Кравец

Неприятный человек злился. Он прижимал ладони к полированной поверхности казённого стола и сгибал побелевшие пальцы, будто собираясь впиться в гладкую древесину когтями. Он то и дело проводил рукой по коротко стриженной макушке, шевелил тёмными с проседью усами, копался в карманах, мерил скучную комнату шагами и, вообще, казался странно и неприятно подвижным, будто нервный таракан. Время от времени он подскакивал к Алексу, приближаясь лицом к лицу, обдавая его удушливой смесью из запаха пота и несвежего дыхания. Алекса тошнило. Он отворачивался и отвращения не скрывал. Неприятный человек срывался на крик: — Ав-ва! Вы поймёте меня или нет! Мы предлагаем вам настоящее дело! Шанс стать полезным человеком, настоящим гражданином Калифорнии! Вы можете внести значительный вклад, заработать денег в крайнем случае! Помочь нам победить болезни, голод, нищету! Алекс заставил себя посмотреть в маленькие злые глаза и в который раз повторил: — Я отказываюсь с вами сотрудничать. Вы меня похитили. Меня ищут и найдут. — Кто ищет! — взмахнул руками оратор. — Кто найдёт? Эти полуделки из Цитадели? Вы не поняли ещё, что единственной целью существования этой организации является обеспечение этого самого существования? Эти абэлки из партии Либерального развития их финансируют, причём дают мало и редко, да и откуда у них? А цитики эти ваши, вы думаете, для них главное — вернуть домой перемещенцев? Как бы не так! Им нужно закрыть щели, чтобы перемещенцев не стало вообще. Если они и возвращают кого-то, то где гарантия, что именно в их собственный мир? А почему? А потому что им лишь бы отделаться от вас. Вы для них — биологический мусор, заноза под ногтем, инородное тело, бессмыслица, которой и быть не должно! А для нас вы — сокровище бесценное! Учитель, наставник, кладезь всего! Так кем вы хотите быть: камешком в башмаке, от которого хотят поскорее избавиться, или же кладезем? Что вам больше нравится: смотреть, как трава растёт, или делать настоящее дело? «Мне скучно, — уговаривал себя Алекс. — Этот псих ненормальный меня не пугает, просто бесит». — Вы задерживаете меня против моей воли. Это незаконно. — Незаконно! — противный человек снова приблизился чуть ли не вплотную. — Вы ребячитесь сейчас, да? Да для закона вас просто нет! Где ваш Пи-Ай? Вас не существует! — Меня будут искать и найдут. — Вы так им верите, этим из Цитадели? А вы не задумались над тем, что кто-то из них вас выдал? Откуда-то же мы узнали о вашей работе, о специальности? Кто-то дал нам знать, что вы можете быть нам полезны, об этом вы не подумали? Алекс, конечно, об этом думал. С той самой минуты, как от резкого запаха нашатырного спирта очнулся в этом по-казённому скучном кабинете, только об этом и думал. Неприятный человек тогда ещё не нервничал, спросил о самочувствии, извинился, представился. Но Алекс не ответил, не простил и имени бандита не запомнил. Потому что похищать живых людей — это беспредел, даже если эти люди — потеряшки и без Пи-Ай. Это называется терроризмом, а с террористами британское правительство в переговоры не вступает. Не станет и Алекс. Он прикрыл глаза ладонью и сказал устало: — Вы мне надоели. Я требую, чтобы меня отвезли обратно. Это единственное, о чём я согласен с вами говорить. Бандит шарахнул кулаком по столу, но Алекс не вздрогнул, видимо, и вправду устал. Послышалось шипящее от злости: — Что ж, устали — посидите и отдохните. Заодно подумайте о том, что я вам сказал. О перспективах своих подумайте. Хлопнула дверь. Алекс остался один. Прошёлся по довольно большому и пустынному кабинету, подёргал дверь, запертую, конечно. Соскучиться в одиночестве не успел, за ним пришли и отвели в уборную, уныло ординарную, будто в номере провинциальной гостиницы. Вернувшись в опостылевший офис, он обнаружил на столе дешёвенький пластмассовый поднос, а на нём — пиалу с бульоном, тарелку с пышными лепёшками и высокий стакан с чем-то красным. Алекс не видел ни малейших поводов для голодовки. Расправившись со скромным угощением (в стакане оказался кисло-сладкий морс, а может, компот), прошёлся по длинной, как пенал, комнате. Стены уныло-серого цвета напоминали скучные школьные коридоры, пропахшие мочой подъезды и сырые подземные переходы. Думать не хотелось, хотя бы просто из принципа, потому что неприятный тип сказал: «Подумайте». Но отказаться от этого привычного занятия оказалось делом нелёгким. Тем более что доводы похитителя во многом совпадали с его, Алекса, выводами. Разве не решил он не далее чем этим же утром, что в доме на побережье все только трепаться горазды, а делом занимается одна лишь домоправительница. Что нужно связаться с Сейинвин, которая одна может что-то решить. Оказалось — не одна. И в самом деле, чем сидеть и пялиться на всяких рыжих да придумывать себе проблемы, не лучше ли заняться делом? Да, опыт беседы с Бойдом показал, что без доступа к интернету он никого поразить эрудицией не в силах. Но если свести его со специалистами именно в сфере биотехнологий, то, вполне возможно, он окажется полезным. Он навскидку знает пару десятков патологичных мутаций. Если в этом мире хотя бы несколько из них неизвестны, то да, он может спасти жизни. Разве это ничего не стоит? Идём дальше. Чисто навскидку этот мир технологически отстаёт от его родного лет на двадцать-тридцать, значит, какие-нибудь из известных ему алгоритмов тоже могут оказаться неизвестными здешним биоинформатикам. А может, и обратный обмен возможен. Тогда он вернётся в свой мир с некоторыми знаниями, с помощью которых можно будет заработать или карьеру сделать. Чем плохо? Приходилось признать, что протест вызывали не цели неизвестной организации, а её методы. Вместо того чтобы колоть его чем-то стрёмным, а потом держать взаперти, можно было подойти по-человечески, поговорить, вступить в контакт, предложить выбор. Почему этого не было сделано? Да потому что организация, на которую работает этот бандит, нелегальная! Она воспользовалась его неопределённым статусом, его незащищённостью. А значит, ничьи жизни он спасать не будет, его запрут в каком-нибудь бункере и заставят вообще непонятно чем заниматься. И потому надо сматываться, вырываться как-нибудь. Алекс взял со стола поднос, лёгкий и хлипкий, так себе оружие. Встал у стены рядом с дверью, попытался вызвать в себе злость. Получалось не очень. Вместо злости разобрал смех, и Алекс не смог сдержать нервного хихиканья: прорываться с боем, размахивая пластмассовым подносом, представлялось полным абсурдом. А разве у него бывало иначе? Дурацкая женитьба, никому не нужная иммиграция и вершина нелепости — провал в трещину! Только с ним такое могло случиться. Так что и поднос к месту. Какой рыцарь, такой и меч… Но когда за дверью послышались приближающиеся шаги, злость всё же пришла, смешавшись со страхом, пробежала по телу электрическим разрядом, от которого онемели кончики пальцев. Щёлкнул замок, и Алекс даже не успел рассмотреть вошедшего, рука метнулась сама собой, и край подноса врезался во что-то мягкое. С криком человек, кажется, тот же самый, неприятный, шарахнулся в сторону, но Алекс успел его оттолкнуть и выскочить в коридор. Защёлкнул замок, справляясь со внезапным головокружением, привалился к двери, сморгнул тёмную пелену и огляделся. Коридор был пуст. Дверь вздрогнула от первого удара, послышался крик, и это подстегнуло его. Пошёл быстро, почти побежал. Светящийся указатель «Выход», голоса и шаги за поворотом, за первой попавшейся приоткрытой дверью — комната, похожая на кухню. Дождался, когда пройдут мимо. Сердце колотилось в горле, немного подташнивало. Напился воды из-под крана, выглянул в коридор — пусто. Издали — грохот и крики, надо спешить. Рано или поздно кто-нибудь поймёт, что скандалит не пленник, а тюремщик. Лестница, пыльные ступеньки, на подоконнике банка с бычками, ещё один коридор, в конце — небольшой вестибюль… У выхода охранник в камуфляжной форме отвлёкся от газеты, взглянул цепко. И нужно бы сделать морду клином да пройти мимо, но Алекс не решился. Повернул направо и вышел удачно, как раз к туалетам. В мужском выглянул в окно. Мысленно поблагодарив природу за своё субтильное сложение, протиснулся в узкую створку и спрыгнул вниз в темноту с довольно большой высоты, да так неудачно: и ногу подвернул, и свалился на бок, приложившись локтем об асфальт. Увидел чахлые кусты, за ними тёмный пустырь, а ещё дальше — фонари вдоль дороги и редкие огни в домах какого-то посёлка. Прихрамывая побежал к домам. Постучаться в первый попавшийся, попросить вызвать полицию, господи, да он даже адреса дома на побережье не знает, не знает телефона Роана, как он станет объясняться с полицией? Погоня настигла его уже у самой дороги. Он слышал, как за ним бежали, как приказывали остановиться, но крики лишь заставляли его ковылять быстрее, а потом на него навалились, схватили, сбили с ног. В этот раз он сопротивлялся отчаянно. Орал, пинался, вцепился зубами в крепкую волосатую руку, за что получил ослепляющий удар в переносицу. До посёлка рукой подать, неужели никто не увидит, не придёт на помощь… Не пришли. Ему болезненно заломили руки и потащили обратно через пустырь. За пеленой слёз он видел лишь густые красные капли, часто падающие на землю, на ботинки, на штаны. В доме, куда его притащили, разыгралась глупая и неприятная сцена. Тот, кто допрашивал его раньше, орал на преследователей, как типичный «хороший полицейский». К Алексу же обратился с приторным сочувствием, насквозь фальшивым: — Не нужна ли вам помощь? Вот, возьмите платок! Голова не кружится? Может, вам прилечь? Прошу вас сюда, это мой кабинет… В кабинете снова засуетился: — Как видите, темниц и казематов мы не держим, но зато вот здесь удобства и душевая кабинка. Можете прилечь на диване, я здесь часто ночую. Алекс не произнёс ни слова. Он боялся, что стоит ему открыть рот, он или завоет в истерике, или набросится на обидчика с кулаками. Уходя, хозяин кабинета проговорил: — Я вам приношу свои самые глубокие извинения. Отдыхайте, а утром продолжим разговор. Если не пожелаете с нами сотрудничать, отвезём вас туда, откуда забрали, и просто забудем обо всём. В туалетной комнате Алекс умылся холодной водой, потрогал пострадавший нос — вроде бы не сломан. Из зеркала на него глядел кто-то взъерошенный, и растерянный, и самому себе противный. После неудачного побега и бесславной драки боевой запал пропал, но Алекс всё же прошёлся по кабинету, выглянул в окно, самое обычное, без решёток. Четвёртый этаж. Слишком низко, чтобы убиться, а вот покалечиться — в самый раз. Он не верил в то, что завтра его отпустят. Скорее всего, увезут ещё куда-нибудь, где есть казематы и решётки на окнах. Куда увозят тех, с кем не удалось по-хорошему. Окно выходило на парковку, освещённую старомодным бледным фонарём. Вокруг фонаря кружились мошки, создавая в мертвенном свете туманный, колышущийся ореол. Алекс улёгся на диван и закрыл лицо руками, чтобы только не видеть ни фонаря, ни кабинета, ни этого странного и чужого мира. Шум поднялся под утро, когда комнату заполнил серый полумрак и влажный холод забрался под рубашку. Алекс стряхнул с себя остатки липкого полусна, конечно, он не смог заснуть по-настоящему, но погрузился в какую-то мутную дрёму, от которой больше устаёшь, чем отдыхаешь. Прислушался к крикам и грохоту, к раздражённым голосам, в одном из которых он различил неприятного человека. Дёрнул на себя дверь, оказалось — не заперто! Выскочил в коридор, прислушался, не раздумывая бросился на звук перепалки. Загрохотал вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и на повороте врезался в кого-то… крупного, тёплого, знакомого. Выдохнул куда-то в ржавые пряди, втянул в себя горьковатый запах, жадно, будто давно, так давно и вовсе не дышал. Простонал, прохрипел: — Роан… И услышал в ответ тихое, тронувшее тёплым дыханием у виска: — Всё, всё… Не дрожи, теперь всё путём. Мы здесь, ты с нами.