Обласканные солнцем | Сборник драбблов

      Будь готов ко всему.       Слова сестры надолго засели в голове Итэра, становясь единственной мотивацией не жаловаться на слишком постоянное изменение погоды в Тейвате. Будь то снег, то неистовая жара — все нипочем, каков бы трудный не был его путь, но приятного мало даже от простого дождя, накрывающий просторы местности и самого путешественника, что в водяной заслонке пытался найти временное укрытие.       Быть готовым ко всему гораздо легче, когда ты не промокший до нитки.       — Итэр, я вижу огни впереди! Идем туда! — кричит сквозь непробивной ливень Паймон, сразу же прячась и оставляя путешественника самому следовать на тусклый свет окон.       В то время, как горничные спешно проверяли отсутствие открытых створок, Дилюк скрещивает руки на груди и ловит на себе пристальный взгляд старого друга, отвечать которому он желанием не горит.       — Кажется, мы уже давно все обсудили.       — Когда кажется, молиться надо*, — усмехается Кэйа, даже и не думая отстраняться от мужчины, находя чужое недовольство в сложившейся обстановке куда привлекательней, чем обычно.       — Молиться будешь ты перед тем, как я тебя ударю, если не прекратишь бессмысленные разговоры про свой бестолковый орден.       — Не злись, Дилюк, а то пожар начнется.       — Ты…       Дилюк крепче сжимает край стола, у которого стоял впритык, пока капитан Ордо Фавониус чуть ли не вжимал его в этот атрибут мебели, находясь так близко, что можно почувствовать дыхание на собственных губах. Эта невыносимая ухмылка Кэйи снова почти выводит из себя, заставляя Дилюка шумно выдохнуть и сглотнуть ком напряжения, и если бы не стук во входную дверь, себя удерживать владелец винокурни точно не стал бы.       Оба спускаются вниз, думая, кого могло принести в такое ненастье? Разве что это могла быть ловушка врагов или какой-нибудь сумасшедший.       Или…       — Путешественник? — в один голос удивляются мужчины, осторожно утягивая в дом озябшего Итэра. С него капает вода, кожа холодная и бледная. Будто воробей, упавший с ветки в лужу.       — Г-господин Дилюк… К-Кэйа… значит, я пришел на в-винокурню…       — Что ты там делал в такую погоду?       — М-мы… не успели спрятаться.       — Да, ливень начался так быстро! — Паймон возникла так быстро, что Итэр не сразу понял, откуда доносится писклявый голос подруги, — и такой сильный, мы еле-еле сюда добрались!       Кэйа пропускает мимо ушей болтовню Паймон, подходя к Итэру ближе и осторожно беря его на руки, в то время как Дилюк отдает наказы слугам позаботиться о путешественнике.       — Аделинда, подготовьте гостю все необходимое.       — Да, господин Дилюк!       Через некоторое время Итэр отмокает в горячей ванне, пытаясь отогреться, принимает с благодарностью помощь слуг винокурни и одевается в чистые одежды, оставаясь в гостевой спальне. Голова еще гудит, тело наливается теплом медленно, а дождь за окном так и не думает заканчиваться. Погода за стеклом порождает мысль о том, что когда-нибудь Итэру придется найти себе постоянное пристанище здесь, в Тейвате, даже если в будущем они с сестрой обретут дом в другом мире. И если даже путешественник не видит ничего плохого в том, чтобы задержаться в том же Мондштадте или Ли Юэ, сейчас он хотел как можно быстрее восстановить силы, обсохнуть и поблагодарить господинов за прием и помощь.       К тому моменту, как Итэр волей неволей оправился от бури, Дилюк с Кэйей сами пришли к нему в комнату, дабы убедиться, что с путешественником все в порядке.       — Как чувствует себя наш почетный рыцарь?       — Гораздо лучше, спасибо, — кивает Итэр и смотрит то на Дилюка, то на Кэйю, по привычке заплетая кончик волос в косу.       Сколько бы между мужчинами не было личностных разногласий, одно из многого их, все же, объединяло — влечение к путешественнику, желание защитить, укрыть от невзгод, дать крышу над головой и самих себя. Звучит своеобразно, но кто в этом мире без странностей?       Итэр и сам чувствует влечение к этим двоим, хотя полностью отрицает прибытие на винокурню судьбой. Простое совпадение, он уверен в этом.       Только вот в том, как скоро он согреется, Итэр уверен не был, вжимая в ноги одеяло и поджимая слегка дрожащие губы. Дилюк сидит рядом и со скрытым волнением смотрит на молодого человека, пока Кэйа не устраивается с другой стороны.       — Дилюк, думаю, лучше отложить все наши переговоры на потом, — с привычной теплой улыбкой говорит Кэйа, и все, что слышит со стороны — вздох мужчины.       И только капитан Ордо Фавониус знает, что это значит, а потому осторожно усаживает Итэра к себе на колени, ловя в ответ удивленный взгляд блондина. Холод кожи путешественника ощущается сквозь ночную рубаху, позволяя мужчине хмыкнуть.       — Ты так дрожишь, настолько холодно? Я скажу этому скупердяю улучшить отопление в доме, — шутя отзывается Кэйа, притягивая к себе Итэра, — иди сюда.       Принципиально не говорит “ко мне” — еще одно “общее”, которое Кэйа разделяет с Дилюком уже достаточно большое количество времени. Взгляд Итэра, когда он проходит мимо них, его улыбка, подобная солнцу, мягкость волос, обласканные ветром, все это соединяется в одном невероятном человеке, чувства которого все еще неизвестны, но они готовы рискнуть. Итэр, в свою очередь, оставляет за собой право отдаться мгновению, не зная, как унять быстрое биение своего сердца. С Кэйей и Дилюком ему хорошо, тепло и безопасно, с ними он не чувствует себя чужаком. И потому, когда губы Кэйи накрывают его собственные, путешественник мягко отвечает, подрагивая в чужих ладонях.       Дилюк выдыхает снова, пока сердце от представленной картины пропускает удар, а сам тянется к кисти Итэра, кончиком носа проводя по ладони. Держа того за запястье, он чувствует, как Итэр от их ласк покрывается мурашками и поджимает колени под одеялом, но такая реакция лишь подталкивает к большему. И Итэр отдается влечению, уже не обращая внимания на бурю за окнами.       Проходит время с тех пор, как Дилюк прижимается к изголовью постели, устроив обнаженного Итэра на своих бедрах и утопая с ним в жарких, глубоких поцелуях, оставляя новые на губах, шее, плечах, желая зацеловать всего его без остатка. Кэйа не отказывает себе в аналогичном, лаская того со спины, подавляя в себе желание оставить хотя бы маленькую метку на этой молочной коже. Усмехнувшись хрипло самому себе, капитан опускает руку к основанию члена путешественника, обхватывая и лаская неспешно, тем самым позволяя насладиться приглушенными от поцелуев стонами.       Итэр ощутимей перебирает огненные локоны, обнимая Дилюка за шею, и на мгновение смотрит ему в глаза, чтобы поймать во взгляде взаимное желание.       Этого самого мгновения достаточно, чтобы снова припасть к чувственным поцелуям, не обделяя ласкающего Итэра Кэйю, и Дилюк пользуется возможностью тоже обхватить чужой член, задевая пальцы руки мужчины. Дилюк невольно притирается собой, кусая губы и шумно выдыхая сквозь жар тела, лавой растекающийся под кожей, наблюдая, как Итэр, дрожащий и неистово прекрасный между ними двумя, краснеет и жмурится от слишком приятных ощущений, принимая поцелуи Кэйи снова и снова. Последний встречается взглядом с другом детства, цепляется за его возбуждение и проводит по губам Итэра языком.       — Уже не так холодно, не так ли… — шепчет на ухо Кэйа, прикусывая мочку и ощущая грудью дрожь блондина, как и пульсацию члена в своей руке.       Итэр пытается что-то сказать, но все, что он может — отдаваться прикосновениям Дилюка и Кэйи, толкаться в их ладони и притираться к члену хозяина винокурни, изнемогая от вожделения и безграничного удовольствия. Секунда метаний — и теперь он сам касается своего члена и Дилюка, наклоняясь, чтобы одарить поцелуем, оставить след за следом на этой шее, позволить себе ощутить, как его пальцы вжимаются в талию и не сдержать голоса, показывая все свое желание. Кэйа видит все это и гулко выдыхает, чувствуя, как возбуждение усиливается, как внизу приятно тянет, сводя его с ума. Итэр ласкает их с Дилюком размашисто, ощутимо скользя по влажным от смазки членам, и прижимается лбом в плечо мужчины, машинально вжавшись коленями в постель. Чувствует, как Кэйа неспешно и осторожно растягивает его пальцами один за другим, почти заботливо оглаживает по бедрам, целует лопатки, кусая крылья.       — К-Кэйа… Дилюк, в-вы… а-ахм!.. Ах…       Стоны — песнь, что звучит с одинокой сцены только для двух главных слушателей, кои сейчас, в эту самую дождливую ночь, отдают себя целиком и полностью своему путешественнику. Оказавшись между мужчинами и их ласками, подобные дару свыше, Итэр не чувствует холода, глотая кислород, словно он сам — настоящий пожар. И то, как громко он стонет после, когда Кэйа входит в него, зацеловывая спину и плечи, как разводит пальцами ягодицы, чтобы снова и снова проникнуть в Итэра собой, срывает Дилюка с цепей, не позволяя больше сдерживать потаенные днями желания.       Обнимая за талию блондина как можно крепче и теплее, Дилюк слегка разводит бедра, чтобы толкнуться в Итэра вместе с Кэйей, выцеловывая дорожки на шее и ключицах, отвлекая от непривычки, успокаивая напряженное тело своей любовью. Итэр дрожит, сжимает до царапин плечи Дилюка и привыкает неспешно, пытаясь скрыть блеск на уголках глаз. Потом будет иначе, потом, когда он привыкнет, будет приятно, будет хорошо, и голос его сорвется на крик наслаждения, заставляя его насаживаться на члены мужчин, в чьих ласках он чувствовал себя неистово любимым.       Дилюк поднимает одну ладонь к затылку Итэра и перебирает его волнистые от распущенной косы волосы, мягкие и чуть влажные на загривке, и Кэйа, тяжело дыша и продолжая входить в путешественника, наклоняется ближе к Дилюку, чтобы через плечо путешественника одарить и его поцелуем, почти жестким, горячим, чувственным. И даже в поцелуй Кэйа умудряется усмехнуться прежде, чем вернуться, сцеловывая попутно соленые капли с плеч и спины Итэра, входя так глубоко, что Итэр не сдерживает громкого стона, прижимаясь к Дилюку. Ускоряясь снова и снова, Итэр постепенно обмякает в чужих прикосновениях, целуясь рвано, сбивчиво и возбужденно, цепляясь за любую возможность побыть с ними вот так близко еще немного, однако время и силы дают о себе знать разрядкой, сквозь которую путешественник насаживается до основания, выгибается в пояснице и кончает со сдавленным стоном, пачкая живот Дилюка. Румянец украшает влажные щеки, сам он еле держится, чтобы не упасть на мужчину, но даже если это случится — он и Кэйа поймают, обнимут и полюбят еще сильнее сквозь шумное дыхание. Сами они кончают следом, перенимая взаимную пульсацию, и Кэйа не удерживает себя от того, чтобы не уткнуться в плечо путешественника, разделяя этот неистовый жар вокруг. Градус поднялся до небес, и ни о каком холоде речи быть уже не могло.       Ночь полна своих тайн и грез, а когда ливень наконец-то стихает, Итэр уже не обращает внимания, провалившись в сон сквозь объятия Дилюка и Кэйи, что уснули рядом с ним под одеялом.       И больше ему никогда не будет холодно.