ДЖЕЙКОБ
Осеннее небо казалось большим холстом, на который случайно разлили тёмные акриловые краски. Смесь дымчато серого и тёмно-синего, навевающая тоску и сезонную грусть. Резкие порывы ветра срывали листья с деревьев, и их беспокойное шуршание заглушало даже шум радио в салоне машины, которое я включил, чтобы отвлечь себя от мрачного пейзажа, которым Бостон радовал своих жителей сегодняшним утром. Дорога до универа всегда отнимала не менее десяти минут, так как общежитие не прилегало к главному учебному зданию. Между ними находилась едва ли не целая улица Мишон Хилл, где пробки могли длиться часами. Сегодняшнее утро не стало исключением. Я потянулся к сигарете в мятой пачке, глядя на цепочку машин, выстроившихся передо мной длиной почти в саму жизнь. Никотиновый дым наполнил салон, когда я устало потёр веки. Изоляция не сыграла мне на руку. Наличие проклятого бурбона и безумное желание увидеть Ханну толкнули меня на отчаянный шаг: четыре дня назад ранним утром я выехал в дорогу. Из Бостона в Нью-Йорк всего шесть часов пути, если не делать долгих остановок. Сна не было ни в едином глазу, а затянувшиеся на несколько минут паузы только усиливали мое напряжение. Я внимательно следил за дорогой, но в Нью-Йорк доехал чертовски пьяным и потерянным. Ближе к самому вечеру я уже стоял перед особняком родителей, готовый тотчас же ворваться внутрь, как только докурю очередную сигарету. Хмель ударила в голову, напрочь лишая рассудка. Я знал, что позорное появление пьяного сына только укрепит мою репутацию как безнадёжного человека в глазах отца. Терять было особо нечего, но гордость… Его чёртова гордость… Как же я хотел, чтобы он гордился своим единственным сыном. Я вышел из машины, но так и не подошёл к воротам, глядя на хмурое нью-йоркское небо. Затухающая сигарета упала на землю, и я раздавил её, крепко сжимая челюсти и закрывая глаза. Как бы я не хотел ступить на знакомую территорию и увидеть тех, кто был мне дорог, противоречий оказалось всё же больше. Я сел в машину, заруливая обратно в Бостон, но сам того не желая, направился в тренажёрный зал в Южном Куинсе. Мне казалось, что я найду Ханну там, и я не ошибся. Едва я бесшумно толкнул двери внутрь, врываясь в старое убогое здание, как услышал её тихий смех. Её голос. Я чертовски скучал по этому голосу. В центре зала находилось возвышение, смутно похожее на ринг, но канаты отсутствовали, создавая впечатление гребаного порочного пьедестала. На нём и сидела Ханна, болтая ногами и со смехом наблюдая за Мэлоуном, который обматывал руки чёрной лентой. Он выглядел таким чертовски довольным, что это вызвало у меня гребаное раздражение и досаду. Я отпустил дверь, которую до этого придерживал, и оглушительный треск заставил Ханну вздрогнуть, а Мэлоуна обернуться. Сестра потрясённо ахнула, увидев меня, но тревога быстро сменила радость. Она спрыгнула на пол, бросив предупреждающий взгляд на Луи. — Джейкоб? Что ты здесь делаешь? — Приехал увидеть тебя. — пробормотал я, быстро направляясь к ней. Моё затуманенное зрение заметило возникшее напряжение в мышцах Мэлоуна, но меня волновала лишь Ханна. Она почти сделала шаг вперёд, когда я заключил её в свои объятия, широко улыбаясь. После секундного колебания её руки взлетели вверх, обнимая меня в ответ. Меня наполнило небывалое облегчение. Я словно сбросил десятитонный груз с плеч. Крепче сжимая её за худые плечи, я зарылся лицом в её волосы. Она пахла так же, как и всегда. Как и в нашем детстве, когда я неумело заплетал ей кривые косички. Мой близнец, моя половина. Если бы Ханна знала, что она значит для меня, то… Разве есть в этом мире что-то, что было бы важнее крови? Нашей нерушимой родственной связи? Я порывисто коснулся губами её лба, ничего не замечая кроме неё. Это было моё предназначение: защищать её. Оберегать от всего тёмного, что только есть в этом грязном мире. Как же так получилось, что именно я подвёл её? — Ты пьян? — изумилась Ханна, чуть отстраняясь от меня. Её брови поползли вверх. — Ты никогда не пил раньше. — Я трезв. — прохрипел я, лихорадочно исследуя расплывающимся взглядом её тело на предмет каких-то следов насилия. Моё тело тут же похолодело, сердце дрогнуло. Я разглядел кровоподтёк на изгибе её гибкой шеи. Следы… Следы удушья? Следы чёртового удушья! Во мне разом закипели нечеловеческая злоба, боль, размером с гору, стыд, непомерное чувство вины и раскаяния. Ханна нахмурилась. — В чём дело? Ты сильно побледнел. Я оторвал взгляд от её шеи и повернулся к Мэлоуну, до этого беспечно наблюдающему за нами. В моём воспалённом от ярости сознании проносились разные варианты того, как я сломаю этого человека. Часть меня, та самая чёрная, как смола, ожила, наполняя всё существо зубодробящим желанием уничтожить. Не колеблясь, я яростно рванулся к Мэлоуну. Его молниеносная реакция позволила ему избежать первого удара в горло, но я не был намерен останавливаться. Схватив его за плечо, я повалил Мэлоуна на грязный пол. Молоточки всё стучали в висках, когда мой кулак что силы обрушился на его лицо. Серебряное кольцо на моём безымянном пальце, подарок Ханны на день рождения, оцарапало его скулу, оставив длинный кровавый развод. Ханна громко вскрикнула. — Джейкоб, что ты делаешь?! Я не слышал её. Точнее, не слышал то, что она кричала. Мэлоун ухмыльнулся, обнажив в издевательской ухмылке окровавленные зубы, и от гнева у меня запульсировал мозг. Этот ублюдок насмехался. Этот больной ублюдок избивал мою сестру, но прямо сейчас глумился и надо мной. Он вдруг ожил, блокируя мой удар, но не атакуя меня, тем самым пробудив лишь большую ненависть. Время изменило многое. Теперь я не тот Джейкоб, который так легко позволил ему сломать все свои кости. Мэлоун резко рванулся вперёд, ожесточённо толкая меня на спину. Моя координация чертовски нарушилась, в пьяном сознании воцарилось лишь шаткое равновесие. Я тяжело приземлился на пол, ударившись затылком, быстро моргая, чтобы восстановить зрение. Всё перед глазами расплывалось и двоилось. Два чёртовых Мэлоуна. Они оба надвинулись на меня, но Ханна встряла между нами, крепко удерживая его за плечо. — Он пьян, разве ты не видишь? — Пьян и безумен. — хрипло ответил тот, вытирая кровь с разбитой губы. — Он становится всё более похожим на Арчера. Удар левой, Джейкоб? Неплохо. Будь ты немного трезв, и может одержал бы долгожданную победу. Всё никак не смиришься с поражением? — Гори в аду. — злобно прорычал я, поднимаясь на ноги. — Я с тобой ещё не закончил, сукин сын. Ханна гневно оттолкнула меня назад, и от неожиданности я едва удержался на ногах, переводя на неё растерянный и непонимающий взгляд. — Ханна, ты не… — Хватит, Джейкоб. — процедила она сквозь зубы. — Ты делаешь только хуже. Уезжай в Бостон, боже ты мой. Ты не в своём уме. — Уезжать в Бостон? — прохрипел я. — Я только приехал. Только её слова могли задеть меня за живое. Ханна прищурилась. — Да что с тобой не так, Джейкоб? Ты проклятый эгоист. Смирись с поражением. Бои — это не твоё. Позволь уже быть мне счастливой и прими мой выбор. Тебе больше страдать нечем? — Он душил тебя… Этот сукин сын избивает тебя, я вижу. Он берёт тебя силой, верно? Взгляд Мэлоуна резко изменился. Его ноздри раздулись, и он тут же хищно сделал ко мне шаг. Ханна схватила его за руку, переплетая их пальцы. — Не надо. — она повернулась ко мне. — Что за чушь ты несёшь? Он никогда не поднимал на меня руку. Перед глазами чертовски двоилось. Я прищурился, указывая пальцем на её горло. — На твоей шее… Мэлоун перевёл разъярённый взгляд на её шею, но затем криво ухмыльнулся, посеяв во мне ещё большую злобу. Ханна прижала ладонь к своей коже, хмуря брови. — Это засос, Джейкоб. Это чёртов засос. У тебя паранойя. Хватит думать, что я жертва. Я замотал головой, пытаясь унять ноющую боль в висках. — Ты идёшь со мной, Ханна. — Она никуда не пойдёт. — резко отрезал Мэлоун. Его лицо вспыхнуло гневом. — И это последний раз, блядь, когда ты приказываешь ей. Аггел будет делать то, что хочет. Никто из вас не посмеет отобрать у неё право выбора. Клянусь, в голосе этого ублюдка ясно прозвучала защита. Покровительство. — Аггел? — с отвращением прохрипел я. — Ты называешь её аггелом? Как… — Джейкоб, уходи. — перебила меня Ханна. — Уходи. Пожалуйста. Уходи! — Ты не можешь прогнать меня и… — я замолчал на несколько секунд. — Все эти дни я так беспокоился о тебе… Я приехал сюда только ради того, чтобы увидеть… Её глаза гневно вспыхнули. — Ты разрушаешь себя. Давно пришло время начать жить своей жизнью. Смирись. Ничего не будет так, как прежде. Пока вы с отцом не примете мой выбор, мы будем лишь отдаляться друг от друга. Ты приехал, чтобы в лишний раз напомнить мне об этом? Мой взгляд упал на их сплетённые руки. А затем я внимательно посмотрел в её чёрные глаза. Папины глаза. Маленькая девочка часто смотрела на меня так, когда я что-то портил. Она упрямо хмурилась и могла игнорировать меня часами, не отвечая на мои вопросы. Помню, как я упал с крыши, когда нам было по пятнадцать. Я полез туда, чтобы достать персики с самой верхушки дерева, которые Ханна так хотела попробовать. Она ныла об этом с самого утра, сводя меня с ума, и в полдень я всё же полез на крышу. Солнце пекло так, что черепицы обжигали мне руки и колени, когда я подполз к самому краю. Но персики находились так далеко, что мне пришлось согнуть ветку и что силы потянуть её на себя. Листья хлестали меня по лицу, когда я нырнул между ветвей, пытаясь сорвать хотя бы один желанный фрукт. Но ветка, на которую я опирался, жалобно хрустнула, надломившись пополам, и через мгновение я полетел вниз на землю. Ломающая боль в лодыжке и боку. Чёртовы горящие царапины на лице от веток. И спелый персик, упавший мне на живот. Я был сердит, нет, даже чертовски зол, что все эти жертвы из-за одного персика, который мы могли запросто купить. Но когда чуть позже я вручил его Ханне… Когда её чёрные глаза заблестели, и когда улыбка тронула её губы… Я понял, что все жертвы были из-за этого взгляда. Что даже сломай я руку или челюсть, это бы того стоило. Что даже переломай я все кости и очутись в травмпункте, её взгляд погасил бы всю мою боль. Почему же сейчас мы были по разные стороны баррикад? Почему стали такими чужими? — Если бы ты могла повернуть время вспять… — хрипло пробормотал я. — Ты бы выбрала нас? Ты бы предпочла наши прежние отношения… Да? Она красноречиво взглянула на Луи, а затем уверенно качнула головой. — Нет. Я бы всё равно выбрала его. — Мы вместе с самого рождения. — пробормотал я, пытаясь игнорировать боль, что вызвали её слова. — Но это не значит, что мы будем вместе до самой смерти. Я выбрала то, что мне дорого. — А я? — прохрипел я. — Я тебе не дорог? Луи лишь сощурил глаза, но странный взгляд Ханны ясно дал мне всё понять. Её ответ стал ударом похлеще, чем все удары, которые я получал ранее. — Мэлоун важнее всех. — тихо ответила она. — Я люблю его. И я всегда буду выбирать его. Даже если этот выбор будет между вами двумя. Вот и всё. То, что я должен был давно услышать. То, с чем должен был смириться. Я пьяно рассмеялся, нет, чёрт возьми, расхохотался, не понимая, как мне стоит реагировать на это заявление. Как иронично, чёрт возьми. Единственный человек, ради которого я бы пожертвовал всем, жертвует мной ради Мэлоуна. Тот, кто был рядом с ней чуть больше года запросто заменил того, кто был рядом все двадцать лет. Оказалось, это не такой уж и сложный выбор. Остальное я помнил слишком туманно. Только то, как сел за руль и направился в местный бар, но чёртова полиция задержала меня на полпути и повезла в участок на анализ крови. И только благодаря гребаным деньгам я смог избежать тюремного заключения. Домой я так и не поехал. Спустя пять часов после приезда в Нью-Йорк, я вновь выдвинулся в обратную дорогу, и к полудню был уже в Бостоне. И весь чёртов мир замкнулся до комнаты в общежитии. До тех пор, пока я не увидел Айрис, которая кубарем влетела в мою комнату. Словно солнце пробило грозовые тучи. Она внезапно ворвалась в холодную и тёмную тишину. Забавно. Девушка, которую я знал почти месяц, беспокоилась обо мне больше, чем мой близнец. Я оставил машину на парковке, и уже поднимался по лестнице, когда справа от меня промелькнуло что-то жёлтое. Её свитер. Чертовски яркий свитер в такую непогоду, и растрёпанные волосы, заплетённые в косы. Айрис. Она запыхалась, почти взлетая по ступенькам, явно торопясь в аудиторию. Всё время в движении, всегда живая. Её глаза округлились, когда она увидела меня, но к моему удивлению, девушка поспешила убежать от меня, даже не приветствуя, как обычно. Без всяких усилий я догнал её, чувствуя блеклый запах ирисов, исходящий от её тела. — Ты избегаешь меня? — я придержал её за руку, останавливая. Айрис подняла на меня сверлящий взгляд своих васильковых глаз. — Я не имею привычки избегать проблем. — Под проблемой подразумеваюсь я? — горько усмехнулся я, перебирая её холодные пальцы. Такие чертовски холодные… Заледеневшие на осеннем ветру. Я поднёс её узкую ладонь к своим губам, согревая кожу дыханием. Айрис тут же покраснела, как и всегда, удивляя меня. То она бойкая, смелая и отчаянная бунтарка, готовая на любой героический поступок, безумно взбирающаяся по водосточной трубе на третий этаж общежития, чтобы убедиться в том, что я жив, то съежившаяся от смущения, застенчивая, робкая девушка с внезапным румянцем на щеках. Какая из них нравилась мне больше? Каждая из её частей, составляющая единое целое. Каждый её волосок, образующий собой эту удивительную девушку. Она закрыла глаза и выдохнула через нос, словно решаясь произнести то, что бы я не хотел услышать. — Я видела видео. — А вот здесь поконкретнее. Видео? — выгнул я бровь. Айрис кивнула. — Твой бой. Ни единый мускул не дрогнул на моём лице, когда я неосознанно выпрямился, пытаясь сохранять невозмутимость. По крайней мере, мне удалось не выдать своих истинных чувств. Тревога скопилась в уголках сознания вязкими пугающими кучками. Я вперил в неё испытующий взгляд. — Это напугало тебя? — Повторюсь, я ничего не боюсь. — отрезала она, осторожно высвобождая руку из моих пальцев. — Но признаться, это не самое приятное зрелище. Я ненавижу насилие, Джейкоб. А ты — сплошное его проявление. — О, тогда ты не видела настоящего насилия. — пробормотал я. — Это лишь бледный краешек другого мира. Но действительно, я олицетворение всего самого худшего в этом мире. Она прищурилась. — Мои слова вызывают у тебя сарказм? — Иначе и не скажешь. Этот бой… — Ни за что не поверю, что ты проливал чужую кровь из-за денег. Я громко рассмеялся. — Ты права, деньги тут ни при чём. Айрис отстранилась в сторону, пропуская других студентов. Я потянул её к себе за талию, и прижал к стене, спиной отгораживая от всех остальных. Она хмыкнула. — Загнал в угол, чтобы поведать трагичную историю о том, что у тебя не было другого выхода, кроме как стать жестоким и кровожадным? — Я создал такое впечатление? — вкрадчиво поинтересовался я. Айрис угрюмо поджала губы. — Ещё за неделю до этого я узнала, что твой отец известный боец в Нью-Йорке. И знаешь, что? Мне было абсолютно плевать на это. Родители — это последние люди, по которым я сужу своих друзей. Родство не делает из нас идентичных клонов с одинаковыми жизненными ценностями и грехами. Каждый имеет право на индивидуальность. — она покачала головой. — Но не волнуйся. Кто я такая, чтобы судить тебя? Я наклонился к ней, шевельнув учащённым дыханием прядку вьющейся каштановой пряди на её лбу. — Суди меня. Злись, ругай, критикуй. Только твоё мнение имеет для меня значение. Только тебе разрешается всё. Она вспыхнула и отвела немигающий взгляд на моё плечо. Её пальцы дрогнули. — Я не стану беспокоить тебя своей критикой, чтобы… — Беспокой меня. — резко перебил я её. Айрис шумно выдохнула, и дрожь её пальцев усилилась. — Ты ищешь во мне выход. Ищешь утешения, причину для смеха. Но я не тот человек, который сможет спасти тебя от самого себя. С ночными кошмарами борятся в одиночку, Джейкоб. А с внутренними демонами… Не затягивай меня в свой мир, Эванс. В свой мир… — У нас с тобой разные миры? — спросил я, поднимая её за подбородок. Она неохотно подняла на меня глаза. — Мне не по душе эта жестокость. Может, кто-то и принял бы это. Но я не стану. Не вынуждай меня мириться с тьмой. Разве я был тьмой? Разве в семье меня не называли самым светлым? Если это предел жестокости для тебя, то что ты скажешь, если я когда-нибудь познакомлю тебя со своим отцом? — Тот бой… Это единственный бой, в котором я принял участие. Айрис завела руки за спину, задумчиво глядя на меня. Она была достаточно спокойна, чтобы не закатывать истерики, которых я вполне справедливо от неё ожидал. — Единственный… И он последний? Я с силой сжал челюсти. Я не мог обещать, что он будет последним. В следующем месяце я снова буду в Нью-Йорке, чтобы поговорить с отцом, и предстоящая встреча с Мэлоуном не предвещала мне ни дружеских рукопожатий, ни братских объятий. Если напряжение достигнет своего предела, и если будут нарушены те хрупкие границы терпения, что каждый возводил вокруг себя, то я вновь не ручаюсь за свои действия. Айрис приподняла брови и многозначительно кивнула. — Так я и знала. Что ж… Это твой выбор, Эванс. Ты можешь не тревожиться. Наша дружба не пострадает из-за этого. Я задышал тяжелее, прерывистее, вжимая её в стену, соединяя наши тела. Её грудь вжалась в мою грудь, и от каждого её тревожного дыхания моё сердце буквально ходило ходуном. Гнев наполнил меня. — Дружба? — прохрипел я. Она заметно напряглась. — Вот чем, по твоему мнению, занимаются друзья? Крадут первые поцелуи друг у друга? Раз я твой друг, почему ты позволила мне погрузить голову между твоих ног? Из-за дружеской солидарности? Айрис начала яростно брыкаться в моих объятиях, пряча от меня свой взгляд. Её кожа горела, щёки покраснели. — Теперь ты всегда будешь напоминать мне об этом? Чёртов подлец! — Мы не друзья, Айрис. — пробормотал я, крепче сжимая её талию. — Мы никогда ими не были, и никогда не будем. — Отпусти меня. Мой Бог, на нас все смотрят. — прошептала она, краснея всё больше. — Отпусти. Я взглянул на неё. Выражение её лица стало сердитым, брови выгибались, глаза горели. Медленно я разжал руку с её талии и чуть отстранился, давая ей немного пространства. Она облегчённо вздохнула и юркнула из моей хватки, спеша поскорее отдалиться от меня. Я засунул руки в карманы и вздохнул, опираясь плечом на стену. Всё построенное за эти недели едва не развалилось за пару минут. За пару гребаных минут. Почему разрушителем являлся именно я? Я должен был беречь эту девушку. Должен был ставить её выше всех, чтобы не потерять. Она заслуживала куда лучшего варианта, чем я. И я должен был стать этим лучшим вариантом. Должен был заслужить её. Но вместо этого делал всё, чтобы ускорить расставание. Постояв ещё некоторое время, я последовал за ней в аудиторию, едва сдерживая гнев на самого себя. Фостер уже сидел в аудитории, но я успел за минуту до того, как двери захлопнулись. Старик смерил меня одним из своих убийственных взглядов, когда я сел за самый дальний ряд, глядя на Айрис, сидящую чуть поодаль от меня. Сегодня вместо лекции нас ждали целых два часа защиты проектов, которые были поручены нам неделю назад. Тот, кто получит самый высший балл — будет удостоен поблажки на экзаменах. Мой проект уже был готов. Я работал над ним всю ночь. Это отлично спасало от бессонницы и тревожных мыслей. Быть занятым лучше, чем сидеть в тишине и продолжать страдать по пустякам. Лучшее противоядие от горя — лишь работа. Я вытащил флешку из кармана брюк, бросая проницательный взгляд на Айрис. Все уже заранее предугадывали, что именно Айрис Мейтнер получит высший балл. В этом не было никаких сомнений. Она сосредоточенно и внимательно слушала других студентов, но когда настала её очередь выступать, то девушка удивила всех. Её речь была сбивчивой, она часто ошибалась в словах и путалась в собственных мыслях, нервно вздыхая и хмуро поправляя саму себя. У неё был потрясающий проект, но она так и не сумела достойно его защитить. Сам Фостер приподнял брови, с изумлением поглядывая на покрасневшую от негодования девушку. Айрис сжимала руки в кулачки, когда усаживалась обратно на место. Я заметил, какой отстранённый у неё стал взгляд. — Джейкоб Эванс. Быть может, вы приятно удивите меня? — обратился ко мне Фостер. — Сегодняшние ответы меня сильно разочаровывают. Только Айрис Мейтнер заслуживает похвалы за свой проект, но её защита меня не устраивает. Сможете ответить лучше неё — можете надеяться на мою помощь на зимних экзаменах. Я спрятал флешку в кулаке. — Прошу прощения, сэр, но я так и не смог завершить свой проект. Старик нахмурился и задумчиво потёр ладонью свой подбородок. — Что ж… Очередное разочарование. Хорошо, это на вашей совести, Джейкоб. Кто у нас остался? Аудитория ответила гробовой тишиной. Фостер кивнул, делая пометки в своём ноутбуке. — Тогда очень надеюсь, что никто не будет расстроен, если я выберу проект Айриса как наиболее удачный. — Нет, сэр! — выкрикнул я со своего места. — Это будет справедливое решение. Некоторые согласно заулюкали, другие хранили угрюмое молчание. Фостер коротко кивнул, углубившись в экран своего ноутбука. Айрис метнула в меня сердитый взгляд. Я медленно, почти лениво улыбнулся, подмигивая ей. Девушка быстро отвернулась. Не страшно. Её злость я переносил куда легче, чем ненависть. Её что-то тревожило. А значит, и меня тоже. Мне хотелось надеяться, что это её обыденные проблемы с деньгами. В этом случае я мог легко ей помочь. Если же это было связано с душевной бурей… То это будет чуть сложнее. Не случилось ли что-то с её сёстрами? Или же с её работой? Что же заставило саму Айрис Мейтнер так необъяснимо замешкаться?АЙРИС
Голова ныла, когда я вышла из аудитории и прислонилась плечом к стене. Моё сердце застучало ещё громче, ещё быстрее, когда Джейкоб вышел следом за мной, и остановился в пару шагах от меня. Почему он просто не исчезнет, не оставит меня одну? Почему его близость разрушает меня? Почему, просто огромное и невозможное «почему» я так смущаюсь под его взглядом? Даже проект достойно защитить не сумела… Жалкое зрелище. Куда запропастилась вся моя смелость и уверенность в собственных действиях? Это так пугало… Так запутывало меня… Разве опасность бывает такой привлекательной? Разве я не испытала отвращение, когда видела его бой? Так почему же сейчас у меня необъяснимое чувство, что мне всё равно на все его порочные пристрастия? Поколебавшись, Джейкоб подошёл ко мне вплотную. Я перевела на него хмурый взгляд, ненавидя себя за эти проклятые бабочки, которые запорхали в моём животе, устраивая междоусобную войну, стоило ему приблизиться ко мне. — Оставь меня в покое. — пробормотала я, закидывая рюкзак на плечо. Он засмеялся. — Покой и ты — несовместимые понятия. Даже использовать два этих слова в одном предложении уже большой грех. Его широкая ладонь коснулась моего плеча. Я нервно дёрнулась. Лицо Джейкоба изменилось. Он тут же посерьёзнел. — В чём дело, Айрис? Тебе неприятны мои прикосновения? — Сама не пойму. Я не знаю, что я чувствую и… Просто… уходи. — прошептала я, стараясь увильнуть от него. Джейкоб нахмурился. — Что тебя отталкивает? Моё прошлое? Я постараюсь держаться подальше от боёв. И не… Я покачала головой, спускаясь вниз по лестнице. Джейкоб быстро догнал меня. — Сигареты, верно? Я брошу. Моё сердце пропустило удар. Я направилась в сторону кафетерия, чтобы захватить с собой кофе. Джейкоб вышел вперёд, чтобы поймать мой взгляд. — Я не стану больше напиваться. Это была чёртова минутная слабость, и теперь я ни за что не приближусь к выпивке. Клянусь честью. А я всегда держу свои клятвы. — Прекрати. — прошептала я. Он открыл передо мной дверь, и наклонился к моему уху. — Что ещё я могу изменить, чтобы ты не избегала меня? — Джейкоб, ты не… — я сокрушённо вздохнула и остановилась. — Ты не должен ничего в себе менять. Он выдохнул. — Я не должен был напоминать тебе о той ночи. Это задело тебя, верно? — Нет. — я прошла к барной стойке. На месте Колина стояла другая девушка, и я с тревогой заозиралась по сторонам, ища друга. Он работал здесь с самого начала осени, и не был намерен менять место. — Здесь работал другой парень, где он? Девушка безразлично пожала плечами. — Меня наняли вчера. Я ничего не знаю о прошлом работнике. Но говорят, что его уволили. Джейкоб, стоящий за моей спиной, заметно напрягся, когда услышал эти слова. Я тут же повернулась к нему. — Ты знаешь что-то, что не знаю я? Его взгляд изменился, но он ничего не ответил. Боже мой, надеюсь, что он не стал ни с кем делиться родом деятельности Колина. Проклятые и пагубные наркотики. Я схватила его за руку, отводя от барной стойки. Он молча последовал за мной к самому дальнему столику. Его хватка на моём запястье усилилась. — Только не говори, что ты в этом замешан. Джейкоб приподнял брови. — Не скажу. — Я видела твою реакцию. Он наклонился и поцеловал меня в ухо. — Ты очень наблюдательна. И чертовски подозрительна. Я в этом не замешан. Не смотри на меня как на червяка, я действительно не имею к этому отношения. Мои щёки запылали. Я вновь потерянно вздохнула. Бежать, и как можно скорее. Бежать без оглядки. Бежать от него. Это не было выходом, но его присутствие ужаснейшим образом сеяло во мне волнение. Я потерла вспотевшие ладони друг о друга. — Мне пора на работу. — Не может быть. Твоя смена через два часа. — нахмурился он. О мой Бог. Он знает график моей работы. — У меня подработка в другом месте. — прошипела я, хмурясь. — Отстань уже от меня. Джейкоб нарочито зевнул. — Пообедаем, и я отстану. Держу пари, что ты не завтракала. Позволь тебя покормить. — он словно бы ненавязчиво схватил меня за кисть руки, соединяя наши пальцы. — Вчера я услышал хорошую шутку от одного человека. Уверен, ты оценишь её по существу. И… Я глядела на него во все глаза, не находя нужных слов. Вот и хорошая шутка, Эванс. Мне впервые нечего сказать. Впервые мне хватает одного лишь взгляда, чтобы пробудить то, что спало во мне годами. Джейкоб мягко тронул меня за щеку. — Что тебя беспокоит? Работа? — Нет… — выдохнула я. — Не это. — Тогда расскажи мне. Уверен, что бы это ни было, мы с этим разберёмся. — Мы? Он слегка улыбнулся. — Мы. — Зачем тебе это? — спросила я, пытаясь казаться менее уязвимой. Его постоянное желание помочь и защитить меня... это просто не могло оставить меня холодной и равнодушной. Он мог драться как самый последний кровожадный боец, но в нём было столько… Чего? Доброты? Тепла? Света? — Зачем? — глухо повторила я. Джейкоб тихо засмеялся. — Затем, Айрис, что я чертовски быстро привыкаю к людям, но ещё больше пытаюсь уберечь их от боли. А боль… — его голос внезапно охрип. — Она везде. А ты такая хрупкая и беззащитная… Такая смелая и отчаянная… Это сложно понять, знаю, но мне так хочется защитить тебя от всего, что только способно тебя расстроить. Ты рядом, и это успокаивает меня. Ты прекрасно справляешься со всем сама, и это восхищает меня. И ты так много улыбаешься, что это разрушает меня. В хорошем смысле. — Разве разрушительность бывает положительной? — выдавила я. Его глаза потемнели. Он чуть наклонился ко мне. — Когда ты разрушаешь старого себя, чтобы построить нового, чтобы стать только более сильным, непробиваемым и живым… То да. С тобой я не Джейкоб Эванс. — Кто же ты? — Не думаю, что этому можно дать название. Но кем бы я ни был, с тобой я настоящий, Айрис. Забавно. Со всеми я настоящая, а здесь, нет, везде, когда я с тобой, я уже не… я. С тобой я старая Айрис, четырнадцатилетняя Айрис, которая жила беспечно, зная, что у неё есть отец, который защитит и всегда будет рядом. Которая не ломала голову над счетами. Которая была так счастлива. Нельзя привыкать к людям. Все они уходят. Отец раздробил мне сердце, неожиданно бросив меня одну. Я нашла спасение в юморе, ежедневно натягивая на лицо улыбку, запасаясь бесконечными шутками, через силу выдавливая из себя смех. И однажды это стало моей бессмертной частью. Папа отнял у меня весь свет, и я научилась выживать в темноте. Горячая сильная рука смело обвила мою. Я подняла голову. Он насмешливо улыбнулся. — Какая хмурая. А когда Джейкоба не станет рядом… В чём спасение я найду тогда? Что, если он вернёт свет в мою жизнь, но затем отберёт всё? Что, если он лишит меня и темноты?