Кровавые коридоры

Порывы ветра становились всё сильнее. Они неслись сквозь деревья с огромной скоростью, трясли ветки так, что те порой надламывались, они кружили и завывали над лесом так, что идущим в лесном сумраке Риваю и Эрену казалось, будто совсем рядом несчастная душа надрывается в истошных рыданиях, стонет от отчаяния. Лес вокруг, кажется, становился темнее, отрезал от реальности и манил в глубину. Небо, которое в скором времени должно было посветлеть, предвещая рассвет, затянулось тучами, возвращая миру ночной мрак. То и дело слух резали раскаты грома. Близилась гроза. И если в самом начале своего пути парни нервно оглядывались по сторонам, напрягаясь от очередного завывания ветров, но ничего более, то теперь, находясь далеко от выхода из леса, и также далеко от прохода к озеру, их сердца колотились с бешеной скоростью, потому, что оглушающие раскаты грома резко прекратились, шум листьев утих, и даже сухие ветки под ногами перестали шуршать. Природа будто замолчала и замерла, боясь пошевелиться. Даже сбившиеся дыхание вырывалось из грудной клетки бесшумно. Абсолютно все звуки исчезли в одно мгновение. В это же мгновение сознание резко отрезвело и с удивительной ясностью отправило ледяные нити сковывающего ужаса во все клеточки тела. Удушающее напряжение не отпускало горло, ноги не желали двигаться, а всему виной — страх. Хуже того, страх совершенно новый и неизведанный: подсознание орёт о том, что впереди опасность, но перед глазами всё тот же лес и ничего необычного. Эта неизвестность и пугает гораздо сильнее, чем видимые вещи, даже если они необъяснимы, ведь если ты видишь объект твоего страха, значит можешь сгенерировать план действий, план побега или план быстрой безболезненной смерти. Но что ты сделаешь, если перед тобой ничего нет? Вот и Леви с Эреном ничего сделать не могли. Лишь переглядывались и медленно, преодолевая панический страх, шли вперёд. Будто их магнитом притягивало к эпицентру аномалии. В какой-то момент всё вокруг дошло до предела: вселенная на мгновение схлопнулась — иначе это чувство было не описать. Небо окрасилось в ярко алый оттенок, отовсюду брызнула кровь, с ног до головы окатившая парней. Она стекала по телу медленно, такая вязкая и ещё тёплая настолько, что оставляла болезненные ожоги на тонкой коже. Но хуже всего был крик. Пронзительный, надрывающийся, невыносимый крик, от близости которого звенело в ушах. Неизвестно было, откуда исходит этот истошный ор — слух не справлялся с поставленной задачей. Крик исходил издалека, но невероятно близко. Окутывал со всех сторон, проникал в голову. Может это был их собственный крик? Эта мысль, единственная среди хаотичного потока, промелькнула в голове Эрена, и от осознания её дыхание на мгновение замерло. А затем оковы страха рухнули, и Йегер, словно по щелчку пальца, побежал. Побежал так быстро, как только мог, гонимый чувством ужаса, сконцентрированном в том жутком месте, куда их завела призрачная знакомая, решившая снова поиграть с их разумом, тем самым напомнив о себе, даже не появившись собственной персоной. Эрен бежал, не чувствуя земли под ногами, не обращая внимания на ветки, что с силой били по лицу и плечам. Лишь краем глаза увидел, что Ривай также бежит в нескольких метрах от самого Йегера. А затем взгляд затуманился, превращая лес в хаотичное тёмное пятно. Время застыло, а сознание отключилось, поэтому Эрен лишь бежал, и бежал без оглядки. Зрение и здравомыслие вернулось к нему довольно резко. Эрен затормозил, оперевшись о ближайший заборчик, принадлежавший одному из десятков похожих домишек Колдуэлла. Парень жадно втянул в себя воздух, но вместо вдоха лишь закашлялся. Кашель болезненно резанул горло и лёгкие, поэтому дыхание сделалось ещё более тяжелым. Лишь спустя несколько минут Йегер смог нормально, глубоко вздохнуть, и наконец, прийти в себя. Всё ещё судорожно глотая воздух, Эрен протёр глаза дрожащими руками, желая избавиться от мутной пелены, что вроде получилось сделать, и осмотрелся. Небо над головой было ясным и слега розоватым у линии горизонта. Рассвет постепенно уходил. На данный момент, по расчётам Эрена, было примерно шесть утра. Они с Риваем покинули вечеринку около четырёх. Полчаса шли по лесу. Это означало, что выбирался Йегер оттуда больше часа. Эрен огляделся по сторонам, подмечая на противоположной стороне дороги указатель с названием родного городка. Далеко же, однако, его занесло. Взгляд случайно зацепился за порванный рукав рубашки, что заставило парня разглядывать уже себя самого. А посмотреть было на что: светлые джинсы до колен были забрызганы грязью, потрёпанные кеды выглядели полостью уничтоженными, а руки покрывали многочисленные царапины и синяки. Что происходило на лице, Эрен представлять боялся. Всё ещё не осознав происходящее до конца, Йегер, кое-как успокоив дрожь в руках, потянулся к карману джинсов и, к своему счастью, обнаружил там телефон, который чудом не выпал во время невероятной пробежки. Путаясь в цифрах и промахиваясь мимо понадобившихся кнопок, Эрен всё же набрал нужный номер, и, вслушиваясь в протяжные гудки, прислонился спиной к забору. Спустя несколько бесконечно-длинных секунд трубку сняли: — Чего тебе? — голос Аккермана немного хрипел. — Ты помнишь что было в лесу? — Отчётливо. — было слышно, как Ривай пытается восстановить сбившееся дыхание. — Ты смог убежать? Где ты? Далеко от леса? — Эрен нетерпеливо высказал поток вопросов и напряженно закусил губу. Ему не терпелось узнать, куда же эта мистическая херня направила Аккермана, дабы подтвердить резко сформировавшуюся теорию в собственной голове. Возможно, он немного переживал за Ривая, поэтому и стремился узнать ответы на свои вопросы. Возможно. — Притормози, Йегер. — раздраженно осадил его Ривай, всё ещё пытающийся выровнять дыхание. — Иначе я заблокирую твой номер и пойду домой, больше никогда, сука, не вспоминая об этой ночи. Спустя несколько секунд молчания, будто специально выжидая, Аккерман продолжил: — Я в дальнем районе, через квартал — выезд из города. Как здесь оказался? — наигранно позитивно спросил у себя же Ривай: — В душе, блять, не ебу. — прозвучало гораздо агрессивнее. — Так я знал, мать вашу! — взволнованно заговорил Эрен, и мысленно похвалил себя, ведь теория оказалась правдивой. — Эта призрачная сучка решила нас как следует напугать после долгого затишья, чтобы подтолкнуть к более активной деятельности, которую мы, кстати, забросили.. — Долго думал чтобы прийти к такому очевидному выводу, Йегер? — едко поинтересовался Ривай. — Дослушай, придурок. — также раздраженно ответил Эрен. — Суть в том, что когда мы стали убегать, она намеренно разделила нас и направила в противоположные, мать их, стороны, чтобы в случае чего мы не смогли помочь друг другу. Я кстати, у въезда в город. — Возможно. — сухо проговорил Аккерман, но уже без прежнего негодования. — С какой целью? — Я блять знаю, по-твоему? Чтобы нервы нам потрепать ещё больше. — Йегер гневно пнул валяющуюся на тротуаре бутылку. Будто бы она была виновата, а не жуткая призрачная девка. — В понедельник встретимся в архиве, пора продолжать искать этого урода. А сейчас шёл бы ты отсыпаться, Йегер. — Ага, бегу. Меня же не волнует, что сегодня ночью я мог сдохнуть в глуши леса. — язвительно заметил Эрен, но вскоре сменил тон на более насмешливый: — Кстати насчёт ночи, наш поцелуй ты тоже собрался забыть? На последней фразе голос Эрена не дрогнул только благодаря случайной удаче, ведь как бы насмешливо вопрос не звучал, на самом деле случившееся практически буквально не давало Йегеру вздохнуть свободно. Каждый раз, лишь стоило хаосу мыслей вернуться к поцелую, Эрена будто хватали за горло, перекрывая кислород. Ноющее чувство в груди выводило из себя, а эмоции от пережитого опыта варьировались от шока до неподдельной, искренней ярости. Сознание парня, кажется, отторгало мысль о том, что он мог бы поцеловаться с Риваем Аккерманом. Но это было не так плохо по сравнению с тем, что наравне с яростью, Эрен чувствовал ебучее удовлетворение, будто бы не главную сволочь этого города целовал, а симпатичную девчонку. Аккерман молчал несколько секунд и, боже, какие это были напряжённые секунды. Эрен, поддавшись всеобщей атмосфере молчаливого угнетения, задержал дыхание, вероятно для того, чтобы рваные выдохи не прерывали тягостной тишины, но ощущая ноющее чувство в груди, причём не только от нехватки воздуха, парень усомнился в своём решении. Голова, после всего спектра пережитых событий этой ночи, соображала с трудом. Хотелось лишь услышать какой-нибудь едкий, по-аккермановски ублюдский ответ на свой вопрос, хорошенько выплеснуть накопившуюся ярость и пойти домой отсыпаться, подальше от пресловутой мистики и пьяных поцелуев. Ещё хотелось покурить: сигаретам, в отличие от телефона, чудом оставшегося в кармане, не повезло и они благополучно выпали, возможно в самой чаще леса. От чужого голоса, немного искажённого качеством динамиков, Эрен вздрогнул: — Да, собрался. — голос Аккерманна переполняли подчёркнутая отстранённость и надменность. — Забыть и никогда не вспоминать этот отвратительный момент. Ничего не было, Йегер. Запомни это. Всего лишь разум помутился от воздействия наркотиков, мало ли что привидится в таком состоянии? — последняя фраза была прямо-таки пропитана ядом. — Да пожалуйста, сука, только рад буду забыть твой ёбаный поцелуй. — сквозь зубы проговорил Эрен и сбросил вызов. Телефон полетел на асфальт, с сомнительным звуком ударившись о твердую поверхность. Сам Йегер, желая избавиться от вязкого, всепоглощающего гнева, несколько раз со всей силы ударил забор, о который ранее опирался, параллельно замечая, что от мощных ударов костяшки пальцев покраснели, кое-где на них выступила кровь. Но никакого внимания на травмы он не обратил, ведь все мысли занимала искренняя злость и неуравновешенная агрессия на чёртового Ривая Аккермана. Ривай Аккерман. Заносчивый ублюдок без чувства такта и высоченной самооценкой, который одним своим присутствием вызывает в душе Эрена бурю негативных эмоций и заставляет вспоминать его мерзкие поступки. Так почему же последние недели разговоры с Аккерманом не вызывают отвращения, а лишь желание говорить снова и снова? Почему одним из первых действий после адской пробежки из леса было позвонить Риваю и проверить всё ли с ним в порядке? В конце концов, почему под действием веществ и алкоголя хотелось целоваться только с ним? Эрен не знает. Или не осознаёт. Суть в том, что прокручивая в мыслях такие логичные, вроде бы, вопросы, Йегер всем своим сознанием и телом, до кончиков пальцев и нервных окончаний, ощущает ноющее чувство в груди, которое воплощает в себе ожесточённую борьбу между волнительным трепетом, что в дрожь бросает, и дьявольским гневом на самого себя, на Аккермана, на призраков и на весь ёбаный мир. И обе стороны на этом ринге обязаны проиграть, потому что Эрену, что стоит посреди пустынной улицы, смотрит на восходящее солнце и не понимает что делать со своей жизнью, хочется вырвать эту сраную душу, выблевать своё сердце и разорвать все нейронные связи, что отвечают за эмоции, лишь бы не чувствовать убийственную смесь, которая сейчас сражается не на жизнь, а на смерть, а ещё никогда не знать истинных ответов на свои вопросы, ведь в праздном неведении жить проще, верно? Именно поэтому, разворачиваясь и медленно двигаясь в сторону своего дома, Эрен фокусируется на мыслях не менее тревожных, но, по крайне мере, терпимых. Сознание не кричит, а орёт о том, что бойфренда призрачной девчули стоит отыскать как можно быстрее, а затем ещё быстрее следует разобраться в ситуации и сделать так, чтобы понятия «призраки», «мистика» и «астрал» больше никогда не появлялись в жизни Йегера. Надежда на архивы постепенно начинает угасать, но её еле заметный огонёк всё ещё горит, рождая желание либо затоптать его ногами до одури, либо разжечь до огромного костра, поэтому мысленный таймер до понедельника и встречи в архивах медленно отсчитывает минуты, добавляя внутреннего напряжения с каждой пройденной. Проходя внутрь дома, предварительно громко хлопнув дверью, Эрен даже не думает о том, что не мешало бы скрыть своё появление и не разбудить родственников. С громкими шагами преодолевает лестницу, сосредоточившись лишь на ломоте в суставах после бега и неприятных болевых ощущениях от случайных царапин и порезов. Удача хоть в чём-то сегодня на его стороне, поэтому парень спокойно проходит в комнату, оставаясь незамеченным и обессилено валится на кровать, дабы забыться беспокойным сном до вечера, а впоследствии и до утра.

***

Сидя в машине Жана на следующее утро, Эрен думает что умереть от рук призрачной Джессики — неплохая идея, потому что ссадины и царапины спустя почти сутки стали болеть ещё сильнее, а синяки пурпурными гематомами расползлись по всему телу, из-за чего Йегер был вынужден сидеть в душном салоне в объёмной плотной толстовке и не менее объёмных штанах, обозванных Жаном по-модному — карго, и всё ради того, чтобы скрыть живописную картину повреждений на теле от любопытных глаз знакомых и друзей. Ссадины на лице были успешно замазаны толстым слоем тёткиного тональника, что тоже не добавляло лёгкости состоянию, а лишь побуждало содрать себе лицо к херам. Мысли о Ривае, его словах и о собственных эмоциях потихонечку добивали, а коронным ударом становилась непрекращающаяся болтовня Кирштайна о том, как он мило провёл время на вечеринке за компанию с Микасой. С каждым сказанным предложением история приобретала всё более невероятные сюжетные повороты. Спокойно выдохнуть парень смог лишь погрузившись в прохладный мрак подвального этажа школы, направляясь к архивам. В отсутствие Йегера в этом помещении ничего не изменилось— всё та же затхлость, странноватый запах старой бумаги и пыль, напоминающая первый снег, что кружится в воздухе. Тихие звуки шагов в подвальной тишине эхом отзываются слишком громко, нарушая покой пустых архивов. Эрен медленно петляет между стеллажами, осматривая их захламлённые полки и высокие стопки макулатуры рядом, на пыльных столах. На прежнем месте, опознавательными знаками которого являлись небольшая стопка классных журналов, уже просмотренных ранее и почти такая же, только с ещё не тронутыми списками имён, уже вовсю расцветала жизнедеятельность: Аккерман, нахмурившись, сосредоточенным взглядом бегал по строчкам с фамилиями в очередном журнале, разочарованно выдыхая каждый раз, как похожее имя мелькало в списке, но в итоге оказывалось ложным. Ривай не обращал ни малейшего внимания на подошедшего товарища по несчастью, увлечённо сверля глазами текст перед собой, поэтому Эрен, недовольный таким пренебрежением собственной персоной, лишь раздраженно цокнул и уселся за противоположную сторону стола, параллельно пододвигая к себе один из журналов, и поднимая вокруг себя столпы пыли. Эмоции от нахождения с Аккерманом в одном помещении, причём буквально в нескольких метрах друг от друга, были неоднозначными. При каждом мимолетном взгляде на чужой силуэт в голове раз за разом звучали те самые слова, сказанные Риваем в динамик телефона. Они порождали неистовую ярость и отвращение, они отторгались душой, но они до ужаса пугали, потому что Аккерман говорил с правильным посылом: им стоило забыть тот совсем не нелепый, но до ужаса пьяный и неправильный поцелуй и спокойно жить дальше, но Йегер, всем сердцем презирая Ривая, не мог заставить себя забыть этот момент близости. Он не хотел забываться. Так было проще воспринимать немое желание разобраться в ситуации, высказать всё и вытянуть правду из Ривая, потому что истина заключалась в том, что они оба не могли совершенно случайно в доме, полном знакомых, шлюх, готовых ко всему и симпатичных девушек, выбрать в порыве страсти именно друг друга, разделяя поцелуй в полумраке ванной. И Аккерман это прекрасно понимал. Эрен наконец столкнулся своим пронзительным взглядом с чужими пасмурными глазами, что не смогли больше игнорировать чужого присутствия. Ривай смотрел внимательно, но холодно, без капли интереса в глубине ненастных радужек. А Эрен смотрел с замиранием сердца, с всепоглощающем желанием проникнуть в самый эпицентр торнадо серых глаз, сорвать пелену безразличия и разглядеть истинные чувства. Гнетущая тишина плотным куполом охватила пространство, но оба парня игнорировали дискомфорт, пробираясь глазами друг другу в душу. Первым сдался Ривай. Отвёл взгляд и уставился перед собой, будто собираясь с мыслями, а затем заговорил, разрывая вакуум неприятной тишины: — Пока мы бегали по лесу, на тусе пацан откинулся. На втором этаже нашли. Передоз.— говорит, словно прогноз погоды рассказывает, с напускным безразличием. Хотя, безразличие к умершему точно не напускное. Риваю правда плевать, но он рассказывает. Эрену. Предупреждает, считает нужным поделиться. От этого в душе совсем немного теплее становится. — Эрвин ненадолго лавочку прикрывает. Осознание ледяной водой стекает по телу, мерзко сжимая конечности. Насрать на пацана, Эрен никогда состраданием не отличался, но от услышанного перед глазами жуткие кадры непроизвольно появляются, в голове вместо мыслей сбитое дыхание и хрипы Хистоии, на руках — фантомная тяжесть тела подруги, а в горле тошнота, отвращение к пакетикам, заполненным порошком и на втором этаже в неоне продаваемым. — А вы и рады, верно? И плевать что люди умирают, вам же денег, сука, не хватает. — слова пропитаны горечью и злостью, а горло сжимает предательский страх. — Нет. — слишком резко отрезает Аккерман, отворачиваясь от чужого осуждающего взгляда. — Люди самостоятельно выбирают чем себя травить. Их дело — подумать и решить, стоит ли минута кайфа такого риска. Дело Эрвина и остальной компашки — предложить. Я не несу ответственность ни за тех, ни за других. — проговаривает спокойно, но с некоторым напряжением, с долей сожаления. Эрен, слыша этот голос, замирает на секунду. Внутри, среди хаоса гнева и отчаяния тонкой нитью тянется надежда на чужую человечность. Йегер всеми силами пытается её оборвать, разрезать острым лезвием, скованным из каждой насмешки Аккермана, из каждого его проёба: — Легко находишь оправдания. А потом идёшь продавать наркотики малолеткам. Какая же ты бездушная тварь, Ривай. — с отвращением произносит имя, такое до боли ненавистное. — Йегер, я не обязан перед тобой оправдываться, но почему-то раз за разом делаю это. И каждый раз повторяю, что я не продаю наркотики. — Аккерман снова разворачивается, заглядывая в изумрудные глаза напротив и повышает тон, не скрывая раздражения. — Но тебе, конечно, легче обвинить меня во всех грехах и скрыться за стеной собственных навязчивых мыслей, отвергая любые слова, что не сходятся с твоим, блять, мнением. — Да что ты говоришь, блять. — Эрен уже не сдерживает ярости, резко поднимаясь со стула и с противным скрежетом отодвигая его в сторону. — А кто по-твоему продал ту хуйню Хистории? Тогда, год назад. Она блять, могла умереть, понимаешь? Из-за тебя, сука, она год своей жизни мучалась на реабилитации, из-за тебя. — А была бы твоя подружка сейчас в порядке, если бы не случилось того, что случилось год назад? Да, Рейс могла бы и дальше сидеть на наркоте, закончить школу, уехать отсюда, а потом сдохнуть от передоза в затхлом притоне. И никто бы ей не помог, потому что ты точно также подыхал бы от порошка, в таком же ебаном притоне. Пойми, Йегер, даже самые качественные наркотики остаются наркотиками, которые медленно, но верно убивают человека. Реабилитация и ей и тебе пошла на пользу, жизнь вашу, блять, со дна вытащила. Думаешь я не видел, в каком состоянии вы с Рейс до того дня находились? Смотреть на вас противно было. Уж не знаю, от чего ты пытался убежать, употребляя, но тогда, на тех тусовках мерзких вы вечно обдолбанные валялись, а потом за новой дозой к Эрвину приходили, готовые душу продать за наркоту. Поздно ты одумался, Йегер. — Аккерман втыкает нож в самое сердце, бьёт по больному, но зато не врёт. Всеми силами достучаться до чужого сознания пытается, сам от себя такого не ожидая. А у Эрена в голове белый шум вместо мыслей. Паника и страх, поток воспоминаний о времени, которое задел Ривай, будто вскрыв плохо зажившую рану. И дрожь по телу от осознания того, что Аккерман то прав, на все сто процентов. В лёгких будто не хватает воздуха, а вместо слов — немой крик и желание скрыться. Удалиться из этой жизни, лишь бы больше не слышать всё это. Йегер обычно идёт на поводу своих желаний, вот и в этот раз, резко срывается с места, позорно сбегает от прошлого, от Ривая, от самого себя. Перед глазами проносятся вереницы стеллажей, мелькает выход из архивов — путь к мнимому спасению. Но мысли оказываются быстрее, чем сам Эрен. Они волной накатывают, заставляя наконец осознать всё, что когда-то было тщательно скрыто в глубинах сознания. После того страшного дня, когда Хисторию в принудительном порядке увезли на реабилитацию, Эрен много думал, лёжа после очередных отходов в своей комнате, и разглядывая потолок. Йегер понимал, что передоз подруги стал отрезвляющим рычагом, заставившим их обоих наконец остановиться. Если бы не он, Эрен и Хистория продолжили бы употреблять как законченные наркоманы, не видевшие смысла своей жизни, и готовые расстаться с ней в любой момент, что непременно бы случилось, может через год, два. Но обязательно случилось бы. Пока Хис находилась в рехабе, Эрен учился жить заново. Пытался найти смысл, восстанавливал нормальный образ жизни, с нуля строил отношения с друзьями и знакомыми. Несколько дней подряд просил Жана запирать его в ванной и делать всё, лишь бы сам Йегер не вернулся к наркотикам. Он помнит все страдания, пережитые в те дни, ту безумную тягу к порошку и желание забыться, смешанное с беспокойством за подругу, связаться с которой не представлялось возможным. Эрен помнит, как кричал от боли, лёжа на холодном кафеле ванной. И помнит, что всё-таки не смог справится. Для кого-то он стал бы примером для подражания, мальчиком, который, не смотря на тяжелую жизненную ситуацию, смог отказаться от тяжелых наркотиков и вернуться к полноценной жизни. Но для себя самого он стал лишь разочарованием, ведь тяжелые наркотики сменились на таблетки, дарующие желанную эйфорию и алкоголь, хоть немного помогающий сбежать от реальности, а навязчивые мысли и воспоминания о прошлом были успешно запреты глубоко в душе. Эрен Йегер смог сколотить себе новую личность, построенную на травмах, горе и скорби, что до сих пор преследовала его во снах, не давая забыть о том, что заставило обратиться к наркотикам. И сейчас эта шаткая конструкция медленно разрушалась, задетая такими меткими словами. Хаос мыслей прервала холодная ладонь, стальной хваткой сцепившая запястье, и удерживающая Йегер в нескольких метрах от желанного выхода. Сердце бешено колотилось, пока в голове складывалась ситуация: Ривай Аккерман держал его за руку, не позволяя успешно сбежать. — Успокойся, Йегер. Остановись и успокойся. — ровным голосом произнес Ривай. — Отпусти. — сил хватило лишь на тихий протест дрогнувшим голосом. — Или ты не закончил? Давай, говори дальше, добей меня, порадуйся. — продолжил уже громче, демонстрируя защитную реакцию, ведь лучшая защита — нападение. — Угомонись уже. Не буду я больше ничего говорить. — раздраженно выдыхает Аккерман и тянет Йегера к ближайшему стулу, вынуждая того сесть. Сам встаёт напротив и хлопает перед лицом, заставляя обратить на себя внимание, ведь Йегер снова будто в прострации. — А теперь послушай меня.. — договорить ему не дают, перебивая. — Ты же сказал, что ничего больше не скажешь. — Эрен гневно усмехается, откинувшись на спинку стула. На душе становится легче, ведь все озвученные мысли будто камень с сердца, наконец больше не тяготят. Но отвращение к самому себе всё ещё разливается в сознании, а руки мелко подрагивают, но Эрен Йегер старательно делает вид, будто ничего не произошло, возвращая даже привычную манеру общения. — А я тебе сказал угомонится. — также едко отвечает Аккерман, но затем продолжает без капли сарказма: — Послушай. Мне жаль..— говорит, будто через силу, но Эрен уже слушает, затаив дыхание, ведь Ривай Аккерман ни о чем не жалеет и точно никогда не извиняется, особенно перед Йегером. — Правда жаль, что я задел то, о чём не должен был говорить. Но я лишь хочу донести тебе то, что ты прошёл через многое, и преступил через себя. Это правда, хотя ты так не считаешь, это видно. — Эрен отводит взгляд, но продолжает вслушиваться в каждое слово. — Поэтому не сбегай, как ебаный придурок, и давай уже разъясним ситуацию, раз начали. Нам есть о чем поговорить. — Ривай заканчивает в своей манере, сверяя Эрена испытывающим взглядом. — Не сбегу. — Йегер снова глядит в пасмурные глаза, и снова злится, до ужаса сильно, хотя предыдущие фразы благоговейным трепетом отзываются в душе. Почему-то слышать слова поддержки от Ривая до ужаса приятно, что злит ещё больше. — Но говорить нам не о чем, перестань оправдываться и прикрывать своих дружков. — Есть о чём. — довольно грубо прерывает Аккерман, и выдохнув, наклоняется к чужому лицу, оставляя между ними считанные сантиметры. Кажется стук обоих сердец слышно на втором этаже школы. — Я хочу, чтобы ты понял. Я не прикрываю Эрвина и всех остальных, и достаточно ясно даю понять, что отношусь к их бизнесу очень, блять, негативно. Прекрасно понимаю, что они творят, и какими последствиями это может обернуться, но это не моё дело и повлиять на них я никак не могу и не хочу. Понимаешь? — спрашивает заносчиво, требовательно. Йегер лишь кивает в ответ. — Хорошо. А теперь главное. Йегер, я никогда в жизни не продавал наркотики. Если ты не веришь, можешь спросить своего друга, что так любезно предоставляет нам место на втором этаже. — бросает незаинтересованно, но вглядывается в чужие зрачки пристально, считывая каждую эмоцию. А у Эрена в голове когнитивный диссонанс, взрыв и конец света. У него в мировоззрение не сходятся факты, выдавая ошибку, ведь последние годы Ривай Аккерман стойко ассоциировался лишь с наркотой и грязными деньгами. Организм бросает в дрожь и Эрен искренне не понимает, как ему реагировать на услышанное, но, сознание решает всё за него, укрепляя тонко нить надежды так сильно, что теперь не сломать. А если попытаешься — лишь изранишь руки глубокими порезами. — Ты серьёзно сейчас? — голос предательски дрожит, пока осколки мыслей пытаются собраться в целостную картину. — Да, Йегер. — уверенно отвечает Ривай. — Если ты не понял, могу ещё раз повторить. — добавляет с привычным сарказмом. — Но Хистория тогда сказала, что ты продал ей ту хуйню вместо нормального порошка.. — несколько осколков упрямо противятся встать на свои места, поэтому в картине мира зияют пропасти, которые Эрен жаждет заполнить как можно скорее, вылавливая кусочек за кусочком из речи Аккермана, переставляя их и меняя местами. — Я был там. Но не знал ничего о товаре, и лишь наблюдал со стороны как шла торговля. Извини, но твоя обдолбанная подружка кое-что перепутала. — Ривай всматривается в чужие глаза, придвигаясь всё ближе, будто выискивая в изумрудных глубинах ответы и реакции на свои слова. А Йегер молчит. Глаза отводит и в шоке зависает, в который раз переставляя части картины в голове. Тяжелей пазл не складывается, но Эрен яростно пытается выстроить алгоритм последовательности действий, и раз за разом гонит по подсознанию навязчивую мысль: Ривай не виноват. Немыслимо. — Пиздец. — слов хватает только на такой ответ, но он сейчас как будто бы даже уместнее чем какие-либо расспросы. — Мне надо обдумать. Дохуя всего. — зато признается честно. — Я тебе не мешаю. — Аккерман слегка пожимает плечами и отстраняется от чужого растерянного лица. — Но давай-ка ты подумаешь, перелистывая странички журналов? У нас совсем нет времени. — Да.., да, пошли. — после неловкого молчания задумчиво отвечает Йегер и поднимается со стула. Идут до исходного места молча, давая друг другу время на осознание и размышления. Работа продолжается монотонно, имена на старой пожелтевшей бумаге проносятся перед глазами нескончаемым потоком, а выцветшие чернила едва ли позволяют различать буквы. Просмотренные журналы летят в неаккуратную стопку, и руки тотчас тянутся за новым источником информации. И так по кругу. Долго, муторно, утомительно. Жаль только, что это единственный вариант, и выбора у парней как такого и нет — либо мучайся от кошмаров и загнись под пристальным взором астральной сущности, либо сиди втыкай в старые бумажки в поисках абстрактного, никому не известного человека. Эрен сосредоточиться не может, мысли от корявых строчек на листках убегают вновь и вновь к Риваю, к шокирующей правде, к прошлому и собственному идиотизму. Но больше всего внимания берет на себя вопрос, перебивающий все мысли: как же теперь относиться к Аккерману? И Эрен бы с удовольствием обдумал этот вопрос, если бы его сознание перестало предательски выделять самый наиболее вероятный ответ, соглашаться с которым было неловко и неохотно, но до болезненного трепета искренне. А ответ был прост: Ривай Аккерман вызывал в душе Эрена бурю эмоций и неподдельный интерес. Йегер слишком громко выдохнул, переворачивая страницу журнала с особой яростью, желая выплеснуть накопившиеся эмоции хоть как-то. Старая бумага не выдержала и разорвалась, оставляя небольшой клочок в пальцах Эрена. Ривай, которого привлек звук рвущейся бумаги, лишь повёл бровью и на секунду ухмыльнулся, понимая, кажется, в каком состоянии сейчас Эрен находится слишком хорошо. Отложив повреждённый журнал, Йегер принялся листать следующий, уже не вдумываясь в написанные имена, не вчитываясь в даты, и позабыв даже как зовут нужного человека. Просто бегал по станицам, пропахшим старостью, незаинтересованным взглядом и старался унять ураган чувств внутри себя. Так пролетело несколько уроков, что складывались в часы. Уходить из архивов не хотелось, они своей аурой, замершей во времени и пыли, навевали такое нужное спокойствие, не казались уже отталкивающими и гнетущими, а чужое ровное дыхание совсем рядом будто заполняло душевную пустоту и заставляло разбушевавшиеся чувства в душе Йегера улечься. Идиллия. Идиллия, что была в мгновенье прервана громким возгласом Ривая, самого на себя не похожего: — Йегер, блять, смотри сюда быстро. — вышеупомянутый активно пальцем в одну из строчек в журнале указывает, брови хмурит и всматривается не верящим взглядом так, что у Эрена сердце бешено колотиться начинает, когда он со стула подскакивает и к противоположной стороне стола бежит, наклоняется ближе к нечётко выведенным буквам и замирает. Мэйсон Миллер Аккуратно, но почти незаметно из-за выцветших чернил, написано в одной из строк классного журнала. Любой человек, невзначай увидевший список фамилий, ни за что бы не заметил неизвестного парня среди десятка таких же, едва различимых имен, но в глазах Эрена и Леви эта строчка была выделена красным, подсвечена неоном и настолько сильно бросалась в глаза, что отвести взгляд было невозможно. — Ты в это веришь? — непроизвольно слишком тихо, одними губами, прошептал Эрен. — Верю. — также тихо отозвался Аккерман. — после всего произошедшего верю, хоть и с трудом. — Думаешь девчонка сейчас покажется?— Эрен наконец отвёл взгляд, осматривая бегло помещение. — Вряд ли. — Ривай лишь пожал плечами, всё также всматриваясь в текст. — Мы нашли лишь подтверждение того, что этот Мэйсон — реален. Теперь нам нужно найти его самого. Когда найдём, тогда и встретимся с нашей новой подругой снова. Повисла тишина. Оба неподвижно стояли, оперевшись о стол, и напряженно оглядывались по сторонам, подсознательно готовясь увидеть очередное кровавое видение, или услышать заново пронзительный крик. Джессика не должна была появиться, но постоянный страх давал о себе знать, не позволяя расслабиться и поджидая очередного подвоха. Непроизвольно Йегер двинулся ближе к Аккерману, точно зная, что если вдруг что — они на одной стороне. Пальцы руки нечаянно задели чужие, что сжимали столешницу, и Эрен тот час же отдёрнул руку, будто обжегся о раскаленный металл, в то время как Аккерман едва ощутимо вздрогнул от чужого мимолетного прикосновения. Эти действия были для обоих слишком заметны, слишком непонятны и неловки, перекрыты пеленой тревоги и страха, поэтому остались благополучно проигнорироваными, пока парни в тишине ждали своей жуткой участи. Но архивы оставались прежними: пыль всё также размеренно кружила в воздухе, подсвеченная солнцем, кое-где тихо скрипели прогнившие доски, а с первого этажа доносился звонкий смех и разговоры учеников, только вышедших из кабинетов. Парни облегченно выдохнули, поворачиваясь друг к другу: — Пронесло. — констатировал Йегер, перемещая взгляд от платиновых глаз напротив на строчку с именем, и обратно. — Ненадолго. — в привычной манере хмыкнул Аккерман, расслаблено поправляя волосы. — Не нагнетай, идиот. — раздраженно бросил Эрен, удостоившись в ответ лишь слабой усмешки. На столе красовался разворот журнала с выведенным именем Мэйсона Миллера и датой выпуска, обозначенной в верхнем углу страницы, и складывающейся в тысяча девятьсот шестьдесят третий. Поиски начались.