Бунтарь

      Дожидаясь подходящего момента, Каулитц-младший все сильнее увлекался. Взгляды, бросаемые на Аниса, становились все откровеннее. Теперь проигрыш казался Биллу чем-то постыдным. Если бы сейчас бунтарь задал себе вопрос о том, что он делает, ответ был бы слишком очевиден – играет. Но забывший про самоанализ и самоконтроль, мальчишка, вопросов таких себе не задавал.       Заметив, как Анис потянулся за вином, Билл в ту же секунду подался следом, схватив бутылку мгновением позже. Его ладонь соприкоснулась с рукой Ферчичи и крепко сжала, показывая, что он готов продолжить начатое, что он не сопливый подросток, и не сбежит, испугавшись последствий. В ответ на этот столь откровенный жест, Анис обжег бунтаря своим, нечитабельным, но полным угроз, взглядом.       - Извините, я хотел… - вспомнив про родителей, Билл отдернул руку, и позволил Анису завладеть бутылкой вина.       - Нет, позвольте, сегодня я руковожу этим процессом, - подчеркнуто вежливо отозвался мужчина. Взяв бутылку вина, он по очереди разлил его по бокалам, никого не обделив.       Внимания, за которое боролся бунтарь, так к нему и не вернулось. Ферчичи продолжил столь важный для отца разговор, а Билл откинулся на спинку стула и поднял фужер. Игристое ледяное вино золотилось при свете искусственного освещения.       «Дерак, - пронеслось в голове Билла. – Такие люди вниманием не разбрасываются»       Стало обидно. В глубине души, Каулитц-младший, как и другие подростки, не считал себя достаточно красивым. У его семьи были деньги, это неоспоримый факт, деньги будут и у него. Но в соревнованиях за внимания того или иного человека, деньги, играли, пусть и не последнюю, но отнюдь не самую важную роль. Сколько таких, как Билл, кто побогаче, а кто и победнее, пытались завладеть вниманием этого мужчины? Те, перед кем судьба не перевернула кубышку с золотыми монетами, обычно шли напролом, открыто и не стесняясь, предлагали себя. И, в некотором смысле, они стояли на ступень выше, богатых, но скованных повинностью.*       Билл схватил свой фужер с вином и в два глотка прикончил содержимое, чуть не подавившись и позорно не раскашлявшись.       - Билл! – на людях отец всегда действовал на него успокаивающе. Даже больше, Йорг заставлял его испытывать стыд, а потому безоговорочно подчиняться, принимая вид хорошего сына.        - Простите меня, - мальчишка отставил опустевший фужер, - я задумался.       Неожиданно Ферчичи повернул голову, заинтересовавшись произошедшим. Опасные черные глаза полукровки-араба посмотрели прямо в душу мальчишки. Анис изогнул бровь, тем самым, как бы спрашивая, чего тот добивается. Биллу нечего было ответить. Все складывалось не так, как ему хотелось бы, не было места для маневра, не доставало уверенности, родители были в непосредственной близости от них с Аниса, что бы сказать ему… Сказать что? Не было даже слов.       - Откуда у тебя столько пирсингов, Билл? – неожиданно мужчина пришел на помощь, задав вопрос сам.       - Тот, что в брови, я сделал на 14-тилетие. Сразу, как разрешил мне папа, - признался мальчишка. Не отрываясь смотрел Анису прямо в глаза, хотя тьма, копошащаяся внутри черных зрачков полукровки, его пугала.       - Йорг, ты позволил сыну проколоть бровь? – губы Аниса едва заметно дернулись: еще не улыбка, но уже, определенно, одобрение.       - И бровь, и язык. Подростки они такие, Анис. Бунтари. Лучше позволить им перебеситься сейчас, чем страдать от их выходок в 20, а то и в 30 лет. Появится сын, ты меня поймешь.       - Подростков нужно пороть, и чем сильнее, тем лучше - неожиданно произнес Ферчичи, и Билл почувствовал, как задыхается. – Меня мать учила таким способом. Десятка два горячих и поведения сразу менялось.       Глотнув воздуха, бунтарь попытался справиться с нахлынувшими эмоциями. Руки дрожали так, что пришлось впиться пальцами в салфетку. На ум пришел совсем недавней разговор с молодым учителем, показавшийся Биллу слишком откровенным. На столько, что он даже забыл о непогашенном окурке, устроив пожар. Сейчас, здесь, в ресторане, в этой, медленно вращающейся Сфере, Билл чувствовал себя намного хуже. Разговор с Томом теперь напоминал детскую игру, в которую он играл не для того, чтобы выиграть, а для того, чтобы убить время. Анис был совсем иного сорта. Заметив, наметанным глазом, проснувшееся в Билле желание поиграть, мужчина сам установил правила этой игры и методично начал загонять мальчишку в подготовленную для него ловушку.       - Билл у нас никогда не пробовал ремня. – Йорг засмеялся, опуская руку на плечо Ферчичи. – Детей сейчас так не воспитывают. Нынешние времена воспитывают взрослых. Прогулял школу твой ребенок, а штраф платишь ты.**       - Наслышан. Не одобряю.       Повисла пауза, прерываемая звоном столовых приборов. Билл склонился над тарелкой, неторопливо ковыряя вилкой ее содержимое, и стараясь не показать родителям, как сильно дрожат его руки. Этот краткий разговор о наказании напугал его. В голове возник образ мужчины сжимающей в руке широкий кожаный ремень. Билл оторвал взгляд от тарелки и начал незаметно наблюдать за Анисом.       Подростков стоит пороть, так сказал этот смуглый араб-полукровка. А стоит ли пороть его, Билла? Мальчишка тяжело вздохнул и твердо ответил себе – да, стоит. Анис пугал его, пугала его непреклонность в этом вопросе, пугали образы наказаний, услужливо подбрасываемые игрой. Но вместе с тем, - Билл даже не сразу это понял, - на душе стало спокойнее. Словно маленький зудящий зверь, пустивший корни в глубине его сознания, успокоился, добившись желаемого.       Отец сказал правду, Билл никогда не испытывал на себя тяготы физического наказания, только морального. В этом Йоргу не было равных. Он часами мог изводить мальчишку лекциями о правильности поведения, о приличии, об этикете, вместо того, чтобы… Билл никогда не признавался в этом себе, но в его вечерних, мокрых фантазиях нет-нет да присутствовали сцены наказания.       Бунтарь не проецировал их ни на отца, не на себя, просто представлял, как некого, безликого, возможно немного и похожего на него, парня, укладывал себе на колени, такой же безликий, мужчина. Сдирал штаны вниз, оголяя зад, и хорошенько всыпал.***       «Анис не позволил бы тебе», - зазвучал голос в голове у Билла, - «не позволил бы избежать наказания. Он сделал бы это с тобой, хотел бы ты того или нет».       Почувствовав боль в паху, мальчишка опустил взгляд вниз, и понял, что член предательски встал, болезненно упираясь головкой в узкие белоснежные штаны костюма. Опустив руку вниз, Билл попытался ослабить напряжение и уложить эрегированный орган таким образом, чтобы не причинять себе лишней боли. Но сделать это в узких штанах, которые он обычно носил, не представлялось возможным. Каулитц подвинул стул ближе к столу, стараясь прикрыть пах длинной скатертью, но и это не получилось. Ему казалось, что народ, собравшийся в ресторане, знает о его проблеме и осуждающе на него поглядывает. Не зная, что делать, мальчишка расстегнул пиджак и попытался прикрыть пах им.       - Что-то не так? – Йорг наклонился к сыну и зашептал ему в самое ухо. – Веди себя прилично. Что у тебя там случилось?       Билл едва заставил себя успокоиться и ответить отцу, заверив того, что у него все в порядке.       Беседа за столом потекла своим чередом, на это раз затрагивая интересы большой политики. Билл поправил пиджак, прикрывая с двух сторон свои бедра, и приказал себе терпеть, но снова не смог и заерзал на стуле. Ситуация осложнялась еще и тем, что находясь в публичном месте, рядом с матерью, и, что намного хуже, отцом, мальчишка не мог отлучиться в туалет и поправить одежду.       Словно что-то почувствовав, Анис оборвал себя на полуслове и внимательно посмотрел на Каулитца-младшего.       - Пожалуй, нужно сходить покурить, перед десертом, – прервав разговор, Ферчичи поднялся на ноги и, хлопнув отца по плечу, достал сигареты. - Йорг, ты со мной?       - Не имею такой привычки – курить, - Билл заметил, что отец выглядит расслабленно, словно разговор принес ему удовольствия, а планы на бизнес сошлись так как надо. – У нас курит только Билл. И то, не часто.       - Дурная привычка для подростка, - Анис повернулся к мальчишке. – Но если отец не против, может хоть ты сходить со мной.       Сказано это было достаточно ясно для Билла и достаточно туманно для его отца. Ферчичи за несколько секунд решил то, что для мальчишки казалось преградой, сродни кирпичной стене.       - Почему нет? Сходите вдвоем. – Йорг легко пошел на уступку, хотя обычно не поощрял сигареты. Мальчишки стало даже немного обидно, что отец так легко отпустил его с Анисом, словно не видел опасности, таящейся в глубине его черных глаз. Словно сам не предупреждал, говоря о, якобы имеющей место быть, связи, между Ферчичи и берлинской мафией.       Билл поднялся на ноги, стараясь держаться за спиной, вышедшего в проход, мужчины. Так они и пошли: Анис чуть впереди, а Билл за ним, пряча спадающую эрекцию.       В курилке было шумно и многолюдно, но за то короткое время, что мальчишка провел на ногах, кровь отхлынула от паха и эрекция спала. Анис устроился у стены, рядом с легкой подвесной урной, стараясь отгородить пространство для них с Биллом. Мальчишка, немного стеснительно подошел ближе, почувствовав тяжелый, дурманящий запах, исходящий от Аниса. - Отец добр с тобой. Я бы сына так не воспитывал, - выбив себе одну сигарету, мужчина протянул пачку подростку и, дождавшись, пока тот достанет одну, дважды щелкнул зажигалкой, сначала для себя, а потом для Билла.       Билл замялся, не зная, что на это ответить. В этом помещении они были не одни, а потому приходилось думать над словами. Думать больше, чем это привык обычно делать Каулитц.       - Вы не одобряете сигареты? Я хотел сказать, Вы же сами курите, - бунтарь запнулся, не зная, что еще сказать. Анис глянул на него задумчиво и, затянувшись, признался:       - Я курю, сколько себя помню. Проблема воспитания без отца. Он вечно был занят чем угодно, только не своей семьей. Ну, ты меня понимаешь.       - Папа много работает, но я уже привык, - Билл тоже глотнул дыма. Его страшила сама мысль, к чему может привести этот разговор. Но в то же время, мальчишка не мог не признаться, что этот разговор ему был нужен. Это как попытка глубже взглянуть на себя, понять причину своих страхов и желаний.       - И не имеет времени, чтобы вплотную заняться твоим воспитанием, - Анис стряхнул пепел и посмотрел Биллу в глаза. – Я прав.       - Наверное. Я не знаю. Папа мне очень многое дал. Только благодаря его работе, мы с мамой ни в чем не нуждаемся.       - Иметь твердую руку на работе и твердую руку в семье – две совершенно разные вещи.       Мальчишка промолчал, не зная, что сказать. Он боялся ошибиться точно так же, как оказаться правым. Кем он будет в глазах этого мужчины, если все, что тот сейчас говорит, окажется не более, чем средство воспитания, не имеющее сексуального подтекста? В конце концов, Билл даже не знал, свободен ли Ферчичи. Может тот состоит в отношениях или даже женат? Скосив глаза на руки мужчины, мальчишка отметил, что ни колец, обручальных или же обычных, ни перстней, на его пальцах нет. Это открытие немного успокоило подростка.       Теперь дело оставалось за малым: осторожно спровоцировать Аниса на более открытые и интересные предложения. Но в голову не приходило ни одной провокационной мысли. То, что происходило с ним постоянно, подталкиваемое игрой, теперь бесследно испарилось. На место игры пришел страх и неуверенность. Билл судорожно раздумывал, смотря, как красный огонек на конце сигары араба-полукровки, неумолимо сжирает его время.       - Я… завидую Вашему будущему сыну, - наконец выдавил он из себя. – Наверное, его воспитание будет лучше… чем мое.       Два последних слова мальчишка прошептал, вконец стушевавшись. И стыдливо опустил глаза. Его сигарета уже давно была скурена до фильтра, а у Аниса оставалась последняя затяжка. Время вышло.       Билл потушил сигарету, отбросив окурок в металлическое чрево подвесной урны. Анис, задумчиво смотрел на Каулитца, не торопясь завершить, казалось бы, уже законченный разговор. Наконец и он, глотнув дым в последний раз, отбросил сигарету. И, наклонившись к Биллу, жарко полушепнул-полупрорычал:       - Я и тебя воспитаю, паскуда!**** ----- *Повинный - Обязанный; должен (устар., офиц.), здесь: скованный обязанностью. **В немецких школах за прогул ребенка расплачивается его родители. Штрафом. ***Дядюшка Зиги, в своей работе «Ребенка бьют» писал, что в третьей фазе (а, думаю, Билл, в свои 16 лет, находится как раз в третьей фазе), цитирую: «отец никогда не выступает в качестве бьющего лица, последнее остается неопределенным (безликим), либо типичным образом загружается неким заместителем отца (учителем)». Если вы не читали Фрейда, мой вам всем совет – не читайте. Если читали – сочувствую. Я сама десять раз пожалела, что заглянула в эту книгу. Хочу обратить ваше внимания на то, что возможно, позже, при подобных фантазиях, Билл будет представлять себя (вместо безликого парня) и вполне конкретного человека (вместо безликого, неопределенного мужчины). Я собираюсь придерживаться того образа, что начертил в своей работе, Фрейд, но фантазия и план МОЕЙ работы, они такие. Могут привести к любым результатам. И тут дядюшке Зиги придется подвинуться. ****Заметьте, что слова паскуда, имеет ярко выраженный негативный окрас. Это не сука или сволочь, которыми мы и друзей нередко называем. Слово ’’паскуда” не вылетит невзначай. А теперь подумайте, был ли у Аниса повод называть так Билла? А если и был, то какой?