Сокола взмах крыла

Но вспять безумцев не поворотить — Они уже согласны заплатить: Любой ценой — и жизнью бы рискнули, Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить Волшебную невидимую нить, Которую меж ними протянули. Я поля влюбленным постелю — Пусть поют во сне и наяву!.. Я дышу, и значит — я люблю! Владимир Высоцкий

      Гарри и Драко жили на побережье уже три недели. Этот небольшой недавно построенный дом они сняли еще в начале лета, но приехали только теперь и были очень рады своему решению. Июльская изматывающая жара уступила место сухим ветрам бархатного августа. Вода была все еще теплая, и каждое утро они еще до завтрака бегали купаться. Поблизости не было ни души, дом располагался в большом отдалении от деревушки с совершенно непроизносимым названием — Гарри смеялся, что чтобы правильно вслух сказать, где они находятся, это слово надо читать по бумажке и по слогам. Между их домом и деревней раскинулось огромное рапсовое поле, оно цвело желтыми душистыми шапочками и делало все вокруг еще более солнечным. Солнце, солнце везде. Те дни врезались в память как наполненные лучами тепла, ярким отблеском моря, бронзой песка, ароматом рапса, криком чаек и шумом прилива. Сюда не доезжали даже разносчики газет — их уединение не нарушил никто ни разу за все те недели, что они пробыли в этом желтом оазисе.       Утро врывалось в сознание Драко стрекотанием цикад и шумом океана, легким ветром, что щекотал высунутые из-под простыни пятки. Во всем теле разливалось томление и хотелось поспать еще, понежиться в этих звуках, в этом мягком тепле.       Накануне они с Гарри много гуляли — взяли с собой еды и ушли на весь день в горы, что полукольцом окружали деревушку. Скалы местами были острые и отвесные, но они и не лезли высоко, ходили у подножья, любуясь завораживающими видами каменных глыб, что стояли здесь с начала времен. Бродили долго и нашли с северной стороны небольшой грот с чистейшим ледяным водопадом, не бурным, но очень красивым. Разместившись неподалеку от него, они обедали, раскатывали во рту плотные маслины и солоноватый сыр, запивали терпким игристым вином, что слегка кружило голову и оседало легкой кислинкой на языке.       Разморенный Гарри вытянулся в траве, и Драко положил ему на живот голову, прижимаясь ухом, чтобы слышать, как булькает там у него внутри только что съеденная пища и вино, и кровь, и жизнь — его живой, его теплый, его любимый! Гарри запустил пальцы в волосы Драко и неспешно перебирал их, глядя в небо. Рядом слышался шум водопада, и эхом из грота несся этот гул бесконечно падающей воды.       — Красивое место, — прикрыв глаза, сказал Гарри, вслушиваясь в эти глухие звуки.       — И нашел его я, — растянул губы в улыбке Драко. — Целуй перстень! — вскинул он правую руку в воздух, демонстрируя свое фамильное кольцо.       Это была такая их шутка, только для двоих. Самоирония Драко и повод для хихиканья Гарри. Что бы ни сделал Малфой, если Гарри его за это благодарил, тот всегда лукаво улыбался и говорил: «Целуй перстень!» И Гарри целовал и перстень, и каждый палец на тонкой руке, запястье, любимую торчащую сбоку косточку, локоть, плечо, шею, щеку, губы... целовал и благодарил, смеялся этой глупой шутке, их озорному ерничеству, их секретикам и шепоткам. Целовал, целовал и действительно благодарил за нежность, за любовь, за счастье, за каждую минуту и каждый взгляд. На земле не было счастливее человека, чем Гарри Поттер в те дни.       Утро все щекотало и щекотало сознание Драко, под веками стали мельтешить солнечные пятна, ресницы чуть дрогнули, и в этот момент он почувствовал теплые руки на своей спине. Ладони ласково прошлись от загривка до поясницы, спустились ниже, легли на ягодицы, теплая кожа отозвалась приятными мурашками. Рука Гарри порхнула по согнутой в колене ноге, погладила бедро и тут же скользнула пальцами в горячее, еще влажное с ночи, жаркое нутро. Гарри коснулся губами шеи сзади, прошелся нежнейшей цепочкой поцелуев к плечу, по руке и мягко вошел, прижав Драко теснее к груди. Тот тихо охнул и подался назад, устраиваясь удобнее и открываясь сильнее.       Томный и медленный утренний секс — Драко обожал, когда Гарри вот так, еще почти во сне, входил в него, будил его собой, своим натиском, шептал на ухо ласково, тихо, неспешно двигаясь, медленно, но глубоко, зарывался носом в волосы на затылке и хрипло стонал, перемешивая звуки нежной страсти со словами любви. Эти утренние ласки как разогретый мед разливались по их телам. Откинутая простынь, солнце на коже. Гарри часто дышал Драко между лопаток, его дыхание как сухой ветер пустыни. Драко улыбнулся. Он наконец-то открыл глаза, взял перекинутую через себя руку Гарри и поцеловал в тыльную часть ладони. Спиной он почувствовал, как часто бьется сердце в груди его любимого, и прижался к нему еще сильнее. И бедра, и спина — все мокрое, но это не важно, это приятно, это они, это все о них, это их утро — одно из миллиона, что их ждет впереди. Драко поцеловал пальцы Гарри и, чуть развернув лицо, сыто и довольно потягиваясь, произнес:       — Доброе утро, — и тут же получил глубокий поцелуй, наконец-то в губы. Язык Гарри игриво поздоровался с его языком, губы жадно впились, так хорошо... — Хочу кофе, — проурчал Драко и потерся о лицо Гарри, а тот накинул на бедра простынь, обматывая ее вокруг себя, и встал.       — Отдыхай, я сделаю, — улыбнулся он и, перегнувшись через подушки, еще раз поцеловал припухшие уже губы.       Драко сладко потянулся и зарылся носом в подушку. В раскрытое окно летел океан, ветер, птицы! Драко улыбнулся всем телом, всем сердцем, он чувствовал это разрывающее счастье внутри себя, и хотелось кричать, бессмысленно кричать, смеяться, вопить о том, как он счастлив, как любим, как полон...       Гарри появился у кровати с подносом в руке, когда Драко вновь стал задремывать. Ароматный кофейный дымок тонкой струйкой тянулся над красивой фарфоровой чашкой, на блюдце лежал хорошо обжаренный тост, смазанный маслом и черничным конфитюром. Драко потянул носом приятные запахи и уселся в ворохе подушек.       Кофе был крепкий, как он и любил, черный, без сахара и сливок. Тост хрустел, сладкий джем оттенял кофейную горечь и смягчал ее.       — Идеально, — мазнул Драко по губам салфеткой и, покончив с трапезой, отставил поднос.       Гарри все это время сидел по-турецки у него в ногах и, чуть поглаживая свод стопы Драко, просто смотрел, как тот с аппетитом ест, как чуть пачкаются его губы иссиня-черной полоской конфитюра, как слизывает ее тут же юркий язычок, как красиво изгибается кисть, что держит маленькую чашечку. Гарри любил наблюдать за Драко, просто смотреть, как тот делает самые обычные вещи — ест, читает, дремлет или бреется. Было в этом что-то особенно отрадное для его сердца, эта уникальная, только ему доступная возможность видеть Драко, видеть его таким!       — Спасибо, кофе был восхитительным, — довольно погладил живот Драко, и Гарри дернул его за стопу, стягивая вниз и укладывая вновь плашмя на спину. Он навис сверху и лизнул уголок губ с застывшей в нем каплей джема.       — Ну, перстня у меня нет... — смеялся Гарри, выцеловывая линию челюсти Драко, — но ты можешь поцеловать меня в зад, — ехидно куснул он тут же сморщившийся нос.       Драко дернулся и, лихо крутанув Гарри, повалил его на кровать, теперь уже сам придавливая того всем телом.       — Твой лакейский юмор... — он остро цапнул Гарри за сосок, и Гарри выгнулся, прошитый волной удовольствия, — не доведет тебя до добра, — договорил Драко, спускаясь поцелуями-укусами все ниже и ниже, пока не достиг выпирающих тазовых косточек. Цапнув и их, он резко согнул Гарри колени, с силой прижимая их к груди, и, пока тот не опомнился, быстрым движением упруго и влажно провел языком вдоль всей ложбинки. Гарри протяжно охнул и вцепился пальцами в простынь, ноги его чуть расслабились и легли Драко на плечи, и тот, одобрительно порыкивая, стал творить дичайшие чудеса своим сильным и умелым языком. Одной рукой он придавливал дрожащие бедра Гарри к постели, а второй ласкал его член, и когда тот уже стал невероятно горячим и налитым, Драко резко остановился и улегся на спину рядом с очумевшим Гарри.       — На большее не рассчитывай, — ехидно протянул Малфой и перевернулся на живот.       Гарри, выплывая из нирваны, глянул на своего мучителя, на его снова призывно оттопыренную попку и рассмеялся — столько было во всем этом Драко!       — Потребитель, — ласково провел Гарри ладонью по всей ровной прекрасной спине и, целуя свой любимый острый верхний позвоночек, вошел вновь в податливое тело уже не церемонясь. — Лентяй! — стал с силой, набирая темп, драть его Гарри, иногда хлопая по молочным бедрам ладонью. — Сноб! — он чуть потянул Драко за волосы, чтобы шея изогнулась. — Аристократишка! — смеялся сквозь стон Гарри, беспощадно втрахивая Драко в матрас. — Люблю. Люблю... — оргазм был такой яркий, что Драко почти приподнял Гарри над собой — несмотря на свое астеничное телосложение, он был достаточно силен и мог вполне быть с Гарри на равных. Выгнув шею, он стал искать губы, чувствуя, как внутри него все сильнее пульсирует член Гарри. Он хотел его поцелуя именно в этот момент, чувствовать влагу в себе, чувствовать язык, слюну, его вкус, его жизнь, все его тело. Губы Гарри раскрылись в немом вскрике, и Драко словил этот стон, эйфорию, выдох его оргазма и его дрожь. Эти моменты Драко любил больше всего: видеть натянутые жилы на шее, чувствовать, как все мышцы Гарри напряжены, как он перестает на секунду дышать и видеть, буквально умирая на полвзмаха ресниц, и все это, все это творит с ним он, Драко, только он.       Гарри рухнул на кровать, утягивая Драко за собой и оплетая его тело как лиана. Было жарко и мокро, липко, но они и на секунду не подумали б разлепиться. Хотелось пить, но целоваться хотелось еще сильнее, лениво поглаживать друг друга и, уткнувшись нос к носу, пытаться не уснуть.       — Кстати, о перстнях... — шепотом, не желая разрушать тишину и мягкость момента, губы в губы сказал Гарри. — Скажи, а когда мы поженимся, ты тоже будешь носить свой перстень или все же обручальное кольцо? — Их пальцы рук были сплетены, и Гарри почувствовал, как рука Драко, до того мирно поглаживающая его костяшки, вдруг замерла.       Они еще не обсуждали ничего такого: сойдя с ума однажды, никто из них не сомневался, что они проведут вместе всю жизнь, это было так же очевидно, как рассвет и закат. Они не заговаривали о будущем, четко зная, что оно предрешено — только вместе. Они потерялись, забыли про условности и церемонии, про семью и друзей. Кому это вообще нужно, когда вот, вот же главное, единственное, нужное, наконец-то вот оно! Ты, я и больше ничего не надо. Но в эту минуту Гарри понял, что хочет обсудить, точнее, хочет... хочет... Мысль, захлебнувшись радостью, вильнула хвостом, но Драко его опередил. Он сверкнул глазами, взял лицо Гарри в ладони и мягко, тихо, едва слышно сказал:       — Да. Да, — смеялся он. — Да!!!— уже громко, во весь голос. — Да-а-а! — кричал он и целовал любимое лицо. — Да, да, да!       — Да? — так же громко смеялся и радостно переспрашивал Гарри.       — Да, да, конечно да!!! — осыпал его поцелуями Драко.       Гарри вскинулся и навис над ним, упираясь вытянутыми руками, он замер, бегая глазами по улыбающемуся, словно светящемуся изнутри лицу, он молчал и разглядывал каждую черточку, каждую едва видную морщинку.       — Ты чего? — потянулся к нему Драко, но Гарри мягко остановил его.       — Не могу на тебя наглядеться, не могу поверить, — Гарри распирала любовь, она не вмещалась в тело, в сердце, в слова, она разлилась по всему дому и рапсовому полю и слилась с океаном. — Я хочу запомнить, запомнить этот момент навсегда.       Драко приподнялся на локтях, едва коснулся губ Гарри и замер. И оба они впоследствии вспоминали и думали о том, что если б можно было выбирать момент, в котором ты мог бы остаться навечно, то это был именно этот миг, именно эта секунда, этот поцелуй. Ни до, ни, конечно же, после ни один из них не чувствовал себя таким бесконечно, безоговорочно, беспечно счастливым.       Створка окна хлопнула от сквозняка, и тишину пронзил крик чайки. Гарри вздрогнул от неожиданности, и по телу пробежали мурашки, холодный ветерок прилива прошелся по его спине.       — Подожди, — вдруг вскочил он с постели и, путаясь в простыне, выбежал ненадолго из комнаты, оставив Драко в недоумении сидеть в белоснежных подушках, а вернулся с тонкой цепочкой в руке. — Ты знаешь, что это? — спросил Гарри, раскрывая ладонь, на которой покоилась подвеска в форме золотого сердечка.       Драко поднял на него глаза и закивал, щеки его покрыл румянец, и он бережно огладил теплый драгоценный металл.       — Да, это «Я с тобой». Он есть в каждом древнем роду. Такое дарили из поколения в поколение члены аристократичных семей в день помолвки.       — Точно, — улыбнулся Гарри и раскрыл металлический замочек. — Мне он достался от Сириуса. Был в его вещах. Он не смог отдать кому-то... Не встретил. Не... не успел, — Гарри перекинул цепочку через шею Драко.       — Ты уверен? — робко спросил тот. — Это ведь... Это... Я уже не смогу снять его, ты же знаешь.       Гарри закрыл замочек, и на секунду вокруг шеи Драко блеснуло золотое свечение.       — Если ты уверен, то я уверен тоже, — сказал Гарри и положил руку на грудь Драко, туда, где как сумасшедшее билось сердце его любимого. — Ты мой, а я твой. Сириус хотел, чтобы это было у меня, чтобы я отдал его, когда придет время, кому-то... кому-то... Тебе. Тебе, Драко. Только тебе. Теперь я всегда буду знать, где ты, теперь ты часть меня, ты моя плоть и кровь, ты половина меня, — он улыбнулся и нежно погладил Драко по щеке, — и, замечу, лучшая половина.       Теплые губы коснулись ямочки у шеи между ключиц, куда, словно идеальное лекало, лег волшебный кулон. Маленькое золотое сердце — огромная вечная любовь. Пальцы Драко вплелись в темные волосы, он откинул голову и потерялся в поцелуях, легких, горячих, медленно спускающихся от шеи по груди и ниже...       Тот день... Так и вышло, что тот день стал самым счастливым в их жизни и самым роковым.