами собой тонкими дорожками побежали по щекам. Только в этот момент Луций догадался, что его реакция испугала супругу: вроде бы ничем не провинившись, она чувствовала его гнев и полагала, что как-то сама вызвала это. - Ну… что ты? – неуклюже пробормотал мужчина, обнимая эллинку. – Я же… я совсем не сержусь… - Сердишься, - чуть всхлипнула Дафна, но постаралась дышать глубже и говорить ровно. – Прости, я не знаю, что сделала не так. Наверное, я должна… больше ценить твоих друзей… Я постараюсь… Но сейчас… сегодня мне было важно только твое… - Восхищение? – договорил Луций, только теперь осознавая все то, что пыталась сказать ему супруга. - Д-да… Ответ был заглушен поцелуем. И это было спасением, потому что дыхание девушки вновь сбилось, но причиной тому были вовсе не слезы. Страсть вновь захватывала обоих. Но истомленные, они касались друг друга дразняще медленно, каждому нравилось растягивать поцелуй, начинать и обрывать игру, следить за движениями другого, манить взглядом и тут же уклоняться. Дафна всегда подчинялась его желаниям, следовала за мужчиной, часто просто не успевая сама насытиться ласками, получая их, даря в ответ лишь объятия. Но сейчас они были равны. И как проконсул медленно оглаживал тело девушки, внимательно следя за ее реакцией, так и ей позволял касаться себя всюду, целовать и закусывать кожу. - Я восхищаюсь тобой, - шептал Луций между ласками. – Я… восхищаюсь твоей кожей… твоей грацией… твоей нежностью… - И моей решительностью? – подсмеивалась она. - Только вместе с твоей податливостью мне, - отзывался он. - Пожалуй… Поцелуи прерывали не очень вдумчивый разговор, и после приходилось вспоминать, о чем же они говорили. - А я… я восхищаюсь твоей силой, - шептала уже Дафна. - Только силой? - М… наверное, еще решительностью… - Ты дразнишь меня! - Дразню, мой господин. - Это так, твой господин… Но я хочу слышать иначе. - Я восхищаюсь тобой, Луций, - отозвалась она, нежно прикусывая кожу на шее. – Твоей волей… твоим умом… и твоей красотой… - Я… не красив, - прохрипел он. - Ты красив, - выдохнула девушка. – Только ты… Я прошу тебя… Я хочу лишь твоего восхищения и… - И любви? - И любви, - эхом отозвалась она. Больше обоим и не было нужно, это признание, вызванное страстью, вырвалось потому, что слишком давно просилось. - Я люблю тебя, моя Диана, - бормотал Луций, беря ее. - Я… люблю тебя… - всхлипывала девушка в восторге. И это чувство так и стучало в висках, пока они были единым целым. Продолжало оно отзываться в них, когда сердца несколько утихли, а дыхание выровнялось. - Луций? – осторожно позвала Дафна, боясь даже поднять глаза на мужа. Тот только промычал в ответ. И девушка, посчитав, что он уже жалеет о своих словах, а может, просто уснул, как порой бывало после соития, промолчала. *** Однако проконсул не спал. Некоторое время он ожидал вопрос супруги, но, когда его не последовало, ненадолго растерялся. Она по-прежнему прижималась к нему, так что Луций даже ощущал влагу на ее ресницах – не спит. - Ты хотела спросить меня о чем-то? – окликнул мужчина. - Я… это неважно, - Дафна на миг подняла на него глаза, но тут же смутилась и отвернулась, твердя себя, что она слишком устала, чтобы говорить о большем… - Ты хотела спросить, верно ли ты все услышала? – усмехнулся Луций, наконец проявляя проницательность. Он наклонился ниже, к самой ее макушке. – Что ж, я могу и повторить, моя Диана: я люблю тебя. Очень люблю. От удара затылком в челюсть проконсула спасла отменная реакция – девушка, услыхав признание, встрепенулась, вскинула головку. - Осторожнее! – засмеялся он. – А то повредишь мою красоту! - Я буду осторожна! – пообещала Дафна, тоже смеясь. И тут же наклонилась, целуя мужа в подбородок: - Я не могу допустить, чтобы ты был не в силах выступить с речью! - А! Ты мечтаешь быть женой консула! - Консула, бога или нищего – того, кем будешь ты! – не поддалась на его насмешку эллинка. – Я же клялась быть… Гаей? - Значит, твоя ревность тоже неспроста? - Я тоже тебя люблю, - повторила признание девушка, сейчас отлично понимая, что именно он желает услышать. – Только… - Только? – нахмурился Луций. Он как раз уверился в чувствах, и эта оговорка так резанула его, что проконсул едва не решил, что ослышался. - Только мне не очень нравится, когда ты зовешь меня Дианой, - еле слышно отозвалась супруга. – Я готова оставить свое имя, как это принято у тебя. Я готова быть Луцией Корнелией, но мне непривычно… Мужчина вновь тихо рассмеялся над своими страхами. За столько времени уже пора привыкнуть, что это дитя ничем не может его обидеть! - Я постараюсь звать тебя Дафной, - пообещал он. – И Луцией, и Корнелией. Но ты не права, имя Дианы-охотницы тебе тоже подходит. До сегодняшнего дня в тебе были лишь ее грация и легкость, но ныне Артемида одарила тебя и своей решительностью. - Я обещаю отблагодарить ее за этот дар, - с лукавой улыбкой отозвалась девушка. – Однако должна признать… - Неужели ты струсила? – поддел Луций, на этот раз понимая, что она играет. - Нет, но решительность мне передалась от мужчины, который не знает страха и не отступает никогда. Я не могла позволить, чтобы о нем говорили, что его жена не в состоянии даже рабами командовать. - Хорошо, тогда я тоже поблагодарю Марса, - усмехнулся проконсул. – Но продолжу считать, что если бы Диана спустилась к смертным, то приняла бы твой облик. Дафна не стала спорить. Это было то восхищение, которое она впитывала в себя. Раньше он и вправду говорил только ее красоте и изяществе, но теперь – да, ныне это сравнение ей льстило во всем. *** Когда Элена вернулась в Рим вместе с мужем, ей было чем поделиться с сестрой. Но если она могла рассказать только об их взаимном с Олием признании, то у Дафнии кроме схожего счастья, был припасен рассказ о визите свекрови. И Елена изумленно слушала, как робкая и молчаливая девушка наконец смогла дать отпор сплетницам. - Значит, теперь я буду видеть тебя в гостях гораздо реже? – покачала головой старшая сестра. – Ты готовишься давать отпор свекру тоже? - Ох, нет, - вздохнула Дафна. – Не уверена, что пока у меня хватит на него сил. Как не готова я видеться с Гостием: Гней навязчив, но помнит про слова Луция, а вот его брат… он слишком подвержен своим желаниям. - Хорошо, - усмехнулась Элена. – Если явится кто-то из них, немедленно посылай к нам слугу, вместе бороться будет проще. - Ладно, но ты должна обещать мне никуда не отправляться сама, - скопировала ее тон Дафния. – Если тебе нужно куда-то, посылай слугу, я явлюсь пусть даже со всем домом, чтобы окружить твои носилки. Обе рассмеялись, хотя Елена и немного напряженно – воспоминание о похищении все же жило в ней. - Олий не оставит это безнаказанным, - Дафна взяла сестру за руку. – Ты же знаешь, скоро тебе некого будет бояться. - Знаю и… меня это беспокоит. - Отчего же? - Я не содрогаюсь при этой мысли.