Поздний цветочек

Шото работал в кузнице с самого утра. Вдохновленный мыслями о том, что у Изуку скоро начнётся течка, он брался за любую работу. Альфа договорился с соседом четыре подковы обменять на две пары штанов. А то его прежние совсем поизносились. За окном было прохладно. Осень только началась, а холода уже подступили. На небе сгустились тучки, вот-вот и пойдёт дождь. Но в кузнице было жарко. От печи шёл жар. Тодороки не мог видеть, но знал, что все его лицо покраснело. Он старался максимально оголиться, но пот всё равно каплями стекал по широким плечам и сильным рукам, блестел от света огня. Шото в очередной раз ударил молотом о наковальню, тяжело выдыхая. Все его мысли были далеко, рядом с Изуку, который отправился на рынок, торговать тканями, что он закончил плести на днях. Может, выменяет на что-нибудь хорошее… Альфа улыбнулся, подумав о любимом. Мидория или просто мысли о нем всегда предавали ему сил. Но недавно к радости и успокоению, что он испытывал рядом с этим омегой, прибавилось еще одно чувство. Тревога. Тодороки переживал. Старался себя не накручивать, но всё равно страшно переживал из-за предстоящей течки Изуку. Раньше этот момент не тревожил его так сильно. Напротив, альфа с трепетом ожидал её появления. А теперь… Вдруг Мидории будет больно? Вдруг он будет кричать и решит развестись? Шото вздрогнул. Он помотал головой, отгоняя дурные мысли. Подумаешь, все же через это проходили! И ничего, никто не умер! Такие рассуждения, однако, совсем его не успокаивали. Тодороки боялся сделать что-нибудь не то. Боялся сделать Изуку больно. Ему хотелось, чтобы омеге было хорошо, чтобы тот… получил удовольствие. А рисковало всё обернуться совсем по-другому. Альфа вновь вздрогнул. Он боялся даже думать о том, что Мидории будет неприятно или, того хуже, больно. А если Изуку обидится? Если будет ругаться? Или, хуже, плакать?! У Шото, казалось, закружилась голова. Он утер пот со лба, тяжело вздохнув. Тодороки знает себя, он не слишком аккуратен. И, что логично, еще ни разу не делал этого. Наверняка ведь ошибется в чем-то! Вчера ночью ему даже приснился сон. Как у Мидории началась течка, а он, сошедший с ума от любимого запаха, стал чрезмерно грубым и торопливым. Альфа проснулся на моменте, где Изуку закричал. Была ночь, Шото тяжело дышал. Он огляделся по сторонам, Мидория спокойно сопел под боком, всё было в порядке. Но на утро сон так и не вышел из его головы. Тодороки переживал одновременно о нескольких вещах, причина которых была одна. Он сделает что-то не то. Изуку будет неприятно. И тут уже разные варианты развития событий. Или Мидория будет кричать, или плакать. Для Шото его злость на себя и огорчение пытке подобно. Или Изуку может обидится и выгнать Тодороки, как однажды предположил Энджи, спать под лавку. Хотя это еще не так плохо. Или Мидория может решиться развестись. Ну, мало ли. И вот это уже будет концом всего! Мечта, в которую альфа попал, рассеется, он вновь будет один. Но теперь уже жить, как раньше, не сможет. Единожды испытав настоящее счастье, успокоиться не получится, когда потеряешь его. Шото вновь ударил молотом о наковальню и промахнулся. Так, пора сделать перерыв. Тодороки отложил все свои инструменты и отошёл к окну, тяжело дыша. Заниматься работой, когда голова забита семейными заботами, – пытка. Просто самая настоящая пытка! Как жить, если Изуку решит уйти? Где-то внутри альфа понимал, что Мидория вряд ли уйдёт. Зачем? Да и смысл? Между ними уже установились довольно тёплые чувства. Так, пообижается, подуется… Но и этого Шото не хочется. Надо у кого-нибудь совета попросить… В дверь кто-то постучал, а после и решительно зашёл, ничего не стесняясь. Тодороки обернулся. – О! Легок на помине, – усмехнулся альфа себе под нос. – Доброго дня, сынок, – Энджи уверенно к нему подошёл. – Как жизнь молодая? – Так виделись же недавно, – Шото улыбнулся. Отец – советчик плохой, но другого найти негде. К соседям с такими деликатными вопросами как-то стыдно идти. И тут альфу осенило. Нет, он не может об этом спросить. Энджи-то думает, что у них с Изуку всё уже было… – Недавно-недавно, – согласился мужчина, прищурившись, – а у тебя вон, изменения какие! – он весело усмехнулся. Шото в недоумении нахмурился. – Какие такие изменения? – он быстро себя осмотрел. Такой же, как всегда. Разве что на рубашке дырочка – случайно ножом зацепил, – надо будет Изуку попросить зашить. Хотя можно и самому, зачем его по таким пустякам отвлекать. – А вот! – Энджи похлопал по его плечу ладонью, быстро скользнув пальцами по шее. Шото отстранился. Не очень-то он жаловал физический контакт. Если только не об Изуку речь идёт. – Метка у тебя, гляжу, появилась! – радостно воскликнул мужчина. Шото опешил. За переживаниями о скорой течке Мидории он совсем запамятовал о метке. А то все встречные удивлённо и радостно на него смотрели. Не каждые пары друг друга метят, ох, далеко не каждые. Если уж пошли на это, значит, чувства и помыслы серьёзные. От осознания этого Тодороки вздрогнул. Раз Изуку на это согласился, значит, верит, что до конца дней своих вместе они будут. Значит, хочет этого. Иль просто считает, что им двоим таким странным и старым ничего другого и не светит. – Ну да, – Шото смущённо прикрыл след от укуса. – Ух, какой у тебя омега, – Энджи рассмеялся, – не ожидал, не ожидал… – А чего такое? – поморщился в недоумении Шото. – Ну, – мужчина неопределенно качнул головой, – не любят омеги зубки свои марать, – он засмеялся. – Да и тревоги на себя лишние брать. У них обычно и так забот много. – Какие такие тревоги? – нахмурился Шото. – Экий ты дурак, сын, – закатил глаза Энджи. – Метку поставить – это тебе не просто укус оставить. Шрамы-то на всю жизнь и запах. Это ж неспроста! – Э… что? – Ну как же, – мужчина недовольно махнул рукой, – метка ж связь образует, омега с альфой друг друга чувствовать начинают. На новом уровне. – Не очень понимаю… – Да это во всем выражается! Например, даже гон с течкой синхронизируются. В одно время приходить начинают. – Это да, а тревоги тут причём? – настороженно уточнил Шото. Эти слова его обеспокоили. Что бы отец не имел в виду, альфе не хотелось Изуку как-либо обременять. – А при том ведь! Эмоции тоже объединяться начинают. Если тот, на ком метка стоит, страдать начнёт, плакать будет, иль еще чего, то тот, кто метку эту поставил, встревожиться, дискомфорт страшный испытает. Поэтому-то метку поставить – шаг рискованный сильно. – А… – Шото вздрогнул. Нет, он раньше слышал о таком, но… так прям всерьёз не задумывался. И Мидорию в такую ситуацию ставить не хотел. Если с ним, Тодороки, случится чего, Изуку, получается, лишний раз переживать будет?! О-о-о, это нехорошо. – Но у этого и плюсы свои есть, конечно, – спокойно продолжал Энджи. – Найти помеченного легче намного, ежели потерялся. Да и других альф и омег отпугивает… – Всё так серьёзно, – Шото в потерянных чувствах присел на лавку. – Эхей, сынок, а ты не знал, что ль? Экий дурачок, – мужчина засмеялся. – Да ты радоваться должен! Твой омега наверняка об этом подумал! Если уж решился тебя пометить! – он весело похлопал альфу по спине. Тот дернулся. – Но я не хотел его обременять лишний раз… – Ой, а ты почем зря не нервничай и все хорошо будет, – усмехнулся Энджи. Шото выдохнул. Он же знал об этом, но вчера вечером прям запамятовал. Слишком уж желанной метка эта была… Их разговор плавно перешёл в более мирное русло. Шото рассказывал о подковах, хвастался качеством изготовленных. Энджи почему-то только его ругал, хотя Шото знал, что всё на совесть сделал. За время их разговора в кузнице будто стало жарче. Хотя печь, напротив, постепенно должна была остывать, горячий воздух выветриться. Шото предложил выйти на улицу, Энджи удивлённо согласился. Что-то не так… – Странно себя чувствую, – пробормотал Шото, принюхиваясь. Обоняние обострилось. С чего бы вдруг? Руки слегка подрагивали, кровь постепенно начинала бурлить в жилах. – Заболел? – предположил Энджи. – Иль съел поутру чего-то несвежего? Может, омега твой решил тебя отравить? – Чего? – Шото опешил. – Ну не насмерть, конечно! А так, в отместку за то, что ты полку какую прибить не хочешь, – Энджи засмеялся. Шото тяжело выдохнул. Его дыхание участилось, волосы на затылке будто встали дыбом. Он встряхнул головой – не помогло. Вылил на себя целый ковш ледяной воды, что стояла здесь для охлаждения металла, – тоже не помогло. – Жарко мне, – протянул альфа, присев прямо на прохладную траву. Ощущения казались смутно знакомыми, но странными. На небе всё еще сгущались тучи, воздух был прохладным. Но легче от этого не становилось. – И вправду, что ль, заболел. Сынок, может, тебе домой воротиться, отдохнуть? – с еле ощутимыми нотками беспокойства предложил Энджи. Дом… дом… А в доме Изуку… Небось, воротился уже. Изуку… его сладкий грушевый аромат… Изуку! Изуку! Изуку! Да! Да! Да! К Изуку! Домой! – Нет, – Шото пересилил странные позывы и помотал головой. – Работу еще закончить надо. – Да что ты в таком состоянии закончишь-то? – Энджи покачал головой. У Шото в теле медленно скапливался жар. Кровь приливала к животу и ниже, к паху. В голове постепенно начал образовываться какой-то дурман. Он принюхивался, пытаясь уловить носом любимый аромат. Собравшись с силами, Тодороки медленно поднялся с прохладной и такой приятной травы. Не стоит показывать себя излишне нежным. И тут же у него задрожали ноги. – Ух, – альфа оперся ладонями о свои колени. – Да ты ж на ногах плохо стоишь! Всё-всё домой иди, работу после закончишь, – Энджи похлопал его по спине. Шото мгновенно ощетинился и тихо зарычал. Отец в шоке на него посмотрел. – Нет, – хрипло выдавил альфа. – Чего так? Отлежаться тебе надо! – Но… Изуку… – А-а, да-да, прав ты, нельзя тебе туда. Беременному странные болезни точно ни к чему. – Ды-а, – Шото тяжело выдохнул. Он весь ощетинился, шумно вытягивая носом воздух. Ноздри его интенсивно раздувались, слюна начала выделяться быстрее, клыки будто удлинились. – Сынок, так у тебя, что ли, гон? – изумился Энджи, отступив назад. Это предположение прозвучало, как гром среди ясного неба. Но оно неожиданно попало в самую точку. Гон? Какой такой гон? Рано ведь для гона еще, ух, как рано! Хотя, может, и гон… Ощущения чем-то похожи. Шото встряхнул головой. Он чувствовал себя так, как в самый первый свой гон. Организм чудил, долго собирался, чтобы перейти к основному. Помнится, перед началом у него два-три дня была тяжесть во всем теле. А затем еще около часа каких-то неясных метаний, которым даже гоном назвать было нельзя. Так, прелюдии. – Гон… – он тяжело выдохнул, – может быть. – Подожди-ка, – Энджи нахмурился, – ты ж меченный! Если у тебя гон… – он перевёл с шеи сына на его разноцветные сейчас заволоченные какой-то дымкой глаза очень тяжёлый взгляд, – получается, у омеги твоего течка? – его голос захрипел. – М-м, – Шото тихо застонал, только подумав об этом, – течка… у Изуку, – он прикрыл глаза, – может быть… не знаю… Теперь всё ясно. Если у Мидории действительно начинается наконец течка, то у Тодороки, как помеченного им, соответственно, гон начнётся. И теперь ясно, чего он странный такой. У Изуку-то эта течка первая, небось, организм долго собирается, процесс растягивает. Вот и Шото сейчас испытывает ровно тоже самое. Не зря ему казалось утром, что голова какая-то тяжёлая, а в теле слабость. – Сын! – Энджи топнул ногой, резко рассвирепев. – Какая такая течка, что ты говоришь! – он зарычал. – Омега твой беременный ведь! – его глаза почернели от злобы. – Ох, – Шото вздрогнул. Нет, они прокололись! Ошиблись, и теперь правда вскроется! – Объясни мне! – мужчина схватил его за грудки, начав трясти. – Как у него может при беременности течка быть, а? – он оскалился. – У него выкидыш случился, что ли? Шото клацнул зубами, злясь. Но отвечать он был не намерен. Объяснять ничего тоже. – Нет, – хрипло выдавил он, пытаясь отцепить отца от себя. – Я тебя не предупреждал разве?! Если у него выкидыш случился или еще чего, я с тебя шкуру спущу! Шото тихо зашипел. От подступающего гона, – а теперь стало явно, что это точно он, – все его чувства обострились, поведение Энджи раздражало сильнее, чем могло бы в обычной ситуации. И соображать здраво Шото не мог. Пускай спускает и шкуру и ещё что. Нельзя Изуку в плохом свете выставлять! Шото дернулся, вырываясь из хватки отца. Говорить что-либо он не собирался. Не хотел, чтобы о Мидории слухи какие-то неправильные пошли, чтобы Энджи о нем плохо думал. Изуку ведь волноваться, переживать будет… – Предупреждал… – выдохнул Шото. Отец продолжил рычать на него, злясь. Но после его лицо вдруг резко просветлело, озарилось странной улыбкой. – Не-ет, – Энджи покачал головой, – нет-нет, ты не мог ничего ему сделать, – он усмехнулся. – Ты ж слишком его любишь, – мужчина уверенно кивнул сам себе головой, – волнуешься сильно, переживаешь. Даже, помню, свадьбу собственную сорвал, выставил себя полным дураком. А всё ради этого твоего, с веснушками! – он махнул рукой и осел на лавку. Шото, продолжая слегка трястись, удивлённо на него уставился. – Чего? – Да-да, – Энджи, будто всё больше убеждаясь в осознании, что вдруг нахлынуло на него, продолжал говорить: – За советами глупыми ко мне бегал, счастливый был до смерти на свадьбе вашей! Ни разу за вашу жизнь совместную я не видел, чтоб вы ругались. Омега твой всегда счастливый ходил, улыбался, видимо, даже голоса ты на него не повышал. И он на тебя, ты ж шелковый весь, преданный… – мужчина шокировано посмотрел на сына. Тот в недоумении уставился в ответ. – Я… – Шото нахмурился, собирался что-то сказать, но в итоге промолчал. – Если бы случился выкидыш, то точно не по твоей вине, – решительно заявил Энджи. – Значит, случай несчастный. Но если бы случай, об этом все бы знали… – он нахмурился. Шото поджал губы. Слишком у отца логичные выводы. Вот-вот и до правды доберётся. А этого не хотелось бы… Не должен он узнать, что Изуку такой цветок поздний… – Всё не так, – тяжело выдохнул Шото. Он хотел соврать что-нибудь умное, но в голове была каша. – Да ну тебя, – Энджи махнул рукой. – Получается, он и не был вовсе беременным! – заключил он. – Но зачем вы тогда обманули всех? – альфа нахмурился. – Он был беременным, – поспешил Шото пойти на попятную. Пусть лучше отец ругается на него, чем считает Изуку негодяем, что решился вступить в брак до первый течки… – Да не заливай, – мужчина, чуть успокоившись от собственных догадок, выдохнул. – Если бы он был беременным, ты бы радовался, ух, что мама не горюй! Всю бы деревню на уши поставил бы, постоянно об этом верещал бы! На каждом углу! Я ж знаю тебя, – Энджи фыркнул. – И чего я раньше на это внимания не обратил? Дурак, вот ведь дурак… Шото в растерянности хлопал глазами. Его отец никогда не был шибко остроумным. Но и глупым его назвать было нельзя… А тут столько догадок и все в цель! – Ох, – Шото зажмурил глаза, чувствуя, как жар разливается по телу. Медленно и тягуче, как расплавленное золото. – Так, а ну объясняй мне всё! – Энджи поднялся и навис над ним. Шото с вызовом в глазах уставился в ответ. – Не буду, – прошипел воинственно он. – Ишь! И кого я воспитал? – мужчина покачал головой. Он задумался, а через полминуты его лицо вдруг вновь просветлело. – Знаю! – Энджи снисходительно глянул на сына и усмехнулся. – Чего? – Шото ощетинился, испугавшись. Неужто он обо всем догадался?! Нет! Изуку расстроился, если кто-то узнает о его проблеме! – А того! – мужчина победно ударил кулаком о ладонь. – Ты прибежал ко мне с гоном и попросился переночевать, помнишь? Я удивился тогда, мол, ежели гон у тебя, то чего ты не дома. Помнишь? А ты мне что сказал? – он засмеялся. – Сказал, что беременный омега твой. Соврал мне. А всё из-за того, что прогнал он тебя! – Энджи весело фыркнул. – Небось, после первой брачной ночи, как я и предполагал ранее, согнал тебя под лавку, а как гон начался, вообще за порог выставил? – он продолжил хохотать. – А признаться мне в этом стыдно тебе было, верно? Вот и соврал! Шото опешил. Он удивлённо уставился на отца, в шоке покачав головой. Интересная теория. И очень логичная. Хорошо, хоть, что не правдивая. Шото облегчённо выдохнул. – Да! Всё так и было! – смело заявил он. Отец удивлённо на него уставился. – Так прям и признаешься? – хмыкнул он. – А чего уж теперь? – Шото с виноватым видом опустил голову. Пусть лучше он думает, что это сын у него такой дурак неотесанный, чем правду узнает. – Эх ты, – Энджи покачал головой. – Мог бы и признаться. Нет ничего в этом зазорного, – серьёзно сказал он, а после всё равно засмеялся. Шото незаметно улыбнулся. Всё удивительно удачно сложилось. – Отец, – он тяжело вздохнул, чувствуя, что через полчаса-час гон уже возьмёт своё и начнётся всерьёз. Как там Изуку? Успел ли спрятаться от окружающих? – А как мне… сделать так, чтобы… ну, ему было хорошо? – тихо спросил Шото. Вот! И повод появился спросить! Энджи удивлённо на него посмотрел. Он усмехнулся и покачал головой. – Эх ты, – он вздохнул. – Сам дурачок, что ли? – Не дурак я! – возмутился Шото. Когда его начинали называть так не в первый раз, это постепенно обижало. Ну не дурак же он на самом деле! – Экий болван, значит, – махнул рукой Энджи. – С омегами нежно надо, с любовью, – он вздохнул. Шото серьёзно закивал головой. – Это-то понятно, а… как… – он смутился. – А что как? – мужчина фыркнул, – не тревожься, не боись, в течку-то больно ему не будет. Шото поморщился. Ему недостаточно «не больно». Ему требуется «приятно». Изуку должно быть хорошо! А-то он наверняка найдёт альфу получше… – А еще чего-нибудь? – Ну, – Энджи чуть дёрнул плечами и отвернулся, похоже, наконец тоже почувствовав себя неловко, – спроси у него сам, чего он от тебя ждет. Скажет продолжать – продолжай, скажет прекратить – прекращай. Шото неуверенно нахмурился. Он бы и так не стал бы продолжать, ежели Изуку бы сказал заканчивать… Вдруг что-то внизу живота альфы вспорхнуло, по всему телу прошла дрожь, он тяжело вздохнул, потянулся. Все пять органов чувств максимально обострились, нацеленные искать свою пару. Он повёл носом, ища тот единственный аромат. Сердце забилось быстрее, в штанах резко стало тесно. – Ух, – Шото хрустнул пальцами, облизнув быстро губы. – Иди уже, – заметив его состояние, Энджи махнул рукой. – Сделайте мне внука наконец. А лучше, пять! – он весело усмехнулся. Шото расплылся в глупой улыбке от одной этой мысли. Пятеро… Да хоть бы один. Маленький, тепленький, здоровенький карапуз от Изуку. Шото сделал нерешительный шаг в сторону дома, а после вдруг сорвался с места, трусцой направляясь навстречу к любимому. Себе вслед он слышал отцовский смех. Альфа вмиг преодолел расстояние, решительно ворвался в сени и тут же замер, как столб. Уже здесь царил приятный, сладкий аромат. Сладкий-пресладкий, именно такой, каким Тодороки всегда мечтал его почувствовать. Он глубоко вздохнул, прикрыв от наслаждения глаза. А затем медленно вошёл в дом. – Изуку! – с его губ сорвался тяжёлый вздох. Омега нашёлся незамедлительно. Он сидел на стуле около обеденного стола и сонно вздыхая, обняв себя руками. Услышав своё имя, Мидория поднял голову. Всё его лицо было красное. – Шото…! – он нервно взмахнул руками. – А я… как видишь… уже, – Изуку медленно поднялся. Тодороки дрогнул. От одного запаха у него кружилась голова, в лёгких застревал воздух. Кровь в жилах стыла, а через мгновение уже начинала бурлить. – Вижу… – альфа несмело улыбнулся, – и знаю… Ты же пометил меня, поэтому… у меня тоже начинается гон, – он медленно подошёл. Мидория, что до этого опирался на стол, протянул руки вперед и тут же был пойман в объятия. – Я… ох, – Изуку закусил губу, – и мы… сейчас… – Да, – Тодороки горячо закивал головой. – О… ну, только если ты захочешь, – тут же добавил он. – Угу… мы долго к этому шли, – пролепетал омега, его ноги задрожали, когда он постарался приблизиться. – Ты… запузячишься после этого, – вдруг напомнил Шото. Но Мидорию этим оттолкнуть было нельзя. – Я знаю, – он тихонько усмехнулся. – Я только этого и жду, – Изуку прикрыл глаза и нежно прильнул к губам мужа.