Кравец

Полицейский участок города Белмонта ничем Алекса не удивил. Он даже вздохнул с облегчением при виде скучных пластмассовых стульев, пробковой доски объявлений и искусственного фикуса в углу, но потом припомнил, что раньше здесь бывать ему не доводилось. А значит, если и это место исказилось в призме его затуманенного восприятия, он этого не заметит. Девушка в синем кителе, похожая на бортпроводницу, видимо, прониклась жалостью к нему, такому мокрому и убогому, и предложила коко. — Какао? — переспросил Алекс, но она лишь пожала плечами и улыбнулась сочувственно. В хлипком бумажном стаканчике, до боли родном и знакомом, оказался напиток, одновременно напоминающий и кофе, и какао, к тому же щедро приправленный специями. От горячей острой сладости приятное тепло потекло по горлу, расплылось в груди, и Алексу захотелось спать и, может быть, немножко плакать. Он подумал, что ему положено делать сейчас что-то другое: орать, кататься по полу, чего-то требовать, чем-то возмущаться. А вместо этого всего он сидит в неудобном пластмассовом кресле и пьёт что-то, чему в полицейском участке Белмонта нет и не может быть места. Здесь должны предлагать горький кофе из дешёвой кофеварки, остывший и отвратительный. Нет, видимо, всё-таки надо покататься по полу… Додумать мысль помешала та же девушка, полицейская стюардесса. — Господин Кобрин, капрал Гардерихт вас ждёт. Следуйте за мной, если угодно. На стене кабинета человека со странным званием капрала сиял бирюзой большой аквариум. Лишь оправившись от первого шока, Алекс понял, что перед ним экран с удивительно объёмным и ярким изображением. — Весело, да? В первый раз все так зашегиваются, — поприветствовал его довольный хозяин кабинета. У капрала с фамилией на «Г» была мальчишеская улыбка и круглая блестящая лысина. Видимо, он играл роль хорошего полицейского. — Шеш-шеш, да вы садитесь. Вот сюда. В кабинете был только один стул для посетителей, указания были явно излишними. Капрал разложил на столе содержимое бумажника Алекса: его права, кредитные карточки, немного наличных. Пальцы полицейского легко касались то одного предмета, то другого, и Алекс вдруг понял, что капрал тоже не знает, как начать разговор и что здесь вообще-то происходит. Открыл было рот, но тут же захлопнул. Ничего, пусть капрал разбирается. Ему по службе положено. А тот только руками развёл: — Я вот чего понять не могу. Когда делают фальшивые документы, стараются, чтобы они вышли похожими на настоящие. Неотличимыми желательно. А тут что? Алекс покосился на разложенные на столе карточки, ощущая что-то вроде стыда за них, за то, что его вещи не внушили доверия, даже разочаровали полицию. Капрал вопросительно молчал. За стеклом аквариума покачивались сиреневые щупальца крупной анемоны, среди них мелькали мелкие пёстрые рыбки. Наконец, полицейский взял двумя пальцами водительские права Алекса и предъявил их для осмотра. На что там смотреть? Права как права. Алекс лишь плечами пожал. — Вот что это? Права? Да это так же похоже на права, как на рождественскую открытку! — заявил капрал с явной обидой. — Да и потом, кто носит с собой права? Где ваш Пи-Ай? — Пи-что? — не понял Алекс. — Персональный идентификатор! — объявил капрал и протянул вперёд короткопалую руку, показывая что-то вроде часов с довольно большим плоским циферблатом. — Каждому гражданину, достигшему совершеннолетия, выдаётся Пи-Ай, который служит ему до конца жизни. По нему мы, органы охраны правопорядка, так сказать, можем мгновенно считать имя-фамилию, место жительства, возраст, работодателя и, да, водительские права. А также сколько раз вас штрафовали за нарушение скорости или парковку, и какая у вас группа крови, и кто ваша жена, и сколько у вас детей. А вы говорите: «Права!» — Я ничего не говорю, — Алекс потёр глаза пальцами. — Я тоже ничего не понимаю. Где я и как я здесь оказался? Почему так странно всё вокруг? Я просто ехал с работы домой, а вместо дома какой-то бред, и живут там чужие люди. И теперь я не знаю, куда мне идти и что мне делать. Может быть, так люди становятся бомжами? Ведь денег, надо полагать, у меня тоже нет? И вот это вот — не банковская карта, а ещё одна рождественская открытка? Постепенно раздражение поднималось в груди, звенело в голосе и заставляло до белых костяшек сжимать кулаки. Теперь хотелось что-нибудь грохнуть об пол, а ещё лучше — запустить в ненастоящий аквариум, где картинно заваливалась на бок плоская полосатая рыбина. — Шеш, я вас ни в чём не обвиняю, — выставил перед собой руки капрал. — Но ситуация нестандартная, мне надо посоветоваться с вышестоящими. А час поздний, все по домам, конечно. Алекс закрыл глаза ладонями. Сейчас его выгонят, а идти ему некуда. Платить за отель нечем. Сегодня он может переночевать в машине, а завтра, что? Полицейский будто прочёл его мысли. Тон капрала сделался мягким, даже просительным, каким говорят с детьми или буйнопомешанными: — А давайте я вас задержу до выяснения личности? Да вы не бойтесь, камеру вам дадим отдельную, и это ж не арест, в Пи-Ай отражаться не будет, никаких записей. Отдохнёте, поспите, а завтра, может, всё и прояснится? Тат-тат, что скажете? Алекс согласился, хотя, возможно, его согласия и не требовалось. Камера оказалась вполне благоустроенной, с унитазом и умывальником за невысокой перегородкой, с кроватью, аккуратно застеленной пёстрым покрывалом. Он с удовольствием содрал с себя всё ещё влажную одежду и лёг на довольно мягкий матрас. Невероятные события прошедшего вечера закружились перед его закрытыми глазами тошнотворной каруселью: фонари на мосту, красный глаз светофора, мертвенно-белый забор, бронзовая ручка, пожилые пупсы в комбинезончиках, полицейская девушка в костюме стюардессы, аквариум с анемоной и снова фонари. Где-то в этой круговерти должен прятаться выход из лабиринта, но карусель крутилась всё быстрее, и вскоре Алекса вынесло с её спины, потащило мимо мелькающих образов в даль и в сторону, в темноту и тишину. Он уснул, и снилась ему только мокрая дорога в редких электрических блёстках, и не было ей конца. Вместе с утром пришла девушка в знакомой синей форме, но другая, не вчерашняя. Хорошо, что к тому времени Алекс успел уже умыться и натянуть всё ещё влажные джинсы, а то получилось бы неудобно. Девушка принесла завтрак: всё тот же коко и сухарики с повидлом. Алекс задумался о том, как сформулировать свой вопрос, но так и не придумал. И уже в спину уходящей девушке бросил: — Ну, как там? Что-то решилось? Она пожала плечами и ответила: — Вас вызовут. Вызвали не скоро, ближе к полудню. В знакомом капральском кабинете ждал его совсем другой человек, молодой и серьёзный, затянутый в узкий тёмный костюм с высоким и явно неудобным воротником-стойкой. Алекс причислил его к вышестоящим. Человек не представился и сесть не предложил, но Алекс, чуть помедлив, уселся без приглашения. Вышестоящему это не понравилось, он ожёг его суровым взглядом и спросил до предела сухо: — Имя, фамилия, звание? Немного напрягло странное «звание», но Алекс всё же ответил: — Алекс Кобрин, старший инженер, «ЛайфТек». И, указав на разложенные на столе документы, добавил: — Всё же перед вами: права, карточки. Молодой полицейский снова взглянул сурово. Потрогал пальцами высокий ворот, покрутил шеей. Спросил: — Как вы здесь оказались? В Калифорнии. Вы не американец. — Да, вы правы, гражданства у меня ещё нет, если вы об этом, — проговорил Алекс, немного обрадованный тем, что наконец-то сможет дать связный ответ. — Я работал в Киеве, на совместном предприятии «ЛайфТек»-«БиоЛогика». Пять лет назад получил приглашение переехать и работать в штаб-квартире в Хейварде. Через два года получил грин-карту. Вот. Живу, работаю. Рассказ получился куцым. К тому же эта самая карта осталась дома. В доме, которого нет. В затянувшейся паузе Алекс спросил: — Что ещё вас интересует? — Киев — это Советский Союз? — Это Украина, — поправил Алекс. — А Украина — это что, не Союз? — Это отдельная страна, — ответил Алекс с вызовом. Может, и есть ещё американцы, которые не знают этого простого факта, но не один же из официальных представителей? Тем более вышестоящий. А молодой человек в костюме вдруг лёг грудью на стол и оказался очень близко к Алексу, лицом к лицу. — Прекращай вышегиваться! Кто тебя заслал? На кого ты работаешь? — Я сказал вам: на «ЛайфТек»! — повысил голос и Алекс. — В чём меня обвиняют? На каком основании? После этого разговор расклеился. — Мы проверяли: нет такой компании «ЛайфТек»! И никакого Алекса Кобрина нет ни в Белмонте, ни в Калифорнии! Пора начать уже говорить правду! Фох! Не держите нас за идиотов! — За кого ещё вас держать? Вы думаете, шпион пришёл бы сам в полицию с такими, как у меня, документами? С какой целью? Fuck! В знакомую камеру вернулся совершенно измочаленным. В ушах ещё звучало прощальное слово вышестоящего, плевок в спину: — Ты не выйдешь отсюда, пока не начнёшь говорить правду! А может, и вообще никогда не выйдешь! Принесли то ли обед, то ли ужин, что-то вроде густого супа и сухарики. Алекс подумал объявить голодовку, что оказалось совсем нетрудно, ведь есть он не хотел. Но через пару часов проголодался и съел сначала все сухарики, а потом и суп, холодный, жирный и острый. Тем не менее вкусный. Странное отупение навалилось на Алекса. Он лежал на странно мягкой тюремной койке, в комнате, которая, по его разумению, не слишком походила на тюремную камеру, в мире, одновременно знакомом и чужом, и ни о чём не беспокоился. Где-то, непонятно где, его жена Мила уже заметила отсутствие мужа и, наверное, встревожилась. Пятнадцатого, когда нужно будет платить за дом, уж точно встревожится. На работе его хватились, это точно. А он, что? От него теперь ничего не зависит. Он — за тридевять земель, в Зазеркалье. Он провалился в кроличью нору и сам не заметил. Удастся ли вернуться назад? А назавтра вдруг всё переменилось. Забрали его одежду и выдали взамен мешковатый комбинезон из плотной серой ткани. Прямо в камеру заявился вышестоящий, но вопросов задавать не стал, а только объявил, что его, Алекса Кобрина, обвиняемого в шпионаже в пользу неизвестного лица или группы лиц, переводят в ведомство Охраны Государственной Безопасности и, как следствие, перевозят в другое место лишения свободы, более соответствующее его новому статусу. Алекс ответил по-русски: «Иди ты в жопу, дебил». А потом на него надели наручники и отвели во двор. Там стояла машина, небольшой фургон весёлого голубого цвета с жёлтой полоской по борту, задние сиденья которого отделялись от передних пластмассовой прозрачной перегородкой с дырочками. Перемена обрадовала Алекса. Скорее всего, люди в этом новоявленном КГБ соберутся поумнее бельмонтского ловца шпионов и вскоре со всем разберутся. А может, и помогут ему вернуться домой. За окном фургона замелькали пригороды, пологие зелёные холмы с разбросанными на них домами, стёкла которых оранжево отражали утреннее солнце. Тугая дуга развязки вывела их на фривей. Эта картина показалась Алексу настолько знакомой: стоит только взять следующий выход, свернуть на проспект Вудсайд, а там и до дома два шага… Он уставился в окно, выискивая сходства и различия. Впрочем, он никогда не отличался наблюдательностью, уделяя окружающему миру лишь малую долю внимания. Знакомые дорожные указатели мешались с незнакомыми, а может быть, просто забытыми или в прошлой жизни незамеченными. Громада отеля «Четыре Сезона» в Пало-Альто — это он помнил. Бетонную стену с яркой мозаикой видел впервые. Такое он бы не забыл. Он ездил в Пало-Альто сто раз. Пятьсот. Тысячу. Чем дальше отъезжали они от Белмонта, тем реже попадались знакомые приметы. А когда фургон свернул на скоростную «пятёрку»*, Алекс про себя ахнул. Между двумя невысокими горными кряжами в ладонях Центральной долины, где в его мире на долгие мили тянулись зелёные поля и цветущие сады, вздымала серые смерчи выжженная пустыня с редкими колючими кустарниками. Алекс, закрыв глаза, откинулся на сиденье. Горечь поднималась в груди, намертво сжимала челюсти. Можно было попробовать бежать. Попроситься якобы отлить да припустить со всех ног через пустыню… А дальше что? Без документов, без денег, да ещё и в наручниках, что он станет делать в этом мире, похожем на отражение в кривом зеркале? Мысли походили на мутную воду затянутой ряской старицы. Импотентские, бессильные. Конечно, никуда он не убежит. Он никогда ничего не совершал, лишь позволял событиям случиться с ним, плыл по течению, не выбирал дороги. Не пил, не курил, не пробовал, не привлекался, не числился… Позволил Миле взять его в мужья, позволил «ЛайфТеку» привезти его в Калифорнию, теперь позволяет этим чужим людям с непонятными званиями решать его дальнейшую судьбу. Дорога оказалась неблизкой. Сделали в пути остановку, перекусили в придорожной забегаловке. Алекс, уставший от сумбурных впечатлений и невесёлых мыслей, уже ни к чему не присматривался и ничего не замечал. Игра «Найди десять отличий» утомила и расстроила его. Солнце уже коснулось западной горной гряды, когда фургон свернул с фривея на дорогу без названия, прямой стрелой пересекающую пустыню. Дорога вела на запад и вскоре нырнула в тень, запетляла среди золотых, выжженных солнцем холмов. Привела она к тому, что иначе, чем тюрьмой, не назовёшь, с проходной и железными воротами, высокой стеной с проволокой по верху, с бетонными коробками с крохотными окнами, похожими на бойницы. Там ждала Алекса ещё одна камера-одиночка, больше смахивающая на гостиничный номер, разве что без телевизора и с узкой щелью окна, выходящего на бетонную стену. Лёжа на постели, глядя на темнеющую полоску неба в окне, Алекс думал, что, может быть, предстоит ему провести остаток жизни в этой безликой комнате, ведь уже понятно, что местные вышестоящие понятия не имеют, кто он такой и что с ним делать. Вроде задерживать нет причин, но и отпустить боязно. Ведь непонятное страшит больше всего, а он и есть непонятное. Впрочем, всё ещё возможно, что он сошёл с ума. Или всё же заснул за рулём и видит бредовый сон, от которого его избавит столкновение с отбойником. Чтобы погрузить его в другой сон, вечный на этот раз. Утром Алексу принесли завтрак, но не успел он с ним расправиться, как в его камере появились трое. Сначала зашёл невысокий, но удивительно квадратный парень, вежливо кивнул Алексу, окинул небольшую комнату цепким взглядом, даже в сортир заглянул. За ним следом появилась женщина средних лет, с умным, немного хищным лицом и короткими седыми волосами и мужчина с большим улыбчивым ртом, рыжий и удивительно лопоухий. Алекс решил, что женщина здесь главная, и не ошибся. Она заговорила первой: — Утро доброе. Меня зовут Сейинвин. Это мои помощники: Кадм и Эрбин. Мне поручено разобраться в вашем деле. Но я никогда не смогу этого сделать, если вы не захотите мне помочь. Расскажите о себе. И в подробностях о том, как вас к нам занесло. Алекс улыбнулся, настолько слово «занесло» описывало его ситуацию. Начал он с биографии: имя, фамилия, родился, учился, женился. Переехал, работал. В деталях описал свой последний рабочий день, ночную дорогу, дождь, фонари на мосту, окна школьного здания, несвой дом. Даже коко помянул, подняв для наглядности недопитую чашку. Женщина слушала внимательно. Рядом с ним на кровати лежала маленькая чёрная коробка, видимо, записывающее устройство. Он указал на него пальцем: — У нас бы писали на телефон. У нас телефон — ещё один орган чувств, как ухо или глаз. Без него человек оглохнет, ослепнет и потеряет голос, а вместе с ним и возможность сообщаться с окружающим миром. Алекс заметил недоуменный взгляд, которым женщина обменялась с лопоухим, и решил, что склонность к метафорам его в этот раз подвела. Но Сейинвин оправилась быстро, прихлопнула ладонью чёрную коробочку и решительно заявила: — Мне всё понятно. Мы вас забираем, Алекс. Ваш случай не единичный, и наша организация располагает всеми ресурсами, чтобы разрешить его наилучшим образом. — Что, прямо сейчас и поедем? — удивился Алекс. — А что, вам надо собрать вещи? — улыбнулась женщина. — Тат, не смешите меня. На заднем сиденье большого автомобиля, напомнившего Алексу комфортабельные и неповоротливые монстры восьмидесятых, беседа продолжилась. Вёл машину лопоухий Кадм, квадратный Эрбин-телохранитель занимал пассажирское сиденье, а на заднем, похожем на кожаный диван, Сейинвин голосом терпеливой учительницы младших классов говорила невозможные вещи: — Алекс, вы, вероятно, уже поняли, что мир, в котором мы с вами сейчас находимся, отличается от того, в котором вы жили до вчерашнего дня. Говоря нашим языком, вы провалились в щель. — Щель? — удивился Алекс. — Да! Аномалия во времени и пространстве, которая делает возможными перемещения между реальностями с близкой вероятностью. Ну, то есть вы могли бы оказаться в мире, где правят динозавры или разумные колонии бактерий, но вероятность этого бесконечно мала. Чем ближе друг к другу реальности или, если угодно, миры, тем выше вероятность такого случайного перемещения. — Почему я? — спросил Алекс о наболевшем. — Что я такого сделал, в чём ошибся? — Фох! Ни в чём! — женщина всплеснула руками удивительно узнаваемым жестом. — Вот если бы вам на голову упал камень, вы бы не сочли это вашей ошибкой! Послушайте, в нашей стране каждый год пропадает полмиллиона людей. Конечно, большинство находятся сразу, некоторые — годы спустя, живыми или мёртвыми. Некоторых не находят никогда. Многие из них являются жертвами преступлений или несчастных случаев, но немало и таких, которые оказываются в вашем положении. Проваливаются в щель. А есть и такие, которые таким же образом оказываются у нас. И их с каждым годом всё больше. А это тревожный сигнал. Алекс призадумался. Да, действительно тревожный. «Распалась связь времён», — вдруг вспомнилось откуда-то и как будто ни к чему. А может быть, как раз… — Какой сейчас год? Дата какая? — торопливо спросил он женщину. Та ответила: — Двадцать второе февраля 2021, — и, видя облегчение собеседника, добавила: — У нас такая теория, что чем ближе реальности, тем меньше разница во времени. Вот если бы вы попали к разумным бактериям, то могли бы оказаться в далёком будущем. Или прошлом. — А есть ли возможность вернуться назад? В мою реальность? — спросил Алекс о главном. — Такая возможность есть, — ответила Сейинвин осторожно. — Но это зависит от многих факторов. Я не хотела бы давать вам обещаний, которых мы не сможем выполнить. Шеш, не волнуйтесь, знайте одно: мы вам поможем. Даже если вы не сможете вернуться, мы вас не бросим. Поможем ассимилироваться, оформить Пи-Ай, приобрести специальность. Вы больше не один. — Вы — это кто? — Наша организация называется «Эксодус», — голос Сейинвин приобрёл тёплые нотки, будто она говорила о семье. — Началась она как частная компания, но теперь находится на государственной дотации. Впрочем, нас как будто и нет. Знаете, не все готовы к такой информации. — Да уж, — согласился Алекс. — Я уж точно не готов. — Напротив, — негромко возразила женщина. — Вы держитесь очень хорошо. Немногие так могут. Около полудня приблизились к океану, Алекс ощутил его солоноватое дыхание. Если судить по меркам его утраченного мира, это было Центральное побережье, между Сан-Луис Обиспо и Санта-Барбарой. По дороге, усаженной старыми корявыми кипарисами, подъехали к усадьбе странной архитектуры, то ли викторианского стиля, то ли ещё какого-нибудь старинного, но много раз перестроенного, где из конюшни сделали склад, а из каретного сарая — гараж, при этом оставив островерхие башенки и резные наличники над эркерными окнами. Машина объехала круглую клумбу, заросшую сухой травой, и остановилась у крыльца. Алекс, в последний момент почему-то оробевший, почти прижавшись к стеклу, смотрел во все глаза. На высоком крыльце дома стоял рослый сухощавый человек в просторных шортах и легкомысленной светлой распашонке и, подняв руки, закручивал длинные тёмные волосы в самурайский пучок.