Сокола взмах крыла

Я не очень удачлив Обойди меня стороной Обведи меня Но за черту заходить не смей Бойся того, что прячется за чертой _____________________________ Ад за ней Тьма за ней Я за ней… Яна Белкова

      Капля за каплей спадала влага со свода пещеры, ее падение приглушенным эхом отдавалось от сырых стен.       Капля за каплей скользили по щеке Драко слезы, бесшумно стекая к его подбородку и дальше к камням.       Капля за каплей из него вытекала тоска и сама жизнь.       Он лежал все так же на земле и смотрел почти не моргая на ледяную толщу воды, спадающую с откоса вековых глыб, смотрел в темноту ночи, не чувствуя уже ни холода, ни жажды, но тело еще сопротивлялось и робкими очагами пульсировало неострой болью, сердце сжималось от воя в гроте и от далекого воя Варга. Он там. Он ждет... А Драко ждет его здесь, ждет до конца времен, до последнего вдоха, как и обещал, до последнего тихого стука крови в висках. Осталось недолго... Они будут вместе. Навсегда. Наконец-то вместе!       Он устал. Он так устал ждать, бороться, грезить. Он устал от тьмы и от одиночества в этой тьме, он устал надеяться на чудо, на снисхождение богов... злые трикстеры, серые маги судьбы! Чем одарили они его? Что видел он хорошего за всю свою не очень и долгую жизнь?! Война. Ад и бойня. Кровь по щиколотку, ужас подземелий, зло. Зло внутри и снаружи, постоянное ожидание страха и боли, падения, предательства, смерти. Подарок мрака — воздаяние его роду, обрушившееся почему-то именно на него. И как насмешка один-единственный луч света... один за всю судьбу и столько лет мги. То яркое лето — жемчуг и золото, пряди на ветру, след на щеке после сна, космос в зрачках, вересковые пустоши, солнце на губах, персиковый нектар, стекающий по пальцам, липкие поцелуи, одно дыхание на двоих. Всего лишь мгновение в бесконечном безвременье, песчинка в пустыне отчаянья. И даже это было отобрано, алчно вырвано из летописи единственной страничкой счастья в его судьбе.       Но у него было еще и детство, далекие, уже размытые воспоминания о том легком бытие между младенчеством и учебой, с которой и начался его бесконечный путь в вечную ночь. Нет, этот путь начался даже раньше. С самого его рождения. Он был помечен злом, заклеймен будущими страданиями, ведь он был явлен свету в семье, пропитанной вековым ядом служения темной стороне, ядом, разъедающим его предков из поколения в поколение. Лжецы, властолюбцы, убийцы, льстецы и трусы — родовая принадлежность, наследие страха, неразрывная цепь сквозь эпохи. Цепь тяжелее каторжных кандалов — его имя, имя его рода, его проклятье, данное ему с первым же вздохом. Тавро предопределения — Малфой!       Но были, были и несколько лет благостной тишины, хрупкого детского неведения, когда маленький Драко, бегая по роскошным залам мэнора, не знал, что готовит ему будущее, не знал, что совсем скоро эти же коридоры станут его темницей, а древний, всегда так восторгавший его юное сердце гобелен с древом его палачом. Там, в этом лучезарном незнании, он чувствовал себя маленьким принцем, просыпаясь в шелках и розах, капризно отодвигая серебряный кубок с амритой праздной радости и материнского умиления. Всего пара лет безмятежности, сохранившиеся в его памяти — тогда он еще наивно смел прекословить, смеяться во весь голос, зевать шире рта, рассказывать свои страшные секреты любимому эльфу и бежать к матери за утешительным поцелуем, быть пустомелей в густом загаре, носиться по саду в одном белье и думать, что весь мир добр, чист и прекрасен, что он ласков и полон света. Эта горстка праха тех дней и одно навсегда лето — вот и все, что держало Драко долгие-долгие годы. У Гарри было и того меньше... У Гарри, у его Гарри не было даже детства, не было ничего и никого, кроме Драко и того бисера счастья, что испытали они вдвоем. Много это или мало? Для жизни — ничтожно, для их любви — бесконечно. И Драко знал, что предложи ему великий чародей переменить судьбу, обнулить, исправить ценой этой любви, он не был бы согласен. Он испытал бы это все снова и снова, даже зная к чему придет, даже не имея надежды, он никогда не предпочел бы иного, чем быть любимым и любить так, как любил тогда и как любит теперь, может, даже еще сильнее, чем когда-либо, потому что чувствует уже приближение конца и, как всегда перед исходом, все ненужное отметается, меркнет, и остается только единственное — одна точка, одна звезда, одна мысль, одно имя!       Драко будто спал, грезил, но с открытыми глазами, и на границе этого полусна он ловил тонкую пряжу золотистой магии Гарри. Их непрерывная связь не истончилась, но сама магия словно потускнела — Варг был истощен, Гарри разбит. Еще, отчего-то далеко, дальше, чем обычно, тлела нить, связующая его с Латифом, она тоже была прочна, но нестабильна, будто на том конце этого незримого жгута метались в беспамятстве. А еще обрывками рассудочности Драко отметил отсутствие вещмешка и всегда разожженного к ночи костра и котелка с теплой водой. В пещере было тихо и пусто, теперь, без Латифа, совсем как в склепе.       Луна чуть сместилась, и через струи воды в грот лился теперь ее подрагивающий свет, он ластился к волосам Драко, будто нежный брат, утешающий прекрасного младшего. Как же Драко ненавидел его — этот лунный блеск, этот вечный холод, это мерцание. Он хотел солнца, жара, горячей кожи, её знойного запаха и соли на языке, ожогов, сухости. Он хотел тепла, настоящего, живого, природного тепла. Отогреться за долгие годы, отогреться хотя бы телом... Но Драко был принцем ночи — один на один с ненавистной луной семнадцать зим кряду.       — Я знаю, что ты здесь, — тихо сказал Драко. — Я чувствую. Появись, — властно произнес он уже чуть громче и приподнялся на локте.       — Мастер Драко всегда был очень восприимчив к магии, — раздался немного писклявый голос у стены, и Драко, повернув голову на звук, увидел своего старого эльфа, любимого няньку, игравшего и ухаживающего за ним с самых ранних лет. Типси. Постарел немного, из ушей торчали клочки волос, и нос стал сильнее загнут, но все те же огромные добрые глаза, смешное пятнышко на лбу и мягкие вкрадчивые движения. Его первый друг и... последний.       Типси робея подошел ближе и сел возле ног Драко, молчаливо погладил его колено, как в детстве, когда пытался отвлечь и утешить такой простой и мимолетной, но недопустимой для эльфа в доме Малфоев лаской.       — Зачем ты здесь, Перезвончик? — мягко спросил его Драко, всем занемевшим телом откликаясь на позабытое это прикосновение. «Перезвончик» — так называл он своего любимого дружка с самых первых дней, едва научившись ходить. Тогда у Типси на шее всегда зачем-то висел бубенчик, и при появлении эльфенка раздавался легкий звон. Потом бубенец сняли, но слово осталось — Перезвончик, как его озорной смех и голосок, что переливался колокольчиками только возле дорогого малыша Драко, возле его любимчика и сладкоежки.       — Малыш Драко... — губы Типси дрогнули, глаза увлажнились и несдерживаемые слезы брызнули по сухеньким щекам. — Какой же вы стали взрослый! И так хороши собой. Я всегда знал, что вы лучший из своего рода, вы были так добры и прекрасны душой, а теперь расцвели и телом, — он шмыгнул носом и утер его ладошкой.       — Как ты нашел меня? — тоже дрогнув, спросил Драко и, выпрямившись, сел, придвигаясь чуть ближе к эльфенку.       — О, это было сложно, но возможно, мой мастер, — подобравшись, улыбнулся Типси и потянулся лапкой к лицу Драко, будто не веря своим глазам и желая на ощупь удостовериться в подлинности видения. — Словно жидкий шелк, — восхищенно сказал он, пропуская меж пальцев длинную прядь волос Драко, так и не решившись дотронуться до его щеки, как собирался.       Издали послышался волчий вой и, словно перекличка, еще один с другой стороны леса. Глубокая ночь вступала в свои права, самая непроглядная тьма — время охоты. Типси вздрогнул и посмотрел на выход из пещеры, тут же нервно хватаясь за край мантии Драко.       — Я пришел предупредить вас, — быстро затараторил он. — Ваш отец... — он замялся и опустил глаза. — Лорд Малфой дал мне задание, и я должен был его исполнить, — Драко дернулся, как от удара, по его лицу, будто рябь по воде, прошла судорога страха и отвращения.       — Чего он хотел?! — зло рявкнул он и схватил тонкую ручку эльфа, сжимая ее с силой. — Отвечай, Типси! Что еще нужно этой змее?       — Он приказал мне отыскать Латифа Каде. Отыскать и сообщить о нем все, что узнаю, — поспешно ответил Типси, и Драко отпустил его руку, поморщившись. Только сейчас он подумал о том, какой эффект возымело его страстное желание оберечь Латифа, привязать его к себе. Обратная сила. Зло и темнота были призваны этим его поступком. Только сейчас Драко осознал, что вместе со своей магией и именем, со своей защитой он одарил Латифа и ненавистным злом, чужой яростью, что после долгого сна вновь подняла свою адскую голову и уже раскрыла алчную пасть. Глупец! Глупец! Глупец!!!       — Что ты сказал ему? Ты нашел меня, значит, видел и Латифа, — тревожно расспрашивал Драко.       — Да, мастер. Все так. Я нашел мальчишку несколько дней назад в лесу. Это было несложно — от него так густо расходилось ваше покровительство. В нем была ваша кровь, а на руке ваш перстень. Уловить такой след мне было легко. Он сквиб и, конечно, не заметил меня. Он собирал хворост тут недалеко, и я проследил за ним и стал свидетелем ваших страданий, мой мастер. Я воочию увидел, на что обрек вас ваш отец... — он снова осекся, словно внутри него все сопротивлялось упоминанию родственной связи Драко с его хозяином. — Вы так несчастны, так страдали... — Типси снова коснулся колена Драко, будто этот жест был у него уже рефлекторным: утешить, хоть как-то утешить своего малыша. — Я видел, как мальчишка этим утром сбежал, — рассказывал Типси, и Драко удивленно вскинулся. Он чувствовал, что Латиф дальше, чем всегда, но не думал, что тот покинул их. Это было невозможно. Он не сделал бы так никогда, и было только одно объяснение... — Я проследил за ним до постоялого двора. И там... — Типси выдохнул и пряча глаза договорил: — Я должен был исполнить приказ. Сообщить лорду о местонахождении Латифа Каде. И я сообщил, — он прикрыл глаза лапками и покачал головой. — Я не мог поступить иначе, мастер, не мог. Но я не думал, что будет так...       — Что?! Что он сказал? — в ужасе вскочил Драко, чувствуя, как к горлу подступает паника.       — Он вызвал егерей, мастер. Он велел им найти мальца там, где я указал, и расправиться с ним. Эльфы не могут вредить человеку, и мне он такое приказать не мог бы, потому... — плечи его задрожали, губы затряслись. — Я сам видел, как он расплачивался с ними загодя. Много денег. Каждому, — всхлипнув добавил он.       Драко замутило, к горлу подступила тошнота, и мышцы сжались, сдерживая позыв. Нет! Нет! Только не это! Проклятье! Сердце нервно забилось в груди, страх сковал его мысли. Что делать? Что же делать? Драко тряхнул головой и резко встал, он огляделся по сторонам и не нашел ничего из вещей, только их с Гарри палочки лежали на одном из камней. Больше ничего.       — Я должен найти его, — заметался Драко по пещере, убирая палочки в карман мантии.       — Постойте, мастер... Сэр, постойте! — подбежал к нему Типси и схватился за край его одежды. — Это еще не все, — глухо добавил он и опустил голову, будто склоняя ее под плаху. Драко нетерпеливо дернул плечом и присел возле Типси, взял его лапку в свою ладонь и несильно сжал.       — Скажи мне, скажи всё. Не бойся, — тихо попросил он, и эльфенок поднял на него полные отчаянья и вины глаза.       — Лорд Малфой... Ваш отец... Он... Он велел мне найти не только мальчугана, но и вас, — Драко сощурился и пронзительно посмотрел Типси прямо в глаза. — Но я не сказал ему где вы, мастер, — горячо замотал тот головой, — не сказал ни слова о том, что видел. Я сказал лорду, что вас рядом с парнем не было, и что я не чувствую вашей магии, не могу отыскать. Он поверил. Сказал, что вас, возможно, нельзя ощутить из-за проклятья, из-за анимаформы, и что, возможно, вы безумны, и потому ваш магический фон искажен, — Драко хмуро кивнул, мысленно выдыхая. Пусть, пусть чертов колдун думает, что он не в себе, что разум его поглотила пелена, пусть так и будет.       — Это хорошо, Типси, пусть так и думает, — кивнул он эльфу, но тот вцепился теперь уже сам в его руку, почти до боли сжимая пальцы.       — Нет, мастер, это не все. Он так решил, да. Но я слышал, как он сказал егерям отыскать волка, найти его из-под земли. Во что бы то ни стало. Он обещал им целое состояние, этим опустившимся головорезам. Я видел, как горели их глаза золотом и кровью. Такие не остановятся ни перед чем, мастер. Ваш отец смеясь велел им найти Латифа и, может быть, вас, но вас сказал не трогать, случись вам попасться им в руки, нет. Но он говорил им, что там, где будете вы, будет поблизости черный волк, и вот его-то они и должны уничтожить. Он так и сказал — чтоб праха не осталось! Наущал их ставить капканы в ночи и силки днем — но птицу не трогать, а волка... — он тихо отпустил руку Драко и снова прикрыл ладошками глаза, а Драко выпрямился, встал и несколько мгновений молча смотрел вдаль, в прорезь пещеры, в полосу тревожного леса.       — Мешок гуано они получат, а не Варга! — яростно прошипел он. — Они не знают кого ищут! — скривился он опасной ухмылкой, и глаза его сверкнули, как клыки в волчьей пасти, будто клинком растянул он злорадно губы. — Егеря тупые и жадные. К тому же, редко кто из этого отребья хорошие маги. Они даже на десять метров близко не смогут подойти к Варгу, а если мы будем вместе, то я им вообще не завидую, — страшно оскалился он, и на мгновение по лицу у него пробежала ужасающая тень палача. Типси отшатнулся, впервые почуяв мощь своего бывшего маленького господина. Сила, бурлящая внутри него, превосходила многих, страдания закалили его душу, а скитания тело, он был Эол — прекрасный, сильнейший бог ветров, обманчиво легок и красив, но беспощаден и разрушителен в своем гневе.       — Идем, Типси. Ты же точно знаешь, где сейчас Латиф. Я слишком слаб — перенеси меня к нему, — запахивая мантию, попросил Драко и протянул эльфу руку.       — Для вас я сделал бы что угодно, мастер Драко, — почтительно склонился тот в поклоне и благоговейно принял ладонь Драко, тут же щелкнув пальцами и вызывая водоворот магии, оставляя в пещере лишь легкую дымку их присутствия.       Латиф метался в постели, даже во сне испытывая невыносимую тоску и страх. Сердечная боль, потерянность, беспомощность и испуг не покидали его даже в забытьи. Даже там, за гранью реального, он все еще оставался в проклятой пещере, в этом гроте непереносимой печали. Размытые тени тянули к Латифу свои страшные руки, к нему и к двум мертвецам, лежащим на камнях. Во сне два тела перед ним были укрыты легкими, почти прозрачными саванами, и под тонкой этой кисеёй видны были лица, ИХ лица — Драко и Гарри. Но не те, что привык видеть Латиф, а совсем юные, еще не тронутые страданиями и агонией разлуки. Латиф кричал, пытаясь дотянуться до неподвижных тел, стянуть с них туманный саван, оживить своим воплем, жаром своей любви, но рот его открывался безмолвно, звука не было, и сколько бы он ни старался, он так и не смог дотронуться ни до одного из своих любимых. Они больше не были рядом, больше не были с ним, они истончались на глазах... пока не истлели под немым криком Латифа в пару горсток праха...       — Тише, Типси, я не хочу его напугать, — шепотом сказал Драко, едва они с эльфом оказались в небольшой комнате постоялого двора и, привыкнув к темноте, разглядели на кровати тихонько скулившего во сне юношу.       Драко зажег несколько тусклых, пахнущих салом свечей и подошел к изголовью постели. Кудри Латифа разметались по подушке, у бровей залегла тревожная, мучительная складка, виски вспотели. Драко с нежностью посмотрел в его лицо, чуть озаряя его свечой.       — Вы любите его, мастер, — вкрадчиво сказал Типси, тоже разглядывая спящего и внимательно считывая и взгляд Драко, сразу потеплевший возле Латифа.       — Да, — улыбнувшись ответил тот. — Люблю. Как дорогого брата, как обретенную часть себя, — ласково погладил он Латифа по ноге через покрывало.       Типси странно замялся и, смурно посмотрев на Драко, сказал:       — У вас есть и единокровный брат, мастер.       Драко удивленно вскинул бровь и так же шепотом быстро спросил:       — О чем ты?       — У вас есть брат, сэр. Эридан. Ему сейчас четырнадцать, — смущенно развел Типси руками.       — Вот как... — задумчиво протянул Драко, и уголок губ у него немного дрогнул. — Это многое объясняет... — добавил он сам себе. — И какой он? Наверно, как и я в его возрасте, мечтает быть копией отца?       — Вы никогда не были похожи на своего отца, сэр. Ни тогда, ни, тем более, теперь, — поджал губы Типси. — Я думаю, это от того, что вы все же больше Блэк, чем Малфой, мой прекрасный господин.       — Нет, Перезвончик, я никогда не был ни тем, ни другим, — сверкнул Драко глазами так, словно взгляд этот был кинжалом в рукаве. — Я всегда был Поттером, — глухо добавил он. — А сейчас исчезни ненадолго. Латиф может напугаться. Я позову.       Типси склонил голову и тут же растворился в воздухе.       Драко с минуту еще сидел неподвижно на краю постели. Задумавшись, он блуждал глазами по стене комнаты, разглядывая пляшущие по ней странные отблески и тени, что отбрасывала свеча. «Вот, значит, как... Эридан. Новый юный Малфой. Наследник рода. Еще один чистокровнейший мерзавец...»       Латиф шевельнулся, и его рука свесилась с края кровати. Драко мягко подхватил ее и, уложив себе на колено, стал нежно поглаживать на удивление красивые длинные пальцы. «Кто бы ни были родители Латифа, — думал Драко, — они одарили его прекрасными генами».       Латиф замотал головой и задрожал всем телом.       — Тише, тише, — ласково погладил его по лбу Драко, убирая налипшие влажные кудри. — Тише, малыш, тише. Все хорошо, — скользнув пальцами по коже, он с нажимом обвел линию скул, и Латиф распахнул глаза. Округлившиеся, еще во власти ужаса сна, мутные, захлопали они ресницами, пытаясь сморгнуть морок.       Драко держал Латифа за руку, а второй рукой все еще касался его щеки, почти невесомо поглаживая, и тот вдруг, будто получив разряд молнии, вздрогнул. Он резко сел и прижался, уткнулся всем лицом в ладонь Драко, осыпая ее поцелуями и дальше, выше, быстро и шало, покрывая всю руку вдоль плотного рукава этими жгучими поцелуями, впечатался Драко в грудь и стал целовать и ее, через мантию и камзол, дотянулся до шеи, касаясь тысячу раз своими губами линии челюсти Драко, его щек, глаз, его висков и приоткрытых в нерешительности губ. Он осыпал его поцелуями и вжимался всем телом, обхватив его лицо ладонями, всё целовал и целовал, и целовал. Не так, как мечтал когда-то и не мог бы себе позволить никогда, но как человек, встретивший любимейшую из душ после смерти, уже и не надеясь увидеться когда-либо вновь в мире живых. Это были поцелуи тоски, счастья, поцелуи вспыхнувшего пожаром облегчения и той любви, что уже далеко за гранью телесного влечения и желаний низменных. Латиф исступленно целовал Драко несколько минут — дольше бы сердце просто не выдержало. И выплеснув этот терзающий его столько бесконечных часов жар, он замер и обмяк в его руках, наконец успокоившись.       — Я знал, знал... — горячо зашептал он Драко в шею, всю влажную от его же безмолвных слез и слюны. — Я знал, что ты не оставишь меня. Я звал тебя, так звал, — и он снова вцепился в него со всей силой, оплел не только руками, но и ногами, повис, как виснут обычно дети после долгой разлуки с родителями, и долгожданно, всхлипывая, затих, уткнувшись лицом в растрепанные волосы.       Драко тоже уткнулся носом в смоляные свалявшиеся кудри Латифа, вдохнул шумно их душистый хмель, пробуя этот дивный аромат как искусный сомелье и чувствуя, как сладко и тепло разливается нежность по заиндевелым венам. Он любил его, любил по-настоящему, не так, как любил Гарри, но так, как не любил никого и никогда из всех других. Он чувствовал, что они связаны, связаны навсегда, и оборвать эту нить всё равно что оборвать жизнь для одного из них. Так случается в мироздании — их пути сошлись в нужный час и день, чтобы больше не расходиться. Где-то когда-то так было решено, что родится маленький сквиб Латиф Каде, испытает горя с лихвой и появится в жизни Драко Малфоя в самый губительный для него миг, в самую отчаянную ночь. Явится, как последняя надежда на веру в людей и будущее, как звезда с востока, как одна сплошная разделительная черта, за которую они оба теперь должны были заступить. Это был рок, их судьба, и ее не обманешь.