Обласканные солнцем | Сборник драбблов

      Мир полон слухов.       Одни остаются ветром в ушах, другие обретают оболочку целой легенды, подпитывая к себе интерес. Городские падки на такое до тех пор, пока это не начинает становиться реальностью, и все зависит от легенды — либо неслыханное счастье, либо тотальный ночной кошмар.       Итэру пришлось однажды столкнуться с горькими последствиями, пытаясь докопаться до истины. Видел, как люди раз за разом становились другими, как руки их подрагивали от страха вот-вот разломиться на части. Все они не крепче фарфора, делая их куклами. Куклами с настоящими чувствами, обидами, страданиями, которые они переживают.       Кто-то, к сожалению, давления не выдерживает. И осколки остаются на асфальте, заставляя прохожих закрыть рот в приступе паники.       Когда видишь, как кожа становится подобием треснувшего стекла, всегда становится не по себе. Появляются вопросы, появляется страх, что когда-нибудь тебя ждет такой же плачевный исход.       Чайлд, в отличие от Итэра, в слухи и легенды не особо верил. Он жил в достатке и окружении тех, кто о боли не знал, кто ее не чувствовал. Его жизнь — череда хаоса, битв и приключений, однако это не значило, что его собственное “я” черствое, как гранит. Одно только упоминание о семье заставляет сердце Аякса забиться чаще, даруя надежду на то, что с ними все хорошо. Обязательно все будет хорошо.       О своих близких он пытался заботиться достаточно, как и об Итэре, к которому успел привязаться.       Мальчишка был лучом света в закрытой комнате: забавный, интересный, чертовски обаятельный. Чайлд долго и упорно смотрит на внешнюю оболочку, забывая разглядеть нутро, прячущее в себе нечто, что было недоступно никому, кроме самого путешественника. Чайлд, впрочем, ограничивался тем, что имел, не особо желая переходить границы существующего.       Хотя бы потому, что у него была на это веская причина.       Причина, по которой он оказался в Ли Юэ в ту коварную ночь. Причина, по которой он улыбается Итэру, весело жмурясь, говоря ему приятные вещи, помогая в его начинаниях и зарождая веру в большее. Чайлду это не нужно, но Итэр… Итэр — другой случай.       — Он действительно нравится тебе, — лепечет над ухом Паймон, когда они возвращаются после битвы с монстром. Адепты и Цисин пришли к миру, даже если на время. Уже большой шаг к прогрессу и светлому будущему Ли Юэ.       Итэр на слова подруги слегка улыбается, следуя в банк Северного Королевства, и понимает, что она права. Чайлд действительно стал для него большим, стал ему важен.       А потом, когда он оказывается в здании, внутри что-то громко разбивается.       — Привет, путешественник.       Чайлд.       Чайлд стоит рядом с Синьорой, рядом с Чжун Ли, и каждый доносит до Итэра истину намерений сложившейся ситуации в городе. Итэр видит в синих глазах ни грамма сожаления, ни раскаяния, лишь слабую, даже неловкую ухмылку на лице Аякса, стоящий между присутствующими и сложивший руки на груди.       — Ничего личного, Итэр, — говорит ему Чайлд, видя, с каким отчаянием на него смотрят, и сам поджимает губы, прикрыв глаза, — так было нужно. В конце концов, это все равно ни к чему бы не привело.       — Чайлд, задание, что дала тебе Царица…       — Я бы выполнил его и без добытой от него информации, Чжун Ли. На войне все средства хороши, ты и сам это знаешь.       Чжун Ли выдыхает и потирает переносицу, пытаясь рассуждать здраво. Итэр не заслуживает того, что он переживает на данный момент, и видит, как на всех них — на Чайлда, в основном, — смотрит путешественник, еле сдерживая порыв сжать руки в кулаки.       Его можно понять. Его нужно понять.       Чжун Ли и Синьора удаляются, а Чайлд еще некоторое время находится напротив блондина, смотрит на него и выдыхает, не имея причин задерживаться. Только останавливается рядом. На мгновение.       — Иногда у нас нет выбора. Я пойму, если ты злишься, правда, — кивает он, поведя плечом, — наверное, так даже лучше. Заслуженно, по крайней мере.       Чайлд не прощается, уходя к дверям и уже было переведя мысли в иное русло, если бы не странный треск за спиной. Он хмурится и хмыкает, позволяя путешественнику унять свой гнев на него.       За свое предательство он был готов принять даже вечную ненависть Итэра, правда, вряд ли сотрудники банка позволят путешественнику ломать и разбивать имущество.       Чайлд не договаривает, закрывая дверь за собой и следуя на корабль. Итэр не двигается, смотря на свои ладони, чувствуя, как кожа на шее покрывается трещинами, от ключицы до уха. Как внутри все сжимается, не давая ему сказать ни слова. И слезы не стирает с щек.       Находясь на корабле, в груди Чайлда внезапно колет, заставляя отшатнуться.       — Итэр…       Что-то не так. Такого не должно быть, это все — последствия принятия обличия Предвестника, не больше. Его сознание затуманено сложившейся ситуацией, только и всего! Чайлд вспоминает взгляд путешественника, пропитанный болью от лжи, и внезапно осознает, какие страдания мог принести Итэру своим поступком.       Легенда перестает быть легендой, когда на теле Итэра трещины так и не проходят, клеймя его на всю жизнь, разрушив внутри и снаружи.       И даже когда при следующей случайно встрече Чайлд замечает это, будет слишком поздно что-то менять.