***
Эрен быстро шагал в сторону дома, кутаясь в потрёпанную ветровку, которая являла собой олицетворение слова «винтаж», но при этом была совершенно бесполезна против ночного октябрьского ветра, беспощадно налетевшего на Йегера, заставляя того дрожать от холода. В том, что под ветровкой была одна лишь чёрная майка, виноват был, безусловно, Эрен, который проигнорировал середину осени и вышел на улицу также, как минувшим летом. В его защиту можно сказать, что он даже не представлял, что может быть настолько холодно. Весь сегодняшний день Йегер провёл у Хистории. Они наконец осуществили свой нехитрый план, заключавшийся в том, что Хис весьма условно, но всё же «заболеет» на пару дней, а Эрен эти пару дней прогуляет, оставаясь у Рейс дома. В архивах на этой неделе он также не появлялся, так как они с Аккерманом оформили себе негласный отпуск, потому что от имен, выведенных на пожелтевшей бумаге, уже тошнило и бросало в дрожь. Йегер шумно выдохнул, оставляя за собой облачко пара, и ускорил шаг. Оглядываясь по сторонам, парень отметил, что два месяца учёбы пролетели совершенно незаметно, и сейчас, практически на каждом крыльце виднеются тыквы с самыми разнообразными прорезями и свечами внутри, искусственные надгробия и приведения на лужайках, и ещё куча дешевого хлама, оповещающего о том, что скоро Хэллоуин, который Эрен всем сердцем любит и ждёт, в частности потому, что ночь праздника будет ночью самой грандиозной в году вечеринки у Жана дома. Эрен едва заметно улыбается, предвкушая грядущую ночь, и сворачивает к дому ужасной родственницы. Ночь с тридцать первого октября на первое ноября — официально самая безумная в Колдуэлле, ведь абсолютно все местные подростки, которые месяцами страдают от всепоглощающей скуки крошечного городка, наконец выплёскивают сумасшествие и собственную импульсивность, успешно прикрываясь Хеллоуином. Неделя до праздника и несколько дней после стабильно становятся самыми неспокойными в городе для старшего поколения, причём совершенно обоснованно. Старшеклассники считают своим долгом придать городку атмосферу второсортного фильма ужасов с умопомрачительным количеством кишков и крови, поэтому по всему Колдуэллу в закономерном порядке появляются алые расплывчатые надписи в духе « я наблюдаю за тобой из Ада», выведенные баллончиками с краской на обшарпанных стенах тёмных проулков и заброшенных домов. Сам Эрен уже несколько лет участвует в праздничном вандализме, и каждый раз с довольной усмешкой выводит нарочито кривые буквы на воротах школы в ночной тишине. Также Эрен с Жаном берут на себя ответственность за розыгрыши разной степени жестокости, начиная от оставленной в женском туалете пентаграммы и нескольких зажжённых свечей, до изощренного квеста для незадачливого одноклассника, который начался с подкинутой в портфель бумажки с приглашением на свидание от тайной поклонницы, а закончился шоу ужасов в заброшенном доме культуры посреди заросшего сквера, куда одноклассник по глупости все же пришёл, а Йегер и Кирштайн — с нетерпением ждали. В этом году ребята проявили удивительную изобретательность, устроив, кажется, самый масштабный розыгрыш за последнее десятилетие. Парни, захватив с собой Конни и Армина, пробрались в школу за три часа до начала занятий. Благо пожилой охраннице на входе было совершенно наплевать, поэтому все четверо без проблем оказались в кабинете, в котором должен был пройти первый урок их класса, и устроили натуральный погром: парты и стулья были перевёрнуты, содержимое книжного шкафа — отправлено на пол, на стенах красовались брызги искусственной крови, а на доске выделялась кровавая надпись «вам не сбежать». Закончив своё творение, парни покинули кабинет и проторчали в туалете до начала занятий, едва успев вернуться к кабинету до прихода одноклассников. Зрелище, надо сказать, было незабываемым. Кажется вся школа слышала визги напуганных девчонок и довольно красноречивые ругательства преподавателей. Виновников торжества быстро вычислили и отправили на рандеву с директором, корторый двадцать минут надрывался, проклиная весь мир и каждого по отдельности, а затем выгнал всех, кроме Йегера, и пригрозил тому немедленным исключением, если подобные выходки повторятся. Эрен понимающе кивнул и вышел. Конечно же, он не собирался прекращать. На протяжении учебного дня вся школа успела побывать в так называемом кабинете страха, возможность убраться в котором представлялась только после конца занятий. Кабинет кстати вымывать заставили четвёрку шутников. Эрена и Жана, как лидеров, ещё и привлекли к общественным работам по благоустройству территории. Проще говоря — заставили во время обеденного перерыва убирать, мать их, фантики и бутылки после идиотов, которые это всё оставили, по всему школьному двору. Но гордость за своё творение затмевала мелкие неприятности, поэтому Жан и Эрен весь день сияли обворожительными улыбками и рассказывали знакомым и незнакомым людям со всей школы, мол да, это мы устроили, восхищайтесь. Йегер своими глазами видел, как Аккерман, проходя мимо кабинета со своими дружками, на пару секунд замер возле двери, оглядывая экспозицию, и снисходительно ухмыльнулся, что можно было счесть за величавшую похвалу, после которой Эрен, сам того не сознавая, подбирал с травы банки из под колы с особым воодушевлением. В целом, вся эта хеллоуинская рутина затягивала и поднимала настроение, поэтому Йегер иногда ловил себя на мысли, что новоприбывшая подружка из астрала совсем не напрягала, а в какие-то моменты была даже кстати, дополняя атмосферу праздника. Да и Джессика, на самом деле, затихла, перестав мучать Эрена видениями и галлюцинациями, будто давая ему передышку на время праздника. Ривай, которому Эрен пару раз звонил, интересуясь насчёт их общей паранормальной проблемы, также подтверждал, что видения отступили, а Хистории перестали сниться кошмары. Эрен будто бы вернулся в нормальную жизнь, и изо всех сил старался пользоваться моментом, но где-то в глубине его сознания скреблась шальная мысль о том, что после праздничной ночи передышка закончится, и Джессика настигнет их с новыми силами. Утром тридцать первого октября Эрен проснулся, что называется «с первыми лучами солнца», и прихватив из шкафа самую подходящую для кровавой вечеринки одежду, быстро свалил из дома, отбирая у родственницы прекрасную возможность закрыть его в комнате, лишая праздника. Хистория встретила друга с настроением крайнего недовольства от раннего подъёма, но всё же пустила. Оказавшись в комнате Рейс, Эрен был предоставлен сам себе, потому что девушка рухнула на кровать, цепляясь за обрывки медленно уходящего сна, и задремала ещё на несколько часов. Йегер всё это время с упоением рубился в консоль, переодически тихо ругаясь на проигрыши. Когда Хистория проснулась, время близилось к двум часам дня. Начало вечеринки было запланировано на десять вечера. Рейс, увидев время, унеслась в душ, проклиная Йегера, который не разбудил её раньше, а затем устроилась возле зеркала, и обречённо вздохнув, принялась за охерительно сложный макияж, выбранный ей для образа на праздник. Через пару часов большая часть лица девушки была похожа на кровавое месиво, и даже вблизи не каждый бы сообразил, что жуткого вида раны — лишь результат искусного макияжа и грима. Всё то время, потраченное на эту часть образа, девушка молчала, сосредоточенно оттеняя шрамы и совершая прочие махинации со своим лицом. Теперь же, когда оставалось лишь сделать привычный макияж на оставшейся части лица, Хис завела с Эреном, всё ещё зависающем в геймплее, разговор: — Хэй, так кого мы планируем делать из тебя? — с нескрываемым интересом спросила девушка. — Совершенно любое исчадие Ада, от которого все девчонки на тусе потекут от восторга. — Эрен говорил, не скрывая похабную улыбочку. — Ты отвратителен, Эрен Йегер. — Хис максимально наигранно сымитировала рвотные позывы. — Сочту за комплимент. — усмехнулся парень, наконец откладывая джойстик в сторону. — А если серьёзно, Эрен — загадочно улыбнулась Хистория, выводя идеально ровную стрелку, — Для кого ты собираешься наряжаться? Быть может реабилитация плохо повлияла на мою память, но до клиники я совершенно точно была уверена, что девчонки и всё, что касается интересного времяпровождения с ними, тебя не сильно волновало. Рейс развернулась, чтобы видеть реакцию друга, и продолжила: — Что, во время моего отсутствия гормоны шалить начали? Эрен шумно выдохнул и закатил глаза: — Заткнись, подруга. Ничего не изменилось с того времени. Плевать мне на девчонок, я просто хочу затмить своим присутствием всеми обожаемого Аккермана. Всё таки нужно поддерживать собственную репутацию. — Звучит как неловкое оправдание. — протянула Рейс, снова принимаясь за макияж. — Нихрена. Думай как хочешь.— раздраженно проговорил Йегер, а затем язвительно добавил: — Сама-то ради той девчонки стараешься. На самом деле, его слова были совершенно правдивы. Как никак он был и остаётся одной из самых обсуждаемых личностей среди ровесников. Хотя бы поэтому стоит отключить вечный похуизм, и заявиться на вечеринку во всём своём великолепии. Так Йегер думал. А ещё старательно игнорировал совершенно, по его мнению, иррациональную мысль о том, что это самое своё великолепие хочет продемонстрировать тому самому, всеми обожаемому Аккерману. И получить от него одобрение. Похвалу. Заинтересованный взгляд, например. С какой целью? Они ведь не были даже приятелями, которые могли бы похвалить костюмы друг друга. И, уж точно, Йегер не хотел ими становиться. И пытаться обратить на себя внимание популярного парня, тем более. От этой мысли тянуло блевать совсем не иронично. Тогда почему? Этот вопрос Эрен игнорировал ещё сильнее. — Эй, тебя так сильно задели мои слова, что ты углубился в саморефлексию? — Хис насмешливо усмехнулась и слегка наклонила голову. — Нихуя подобного. Я думал над тем, какую из твоих подружек сегодня трахнуть в пьяном угаре. — язвительно ответил Йегер. — У тебя ужасное чувство юмора, к слову. — Рейс поднялась из-за стола и блаженно потянулась. Затёкшие суставы кое-где громко хрустнули. Девушка направилась в маленькую гардеробную, которая была захламлена неимоверным количеством вещей, в большинстве своём полученных на барахолках во время совместных прогулок с Эреном, и не всегда законно, в том числе. Перебирая вешалки, она заговорила: — Если тебе интересно, могу повторить ответ на твоё замечание, который ты, кстати, успешно прослушал. — Вперёд, удиви меня, Хистория Рейс. — Без проблем, Эрен Йегер. Ты прав. Я стараюсь ради Имир, потому что она чертовски классная, а дружба с ней — это самое хорошее, что произошло со мной за этот год. Только вот… — Хис, ты головой ударилась? А как же я? — Через чур возмущённо заголосил Эрен, перебивая. Хистория, уловив шуточный тон, лишь посмеялась и ответила: — Дружба с тобой — это негласное первое место, поэтому заткнись и слушай, я не договорила. — Другое дело. — Эрен поднял руки в знак капитуляции, хотя для Хис, застрявшей в гардеробной, этот жест остался незамеченным. — Продолжай. — В общем. Дело в том, что я спокойно и открыто признаю свою позицию. Хотя легко могла бы затирать тебе про то, что должна соответствовать своему статусу «главной стервы этого города». — Хис показала кавычки пальцами, произнося последние слова, наконец показавшись из гардеробной с платьем, перекинутым через руку. — Молодец, Хис, поздравляю! Но дело в том, — Йегер повторил интонацию подруги, — что мне нечего признавать. Нет такого человека, ради которого я хотел бы так заморочиться. — Наглая ложь. — отрезала девушка, кидая платье на кровать. — Я знаю тебя с начальной школы, Эрен. Мы вместе жрали таблетки на тех сомнительных вечеринках, и в четырнадцать я серьёзно думала, что влюблена в тебя. Можешь врать кому угодно, но не мне. — последние слова были произнесены с намёком на осуждение. — Не злись, Хис. — чувство вины неприятно кольнуло в груди. Стало паршиво от себя самого и от желания скрыть такой незначительный, на самом деле, факт от близкого человека. Эрен выдохнул. — Ладно. Я правда, как бы это сказать.. — Йегер на несколько секунд замолчал, наблюдая торжествующее выражение лица подруги, которая таки смогла добиться истины.— Я правда не считаю, что делаю это ради того, чтобы понравиться конкретному человеку. Скорее, чтобы этот человек заметил? — Эрен пожал плечами. — Бредово, знаю. — Не бредово. Это нормально. Я больше чем уверена, что тебе неловко говорить, кто же этот таинственный человек, но поверь, ты можешь даже не знать кого-то лично, но хотеть внимания от него. Так устроены люди. — Хистория улыбнулась. — Спасибо, что рассказал. — Спасибо, что поддержала. — Эрен улыбнулся в ответ. — Для этого и нужны друзья, придурок. — Хис подхватила платье, и направилась к ванной. Остановишь у двери, она хитро улыбнулась и проговорила: — Хотя, кто тебя знает, Эрен. Может ты правда хочешь понравится кому-то. — Дверь быстро захлопнулась, оставляя возмущённого Эрена одного в комнате. Допускать мысль о том, что фраза Рейс могла иметь смысл, было тошно. Когда в голове слова Ривай Аккерман и Понравиться вставали в одно предложение, душу заполняла вязкая, всепоглощающая ярость, а память воскрешала давние события, страх за близкого человека, и надменный взгляд Ривая. В общем то, что навсегда должно было утонуть в глубинах воспоминаний. Эрен закрыл лицо ладонью, стараясь избавиться от давно прожитых сцен, вырисовывающихся в памяти. Заниматься анализом собственных чувств и действий на сегодня достаточно, пожалуй. Переодевшись, Хистория принялась за образ Эрена. Безжалостно собрав его отросшие волосы в хвост, девушка принялась наносить грим на лицо. Рейс действовала уверенно и быстро, сосредоточенно хмурила брови и зависала на пару секунд, думая что лучше сделать с лицом друга. Эрен, кстати говоря, изо всех сил строил мученика и возмущался всякий раз, как Хис наносила на его лицо косметику. Когда с гримом было покончено, Хис решила сделать перерыв. Время позволяло, поэтому они подошли к окну, и устроившись на подоконнике, закурили. Эрен, выдыхая очередную порцию никотина, вдруг щёлкнул пальцами и обратился к Хистории: — Кстати, ты сказала, что дружба с Имир для тебя очень важна, верно? — Допустим.— девушка бросила на друга непонимающий взгляд. — А дружба ли?— Эрен прищурился. Хищные блики заиграли в лазурных глазах. Хистория, только сделавшая затяжку, резко закашлялась.Такое предположение хоть и имело место быть, но слышать его так скоро она не ожидала. Когда дыхание выровнялось, она спросила с подозрением: — Что ты имеешь ввиду? — Она тебе нравится, всё просто.— Эрен самодовольно усмехнулся, будто бы раскрыл величайшую тайну мироздания. — Возможно.— Рейс говорила на удивление спокойно. — Я не до конца понимаю, что чувствую, но, вероятно, ты прав. — То есть ты признаёшь, что влюбилась в ту странноватую девчонку, и собираешься покорить её сердце своим образом сегодня? — Нет, я признаю что она, возможно, мне симпатична. Это разные вещи, Эрен. — девушка закатила глаза, и потушила сигарету. — Пора доделывать твой образ. — Я так и знал, Хис. Ставлю десятку на то, что вы сегодня как минимум поцелуетесь. Запомни мои слова. — Эрен резво спрыгнул с подоконника. — Конечно запомню, будешь должен. — Хис непринуждённо перебирала кисти для макияжа, ища чистую. — Посмотрим, кто кому. — Договорились. На самом деле, Хистория долго думала над данным вопросом, поэтому её реакция была настолько спокойной. Она прекрасно понимала, что Эрен догадается, и даже не думала скрывать. Проблема была лишь в том, что Хис, после долгой изоляции от общества в стенах больницы, плохо понимала свои чувства и эмоции. Недостаточно адаптировалась. Не осознавала, какой характер носит её симпатия к загадочной девушке с той самой вечеринки — дружеский или романтический? Поэтому Рейс дала себе время подумать. И окончательное решение обязательно расскажет и Эрену, и самой Имир. А пока, Хис лишь шумно выдыхает и принимается выдавливать искусственную кровь из тюбика. К десяти часам вечера парень и девушка с довольным видом осматривали себя в зеркало. Хистория в этом году превзошла сама себя. Её образ состоял из сложнейшего макияжа, что весьма реалистично имитировал израненную, слезающую с лица кожу. Из искусственных ран сочилась алая кровь, а на «здоровой» части лица красовались тёмные тени, обрамляющие глаз, изящная стрелка и дорожка слёз до самого подбородка. Изувеченные участки кожи также виднелись на шее и руках. Черное обтягивающие платье с достаточным количеством открытых участков подчёркивало фигуру и дополняло макияж. Волосы девушка уложила назад, чтобы грим на лице больше бросался в глаза. Образ Эрена был попроще, но настолько подходил парню, что казалось, будто вся эта кровь выделяет поразительную красоту: лицо Йегера было до ужаса бледным, один глаз полностью закрывала белая линза, а на шее красовался тонкий, глубокий порез, из которого лилась кровь, попадая на белоснежную рубашку. Кровавые разводы были и на лице, и на руках. В общем, смерть от перерезанного горла во всей своей красе. — Это ахуенно, Хис.— пораженно проговорил Эрен. — А то.— Рейс довольно улыбнулась. — Пошли, пора нажраться в хлам.***
Сердце стучало в такт музыке, орущей так, что закладывало уши. Свет неоновых лент моргал с сумасшедшей скоростью, вызывая помутнение рассудка без всяких вспомогательных веществ. Дышать было трудно, стояла духота, а в нос бил запах дешёвых духов, сигарет, травки и потных тел. Такой родной и привычный. Эрен довольно улыбнулся, поправляя волосы одной рукой. В другой руке он сжимал горлышко бутылки ликёра, и старался не пролить содержимое, протискиваясь сквозь толпу. Глаза то и дело цеплялись за разукрашенные лица подростков вокруг. От количества искусственной крови, фальшивых ран и кричащих макияжей, создавалось ощущение, что Йегер попал на автепати в аду. Это было потрясающе. Йегер пробирался по коридору, здороваясь со знакомыми и сверкая улыбкой для проходящих мимо девушек, многие из которых недвусмысленно обвивали его руками, прижимались и пьяным голосом шептали, как прекрасно он выглядит сегодня. Йегер лишь тешил своё самолюбие, посылая им воздушные поцелуи, а затем отталкивая от себя. В какой-то момент Эрен почувствовал, как кто-то схватил его за плечо и развернул на сто восемьдесят градусов. Перед глазами предстал довольный и явно пьяный Жан, рядом с которым стояла Микаса. Кирштайн был покрыт криво нарисованными шрамами, а из носа стекала струйка искусственной крови, которая отлично сочеталась с бордовой рубашкой, накинутой на чёрную майку. Микаса же сегодня была в роли ведьмы: чёрное платье в пол, бледная кожа, шляпа, совершенно спокойное лицо, и, неожиданно, пьяный блеск в глазах. Эрен про себя усмехнулся, оценивая попытку подруги детства скрыть опьянение, и если так подумать, то попытка была вполне успешной, учитывая, что Аккерман пила второй, а то и первый раз в жизни. — Развлекаетесь, ребята? — усмехнулся Эрен. — Громче говори, придурок. — заорал Жан, пытаясь перебить музыку. — Как тебе туса? — Ахуенно, чувак. — Эрен повысил голос, и на всякий случай показал большой палец. Жан улыбнулся и приподнял свою бутылку. Они чокнулись и выпили по несколько глотков. Затем Эрен легко приобнял Микасу, пожелал ей удачи с Жаном, и растворился в толпе. Йегер, кончено, был безумно рад за лучшего друга и подругу детства, которые нашли друг друга, но в данный момент времени его интересовало кое-что другое. Знакомого дилера Эрен нашёл на кухне: тот активно флиртовал с каким-то растерявшимся от такого напора парнем, и, к счастью, на Йегера внимания не обратил, а лишь протянул ему прозрачный пакетик с двумя манящими таблетками, и сказал вернуть долг в следующий раз. Йегер, благодаря судьбу, что избавила его от разговора с эпатажным Форстером, вышел из кухни. Свободное место нашлось у стены в большой комнате, служившей главным танцполом этого вечера. Эрена от любопытных глаз и приставучих знакомых скрывала толпа танцующих, поэтому Йегер совершенно спокойно вытащил из зиплока первую таблетку и с наслаждением опустил её на язык. Наркотик не имел вкуса, но когда таблетка коснулась языка, Эрен почувствовал, как кончики пальцев дрожат в предвкушении, а рот заполняется вязкой слюной. Йегер залпом опрокинул в себя остатки ликёра, параллельно проглатывая таблетку, и прислонился спиной к стене, ожидая скорого прихода. Эрену казалось, что он физически ощущает, как наркотик растворяется в крови, и это чувство срывало крышу, потихоньку стирало грань между пьяным сознанием и реальностью. Через пятнадцать минут или около того, Эрен обнаружил себя танцующим в самом центре бушующей толпы. Он двигался будто бы непроизвольно, не успевая мыслями догонять действия, и осознание этого ещё сильнее утягивало его в глубину эйфории. Неоновые вспышки гирлянд ослепляли, прожигали радужку и заполоняли расширившиеся зрачки. Музыка орала, кажется, внутри головы, а слова песни размывались изменённым сознанием. Эмоции переполняли Эрена: они, будто бесконечный поток лавы медленно растекались по всему телу, и Эрен ощущал их до головокружения, до безумной улыбки. Единственная чёткая мысль среди миллиона расплывчатых пятен убеждала Йегера в том, что жить стоит ради столь дикого кайфа. Настолько дикого, что сковывающая душу тревожность исчезала, оставляя лишь приятную, томную пустоту. Настолько, что все известные ему личности, и даже его собственная, переставали существовать, растворившись в неоновых огнях. Навязчивая мысль убеждала Эрена в том, что происходящее сейчас — лучшее, что он испытывал в своей жизни. И каждый раз, снова и снова глотая таблетки, Эрен ей верил.***
Когда десятки пьяных голосов отчаянно кричат слова очередной песни в никуда, мигающие яркими всполохами разноцветные огни ослепляют, а количество напитков и веществ, изменяющих сознание, зашкаливает в радиусе одной комнаты — время перестаёт существовать. Оно теряет свой смысл, утекает сквозь пальцы, цепляющиеся за стены, двери и полки в жалкой попытке сохранить равновесие. И Эрен прекрасно знает о данном природном катаклизме, поэтому, оказываясь в эпицентре пьяного безумия, привык интуитивно засекать время, проведенное в забытие. Обозначать некие, очень размытые и приблизительные, но всё же рамки собственного временного помешательства. В этот раз внутренний голос утверждает, что с момента принятия первой таблетки прошло чуть больше двух часов. Эрен стоит на террасе сзади дома и размеренно выдыхает сигаретный дым. Обрывки мыслей в голове восстанавливаются в одно целое мучительно медленно, все ещё сдавленные количеством выпитого алкоголя. Но, тем не менее, какая-то часть мозга на данный момент кристаллически чиста, а ощущение приятной разбитости разливается по телу вместе с желанием довести собственный соблазн до апогея. Душа, освобожденная таблеткой от мирских проблем жаждет острых ощущений, и Эрен судорожно давится дымом от переизбытка эмоций. Перед глазами переодически мелькают обрывки двухчасового беспамятства: вот красный неон освещает лица танцующих, вот уже розовый свет мягко падает на выбеленное лицо девчонки, кружащейся вокруг Йегера, вот привкус водки на языке и противный скрип стекла, ударяющегося о зубы. А вот, кажется, фигура Хистории, которая пьяно обнимает Имир, а та не менее пьяно обнимает в ответ. О, и ещё множество лиц, ненароком мелькнувших на периферии туманного сознания. Эрен, отгоняя воспоминания, растеряно моргает. Рука резко тянется к карману брюк, скрывающему пакетик с оставшейся таблеткой. Душа мечтает о повторении, о новой дозе ощущений. Но загнанный, измученный организм считает иначе: физическая слабость и лёгкое головокружение не сопоставимы с желанием нажраться ещё сильнее. Выкинув истлевшую до фильтра сигарету, Эрен на какое-то время замирает, прислушиваясь к внутренним ощущениям. И возбуждённая душа, кажется, выигрывает этот раунд, потому что через минуту Йегер возвращается в дом, навстречу обострившемуся восприятию. Но поражение разумной, трезвой части мозга также не так сокрушительно, потому что зиплок с таблеткой остаётся лежать в пыльном кармане. Ночь только начинается. Второй этаж, как обычно, таит свои секреты за закрытыми дверьми, выпускающими в загадочную, мрачноватую атмосферу ультрамариновое свечение из комнат. Эрена всегда интересовало, что же мерцает среди сборища местной элиты таким завораживающим синим цветом? Ведь в первый и последний раз, проведённый здесь в качестве клиента, ему не повезло попасть в комнату неосвещённую, пугающе-отталкивающую. С тех пор ультрамариновый неон так и остался загадкой. В не до конца отрезвевшем сознании бегущей строкой пронеслось желание удовлетворить своё любопытство, и Эрен, не в силах ему противостоять, двинулся к едва приоткрытой двери. Через щель просматривалась большая часть комнаты: несколько явно обдолбанных человек плавно кружились в такт тягучей медленной песне в середине комнаты, все остальные расселись по креслам и диванам по периметру. Перед сидящими стояли столики с выпивкой и разного рода наркотой, а к одному из них выстроилась очередь из пьяной молодежи. Наркоторговля стабильно продолжалась, в то время как люди за остальными столиками тихо переговаривались, неестественно заторможенно смеялись. Среди них Эрен узнал парочку ребят из параллели и брезгливо поморщился, быстрее переводя взгляд на потолок, где наконец был обнаружен источник освещения комнаты: гирлянды, светящиеся синим, оплетали люстру и тянулись во все стороны от неё по потолку, делая атмосферу в комнате ещё более загадочной. Увидев достаточно, чтобы унять любопытство, Эрен аккуратно отошёл от двери и направился в другую, уже знакомую комнату. Маленькая ванная встретила его мраком и тусклым лунным светом, проникающим через открытую форточку. Необычайная тишина, прерываемая лишь тихими битами орущей на первом этаже музыки, успокаивала. Йегер, пошатнувшись, неаккуратно уселся на пол, и переведя дыхание, прислонился спиной к стенке ванны, выравнивая положение. В крови ещё плескались алкоголь и растворившаяся таблетка, но опьяняющий эффект уже отпустил, оставив после себя лишь шум в ушах, лёгкое головокружение, приятную пустоту в душе и желание либо посидеть в тишине и пойти домой, либо снова закинуться и вернуться в эпицентр безумия на первом этаже. Спустя несколько минут Эрен достал из кармана пакетик с таблеткой и нерешительно крутил его между пальцами, размышляя о том, стоит ли продолжить веселье. Мысли путались. Мучительный круговорот противоречий прервал тихий скрип двери. Йегер вздрогнул от неожиданности и поднял взгляд на вошедшего: Ривай Аккерман стоял в проходе, оперевшись о дверной косяк, и пристально смотрел прямо в чужие глаза с совершенно не читаемым выражением лица. — Ты зайдёшь или продолжишь строить из себя крутого парня, который небрежно опирается о косяк? — Эрен усмехнулся. — Нет желания находиться в замкнутом пространстве с наркоманом. — Аккерман бросил осуждающий взгляд на зиплок с таблеткой в чужих руках, но всё же вошёл в ванную, закрывая дверь на защёлку. — Говорит мне грёбаный дилер. — также осуждающе отозвался Йегер . — Я не дилер. — на удивление спокойно возразил Ривай, выхватывая из чужих пальцев пакетик. — И вроде говорил тебе об этом. Аккерман небрежно вытащил таблетку и кинул её в унитаз, сразу же нажимая на слив, а затем опустился напротив Эрена, прижавшись к стене, будто бы ничего не произошло. Йегер же, который не сразу осознал, что безвозвратно утратил свой пропуск в забытие, ошеломленно уставился на Ривая, не в силах подобрать нужных слов, дабы выразить своё возмущение. Не придумав ничего лучше прямого вопроса, Эрен возмущённо произнёс: — Какого хера ты выкинул мою наркоту? — Ты всё равно бы не закинулся. — спокойно проговорил Ривай, пожимая плечами. — С чего ты взял? — звучало всё ещё с раздражением, хотя Йегер нехотя признавал, что Аккерман в общем-то прав. — Догадался. Эрен промолчал, но взгляд от чужого лица не отвёл, наконец разглядывая образ Ривая: его и так бледная кожа была выбелена ещё сильнее, волосы уложены так, что создавалось ощущение будто их только что намочили, а посиневшую шею обвивала верёвка. Аккерман в образе утопленника выглядел особенно мрачно, воплощая в реальность смертельную, жуткую красоту. А Йегер всё смотрел, медленно увязая в пучине стальных глаз, и совершенно не отдавал себе отчёт. Слова вертелись на языке и так хотелось произнести их вслух, сказать их Риваю так, что Эрен прикусил язык едва ли не до крови. — Неплохой образ. Выглядишь лучше, чем обычно. — проговорил Аккерман с хитрой полуулыбкой, а внутри Эрена будто бы прогремел ядерный взрыв. Сдерживаться резко расхотелось, поэтому Йегер, ощущая бешеный ритм сердца, сказал, на удивление уверенно: — Ты тоже сегодня выглядишь просто чертовски привлекательно. — Вот это откровение. — тихо усмехнулся Ривай. — Я сегодня поразительно честен. Пользуйся, пока есть возможность. — Эрен хитро прищурился в ответ.— И всё-таки, что ты забыл здесь, в моей компании? — Иногда надоедает весь вечер смотреть, как зажравшиеся придурки продают наркоту, при этом почти не разговаривая друг с другом, в то время как другие зажравшиеся придурки эту наркоту жрут и в экстазе заторможенно дрыгаются под музыку. А ещё синий свет порядком заебал. Глаза болят. — Ривай не нарушал зрительного контакта, продолжая говорить, кажется, впервые так много с момента их знакомства, а в его стальных глазах плясали озорные искры. — Вот и остаётся пить мерзкое вино и запираться в ванной с самым надоедливым человеком в этом городе. — Отстойно. — Ага. — Ты сегодня видимо тоже честнее, чем обычно. — Эрен улыбнулся. Искренне. — С тобой наедине я совершаю поразительные поступки. — Аккерман, завороженно всматриваясь в бирюзу чужих глаз, наклонился ближе к лицу Йегера. — Это плохо? — спросил последний, придвигаясь ближе. — Это чертовски плохо. — тихо произнёс Ривай, касаясь своими губами чужих. В этот момент вселенная перестала существовать. В одно мгновенье она схлопнулась, поглотила всё живое, обойдя стороной лишь Эрена. А может она стёрла с лица земли только его, уничтожив предварительно мысли, сознание, рациональность. Оставила лишь бешено колотящееся сердце и ураган эмоций, полный колюще-режущих чувств, которые впивались в душу каждый раз, как Ривай брал инициативу на себя и целовал чужие губы всё более настойчиво. Сознание плыло хлеще, чем от наркоты. Оно плавилось, когда в нос бил аромат парфюма Аккермана. Этот запах воистину принадлежал лишь ему: смесь цитруса, ночного ливня и роскоши, так бы Эрен охарактеризовал его, если бы был в состоянии соображать. А он не был. Поэтому Эрен лишь пылко отвечал на поцелуи, одной рукой придерживаясь за бортик ванны, а другой едва ощутимо поглаживая чужую щеку. Целоваться с Риваем Аккерманом было, без преувеличения, фантастически. Он целовал грубо, переодически кусая губы, а его язык пересчитывал зубы Йегера, переплетался с его языком и оставлял во рту сладковатый привкус вина. Его рука сжимала чужой подбородок, но не причиняла боль, в то время как вторая слегка оттягивала волосы Эрена, перебирал пряди и поглаживала голову кончиками пальцев. Вселенная зародилась заново, когда они оторвались друг от друга. Даже слова песни с первого этажа стали различимы, но всё ещё бессмысленны. Они сидели, вцепившись руками за плечи друг друга и прижавшись лбами. Они переводили дыхание, пронзая друг друга взглядами. И молчали. Растворились в лунном свете, который освещал их профили в полумраке тесной ванной комнаты. Безмолвие прервал Эрен, хрипло спрашивая: — Давай уйдём отсюда. Ривай ничего не ответил, лишь поднялся с кафельного пола, открыл дверь и медленно направился к лестнице на первый этаж. Эрен не отставал. Через двадцать минут они, тихо переговариваясь, приближались к озеру, затерявшемуся среди небольшого леса, и не обращали внимания на то, что ветер нёсся мимо них стремительным ледяным потоком, а шелест листьев и всякие лесные звуки будто исчезали в небытие.