Первый круг: Птица счастья

      — А за Домом-то степь необъятная, — говорит Пёс, зачёсывая назад копну чёрных густых волос. Ворона кивает с умным видом и восторженно вглядывается в сумерки вечерней наружности, высовываясь из окна так, чтоб погрузиться в густую темень улицы.       — Не свисти, за Домом пустырь голый, — огрызается из своего угла Доктор, но внимания на него Пёс не обращает.       Его вообще редко слушают, когда в комнате Пёс.       Пёс — Летун. А ещё дурак и балабол.       Из Наружности он таскает Вороне подарки и сладости; его появление всегда праздник. Доктор сбился со счёта, сколько раз он уже говорил Вороне не путаться с этим засранцем.       "Он бывает там чаще, чем тут. Он тамом этим провонял уже до кончиков ушей!".       Но Ворона убеждаемый до ужаса. А ещё впечатлительный — как кажется Доктору, чересчур для взрослого парня.       — Там, — Пёс внезапно понижает голос до заговорческого шёпота. В комнате помимо них только Красавица с Драконом — пересаживают Стервятников фикус, — и те далеко. А от Доктора скрывать что-то бесполезно — не узнает уговорами, так силой. Но дело было не в этом.       — Там я нам кое-что достал, — на грани слышимости произносит Пёс и достаёт из потрёпанного годами и уличными драками рюкзака небольшой — сантиметров десять, не больше — прямоугольник с картинкой. Ворона принимает его слегка подрагивающими руками, взволнованно оглаживая края. На лице его написано сложное, нечитаемое выражение, но из него у Доктора получается вычленить восторг, радость и смущение. Этого достаточно.        Не сдершавшись, он перевешивается через плечо Вороны, заглядывая тому в руки. Пёс довольно улыбается.       Ворона держит открытку с репродукцией какой-то картины — голой тётки на ракушке, окружённой другими тётками... и не только...       — Венера, — охает Ворона сдавленно, проводя пальцами по глянцевой поверхности. — Я миллион лет назад на картинке видел... не думал, что смогу когда-нибудь себе такую позволить, — прошептал он, а Доктор недовольно пожал плечами — нашёл чем восхищаться.       Пёс улыбается, заглядывая в глаза — ловит каждый лучик счастья, каждую улыбчивую морщинку в уголках глаз.       — Вот, посмотри, я её подписал сзади, — Пёс переворачивает открытку и тыкает пальцем, измазанным в угле, в свои закорюки; Доктора от раздражения передёргивает. Ворона не совсем идиот, и сам нашёл бы.       ...несколько мгновений глядя на то, как меняется выражение лица Вороны с удивлённого на восторженное, а затем и вовсе на какое-то нечитаемое (Доктор просто не хочет угадывать, что значат эти эмоции, знать не хочет), всё же приходится сделать вывод, что он идиот. Полный.       — Я тебе ещё покажу! Там подобных много... ты ходить даже по залам с картинами устанешь.       Доктор слышит это уже краем уха, не вслушиваясь, не разбирая, что отвечает Псу Ворона. Стараясь не думать, что он отвечает.       Доктор отходит к окну и вдыхает полной грудью, глядя на пустырь. За оградой носятся собаки, повиливая хвостами и яростно тявкая. У ограды же стоит Македонский и подкидывает им мягкий хлеб. Пальцы у него снова облезшие и красные. Ссутулившись, он вдруг воровато озирается и, не заметив Доктора, коротко взмахивает израненными руками. Эфемерная, бледная, будто сотканная из воздуха, из ниоткуда появляется возле него большущая белая псина — Доктор кривится. По ту сторону ограды собаки заливаются весёлыми визгами.       Они долго бегут вдоль забора, пока не теряется из виду македоновская белая сука, а собаки за оградой не убегают обратно в поросль ковыля, скрываясь в траве.       Пёс держит Ворону за руку и восторженно, горячо тараторит про мир за оградой.       Доктор садится на окно, вывесив ноги наружу. За Домом степь и правда необъятная.