Обласканные солнцем | Сборник драбблов

      Сквозь пелену пробуждения на рассвете за долгое время Итэр привык к солнечным поцелуям.       — Доброе утро, партнер, — хрипловатый спросонья голос Аякса доносится до слуха блондина, как очередная ласка. Сначала делать, а потом говорить — отличительная черта всех предвестников? Путешественник смеется — конечно нет. Чайлд в этом плане неповторимый, особенный настолько, что его не хочется ни с кем делить. Собственнические замашки не поощрялись Итэром, но стоило увидеть эту довольную сонную улыбку на лице молодого человека, как каждый поток мысли ускользал песком сквозь пальцы. Итэр давно сдался самому себе, когда впервые ощутил, насколько мягкими и горячими могут быть эти губы напротив.       В это утро он целует Чайлда первым: оглаживает скулу, с прикрытыми веками накрывает уста — опять искусал по привычке, — и слышит сонную ухмылку, чувствует, как предвестник прижимает его к себе. Тарталье всегда было мало: мало силы — он тренировался и воевал до победного, не терпел и не принимал поражений, мало Итэра рядом — часто старался сопровождать его в заданиях, что бок о бок, что порознь, снова и снова пытаясь отдышаться после очередного сражения. Когда их отношения переросли в нечто большее, открывая скрытые ранее чувства, никто из них не догадывался, а потом это перестало быть эмоциональным бременем. Незамысловатое и спонтанное предложение посмотреть вместе с Чайлдом закат обернулось для обоих ежедневной встречей рассвета сквозь теплые, как лучи, объятия.       — Будь осторожен, я ведь могу и привыкнуть, — Аякс смеется, поглаживая талию путешественника под одеялом, наслаждается видом янтарных глаз, — тогда тебе придется найти в своем плотном графике приключений время на традицию целовать меня каждое утро.       — Хорошего понемногу. К тому же, сегодня есть повод.       — Чтобы целовать своего любимого человека, повод не обязателен.       — И все-таки.       Итэр поглаживает линию челюсти, проводит подушечками пальцев по еле заметным веснушкам — солнце в это время года нещадно раскрывает сокрытые красоты чужого лица.

— Тебя что, солнце поцеловало? Чайлд довольно наклоняется и притягивает Итэра ладонями за щеки, накрывая уста поцелуем. Довольно, чувственно, разглядывая перед собой покрасневшие молочного цвета скулы и кончики ушей. — Теперь поцеловало.

      Каждая линия, каждый шрам, локон рыжих волос — Итэр полюбил в нем все. Не мог оторваться от созерцания улыбок, что дарил ему предвестник, не боялся стоять за его спиной, когда Чайлд защищал его — ругал, если ценой своей собственной жизни. От одной спонтанной встречи до совместной жизни, без которой они друг друга больше не видят. Большой наградой для Аякса было принятие его путешественником, имеющим право его не прощать за давний обман. Итэр прощал долго, и когда камень в сердце окончательно рассыпался, между ними больше не было стены. Чайлд ценил это, как одно из самых драгоценных сокровищ.       О причинах утренних поцелуев Аякс знает, но ждет с довольной ухмылкой, когда Итэр еще раз одарит его своеобразным подарком.       — С днем рождения.       Это был первое совместное празднование дня рождения. Важную дату Итэра Чайлд пропустил, еще тогда не зная путешественника воочию, а свои собственные праздники он практически не отмечал. Нет необходимости, нет времени, у нас задание, здесь так не принято — отговорки были на любой вкус и цвет, выбирайте, что душа пожелает. Этот день не планировался быть исключением, но лицезреть перед собой столь занимательную картину, как Итэр поутру — такой прекрасный, с распущенными волосами, прикрывая его обнаженную спину, — на вес золота. Дела могут подождать, у него есть на это право.       Вдоволь насладившись поцелуями, Чайлд удобно устраивает Итэра на своих бедрах, с ухмылкой разглядывая его прикрытое одеялом тело — само очарование.       — Чего я там не видел, — смеясь, тянет парень, поглаживает оголенные бедра и ловит на себе почти недовольный взгляд, — да брось.       — Доиграешься — больше вообще ничего не увидишь.       — Твоя жестокость не знает границ, moy dorogoy.       — Лучше скажи, что бы ты хотел на свой день рождения. Какой подарок?       Подарок.       Вопрос, заставляющий Чайлда уплыть в свои мозговые дебри. Подарок всегда имеет какую-то ценность, неважно — финансовую или моральную. Ответ висит в воздухе, его не достать, даже если подняться по лестнице — ускользает все выше и выше, как ни тянись.       — Что бы я хотел… хм. Не знаю, у меня, вроде как, все есть? Мора, влияние, статус, боевые заслуги. У меня есть ты, — Чайлд снова улыбается и обнимает Итэра за талию, подперев колени так, чтобы приблизить путешественника к себе, — мне желать толком нечего. Можешь научить меня есть палочками, это умение все еще далеко даже от жалкой пародии на совершенство.       Теплый смех ласкает слух Итэра, и кисти его сами укладывают чужую голову на ключицу. Чайлду хорошо и так: чужие пальцы перебирают карамельные локоны, массируют затылок, расслабляя своими прикосновениями. Действительно, о чем он мечтает?       — В детстве мама всегда так делала нам перед сном. Приходила после домашних дел, проверяла, все ли мы улеглись в постели. Садилась на край — Тевкр до сих пор упрашивает ее прочитать ему сказку. Без нее не уснет. А мы не засыпали, пока нас так не погладят, не споют колыбельную, — отдаваясь теплу и неге прикосновений, Чайлд на мгновение прикрывает глаза, — хорошее было время.       Итэр не говорит: слушает, запоминает и чувствует, как Аяксу не хватает чего-то. Имея столько всего, невольно осознаешь, что вместо этого постепенно теряешь самое главное. Этого путешественник допустить никак не хотел, и потому лишь теплее обнимает предвестника.       — Давай поплывем в Снежную. Прямо сейчас, — шепчет, чувствуя, как Чайлд поднимает голову с застывшим в глазах удивлением.       — Что?       — В Снежную. Ты же хочешь повидаться с семьей, уверен, они скучают по тебе не меньше. Наймем корабль, соберем команду. Считай это моим подарком тебе.       Чайлд молчит. Молчит и смотрит Итэру в глаза, пытается пробраться в мысли этого человека, понять его старания, действия, порывы сделать для него что-то такое. Семья — самое важное для Аякса, причина его борьбы со злом, попытка оправдать себя в собственных глазах, чтобы не быть в семье посмешищем, врагом. Кем угодно, но не любимым сыном. Влага в глазах застыла на единственном шумном вздохе, и Чайлд, поднимая чужие ладони к себе, с трепетной и нежной улыбкой покрывает их поцелуями, каждую подушечку, оба запястья.       — Matushka давно хотела познакомиться с тобой, и Тэвкр давно тебя ждет, — он улыбается, судорожно выдыхает и ловит возможность прижать путешественника к себе как можно теплее и крепче — в Снежной холодно, но они с этим обязательно справятся.       — Тогда давай собираться?       — Да, давай.       Кивок сопровождается новым поцелуем, трепетным и чувственным, пока сердце в груди Тартальи наливается любовью. И, когда они с Итэром приплывут к нему на родину, он разделит эту любовь со всей своей семьей.       Путешественник давно стал ее частью. Навсегда.