Поздний цветочек

Шото стоял на улице с топором в руках и рубил длинный ствол дерева на бревна. Холодает. Вот-вот наступит январь, ему исполнится восемнадцать. После этого уже никто не пойдет за него замуж. Самого альфу это не сильно волнует, но отец рвёт и мечет. Матушка Изуку до сих пор не выдвинула его кандидатуру на брак, никто не ходит свататься в их дом. Это может говорить только о том, что у него ещё не было течки. У соседей это вызывает шепотки: Мидории недавно исполнилось шестнадцать, уже давно пора. Кто-то вообще подозревает его в бесплодии. Тодороки поднимает руки, замахивается и с силой бьет топором поперек бревно. То раскалывается на ровные половинки. Он тяжело выдыхает, изо рта к небесам поднимается пар. Альфа волнуется. Если Изуку в ближайший месяц не потечет, а Шото не успеет предложить ему жениться, то всё, он останется один. Никому не нужен столь взрослый альфа. Все его соседи уж давно женились, многие в пятнадцать, самые поздние в шестнадцать. На него смотрят косо, а кто-то распускает дурные слухи. – Сын, – из дома вышел Энджи, упирающий руки в бока, – поди сюда, – позвал он и скрылся в санях. Шото в полном недоумении пошел следом. – Я ещё не закончил с дровами, – заметил он, осторожно проходя внутрь. – Сынок, – мужчина тяжело вздохнул, – ты большой молодец. Многие всегда считали тебя самым лучшим, это неоспоримый факт. Ты первый и на охоту, и в поле. Но все твои заслуги могут стать бессмысленными, если в скором времени ты не женишься, – строго проговорил он. Шото вздохнул. Он и без отца это понимал. – Да. И что? – Я знаю, у тебя уже есть на примете тот омега. Поэтому я не заставлял тебя ранее. Но, как видишь, он поздний цветок. Если вообще может иметь детей. Поэтому тебе нужно сойтись с кем-то другим. – Но, отец, никто другой мне не нуже… – Помолчи. Шото, тебе не приходится выбирать. Если опоздаешь, останешься совсем один. Без семьи, без детей. А так нельзя. Тот омега, который так тебе дорог, – проговорил Энджи с явной неприязнью в голосе, – выберет более молодую альфу, свою сверстницу. Зачем ему ты? – Я знаю, но… – Шото опустил глаза, чувствуя, что в них скапливаются слезы. Тело забила дрожь, но он сдержался. – Сегодня же вечером пойдешь знакомиться с соседским омегой. – Уже? Но… как? – Вчера я отправил туда сватов. Его семья с радостью приняла все наши подарки. Не хотел говорить тебе раньше времени. – Но… – Шото замолк, зная, что против воли родителя идти он не может. – Как скажешь, – вздохнул он, кивая и не поднимая глаз. Отец удовлетворительно что-то гаркнул. Шото вернулся к нарубке дров. Топор в руках задрожал, стало страшно. Несколько раз он бегал к дому Мидории, чтобы пообщаться с ним. Это были самые лучшие дни. Но однажды соседская старушка заметила их, Шото испугался, что слух распространится по деревне и дойдет до отца. Поэтому ему пришлось прекратить эти встречи. Но Тодороки каждый день вспоминал мягкий голос, нежную улыбку. У него замирало сердце, только он думал об Изуку. И теперь жениться на ком-то другом… Захотелось кричать, но вокруг слишком много любопытных глаз. Вечером, нарядившись в лучшие одежды, они направились знакомиться. Уютный дом, большая семья. Омега, чьего имени Шото так и не смог запомнить, хорош собой. Щеки румяные, руки сильные. Альфа бы наверняка с радостью женился на нём, но только не теперь, когда в его сердце уже живет другой. Мама говорила, когда он влюбится, омега тоже его полюбит… Знакомство прошло удачно, по крайней мере, так после сказал Энджи. По глазам того омеги Шото понял, что ему тоже далеко не в радость предстоящая свадьба, о которой счастливые родители сразу же договорились. Весть облетела деревню, каждый встречный поздравлял Шото со скорой женитьбой. А он сам кроме медленно подступающего ужаса ничего не чувствовал. Где-то внутри всё ещё грелась надежда, что вот-вот Изуку потечет, Шото прибежит к нему жениться, и матушка Мидории согласится. Но с каждым днем призрачная мечта таяла. Последней каплей стал день, когда они случайно встретились на рынке. Несколько палаток, стоящих вдоль, меж которыми снуют люди, обменивающиеся товаром. Тодороки пришел туда вместе с отцом, выбрать подходящую ткань для свадебной рубахи. После они отдадут её старухе, живущей неподалеку, та сошьет ему одежду за несколько рыб. Такой у них уговор. И тут вдруг, медленно расхаживая меж палаток, Шото заметил знакомую макушку зеленоватых волос. Он сразу же устремился в ту сторону. – Изуку! – кажется, насколько его выдох был облегченным, заметили все окружающие. Но, благо, абсолютно никого это не интересовало. – А? – омега обернулся и слегка улыбнулся. – Рад встрече, – негромко сказал он. – И я… – альфа подошел практически вплотную, дикое желание обнять любимого овладело им, но Мидория напряженно отошел на шаг. – Слышал, скоро у тебя свадьба? – безучастно поинтересовался Изуку. Тодороки кивнул. – Да, – признал он. – Поздравляю… – омега странно улыбнулся и медленно пошел дальше, выискивая что-то взглядом. В его руках были мягкие ткани. – Подожди! – Шото рванул за ним, схватив за плечо. Мидория вздрогнул, обернувшись, и отпрыгнул, нервно улыбаясь. Альфа тут же убрал руку. – Чего надо? – Э… – Тодороки растерялся, но быстро сообразил: – ткань у тебя взять можно? Обменять на что-нибудь? – О… а, да, можно, – Изуку облегченно улыбнулся, протягивая вперед руки, предлагая ему посмотреть. Шото якобы начал выбирать, на самом же деле пристально глядя Мидории на лицо. Захотелось прикоснуться к его мягким щекам, поцеловать красные от холода губы. Где-то внутри что-то скрутилось тугим узлом, альфа сглотнул. Скоро свадьба. Следует попробовать сейчас, другого шанса всё равно не будет. – Изуку, у меня беда. Можешь что-нибудь мне посоветовать? – неопределенно попросил Тодороки. Омега поднял на него вопросительный взгляд. – Что случилось? – спокойно спросил он, по-доброму склонив голову набок. – Моя свадьба… – Шото понизил голос практически до шепота, краем глаза наблюдая за отцом, что расхаживал неподалеку, присматриваясь. – Её родители придумали. Жениха мне отец подобрал. – И… ну да, так всегда бывает, – Изуку кивнул. – А в чем беда-то? – Беда в том… – Тодороки виновато опустил голову. Его обязательно осудят, если узнают, о любви. Учитывая, что скоро его свадьба. Но выбора нет, когда будет в браке, говорить такие вещи другим омегам станет совершенно воспрещенным. Если кто прознает, будет очень плохо. – Беда в том, что у меня уже есть дорогой сердцу омега, – тихо и быстро проговорил альфа. Мидория замер, удивленно на него уставившись. – Ты что! – зашипел он. – Так нельзя! – воскликнул в ужасе. – Забудь его скорее, забудь! Если кто-нибудь узнает, это разрушит твою предстоящую свадьбу! – заволновался Изуку. Шото понуро повесил голову. Примерно такой реакции он и ждал. – Я знаю. Но… я не могу, он слишком мне дорог. И я… на самом деле, ужасно не хочу этой свадьбы… – признался он. Мидория нахмурился и поднял руку, словно собирался погрозить ему пальчиком, но почему-то передумал. – Забудь его, – вновь сказал он. – Ты должен. – Не могу. – Так зачем мне это рассказываешь? – удивился Изуку, неловко переступая с ноги на ногу. – Потому что… потому что ты тот омега, – очень тихо прошептал Тодороки, чувствуя себя маленьким ребенком. Люди, снующие вокруг, так быстро сменяли друг друга, так что никто не мог понять, о чем речь. Мидория вздрогнул. А как до него дошел смысл этих слов, он отпрыгнул. – Замолчи! – Изуку встряхнул руками, словно собирался ударить своими тканями альфу по голове. – Замолчи, глупый! – зашипел он, нахмурившись. Шото виновато отступил назад. Омега быстро оглянулся по сторонам, схватил альфу за руку и оттащил его подальше от людских глаз. – Прости, я не хотел… – Замолчи! – Мидория тыкнул пальцем Тодороки в грудь, – никогда больше не говори такого! Никогда! Забудь об этом, забудь! – Я не могу, – Шото виновато улыбнулся. Он очень осторожно взял Изуку за руку, переплетая их пальцы. – Я… очень давно в тебя влюблен! – Замолчи! – омега толкнул его в живот рукой, на его лице отразился настоящий испуг. – Зачем ты это сказал?! – Прости меня, – Тодороки вновь перешел на шепот, – Изуку, просто… я должен был сказать. Должен был. После свадьбы даже смотреть в твою сторону мне будет запрещено. – Вот-вот! Так что хватит! Не думай об этом больше! – с волнением в голосе повторил Мидория. – Зачем такое рассказывать? Только людей тревожишь… – Я так надеялся, что у меня будет шанс… послать в ваш дом сватов, предложить тебе жениться… – честно рассказал Шото. Он прекрасно понимал, что эти слова могут очень дорого ему стоить, но всё равно продолжал говорить. Омега отступил и покраснел. – Ты рассказывал о своем доме… и я слышал, какой ты удалой молодец, – негромко сказал он. – И… если бы, может, я бы тоже… был бы рад такому исходу, – пробормотал Изуку. У Тодороки на этих словах замерло сердце. – Но нет! Ты уже выходишь замуж за другого! А я… а я пока что вообще не могу вступить в брак, – пробурчал Мидория и густо-густо покраснел. Шото не обратил на это внимания, неотрывно на него глядя. Сердце стучало так быстро, что, казалось, рисковало в какой-то момент остановиться. – Я бы обязательно подождал тебя ещё год, два, три, если потребуется. Но… отец считает, что в восемнадцать и старше я уже буду никому не нужен… – вздохнул Тодороки. Изуку поднял голову, странно на него посмотрев. – Ты согласен ждать? – удивился он. – Конечно! Хоть всю жизнь! – воскликнул горячо Шото. Мидория аж отшатнулся. – Это бессмысленно. Возможно, я вообще никогда… не смогу иметь детей, – пробормотал он, опустив печально голову. Тодороки опешил. О таком он почему-то никогда не думал. – Мне всё равно. Я хочу только тебя, никто другой мне не нужен! – с легким запозданием сказал он. Изуку еле заметно улыбнулся, но быстро вернул себе серьезное выражение. – Нет! Всё, хватит! Больше никогда не поднимай эту тему! Никогда! Ни с кем! Ни за что! Всё! Забудь об этом, забудь меня, забудь этот разговор! Скоро у тебя свадьба! – Мидория отпихнул альфу и убежал обратно в сторону рынка, скрывшись в толпе. Шото ещё несколько долгих томительных минут стоял в тяжелых думах. Для себя он вынес только одну вещь. Никакой свадьбы не будет. Ни за что. Уж лучше умереть. Энджи за это время успел подобрать ткань и прочее необходимое. За пару недель все приготовления к свадьбе были закончены. Собраться, как всегда, должна была вся деревня. Тодороки пытался поговорить с отцом на тему отложения свадьбы или её отмены, но тот отказывался наотрез. Поэтому оставалось только одно. Сбежать. Ослушаться родителей, опозорить свою семью. Но Шото было плевать. Он не придет, прилюдно бросит жениха. Вся деревня будет знать об этом. Настал тот злополучный день. С самого утра альфа был на ногах, родня готовила его к торжественному моменту. Все приговаривали, что хоть на собственной свадьбе нужно вести себя прилично и не выпивать. Но Тодороки этого даже не слушал. Он мысленно выискивал момент, когда лучше сбежать. Постоянно рядом с ним до самого главного момента кто-то будет. Значит, придется сбегать непосредственно перед началом. Две руки молодоженов свяжут вместе платком, они будут сидеть так всю свадьбу. Так ещё и на каждый крик «горько» придется целоваться. Одна лишь эта мысль сподвигала его на побег. От осознания, что придется целоваться с кем-то другим, становилось дурно. Лишь губы Изуку манили его. – В доме уже столько народу собралось. Все не помещаются. Ну ничего, после на улицу вывалятся, праздновать будут, – пророкотал Энджи, улыбаясь. Его всё происходящее очень радовало. Сын наконец пристроен. Шото же было плохо. Не для всяких там он старался. А для Изуку. Именно для того милого омеги с пушистыми зелеными волосами. Ради него первым бежал на охоту, помогал в поле. А не ради того, чтобы отец смог найти ему омегу получше… Все ушли, оставив альфу одного в комнате. Как его начнут кликать, так надо выходить. В этот же момент появится омега. Но дожидаться этого момента Тодороки не собирался. Он подошел к окну, убрал ставни и вылез на улицу, стараясь действовать бесшумно. Мягко приземлился на белоснежный снег. С этой стороны дома никого не было. А вот со стороны входа – уйма народу. Как бы им на глаза не попасться! Он ринулся в сторону леса, собираясь обогнуть всё деревню с другой стороны и отсидеться где-нибудь в кустах. За такую выходку отец после наверняка сделает что-нибудь ужасное. Отлупит его, а все соседи будут поносить. Но это ничего. Где-то позади себя он слышал крики, люди метались, ища его. А Тодороки на всех порах ускользал глубже в лес, сильнее закутываясь в теплый полушубок. Альфа отыскал удобную ложбинку среди деревьев, куда и спрятался. Здесь найти его не должны были. Постепенно начало темнеть, гости наверняка уже разошлись. А Шото сидел на месте, не двигаясь, и вовсе не думал возвращаться. Нужно посидеть подольше, чтобы никто не удумал обратить всё вспять. Сейчас по деревни расползается слух о том, как он сбежал с собственной свадьбы. После такого, даже если отец и попытается его к кому-то посватать, все будут отказываться. Только глубокой ночью, когда на небе зажглась луна, Тодороки решил вернуться. Заходить в родительский дом было просто страшно. Отец по меньшей мере убьет его за содеянное. Поэтому Шото направился в собственную избу, которую он строил с мыслями об Изуку. Никто его возвращения не заметил, было слишком темно. Альфа тихонько прокрался к себе, закрыл двери и осел прямо на пол, вдыхая. Он ни минуты не колебался в последний момент. Потому что уже давно всё решил. Или Изуку, или никто. Но вот теперь полное осознание своего деяния накрыло его. Остаться совсем одному, без семьи и детей казалось страшным… кому он будет нужен? Альфа вздрогнул и встряхнул головой. Родные стены успокаивали. Здесь было уютно. Место немного, но он обещал себе расстроить избу ещё больше. Тодороки забрался на печку, та была совсем холодной. Но он всё равно смог успокоиться и уснуть… Кто-то стучит в дверь, поднимая за окном шум. Шото сонно разлепляет глаза и подрывается со своего места. Он вскакивает, натягивает шубку и валенки и спешит выйти в свет. На пороге… Энджи. Никого другого он увидеть и не ожидал. Мужчина темнее тучи. – Сын… – выдохнул альфа, хмуря брови. Шото смело подошел к нему, не поднимая головы. Слишком стыдно. Вчера он опозорил всю свою семью. – Я был в лесу, – говорил Тодороки, предупреждая первый вопрос отца. Тот кивнул, развернулся и направился в свой дом. Шото поплелся следом. Только они оказались в избе, Энджи отвесил сыну знатную пощечину. На щеке наверняка останется синяк. Но Шото даже не пискнул. – Ты хоть представляешь, что ты учудил? – процедил Тодороки, присаживаясь за стол. Ослушаться родителей, разве есть нечто более скверное? – Да, – гулко отозвался Шото. – И я искренне надеюсь, у тебя есть достойное оправдание. – Есть, но, боюсь, ты не сочтешь его достойным, – тихо проговорил альфа. Мужчина кивнул. Он молчал, выжидающе уставившись на сына. Тот тоже ничего не говорил, они оба всё и так прекрасно знают. Без всяких слов. – Всё из-за того омеги, верно? – недовольно спросил Энджи, не прекращая хмурить бровей. Шото кивнул. – Ты же понимаешь, глупец, что вам не быть вместе? Ты совсем скоро выйдешь из брачного возраста, его родители даже не посмотрят в твою сторону! – Понимаю. – А после твоей сегодняшней выходки вообще никто не посмотрит на тебя. Кому нужен столь нерадивый альфа, который ускакал с собственной свадьбы? – фыркнул Энджи. – Глупец! Шото кивнул. Он прекрасно всё это понимал. Но уже давно для себя решил, что так будет лучше. – Я… – Замолчи! – мужчина остановил его, выставив руку вперед. – Ты сам всё проворонил, сам во всем виноват. Я не собираюсь разгребать последствия случившегося. Разбирайся сам. Только знай, что ты опозорил меня передо всеми родственниками и деревней. Этого наша семья не простит тебе, – пророкотал альфа. Шото послушно кивнул, соглашаясь. – Отец, прошу, прости, я не хотел… – Не хочу слышать тебя, – оборвали его на полуслове. – Сын, ты очень, очень меня разочаровал. Уходи, – с нажимом проговорил Энджи. Шото поднял на него глаза, в шоке вздохнув. Ничего другого он не ждал, но эти слова всё равно прозвучали излишне болезненно. Он кивнул и вышел в сени, а затем и на улицу. Холодный морозный воздух освежал, бодрил сознание. Но перед глазами изображение всё равно плыло. «Я поступил правильно. Хотя бы по отношению к тому омеге, своему жениху. Зачем мне жить с ним, если моё сердце навсегда отдано другому?» – с горечью подумал Тодороки, направляясь к себе. Вскоре настал его день рождения, стукнуло восемнадцать. И окружающие дома мгновенно потеряли к нему интерес. Больше никто не рассматривал его как потенциального зятя. Хотя это произошло и раньше, когда он сбежал со свадьбы. Его тогда прозвали растяпой и глупцом… А вскоре зима сменилась весной, весна – летом. Дни были, как один, похожи друг на друга. Шото занимался хозяйством, увеличивал свою избу, постоянно работал, оставаясь мечтами верным только Мидории, о котором он вспоминал каждую ночь, каждый день. Соседи диву давались, искренне не понимая, чего ж он так старается. Всё, прошел брачный возраст. Редко бывает, когда женятся после восемнадцати. Нет смысла стараться, ведь теперь ни один омега на него не взглянет. Но Тодороки продолжал стараться, ведь по-другому просто не мог. Минул год. Ему девятнадцать, на дворе стоит теплая-претеплая весна. Вовсю распускаются бутоны, трава зеленеет. Многие его ровесники уже с одним, а то и двумя детишками. А он всё один. Изуку недавно стукнуло семнадцать. И ничего, ни слуху, ни духу. Его матушка не посылает сватов в другие дома. Неужто он действительно столь поздний цветочек? Или, может, вовсе бесплодный? Думая об этом, Шото всегда вздрагивал. Даже предполагать такое было страшно. Они с Мидорией изредка пересекались на рынке или у колодца, однажды альфа даже обмолвился о тех своих словах. Изуку сделал вид, что не помнит. Хотя по его загоревшимся глазам, Тодороки понял, что ничего омега не забыл. Он жил, всё продолжая надеяться, что однажды они смогут быть вместе. Хотя и понимал в глубине души, что это невозможно. Запах Мидории оставался всё таким же нежным, без намека на сладость и пряность. Это настораживало. Множество цветов на лугах, в огородах поспевают овощи и фрукты. Шото прибирается в своей избушке, отдаленно думая, что жизнь с омегой действительно была бы куда проще. Обязанности делились бы поровну. А так он в одиночку всё на собственном горбу тащит. Тодороки взял ведра и поспешил к колодцу, пора кашу варить, печь растоплена. На холмике он замечает знакомую фигуру, сердце замирает. Альфа встряхнул головой, пытаясь совладать с собой. За столько лет он более-менее научился. Поравнялся с омегой, терпеливо ожидая, когда же тот закончит. Изуку вздрогнул, заметив его краем глаза. Он отошел, смущенно опустив голову. – Погода славная, – выдохнул Шото, надеясь завязать разговор. Пусть он и знает, что ничего невозможно, перестать пытаться кажется абсурдным. – Славная, – согласился Мидория и слегка улыбнулся. Он робко заправил прядь за ухо, странными глазами смотря на альфу. Тот растерялся и покраснел. Запах груш был всё такой же легкий, ненавязчивый. – Изуку, а ты… когда собираешься жениться? – вдруг вырвалось у Тодороки. Он дернулся, испуганно отшатнувшись, ведь сам не ожидал, что спросит такое. Омега вздрогнул, замявшись. – Пока не собираюсь, – пробурчал он, поднимая свои ведра с водой. – А ты сам? – спросил Мидория и захихикал. Вся деревня всё ещё посмеивалась над Шото из-за того случая. – А я тебя жду, – честно ответил Тодороки, даже не покраснев. Серьезно, без запинки. Зато покраснел Изуку. Он отпрыгнул, весь вытянувшись. Нахмурился, словно собирался накричать, но в итоге только тихо спросил: – До сих пор? – Всегда.