Обласканные солнцем | Сборник драбблов

      — Я даже не знаю, хочу ли знать, как это произошло, — Дилюк присматривается к новой горничной, которая упорно пыталась оттереть очередное пятно с ковра — Итэр не хочет знать, сколько он стоит и сколько стоило то вино, — при этом самолично ползая на коленках и сжимая щетку чуть ли не до скрежета.       Ему пришлось. Ему не нравится эта затея, ему не нравится, что он чрезмерно добрый и готов помочь всем, кто его попросит. Он не знал, что ответить, когда старшая горничная не только попросила помочь с уборкой (опять), но и для маскировки от мистера Дилюка нацепить этот чертов костюм. Платье задирается, стоит ему нагнуться, чулки сползают, а поправлять их времени нет. Спасибо, что обошлись без чепчика — Итэр определенно этого бы не вынес.       — Просто делаю доброе дело, — снова натягивая подол, вставая с пола, путешественник тянется к шкафу, пытаясь протереть пыль с верхних полок. Иногда он проклинает себя за то, что не одарен высоким ростом, а на носочки ему не позволяет встать его самоуважение, от которого уже давно после этого маскарада ничего не осталось. Впрочем, Дилюка записать в недовольные получается с трудом: он рассматривает перед собой Итэра в столь нелепом, но милом виде, на эти ноги, обтянутые чулками, на талию — он и до этого приглядывался к ее изяществу. И потому не отказывает себе в том, чтобы воспользоваться отсутствием людей в его собственной комнате, кроме них двоих, и приблизиться со спины, проводя ладонями по талии и бедрам, задирая несчастную юбку.       — Д-Дилюк?..       — Если хочешь поскорее продолжить свои дела, то не отвлекайся, — шепчет тот на ухо, обхватив зубами хрящик, что побудило Итэра вздрогнуть, поджать губы и яро покраснеть. О какой работе тут вообще идет речь?!       — Я… как я могу так работать, когда ты… а-ахм!..       Ладони мужчины скользят под юбку, пальцы шаловливо задевают края чулок, пробираясь под них с внутренней стороны бедер. Оглаживают, пока его соколиный взор устремлен на то, как будет вести себя Итэр в такой ситуации. Стоило отдать должное: он и правда пытался работать.       — Так скоро хочешь уйти или присоединиться ко мне? — бас голоса пробирает до дрожи, и Итэр еле сжимает несчастную тряпку, пока не выгибается, стоило мужчине провести освобожденной кистью по члену сквозь ткань белья.       — Мы не должны этим заниматься…       — С чего бы? — Дилюк неподдельно интересуется, но ласкать парня не перестает, покрывая поцелуями его шею, — ты сам пришел сюда, вырядился, как на утренник, светишь своими прелестями прямо перед хозяином дома.       — Ты со всеми горничными так поступаешь? — Итэр бросает вскользь и чувствует, как пальцы вжимаются в его бедро, заставляя издать еще один стон.       — Меня ни это с ними, ни они сами по себе не интересуют, — Дилюк рывком поворачивает к себе Итэра, что даже тряпка падает на пол, — меня интересуешь ты. Что без, что в этом дурацком платье.       Дилюк впивается в губы юноше жадным поцелуем, прижав его к себе так крепко, насколько это было возможно, все еще приподнимая подол платья, все еще соблазняясь этим видом чулок на его ногах. Нельзя быть таким запредельным, а Дилюк умеет добиваться своего. Своими методами.       Итэра заваливают животом на подлокотник дивана, и то, какой вид открывался Дилюку в тот момент, нельзя передать никакими словами — он опьянен желанием, и, сглатывая ком приятного напряжения, прижимается пахом к ягодицам Итэра, задрав подол. Итэр невольно сводит ноги и пытается скрыть собственное вожделение, но тем самым лишь роет себе могилу.       — Не хочешь устроиться ко мне на полставки? — глухо отшучивается Дилюк, сухо, как умеет, облизывая пальцы, предварительно сняв перчатку, после обхватывая основание своего члена, размазывая естественную вязкость, после подготавливая парня, наклоняясь и вновь упиваясь поцелуями, которыми тот никогда не насытится.       — Очень смешно… ах!..       Итэр еле сдерживает стоны, когда его растягивают, когда после Дилюк берет его, крепко держа за бедра и талию.       — Дилюк! А-ахм… ах! — Итэр невольно сводит ноги, упираясь коленями в диван, сжимает подушку, притянув ее к себе поближе, краснеет и чувствует жаркое дыхание мужчины на шее, чувствует дорожку поцелуев вдоль позвоночника — Дилюк возненавидел молнию этого платья, когда она почти заела.       Мужчина наклоняется, упираясь ладонью в диван, уже давно бросив на пол свою дубленку, и шумно выдыхает в чужой затылок, сходя с ума от собственного возбуждения. Этот мальчишка доведет его до могилы, Дилюк в этом уверен, и сердце его остановится от переполненных к нему чувств. Влечение странное, но сильное, и Итэр разделяет с ним эту близость, краснея не то от новых толчков, глубоких и влажных, не то от того, в каком виде он был перед хозяином винокурни.       Дилюк требует видеть лицо парня, и потому осторожно поворачивает его, закидывая ноги к себе на плечи. Так ему проще входить до конца, так проще видеть, как стонет под ним путешественник, как краснеет и прижимает подол платья, дабы он не упал ему на лицо.       Дилюк чуть усмехается, возбужденно и откровенно, облизывая пересохшие губы, вгоняя член в парня, задерживаясь в нем. То, что творил с Итэром этот парень, нельзя было описать никакой балладой, как бы он не пытался — одного взгляда хватало, чтобы увидеть, с каким вожделением и тягой Дилюк покрывает бедра поцелуями, оттягивая края чулков зубами, что побуждало покрыться мурашками.       Итэр больше никогда не согласится на подобное. Как бы вежливо его не умоляла горничная дома, он не наденет подобное. Даже близко. Никогда в жизни.       Но сейчас он позволяет себе чуть опустить ноги до талии мужчины и обхватить ее, прижав к себе так крепко, насколько это было возможно, притягивая того за поцелуем. И Дилюк отвечает — пылко, желанно, переходя на шею и линию челюсти. Упивается парнем, насколько это было возможно.       В то время оба уже забыли о какой-то там пыли на шкафу.

***

      Таверна наполняется людьми, а Итэр лишь сверлит взглядом свою кружку с соком, витая где-то в своих мыслях.       — Бард — уважаемая профессия! — Венти сверлит взглядом ухмыляющегося Кэйю, отстаивая права таких, как он — одаренных и недооцененных. Почти.       — Уверен, ты нашел бы себе лучшее применение. Вот, скажем, Итэр. Не будь он тем, кем является сейчас, какая профессия ему подошла бы?       — Горничная.       Голос Дилюка из-за барной стойки заставляет Итэра подавиться на ровном месте и принять обеспокоенные хлопки Венти по спине, пока сам мужчина протирает бокал и незаметно хмыкает.       — Несложно представить.