Сокола взмах крыла

Так пускай наступает холодным рассветом на нас новый день. Всё останется в этой вселенной, всё вращается в этой вселенной Возвращается к нам, запуская круги на воде Ничего не проходит бесследно, ничего не проходит бесследно... Дария «Нуки» Ставрович и Игорь Лобанов

      Дверь распахнулась, и перед Гарри предстал молодой человек. В руке он сжимал пустую колбу из-под зелья, на нем был повязан большой фартук поверх простой серой рубахи с закатанными до локтя рукавами и таких же неброских брюк. Лицо отворившего им юноши не выражало ничего, ни удивления, ни вопроса, ни тени приветливости. Он равнодушно скользнул взглядом по Гарри и соколу и, сунув колбу в карман фартука, сложил руки на груди. Гарри внимательно разглядывал черты лица незнакомца, тонкие, безупречные — чистая чуть смуглая кожа, черные, словно соболь, брови и веер ресниц, угольные глаза, острые скулы, чувственный крупный рот, цепкий взгляд, оценивающий, но сдержанно-учтивый, в нем не было вызова, но и интереса не наблюдалось. Венчали весь загадочный образ юноши его дивные волосы. Гарри даже залюбовался — всегда питал слабость к длинным волосам, а тут было чем восхититься. Черные, словно покрытые мастерским древесным лаком, сияющие, прямые, как спадающая вода, лились они великолепием шелка сильно ниже плеч, доходя скорее всего до середины спины. Юноша, отворивший им дверь, был высок, строен, дьявольски хорош собой и ровно так же спокоен. Это редкий дар — умение молчать в мажоре и в миноре, передавая степень своей заинтересованности или отсутствие оной через абсолютную тишину. Когда человек молчит, с ним трудно спорить и еще сложнее начать беседу, которая в идеале должна была закончиться приглашением войти.       Гарри тем временем, оторвавшись от любования красотой молодого человека, стал внутренним взором ощупывать его на предмет магии и к своему удивлению тут же ощутил мощнейший отпор. Юноша не просто не пустил его, а будто отбросил, отразив, не моргнув глазом, все попытки Гарри считать его возможности. Блок, мгновенно возникший вокруг мыслей, чувств и магических волн юноши, был словно титановый щит, и Гарри просто оторопел. Такого искусного мастерства он не встречал уже очень давно, со времен войны точно. Таким умением владели только опытные колдуны, авроры, боевые маги, весь орден Феникса когда-то, его учителя и его враги. Но встретить нечто подобное вот так... на краю земли, в юноше едва ли чуть старше Латифа — было более чем удивительно. Подавив возникший было ступор и прекратив попытки проскользнуть сквозь эту непробиваемую стену, Гарри тряхнул головой и скинул капюшон.       — Добрый вечер, — учтиво произнес он. — Меня зовут Гарри Поттер, — представился не таясь Гарри. — Я хотел бы поговорить с хозяином дома.       Юноша на пороге мазнул взглядом по открывшемуся лицу Гарри, потом по встрепенувшемуся на его плече соколу, но вновь ни на йоту не поменял выражения лица — ни проблеска узнавания, интереса или почтения. Полное равнодушие и безмятежность. Гарри даже на секунду подумал, что, может, этот человек глухонемой... Но тут из-за спины Гарри чуть вперед вышел Латиф и, тоже скинув капюшон, вежливо кивнул юноше, безмолвно приветствуя его таким образом.       — Это мой брат Латиф, — представил его Гарри, чуть сжимая плечо Латифа. И тут вдруг юноша на пороге вздрогнул, зрачки его расширились, и лицо озарила ослепительная улыбка, преобразившая весь его задумчиво-мрачный вид. Он неуловимо качнулся всем телом немного вперед, так, будто собирался ринуться к Латифу в объятия, но в последний момент сдержался. Рука его, до того покоящаяся в кармане фартука, взметнулась вверх и робко потянулась к лицу Латифа, но тоже на полпути смущенно затормозила.       — Когда... — тихо произнес он, обращаясь к Латифу, — когда у тебя день рождения? — голос юноши был мягким, почти нежным, слова разглаживали партитуру тембра, ласково слетая с улыбающихся прекрасных губ.       Латиф удивленно отшатнулся и, забегав глазами от Гарри к юноше и обратно, запинаясь ответил:       — В октябре... Недавно… Тридцать первого.       Юноша просиял еще сильнее и прижал руку у груди, будто пытаясь удержать внутри себя сердце.       — Я Матео*, — представился он, не сводя глаз с Латифа. Он смотрел только на него, будто Гарри и Фалко вообще не существовало. Смотрел нежно и возбужденно, скользил взглядом по всему Латифу, от тугих непокорных кудрей до подрагивающих, опущенных вдоль тела рук. — Проходите, — шире распахнул Матео дверь и посторонился, давая проход. — Перри сейчас в лаборатории, но скоро спустится, — сказал он никому конкретно, запирая за вошедшими дверь.       Холл, где они оказались, был просторный, обшитый деревом и служил одновременно и кухней — в глубине были развешаны полки, шкафы, угловой камин приветливо потрескивал поленьями.       — Садитесь ближе к огню, — радушно указал Матео на два кресла возле очага.       В отблеске пламени его кожа мерцала медовым теплом, а лаковый мрак волос завораживал. Он стянул с себя фартук и небрежно бросил его на один из разделочных столов, на котором были рассыпаны травы и сухие ягоды. Латиф заинтересованно подошел к столешнице и стал разглядывать эти заготовки и разнотравья.       — Знаешь ботанику? — услышал он над самым ухом бархатный голос и от неожиданности вздрогнул, тут же натыкаясь спиной на Матео. Тот на мгновение сжал его плечи, поддерживая от падения, и посмотрел сверху вниз, жадно впиваясь взглядом в ошарашенно распахнутые глаза Латифа. — Я не хотел тебя напугать, — мягко улыбнулся он и с видимой неохотой убрал руки. — Я готовил зарницы. Знаешь, что это? — пояснил Матео, дотронувшись до мелких сухоцветов на доске.       — Это что-то от бессонницы... — неуверенно предположил Латиф, припоминая свойства этого растения.       — Точно, — кивнул Матео и снова искупал его в восторженном взгляде, от которого у Латифа перехватило дыхание. Никто никогда не смотрел на него так! Несдержанно, откровенно, с восторгом, почти непристойно, так, словно Латиф золотой древний идол, которому нужно поклоняться, самозабвенно обожать, не веря, что он действительно существует. Латиф был ошарашен этими взглядами, этим молниеносным напором, такой откровенной заинтересованностью. Это было странно, неожиданно, неуместно и совсем, как казалось Латифу, не оправданно. Ведь он не был красив... или умен, или одарен чем-то, что могло бы взволновать чужое желание. Латиф привык считать себя серым крысенышем, ну, может, немного симпатичным порой. Но разве можно было всерьез предположить, что на него кто-то обратит внимание, когда рядом смертоносно-великолепный Гарри Поттер или небесно-ангелоликий Драко Малфой?! Да и тем более... Этот Матео по красоте, стати, по манерам и голосу мог не просто сравниться с ними, а в чем-то и превосходил. Он был просто... неописуемый! Из той породы людей, на которых и смотреть-то сложно — вот-вот обожжешься или пропадешь насовсем в этом дьявольском обаянии и какой-то просто дикой, необузданной привлекательности. Такие люди были как стихия или стихийное бедствие.       А еще Латиф заметил, что Гарри как-то странно смущен. Не встревожен, а именно смущен, будто тоже столкнулся с чем-то, не поддающимся здравому рассуждению. Но спросить напрямик не было возможности, и Латиф надеялся, что это просто на Гарри тоже так подействовал обезоруживающий шарм их нового знакомца.       — Простите меня, — обернулся Матео к Гарри. — Я нарушил все приличия. Вы, должно быть, голодны с дороги? Вы и ваш брат, и, конечно, ваш белокрылый спутник, — улыбнулся он и, не дожидаясь ответа, прошел вглубь кухни, откуда тут же послышался звон посуды.       Латиф спешно подошел к Гарри и сел рядом в кресло.       — Он какой-то странный, — вскинул Латиф бровь. — Видел, как он смотрит на меня? — Гарри задумчиво кивнул и собирался что-то ответить, но в этот момент вернулся Матео с бронзовым подносом в руках.       — Вот пока, на скорую руку, — поставил он угощение на небольшой столик возле Гарри и Латифа. — Позже я приготовлю горячее, — будто извиняясь сказал он. На подносе возвышалась сочная гроздь винограда, другие фрукты, мелкие квадратики сыра и холодного мяса, пришпиленные изящными шпажками друг к другу, графин вина и несколько бокалов.       — А это для облачного охотника, — мягко проговорил Матео и снял серебряный клош с тарелки, на которой лежали тонко нарезанные лоскутки сырого мяса.       Гарри тут же протянул Фалко одну полоску розовой мякоти, и тот жадно заглотил ее, переступая лапами на его плече.       — Спасибо... Матео, — поблагодарил Гарри и плеснул себе в бокал вина. — Но мы ограничены во времени, — добавил он, чуть пригубив напиток. — Как скоро объявится ваш хозяин?       — Угощайтесь, — склонил голову Матео. — Я сейчас потороплю его, — и после этих слов он будто по щелчку исчез, оставив после себя лишь немного серого дыма. Латиф вздрогнул и привстал с кресла.       — Что это?! — тревожно взглянул он на Гарри.       — Трансгрессия, — снова задумчиво пояснил тот, убеждаясь, что Матео и правда совсем не простой прислужник и деревенский маг-травник, совсем нет.       — Я беспокоюсь, — честно признался Латиф и сжал в руках хрустальный бокал.       — Не думаю, что он опасен, — ответил Гарри. — Но он очень силен, что есть, то есть, — признал он вслух и посмотрел на часы. До заката оставалось полтора часа.       Прошло пятнадцать минут. Латиф неспешно ел, стараясь не налегать на вино, хоть и хотелось, так как он был немного напуган и смущен реакцией Матео на себя. А Гарри молча смотрел в огонь, изредка протягивая Фалко серпантинные ленты почти прозрачного лакомства, которое тот благодарно принимал, слегка постукивая клювом. Этот клекот и треск огня — больше ничего не нарушало тишину просторной комнаты, когда наверху лестницы, что вела в другие помещения, отворилась дверь, и в проеме появился высокий мужчина.       Он не вошел, а будто вонзился в пространство. Годы ссутулили его спину, но он все равно был высок и внушителен. Походка была плавной, но резвой — он с легкостью спустился по довольно крутой лестнице, даже не опираясь на перила. На испещренном морщинами сухом лице ярко блестели по-юношески живые, любознательные глаза, и тлела полуулыбка, мгновенно располагающая к себе своей мягкостью. Седые, серебряные от времени волосы буйной гривой обрамляли узкое лицо, незаметно и так естественно переходя в аккуратную бороду.       Латиф вскочил со своего места и стремглав подошел к Гарри, становясь у него за спиной и цепко хватаясь за спинку кресла. Его глаза округлились и стали влажными, как у олененка, от нахлынувших разом воспоминаний и тревоги. Латиф старался держаться прямо, но откровенно трусил, по детской своей памяти трепеща перед этим могучим старцем.       — Мой юный хулиган! — прогремел голос старика, отдаваясь эхом под потолком. — Ты выглядишь сейчас словно сабинянка, которая должна остерегаться, когда римляне пируют, — рассмеялся он, глядя на Латифа. — Право слово, не так уж я и страшен! Я рад тебе! — сверкнул он взглядом и улыбнулся добросердечно, уже подходя ближе к огню. Латиф смущенно отвел глаза и непроизвольно сжал Гарри плечо, ища в его тепле и твердости покоя для себя.       — Добрый вечер, сэр, — встал со своего места Гарри и учтиво склонил голову.       — Добрый, мистер Поттер, — улыбнулся в ответ старик и тоже немного склонил свою седовласую голову. — Я Персиваль Локсли, — представился он, — для вас просто Перри, — и он сел в свободное кресло напротив Гарри, в то, в котором пару минут назад сидел Латиф.       Гарри неловко помялся, но, откинув край мантии, тоже сел.       — Мы потревожили вас, — сказал он, не зная, как начать беседу.       — «Всего тяжеле в почтовый день растянутый визит»*, — хохотнул Перри и щедро плеснул себе вина в бокал Латифа. — Пустяки. Я корпел над своими картами, как всегда. Это подождет, — отмахнулся он и поудобнее вытянул ноги к огню. — Чем обязан таким почётным гостям? Да еще и в такой-то час? — отпив из бокала, спокойно спросил он, с любопытством поглядывая на Гарри. — В такое время других бы я погнал взашей... — щелкнул он пальцами. — Но вы! Ваше столь неожиданное прибытие сулит мне несомненный интерес и выгоду. А я человек по-своему меркантильный и в прямом, и в переносном смысле, — лукаво, как большой мудрый кот, сощурился он.       — С чего вы взяли, что мне от вас что-то нужно? — смутился Гарри и тоже потянулся за бокалом.       — О, поверьте, — выдохнул Перри, — многолетний опыт службы при дворе подсказывает мне, что люди вашего масштаба, — он широко повел рукой в воздухе, очерчивая фигуру Гарри, — не являются на порог забытой всеми деревенщины не имея к нему дела. И я готов выслушать вас и принять у себя — и вас, и вашего вертихвоста слугу, — озорно метнул он взгляд на топчущегося позади Гарри Латифа.       — Я не слуга, — буркнул тот и снова опустил глаза.       — О, конечно нет, — соглашаясь кивнул Перри. — А ты подрос, хулиган, — улыбнулся он и, махнув рукой, призвал третье, будто возникшее из ниоткуда кресло, кивком указывая Латифу тоже садиться.       — Так я слушаю вас, Гарри, — обратился он к Поттеру. — У вас ведь всего час для беседы со мной, — хитро прищурился Перри, а Гарри вскинул на него ошарашенный взгляд.       — Вы знаете?! — дрогнувшим голосом спросил он.       — Вы начните рассказывать, а там решим, что мне известно, а что нет, — погладил Перри поручни кресла.       В комнату бесшумно словно тень вошел Матео и, ни на кого не обращая внимания, сел на широкий подоконник. В руках у него была флейта, и он, глядя в окно, стал негромко наигрывать на ней тонкую, печальную мелодию. Латиф обернулся на звук и вгляделся в затемненный абрис сидящей в оконном проеме фигуры. Было в нем что-то... пленительное, грустное — слишком красив для этого места, слишком молчалив для такой красоты, слишком красноречиво запела флейта в его руках. Латиф узнал мелодию — пастушья песня о губительной любви, ревности и, как следствие, трагичной смерти. Нехитрый мотивчик, но тоскливый и прилипчивый.       — Матео, — оглянулся на юношу Перри, — чем вгонять всех в меланхолию, — улыбнулся он ему, — лучше возьми-ка нашего юного хулигана, и сходите вместе на маяк. Скоро начнет смеркаться, и надо вдарить по рубильнику. А мы с его... — он запнулся и многозначительно посмотрел на Гарри, — …братом переговорим пока о делах наших скорбных.       Матео тут же отложил флейту и, просияв, соскочил с подоконника. В этот момент он выглядел совсем мальчишкой — улыбка до ушей, лучики в глазах, убранные в хвост волосы и нервный румянец. Гарри вдруг понял, что этому юноше от силы лет двадцать, хотя та сила и умелость в магии, что он в нем уловил, давала повод думать, что он много старше и опытнее.       Матео чуть ли не вприпрыжку подошел к Латифу и протянул ему руку.       — Идем? — радостно позвал он. — Там очень красиво, вот увидишь! — глаза его горели как черные звезды, и Латиф завороженно протянул свою руку, вложил ее в ладонь Матео и встал. — Это мое любимое место, — сжал тот его пальцы, и Латифу показалось, что они словно подрагивают от нетерпения.       — Я не хотел бы, чтобы Латиф уходил так поздно, — встрепенулся Гарри, метнув тревожный взгляд за окно.       — Не бойтесь, Гарри, — успокоил его Перри. — Маяк прилегает к моим владениям. Он так же их часть, как и этот дом. Во всей округе сейчас нет места безопаснее, поверьте, для вас и вашего мальчика, чем мои угодья. Не тревожьтесь, сюда никто не проникнет без моего ведома.       — Но мы вошли, — настороженно упорствовал Гарри.       Перри улыбнулся ему и кивнул Матео уходить.       — Это потому, что вас ждали, — туманно пояснил он. — К тому же, пока Матео рядом, с Латифом ничего не случится. Уверяю, он скорее расщепится, чем позволит кому-то навредить ему.       Гарри бросил недоуменный взгляд на Матео, который все еще стоял рядом, сжимая ладонь Латифа. Тот встретил взгляд Поттера твердо, его брови чуть сошлись к переносице, делая его старше и решительнее. И тут Гарри услышал в своей голове голос, тихий, просящий, почти умоляющий:       «Отпусти... Отпусти его. Он мне дороже всех…»       Гарри вздрогнул и тряхнул головой, впиваясь испуганным взглядом в Матео, и тот опустил глаза и склонил голову, но еще сильнее сжал руку Латифа.       Гарри не знал, что происходит, не знал, что движет этим странным магом, но в его голосе, в этой обреченной позе, в этом мелькнувшем отчаянье он вдруг увидел себя — свое разбитое сердце, свою тоску о возлюбленном. Он увидел в Матео бездонную топь, такую же, что многие годы жила в нем самом.       «Если с его головы упадет хоть волос, я сгрызу тебя заживо!» — не говоря ни слова сказал Гарри Матео, и тот так же безмолвно кивнул в ответ.       Ничего не подозревающий Латиф стоял рядом с Матео и сгорал от нетерпения и легкой тревоги. Ему хотелось выйти из дома Перри, присутствие старика его немного угнетало, и хотелось поговорить с Матео, узнать о нем что-нибудь, а еще хотелось посмотреть на маяк, отвлечься. Он всей душой любил океан. Это была его стихия, его кровь в венах, он был частью этих мест и только сейчас ощутил, как же скучал по дому. Теплая рука Матео вызывала трепет, его незаметные поглаживания успокаивали и утешали. Латиф догадывался, что это было какое-то легкое колдовство, но он был не против. Рядом с Матео он чувствовал себя в безопасности, почти так же уверенно, как рядом с Гарри.       — Совсем еще дети, — по-старчески крякнул Перри, когда за Латифом и Матео закрылась дверь. — Хотя для меня вы все еще дети, — улыбнулся он Гарри. — Я так стар, что уже не помню свой день рождения, но... — расхохотался он вдруг, — я как вино или бухарский ковер — с годами только лучше.       — Матео, он?.. — хотел спросить Гарри.       — Не беспокойся, — жестом прервал его Перри. — У него... У них своя судьба. И ее не изменишь. Со временем ты поймешь. Матео очень силен, ты это уже понял, я думаю. Я сам обучал его, но это было легко. Он стихийный маг. Сильнейший! Такие рождаются, возможно, раз в поколение, — Перри шумно выдохнул и посмотрел на часы. — Не тревожься о малыше Латифе. Расскажи сейчас о том, с чем пришел. О главном.       И Гарри, смочив сухое горло вином, рассказал Перри обо всем. Всю их историю с Драко — об их встрече, вражде и любви, о таинстве, что они познали в этой любви без края, о роковом дне, когда их прокляли, и о скитаниях с тех пор. Он говорил сбивчиво, но постепенно рассказал все, абсолютно все и под конец чувствовал себя будто выжатым, опустошенным.       — Хм... — протянул Перри, впервые подав голос за все время, что говорил Гарри. — Что ж, мне все ясно, — спокойно резюмировал он и пошевелил поленья в огне, вызывая этим движением столп искр в очаге. — И что ж, действительно никто не знал ответа? Разгадки? — спросил он, и Гарри обреченно мотнул головой. — Хотя, конечно, заклятье не тривиальное, ничего не скажешь. Тонкая магия... Я бы сказал — серая. О таком в книгах не напишут. Родовые заклятья самые мощные и опасные. Их передают из уст в уста, не записывая. Очень возможно, что маг, наложивший на вас это безусловно оригинальное проклятье, последний, кто знает его, — Перри на пару секунд театрально замолчал и будто вскользь заметил: — Исключая меня, разумеется, — старик лукаво улыбнулся, и Гарри вскочил со своего места, не чувствуя собственных ног и земли под ними — все его тело стало будто ватным, а в ушах загудело, кровь запульсировала в висках, разгоняя по венам жаркий, сумасшедший адреналин.       — Вы знаете?!! Вы... Вы... — слова застряли в горле Гарри, встав комом из слез. Он не смел верить, не смел надеяться. Губы его тряслись, и он словно подкошенный упал на колени в нескольких шагах от сидящего Перри и скорбно, словно в беспамятстве, потянул к нему руку, цепляясь пальцами за край его одежды.       — Ну полно, полно, — встал со своего места Перри и поднял Гарри за плечи. Он по-отечески потрепал его по волосам. — Ты великий муж, Гарри Поттер, а мужчине пристало плакать лишь в двух случаях — если у него гнойная болезнь глаз или если он режет лук и багрянец — всё остальное срам, — улыбнулся он и еще раз бережно провел Гарри по волосам.       — Так вы знаете? — немного взяв себя в руки, переспросил Гарри.       — Сынок, я был придворным чародеем самого короля! Это была моя обязанность многие годы — знать всё обо всем и всех. Конечно, я знаю, как расколдовать вас и вашу птицу... — он с интересом посмотрел на сокола.       — Кстати, кто это? — разглядывая гордый профиль Фалко, спросил Перри. За весь рассказ Гарри о своей судьбе он так и не назвал имя своего возлюбленного, по сложившейся уже привычке соблюдая по возможности тайну его личности. — Хотя... — приподнял Перри бровь, — не говори, пусть будет сюрприз. В конце концов, осталось минут двадцать до вашего преображения. Сам познакомлюсь, — и он потянул руку к оперенью сокола, но тот резко клацнул клювом, едва не хватанув Перри за палец. Перри успел отпрянуть и расхохотался. — Ух, какой! Да, это будет занятно... — хмыкнул он удовлетворенно.       — Так вы расскажете мне, как снять заклятье? Что нам нужно делать? — запальчиво почти взмолился Гарри.       — Конечно, сынок. Нет ничего проще. Вам просто нужно предстать перед тем магом, что вас проклял, в человеческом обличье. Обоим. — Спокойно ответил Перри и со смаком запустил в рот крупную виноградину.       Гарри остолбенел. В отчаянье забегал он глазами по невозмутимому лицу старика и, сжав кулаки, процедил сквозь напряженно сжатую челюсть:       — Но это невозможно!       — В обычное время да, — соглашаясь, кивнул Перри. — Но в любой загадке, даже самой трудноисполнимой, есть лазейка. Определенные условия, — туманно пояснил он.       — Какие?!! — взревел Гарри и ударил кулаком по столу. — Какие, к чертям собачьим, условия?!! То, что вы говорите — неосуществимо!       — Не горячитесь, Гарри. Я стар, но я еще не выжил из ума, — мягко произнес Перри. — Нет такого заклятья, которое нельзя было бы снять. Это равновесие и справедливость — основа магии, ее золотое сечение. Условия для вашего исцеления трудны, но не невозможны. Более того, все складывается как нельзя лучше, как и было предопределено. Весь ваш путь, весь срок, каждое событие, каждый шаг вели вас к определенному моменту. Я знаю это, потому что главный из моих талантов — это дар прорицания. Я читаю судьбы по звездам и с точностью могу определить любое событие. Я знал о своей судьбе задолго до того, как начертанное свершилось. Потом я долгие годы, живя здесь в уединении, ждал Матео. Его судьба быть моим преемником, моим продолжением в этом мире, ибо дни мои истекают. И я ждал и вашего визита. Я ждал вас, Гарри, в своем доме с момента вашего рождения. Я наблюдал за вашей жизнью с гордостью, зная, что однажды вы придете ко мне с вопросом... — Перри встал и обошел кругом сидящего на спинке кресла Фалко. — Да, он красив... — покачал Перри головой. — А в облике человека, вероятно, просто неописуемо хорош, — предположил он. — За такую красоту не жаль и умереть...       Гарри вскинул на него глаза, нервно сглотнув.       — Но, даст Мерлин, умирать никому не придется, — выдохнул Перри. — Через три недели, Гарри, будет полное солнечное затмение. День без ночи и ночь без дня... — сердце Гарри пропустило удар при этих роковых для него словах того самого заклятья, и он медленно осел в кресло, чувствуя слабость во всем теле. — В этот день, в тот миг, когда луна полностью скроет солнце, вы и ваш супруг оба будете в человеческом обличье, и именно тогда вам и нужно предстать перед тем магом, что обрек вас на эту полужизнь. Как только это случится — заклятье падет, и вы больше не обратитесь.       У Гарри дрожали руки, дрожали губы, он не мог произнести ни слова. Три недели! И даже не нужно никаких ритуалов, артефактов, не нужно контрзаклятий. Семнадцать лет он ждал этого дня и теперь не мог поверить, что все было так просто... и так сложно одновременно.       Полное затмение случается крайне редко — даже каким-то невероятным образом получив эти сведения раньше, они с Драко все равно были бы обречены жить все эти годы только так, как жили! Какая жестокость! Немыслимая, немыслимая жестокость! Семнадцать лет! А ведь могло бы быть и больше... Двадцать, тридцать, пятьдесят... Кто знает, как часто сходятся два светила в одно?! Гарри протянул руку к Фалко и погладил его крылья. До заката оставалось несколько минут. Он не успел написать письмо, и Латиф ушел...       — Сэр, — дрогнувшим голосом обратился Гарри к старику, — прошу вас, будьте с ним помягче, — попросил он. — Фалко окажется в незнакомом месте... Я не успел написать письмо, а Латиф еще не вернулся. Расскажите все сами. И прошу вас... — он вскинул полный надежды взгляд на этого великого, мудрого мага. — Прошу, не отпускайте их далеко от дома. За нами была погоня. Егеря..       — Я клянусь вам, Гарри, все будет хорошо, — оборвал его на полуслове Перри. — Пока ваши родные здесь, и вы, и они в полной безопасности. Это мелкое безродное отребье, снующее по лесам за полкната, не сможет подойти даже к подножию нашего утеса. И видит Мерлин, даже если б смогли, столкнись они с Матео — я им не завидую, — самодовольно хмыкнул Перри. — Я вас оставлю на время вашего обращения. Пусть ваш супруг оглядится и придет в себя, — мягко добавил он и вышел.       А Гарри уткнулся лбом в клюв Фалко, потерся об него, чувствуя, как сжимается сердце от проблеска надежды, робкой белой полоски, отделяющей их от прошлого.       — Я люблю тебя, Драко, — еще успел сказать Гарри. — Неужели я когда-нибудь вновь смогу сказать это тебе в глаза?.. Сердце мое...